- Честно говоря, я его документы не проверял. Но во всяком случае, занимает директорский кабинет.
- Тогда он должен взять меня на работу. Лошади - моя стихия. Я много лет занималась конным спортом и даже дублировала на "Ленфильме" артисток, которые боялись или не умели ездить верхом.
- А вот мы ему сейчас позвоним и заставим это сделать, - с хмельной удалью сказал Турецкий. - Тем более мне нужно с ним попрощаться.
Он набрал номер:
- Здравствуйте, Руслан Сосланбекович! Где я вас застукал?
- На работе.
- Поздненько. Наверное, вы потратили много времени на меня и сейчас вынуждены наверстывать упущенное.
- Если бы так, - вздохнул Тавасиев. - У нас чрезвычайное происшествие. Жаль, вы уезжаете, иначе бы я прямым ходом к вам. Происшествие с криминальным оттенком.
- Что стряслось? - насторожился следователь.
- Наши лучшие скакуны вдруг заразились гриппом. У них поднялась температура, они кашляют и чихают. Короче говоря, все признаки налицо. Самое неприятное в том, что это заболевание плохо поддается медикаментозному лечению. И совершенно непонятно, откуда оно появилось. Этот грипп передается воздушно-капельным путем. Но наши лошади, можно считать, на карантине, они никуда не ездили.
- Слушайте, может, они должны были участвовать в каких-нибудь скачках с дорогими призами. Были фаворитами, вот их нарочно и заразили. Я читал похожие детективы.
- Александр Борисович! Это не они, а я в скачках участвую, - усмехнулся Тавасиев. - В предвыборной гонке. Подозреваю, кто-то нарочно внес инфекцию, чтобы потом обвинить наш завод в том, будто мы развезли инфекцию по другим регионам.
- Дело достаточно серьезное, Руслан Сосланбекович.
- Про то и толкую. Жаль, что вы так быстро уезжаете.
- Уезжаю. Но еще не уехал и в данный момент нахожусь в гостях, и рядом со мной сидит замечательный оперативник из республиканского МВД. Это Юрий Алексеевич Захарин, он вам обязательно поможет, - успокоил собеседника Турецкий, после чего перешел на шутливый тон: - Самое главное - у него в конном мире огромные связи. Его очаровательная жена занималась верховой ездой.
На прощание он продиктовал Тавасиеву все телефоны, какие только мог - свои и капитана, - и тепло распрощался с директором, пожелав ему всегда "быть на коне".
Когда на пороге появился молодой парень, очевидно товарищ Казбека, который заехал за Турецким, женщины пришли в отчаяние - ведь еще к чаю не приступили. Но увы, увы, увы. Неумолимое время диктовало свои законы. Лариса сказала, что тоже поедет. Она сегодня не была у Патимат.
- Столько тяжелых событий произошли за эти три дня, - задумчиво произнес в машине Турецкий. - Даже для меня много, хотя на своей странной работе я только с такими и сталкиваюсь. Все время кого-то ищешь, вынюхиваешь, идешь по следу. Потом достигаешь желанного результата, что-то обнаружишь, кого-то арестуешь, а может быть, и убьешь. Не сам, так прикажешь подчиненному. И после каждого законченного дела я задаюсь вопросом: можно ли мне радоваться? Ведь задержан или убит какой-то человек, который когда-то был ребенком, родители не могли нарадоваться на малыша, возможно, у него у самого сейчас есть дети, для кого-то он родной человек. Он должен быть рядом с ними - улыбаться, встречать рассвет, сидеть за столом, гулять в парке, ходить в кино. А вместо этого… - Он махнул рукой. - В итоге я свою миссию выполнил - возмездие настигло убийцу Заура. Послужит это утешением для его вдовы?
- Не знаю, - сказала Лариса.
- Вот и я не знаю.
У Бритаевых было несколько гостей. Турецкий не стал говорить при всех. Патимат и он расположились на кухне, Александр Борисович конспективно рассказал про поиски дьявольского Домоседа, про его гибель. Опять сказал о том, что затрудняется оценить свою роль.
Вдова Заура Борисовича прореагировала сдержанно, но не равнодушно. Она попыталась развеять сомнения.
- Дело не только в Зауре, - задумчиво произнесла Патимат. - Эти изверги погубили десятки прекрасных людей. Не наказать их за разнузданность, вандализм, не искоренить, - значит, позволить торжествовать злу.
Такое определение сути его работы Турецкому пришлось по душе.
- Мне хочется, чтобы вы, как и другие товарищи Заура, взяли на память о нем что-нибудь из его любимых предметов, - сказала Патимат и протянула ему агатовые четки. - В минуты раздумий муж любил держать их в руках.
В назначенное время Александр Борисович попрощался с собравшимися. Ему не хотелось уезжать. Лариса проводила его до машины. Внизу, перед тем как выйти на улицу, она прильнула к нему и крепко поцеловала. От горячего поцелуя сердце у Турецкого заходило ходуном. Какое-то мгновение они постояли, обнявшись.
- Не судьба, - сказала Лариса. Голос прозвучал мягко и грустно.
Турецкий предложил довезти ее до дома. Она сказала, что пойдет пешком.
…Когда Александр Борисович прошел в аэропорту досмотр и покуривал перед посадкой в "обезьяннике", ему неожиданно - уже за полночь - позвонил генерал Цаголов и рассказал, что удалось узнать о погибшем Кофточкине, которого опознали по отпечаткам пальцев. Его настоящее имя Хайрула Шалтыгов, ему было сорок семь лет. Уроженец Дагестана, он впервые пробрался в Чечню девять лет назад, где проходил обучение в лагере боевиков под непосредственным руководством известного международного террориста Хаттаба. Потом он попался на так называемом деле "черных вдов" - вербовал в шахидок женщин, чьи мужья погибли, воюя с федералами. Бритаев был на том процессе обвинителем, требовал осудить его на восемь лет. Этот срок Шалтыгов и получил, но условно. Есть подозрения, что за такой приговор судье заплатили тридцать тысяч долларов.
Последние четыре года Шалтыгов жил в Ингушетии, где готовил операцию, которая была осуществлена в ночь на двадцать второе июня. Официально считался работающим - числился консультантом в одном из банков, замешанных на печально прославившихся в свое время "чеченских авизо". Под фамилией Кофточкина он чувствовал себя в Назрани весьма комфортно, тем более что после замены паспортов вместо фальшивого получил настоящий. Понадеявшись на свои безукоризненные документы, Шалтыгов и не ушел вместе с другими террористами.
- У вайнахов есть пословица: леопард не может смыть свои пятна. Он их только спрячет на время, - такими словами закончил свой рассказ Эдуард Бесланович…
Расположившись в кресле возле иллюминатора, Турецкий перебирал пальцами агатовые четки и вспоминал события трех последних дней. Не подряд, выборочно - пропускал мучительные, останавливался на приятных, видел перед собой людей, которых узнал здесь и уже считал близкими. Лариса, Бритаевы, Цаголовы, Захарины, Тамара и Виктор, Мустафа Базоркин. А сколько замечательных коллег нашлось в прокуратуре, в милиции, которые вдохновенно помогали ему! Почему же так несовершенен мир, что все они должны жить в постоянном беспокойстве, хотя каждый достоин прекрасной судьбы. Милиционеры рассказывали ему, что после нападения количество уголовных преступлений в городе резко уменьшилось. Значит, существует сострадание, не позволяющее сильным добивать ослабленных, неспособных к сопротивлению. И в то же время по-прежнему плодоносит чрево, вынашивающее злобу и коварство: сегодня кто-то тайком хитроумно пытается очернить директора конезавода, заразив ни в чем не повинных лошадей… Дождутся ли люди того времени, когда Землю не будут топтать выродки и ублюдки, способные обманывать, убивать, воровать, шантажировать, пользоваться фальшивыми документами. Когда никому не придется скрываться, никто не будет опасаться выстрелов и взрывов… Ведь только тогда наступит такая жизнь, какой она и должна быть на этой Земле.