- Так. Доверился авантюристке, бессовестной мошеннице. Как говорится, на всякого мудреца довольно простоты. Дочь его умершего товарища, эмигранта первой волны, прилетела из Амстердама, обворожила его самого, его жену, наобещала им покойную старость и сохранность коллекции. И Николаша поверил. Здесь-то он всю жизнь на каждый стук вздрагивал: и гэбистов боялся, и воров, и убийц… И согласились они на переезд. А голландка эта обобрала его до нитки. И архив и коллекция рассеяны по свету… Какое счастье, что у меня остались оттуда кое-какие вещицы. Малевич - эти две картины, да еще гуашь в спальне. Папка с рисунками Ларионова, два полотна Филонова… Все это подарки Николаши.
- Он вас любил? Я бы на его месте непременно влюбился!
- Ну… Был влюблен, не скрою. Я в молодости хороша была.
- Хороша? Да вы были просто красавица! - указывая глазами на портрет молодой девушки, воскликнул Антон.
- А-а-а… Это работа Митеньки Долина. Очень талантливый был мальчик. Погиб на фронте. А что до Николаши, он в меня действительно был влюблен, но… Не сложилось. Я была еще очень молода, а он уже тогда - человеком в возрасте, да еще с этой своей подозрительностью, которая казалась мне тогда паранойей… Что я понимала, глупая девчонка-натурщица? Это уж потом, когда начала писать сама, когда поступила в академию, когда стала изучать живопись, тогда оценила подарок, который сделал Николаша. Оценила масштаб его личности. Но он уже был женат. Я вас утомила, Антоша? - Старуха попыталась переменить позу, шевельнула рукой. - По правде, я и сама утомилась.
- Все, Лидия Ивановна, уже прокапали! - Доктор придержал ее руку, вытянул иглу, придавил ранку ватой. - Согните в локте, подержите минуту-другую. Я пока давление измерю.
Он приладил к запястью автоматический тонометр.
- Ну что? - Лидия Ивановна скосила глаза на прибор.
- Неважно… Понизилось немного, но все равно высокое. Сто семьдесят на сто. Лидия Ивановна, голубушка, вам нужно лечиться стационарно! Необходимо подобрать лекарства под постоянным врачебным контролем.
- Нет-нет, не уговаривайте, милый Антоша. Я за семьдесят шесть лет привыкла в этому дивану и к этим стенам… Нет, я не смогу в больнице, где смрад, духота, трескотня больных над ухом. Потом, я ненавижу общество дурных старух, каковой являюсь сама. Дурных, но гораздо менее образованных.
А я, знаете ли, ненавижу еще и серость. И как я смогу обходиться без музыки?
- Да ведь у нас не убогая государственная больница, как вы не поймете! Вы будете лежать в отдельной палате со всеми удобствами, с видом из окна на внутренний дворик, где устроен зимний сад. В палате музыкальный центр, вы можете взять с собой любимые записи. У нас прекрасная кухня, вы сможете выбирать любое блюдо из тех, что разрешит лечащий врач. Наш повар - он просто кудесник! Мы сто из лавры переманили.
- Ну это высшая похвала, - улыбнулась старуха.
- А что? Так оно и есть. Священники в еде прихотливы. И главное - в условиях стационара мы сможет провести комплексное обследование, подобрать адекватную терапию, которая поможет вам дожить до ста лет вполне дееспособным человеком! Вы сможете работать дальше!
- О, Антоша, это было бы счастьем! Но мои глаза…
- И глаза ваши обретут вторую жизнь! У нас прекрасные офтальмологи! Сейчас мне пора идти, а завтра утром я вас непременно навещу. Но если ночью станет хуже, немедленно вызывайте нашу "скорую", не тяните время! Номер телефона я вам написал. Договорились?
- Договорились, Антоша, - ласково промолвила старуха. - Деньги возьмите в ридикюле. Может, чайку выпьете?
- Нет-нет, к сожалению, спешу, - отсчитывая пятисотенные бумажки, пробормотал врач. - Но завтра обязательно приду. А вы, чтобы не скучать, ознакомьтесь с буклетом. Там все о нашей клинике в подробностях.
Он положил на круглый столик орехового дерева толстенькую глянцевую книжицу.
- Ладно, попрошу Варю, она мне почитает.
- Вот и прекрасно! До завтра! Варвара Ильинична, я ухожу! - крикнул молодой человек, выходя в коридор.
Из глубин квартиры вышла средних лет женщина в фартуке и косынке.
- А чайку-то, доктор, не выпьете? Я пирожков напекла.
- Некогда, сегодня совершенно некогда. Увы! Доктор накинул на халат куртку, вышел во двор, где его поджидал роскошный реанимобиль марки "Мерседес" с логотипом "Престиж" на борту. Антон озабоченно глянул на часы. До конференции оставалось тридцать минут. Успею, прикинул Переходько, усаживаясь в салон.
На шестом этаже клиники "Престиж" началась врачебная конференция. Надо отметить, это было не то ежедневное утреннее собрание, где собирались все врачи клиники, обсуждались события минувших суток и намечался план ведения больных на сутки предстоящие.
В кабинете Александра Арнольдовича Стрельцова в этот предвечерний час собрался узкий круг специалистов, круг доверенных лиц. Присутствовали заведующая отделением геронтологии Елена Вячеславовна Никитенко, заведующая лабораторией Нина Павловна Баркова, доктора, работающие на выезде, по квартирным вызовам: врач "скорой помощи" Антон Степанович Переходько, семейный врач Николай Михайлович Ручников, педиатр Надежда Юрьевна Моргалкина. Кроме медперсонала на совещании присутствовал начальник службы безопасности Владимир Викторов.
- Ну-с, начнем, - потирая глаза, произнес Стрельцов. - Кто чем порадует? Или огорчит?
- Почему - огорчит? Что это вы, Александр Арнольдович, все неприятностей ждете? Мне кажется, все неприятности позади, - заявила Баркова.
- У вас лично, может, и позади, а у меня…
- А что - у вас?
- То, что генеральный директор оставил свой пост и на переднем фланге теперь именно я! Я отвечаю за все, за каждый прокол, за каждую оплошность…
- А мы-то на что? Неужели мы вам не помогаем справляться со сложными ситуациями? - насмешливо произнесла Баркова.
- Ладно, об этом потом. Сейчас давайте по делу! - оборвал ее Стрельцов.
Он постарался придать голосу сухой, начальственный тон. Но выдерживать амплуа начальника удавалось недолго - Стрельцов был классическим примером подкаблучника.
- Итак, кто начнет? Елена Вячеславовна? - обратился он к жене, взглядом ища поддержки.
- Что ж, мне кажется, я могу порадовать присутствующих. В разработку попал очень перспективный больной - Лев Давидович Ратнер. Это человек преклонного возраста с прогрессирующими нарушениями психики. Живет с сыном и невесткой.
- Что за ним числится? Владимир, какие сведения?
Начальник службы безопасности фирмы, невысокий, щуплый молодой человек с мелкими, крысиными чертами лица, заглянул в записи, начал докладывать:
- По нашим сведениям, Ратнер прописан в Москве, где имеет недвижимость - три квартиры в престижных районах города, небольшой автопарк, дачи в Подмосковье и в Эстонии. На его имя оформлены довольно крупные валютные и рублевые вклады. Это то, что лежит на поверхности, так сказать.
- А что за семья?
- Сын, Борис Львович, пятидесяти двух лет, предприниматель средней руки. Его жена - неработающая дама, ровесница мужа. Других родственников нет.
- Ваше впечатление от семьи, Елена Вячеславовна?
- Старик им осточертел, - сообщила Никитенко.
- Что ж, коротко и ясно, - улыбнулся Стрельцов.
- Думаю, в данном случае речь может идти об оказании известной платной услуги. Хотя Борис Львович и высказывал сомнение в целесообразности госпитализации отца, этот вопрос я отрегулировала. Полагаю, можно закладывать старика через пару дней, когда освободится палата. Затем можно взяться за сына. Мне показалось, его жена не слишком огорчится, став вдовой… Ну и так далее.
- Прекрасно! А что у вас, Антон?
- У меня дивная старуха! Художница Лидия Сташевская! - радостно сообщил Переходько. - Квартира-музей! Как на Мойке, двенадцать, побывал, ей-богу! Мебель антикварная, все стены картинами увешаны, бронза, хрусталь, кузнецовский фарфор…
- Близкие, родня?
- Практически одинока. Единственная родственница - двоюродная племянница, выписанная из Новгорода. Она и ухаживает за Сташевской.
- Так… Следует направить туда Пал Палыча, пусть оценит достояние профессиональным оком, так сказать, - наметил Стрельцов. - Контакт с больной установлен?
- Полнейший! Я ей как сын родной. Практически уговорил на стационарное лечение. Еще пара сердечных приступов - и она наша.
- Ну-ну, не переусердствуй. Чем порадует педиатрическая служба?
Маленькая, кукольной внешности, женщина, с плоским лицом и неживыми, словно стеклянными, глазами, виновато прощебетала:
- На этой неделе у меня ничего интересного… Обычные семьи, зацепиться не за что…
- Очень жаль! Вы второй месяц работаете вхолостую, Надежда Юрьевна! Это ни в какие ворота…
- У Надежды особый сорт пациентов - дети! - вступилась за подругу Баркова.
- И что? У каждого свой круг пациентов. У каждого свои трудности, - раздраженно ответил Стрельцов. - Столько состоятельных людей гибнет в автокатастрофах, под пулями при разборках! Остаются же у них дети…
- К сожалению, никому не нужные сироты преобладают в другой социальной среде. А у богатых сирот тут же появляются опекуны.
- Меня не интересуют подробности! Никому не нужны специалисты, которые ничего не приносят в копилку… Кто еще не докладывал? Николай Михайлович, что у вас?
- Есть один вариант. Семья уезжает в Австралию на ПМЖ, оформляют через нас медицинские документы. Здесь пока остается мать мужа. Когда молодые обустроятся на новом месте, сын собирается вернуться, продать все имущество, забрать мать с собой. У них две квартиры, дача в Комарове, вполне приличный "БМВ". Будет промежуток в несколько месяцев, когда старуха останется одна. Я уже занимаюсь ею, контакт полнейший. Думаю, сразу после отъезда детей можно будет госпитализировать.
- Хорошо. Вот, Надежда, обратите внимание: у доктора Ручникова тоже особый контингент: полные семьи. Но он находит варианты! Когда человек хочет сделать дело, он ищет возможность, чтобы его сделать, а когда не хочет, ищет причину, чтобы не делать.
Моргалкина как ни в чем не бывало хлопала пустыми "стеклянными" глазами, всем своим видом демонстрируя, что ей начхать на претензии начальника.
- Что ж, господа, я призываю работать активнее. Совещание окончено.
Кабинет опустел. Стрельцов отпустил секретаршу, выключил люминесцентные лампы, освещающие помещение мертвенным искусственным светом, включил настольную лампу, озарившую комнату мягким светом, плеснул коньяку в бокал, опустился в кресло, нажал на клавишу магнитолы. Зазвучала печальная музыка Вивальди. Сделав глоток, прикрыл глаза, отдаваясь нежным звукам, настраивая себя на нужный лад. Все хорошо, все правильно. Он освободитель, открывающий дорогу в вечный покой, где нет боли, страданий, забот. Он благодетель, дающий успокоение, невыразимую легкость небытия…
Через полчаса он вошел в одну из палат клиники. На постели полулежала изможденная женщина с огромными темными глазами. Взгляд этих глаз был несфокусирован, они словно жили отдельно от тела, плавая по комнате, рассеянно переходя с предмета на предмет. Ее возраст невозможно было определить. Ей могло быть и сорок, и шестьдесят.
- Добрый вечер, Нелли Владимировна, - мягким, бархатистым голосом произнес Стрельцов.
- Добрый вечер, доктор, - едва слышно ответила женщина.
- Ну, как наши дела?
- Я жду вас. Присядьте рядом, пожалуйста.
Стрельцов опустился на край постели, взял ее руку, согревая своими ладонями.
- Расскажите мне все снова, я боюсь…
- Ну что вы, Нелечка? Чего же бояться? Мы все это обсуждали с вами не раз.
- Еще раз! Я хочу слышать ваш голос, мне не хватает уверенности…
- Что ж, это понятно. Неизвестность страшит нас. Из-за своей робости, из-за страха перед неизведанным мы отказываемся от возможности избавления от страданий. Мы удлиняем наш путь к близким, которые так ждут нас, протягивая невидимые руки, убеждая нас словами, которых мы не слышим. Но ведь они приходят во сне, правда?
- Да, сегодня мне опять снился Игорь. И мама с отцом. Мы все вместе гуляли по берегу какого-то озера… Мы были веселы, нам было так хорошо…
- Вот видите! Они ждут вас! Наше тело - это лишь временное пристанище души, наша земная жизнь - период испытаний, потерь, утрат, разочарований. Период болезней, боли и страданий.
- Но вдруг там нет ничего… Вдруг меня не станет окончательно, бесповоротно… И я сама, своим решением, падаю в пропасть, где ничего нет…
- Есть! Помните книгу, которую я вам приносил? Вернувшиеся к жизни после перенесенной клинической смерти говорят одно и то же: они видели перед собой тоннель с серебристым светом в конце, их тянуло туда, там звучала дивная музыка, там их встречали ушедшие раньше родные, близкие люди. Там, в этом неведомом мире, совсем не страшно. Перед глазами проплывают картины прошедшей жизни, оставшейся позади, мелочной, суетной, бестолковой. Люди, пережившие это состояние, говорят о нем со сладким волнением, их тянет туда. Но инстинкт сохранения человеческого вида работает сильнее: на земле нас держат наши дети. Мы не может их бросить, так устроено природой.
- Но мне не для кого жить, - прошелестела женщина.
- Да, вам не для кого жить и незачем страдать. Вас ждут там, в Зазеркалье, где душа ваша отдохнет и оправится от горестей. Где она наберется сил и желания вернуться на землю, чтобы в следующей жизни, в следующем своем воплощении, вы не потеряли любимого мужа, чтобы ваша семейная жизнь не оборвалась, едва начавшись. Чтобы вы смогли родить детей, дожить до старости, не страдая от опухоли, пожирающей ваше тело. Чтобы вы могли стать великой актрисой, как мечтали, в детстве… Вы ведь хотите этого?
- Да, я хочу! Я так устала…
- Я понимаю вас и помогу вам, Нелечка! Не пройдет и часа, и вы встретитесь со своими любимыми, вы вспомните, что значит счастье.
- Я все-таки боюсь… Вдруг мне будет больно…
- Ну что вы! Вы просто уснете. Представьте, что возвращаетесь домой после безумно тяжелого, бесконечно длинного дня. О чем вы мечтаете? Добраться до постели, лечь и уснуть. Ну вот вы и добрались, моя милая.
Он говорил еще что-то, ласково перебирая ее пальцы своими мягкими, теплыми руками. Он смотрел ей в глаза, и прежде плавающий ее взгляд был теперь сосредоточен на нем, вбирая в себя выражение его лица: сопереживающего ей, сострадающего. Она шевелила бескровными губами, повторяя его слова.
- Вы написали расписку? - тихим, ласковым голосом спросил Стрельцов В середине очередной фразы о вечном покое.
- Да, - откликнулась женщина. - Она в ящике тумбочки.
Стрельцов достал лист бумаги, пробежал глазами текст.
- Вот и славно, это дает мне формальное право помочь вам. Расслабьтесь, Нелечка, и ни о чем не думайте.
Он взял со столика шприц, наполненный жидкостью, перехватил жгутом руку женщины выше локтя, быстро и ловко ввел иглу.
- Не надо! Я передумала! Я не хочу!! - закричала вдруг она, рванувшись, пытаясь выдернуть руку из цепких пальцев. Но мужчина опрокинул почти невесомое тело, край подушки закрыл лицо с распахнутым в крике ртом.
Пальцы тем временем давили на поршень шприца. Постепенно тело женщины обмякло, рука, пытавшаяся оторвать от себя мужчину в безупречно белом халате, безвольно упала.
Глава 18
РЕКЛАМНАЯ КАМПАНИЯ
Кончился влажный, теплый январь. Февраль выдался ветреным, вьюжным, как и полагается февралю. Хлопья снега вились в свете фонаря, освещавшего вывеску "Ночная птица". В очерченный на снегу световой круг шагнула из темноты женская фигурка в короткой дубленке. Женщина вошла внутрь, опустила капюшон, светлые волосы рассыпались по плечам.
В баре было тепло, уютно. Пожалуй, излишне накурено, но Марину запах табака не раздражал.
- Привет, одноклассник! - весело крикнула она бармену.
- Маринка? - пригляделся Игорь. - Давно не захаживала. Ну иди сюда, красота моя, гордость десятого бэ!
Марина стряхнула с меховой опушки хлопья снега, вынырнула из дубленки особым грациозным движением, перекинула ее через руку, направилась к стойке бара. Мужчины, сидевшие за столиками заведения, проводили ее единым движением глаз.
- Гляди, как мужики на тебя западают! - подмигнул ей Игорь.
Марина лишь фыркнула. Она сидела на высоком стуле возле стойки, потягивая коктейль, который соорудил Игорь. Посетителей было немного, бармен с удовольствием заварил себе чашку кофе и теперь отхлебывал крепкий, ароматный напиток, болтая с подружкой.
- Ну, как успехи на личном фронте? - поинтересовался он.
- Это я у тебя хочу спросить, - улыбнулась девушка.
- Не понял. Ты о ком?
- О Борисе Львовиче, естественно. Или ты думаешь, у меня кто-то еще в обороте? Нет, я девушка серьезная и целеустремленная. Ставка сделана на папика Борюсика.
- Так ты с ним захороводилась? То-то, я думаю, пропал клиент! И сколько времени ты с ним колбасишься? Когда вы здесь познакомились-то? Недели три тому?
- Ровно месяц.
- Вот-вот, с тех пор и пропал. То, бывало, чуть не каждый вечер заскакивал рюмашку перехватить, а с тех пор, как попал под твои чары, исчез клиент! Заведение терпит существенные убытки! Как успехи?
- Сережки видишь? - Девушка повернулась, демонстрируя изящные золотые серьги.
- С брюликами, что ли? - пригляделся Игорь.
- Ну да! - гордо ответила Марина.
- А когда он тебе кольцо подарит с предложением руки и сердца?
- Ну… не знаю… Думаю, пора бы уже. Да только он что-то не телится. Смотрит бараньими глазами, клянется в вечной любви… И все.
- Ты, Маринка, не будь дурой, хватай мужика! А то скольких уже упустила? - воспитывал приятельницу Игорь. - Они же привыкают, что можно на халяву типа: не берите меня замуж, я и так уж вам уж дам уж.
- Ну… Как я его заставлю? Силком, что ли, в ЗАГС потащу? Я вот и пришла к тебе за информацией. Раз уж он у тебя постоянный клиент, может, знаешь, где Кощеево яйцо спрятано? Чем его взять можно?
- Скажи, что беременна.
- Да я не беременна!
- Помочь, что ли? - ухмыльнулся Игорь.
- Помочь, конечно, можно… Но у меня другой способ есть: кинуть своему гинекологу тысчонку-другую, она и про беременность напишет, и кто отец ребенка, укажет. Но еще не факт, что он на это клюнет.
- Факты в уголовном деле. Кто не рискует - не пьет шампанское. Ладно, пришла за информацией, слушай. Дарю бесплатно. Я этого мужика два года наблюдаю. Бабу он свою терпеть не может. Детей у них нет. А мы, евреи, очень детишек любим. У нас генетически заложена страсть к размножению. Следствие многовековых гонений и преследований.
- Думаешь, сработает?