39. Свадьба
Теперь нужно было договориться с падре. Я зашел в церковь. Дон Джованни только что закончил службу.
- Мы получили бразильские документы о бракосочетании. Теперь мы полностью в вашем распоряжении.
- К сожалению, через три дня я должен уехать в Рио на неделю.
Пришлось выбирать: либо через день, либо через неделю.
Я решил не откладывать дело в долгий ящик. Однако Мальвина колебалась:
- Может быть, лучше через неделю.
Но я настаивал, и падре согласился провести церемонию утром в день своего отлета в Рио.
- Почему ты хотела отложить? - спросил я, когда мы вышли из собора.
- Я еще не решила, в каком платье приду на церемонию. Вроде бы в белом неудобно. Белое - это невинность. О какой невинности может идти речь, если все знают, что я давно замужем! Но на самом деле я выхожу замуж в первый раз.
- И что ты будешь делать?
- Пойду в магазин "Вог". Там мне уже шили платье. Попрошу у них совета.
- Как ты им объяснишь про невинность?
- Они прекрасно знают, что я жду ребенка.
Мне предстояло решить, кого мы пригласим на церемонию в качестве свидетелей. Я позвонил директору музея доктору Роберту Марронту и предложил ему встретиться в кафе "Континентал".
- Мы с Мариной не проходили церковный обряд бракосочетания, - объяснил я. - И теперь хотим наверстать. Послезавтра у нас церемония. Принимая во внимание особенность этой процедуры, мы решили никого не приглашать в церковь. Кроме вас с супругой. Кроме того, мы бы просили вас и вашу супругу быть свидетелями при бракосочетании. Если вы, конечно, не будете против.
- Я вас отлично понимаю, - весело реагировал Роберту. - И открою вам нашу семейную тайну. Мы тоже не проходили обряд в церкви. Так получилось. Вовремя не вышло. А потом…
- Побывав у нас на церемонии, может быть, вы тоже решитесь…
Он захохотал:
- Не уверен! Но спасибо за приглашение. Мы обязательно придем.
Однако Мальвина так и не выбрала платье, и свадьбу пришлось отложить до приезда дона Джованни.
* * *
Через пять дней Мальвина показывала мне платье цвета слоновой кости из египетского хлопка.
- Кружева полагаются только юным невестам. Длинное платье - тоже элемент невинности. У меня платье чуть ниже колен. Никакого сужения на талии и рукава ниже локтей, - рассказывала она мне с полным знанием дела. - Мы решили, что тебе полосатые брюки необязательны.
- Полосатые брюки? - поразился я.
- Именно так. По местным правилам, если мужчина женится немолодым, то он должен демонстрировать свою респектабельность. А здесь полосатые брюки - признак респектабельности.
- А цилиндр мне не нужен? - на всякий случай поинтересовался я.
Но Мальвина была очень сосредоточенной и шуток не понимала.
- Без цилиндра можно обойтись. А мне шляпка нужна. Светло-бежевая. И такого же цвета пояс, бусы и туфли. Туфли почти без каблуков, я и так почти с тебя ростом. Я в последний момент догадалась, что платье должно быть с закрытым воротом. Пришлось переделывать.
- А почему обязательно с закрытым?
- Потому что, если шея открыта, на ней должен висеть крестик, а я лицемерить не хочу.
За день до церемонии возникла еще одна проблема. Супруга Роберту уехала в Порту Аллегре. Нужна была женщина "подруга невесты". Но и тут нас выручила синьора Исидора со своим постоянным "если не будете возражать".
- Я готова быть свидетелем вашей супруги, если вы не будете возражать.
Утром я, в строгом синем костюме, и Мальвина в новом платье сели в машину и вскоре совершенно не замеченными вошли в церковь. Синьора Исидора и доктор Роберту уже были там.
Синьора Исидора привела нас в отдельную, скромно обставленную комнату. Падре ждал нас.
Сама процедура не заняла много времени. Всё как в кино.
"Согласен взять в жены? - Согласен. - Согласна ли стать женой? - Согласна".
Потом говорил падре. Говорил минут десять. Говорил он какие-то серьезные слова, но я его не слушал.
И всё.
Потом синьора Исидора и доктор Роберту поздравили нас. Я хотел пригласить их в ресторан, но Исидора срочно улетала в Бразилиа, а доктор Роберту сказал, что через час у него лекция в музее.
Мальвина задержалась с синьорой Исидорой, а доктор Роберту пошел провожать меня до машины.
- Не могли бы вы прийти ко мне в музей завтра в часа в три? - спросил он меня, когда мы подошли к моей машине.
- Конечно.
- Дело в том, что я вчера получил документы, которые вам просили передать.
- Кто? - удивился я.
- Товарищ Ромеру, - спокойно, по-будничному ответил он.
40. Доктор Марронту
Доктор Роберту Марронту встретил меня у входа в музей. Мы прошли через главный зал, потом по узкой, без перил, лесенке спустились на один этаж и попали в длинный коридор. Слабый свет проникал через круглое окошко сверху и освещал портреты каких-то почтенных персон и сабли на стенах. Мы прошли с десяток шагов, доктор Роберту открыл еле заметную за каменными плитами дверь, и мы оказались в почти пустом зале без окон.
- Заходите. Садитесь.
В зале было прохладно, так прохладно бывает в подвальных залах музеев. Никакой мебели, только письменный стол в глубине и рядом с ним два тяжелых кожаных кресла. Внушительных размеров хрустальная люстра, вероятно, очень древняя, освещала зал. Доктор подошел к старинному камину, занимавшему почти четверть стены напротив письменного стола, и разгреб догоравшие поленья.
- Здесь мрачновато, не правда ли? - скорее констатировал, чем спросил он.
- Но для сбора тайной организации место отличное.
- Вы правы. В семидесятые годы в этом зале проходили заседания Центрального комитета нашей партии.
Я понимающе кивнул.
- Я сказал "нашей", хотя это не совсем точно. Я не член ни Partido Comunista do Brasil, ни тем более Partido Comunista Brasileiro. Но я всегда сочувствовал и помогал Partido Comunista do Brasil. Вы знаете историю наших разногласий?
Я помнил, что в начале шестидесятых Partido Comunista do Brasil откололась от Partido Comunista Brasileiro. Руководство этой партии поддержало маоистов и осудило советский "ревизионизм". У нас в Москве продолжали связи с Partido Comunista Brasileiro, ибо ее руководители полностью поддерживали политику ЦК КПСС, а посему представители этой партии бывали в Москве на партийных мероприятиях. Я помнил имя генсека: Луис Карлос Престос. О том, что делалось в другой партии, я не знал. Но именно этой партии, как я только что услышал, и сочувствовал мой хозяин.
- История показала правильность наших взглядов, - Роберту говорил размеренно, как будто читал лекцию.
- Мы сохранили уважение наших граждан, потому что никогда не заигрывали с капиталистами. Мы вышли из подполья с высоко поднятой головой. На прошлых выборах за нас проголосовали полтора процента избирателей, а это больше миллиона. На следующих выборах мы надеемся делегировать наших людей не только в Палату депутатов, но и в Сенат. В то время как партия Престоса практически перестала существовать. Она утонула вместе с КПСС.
Я внимательно слушал. Директор музея продолжал:
- Теперь люди из партии Престоса устанавливают с нами контакты. Многие из них и раньше понимали, что ни Брежнев, ни Суслов коммунистами не были, просто сели в чужой автобус и ехали, пока не кончился бензин. Мы готовы к сотрудничеству, и по большинству вопросов у нас установилось взаимопонимание. Недавно я был в Рио, беседовал с товарищем Ромеру.
- Вы сказали, что у вас есть какие-то бумаги для меня.
- Верно. Есть. Товарищ Ромеру просил меня вам передать…
Он полез в стол и вынул два паспорта, два советских дипломатических паспорта: мой и мальвинин.
- Товарищ Ромеру сказал, что оставлять их у себя он не имеет права, но вам рекомендовал их уничтожить.
Это вроде верительных грамот. Передавая мне паспорта через директора музея, Ромеру сообщал мне таким образом, что отныне я буду иметь дело с ним. Такое бывает. Я вертел паспорта в руке, не зная, что с ними делать.
- Это все, что товарищ Ромеру просил мне передать?
- Нет. Он рассказал мне, какое задание вы получили от ваших товарищей. Я понимаю ваше неудовольствие, что товарищ Ромеру раскрыл вас, но попытаюсь объяснить, почему он так поступил. Русские коммунисты, которые ушли к нам на залегание, по-прежнему много говорят о коммунизме, о России, о пролетариате, но все это на словах, а на деле они стали настоящими буржуа. Товарищ Ромеру - честный человек. Он настоящий коммунист, хотя и состоял в партии Престоса. Но даже он, лучше меня знавший советских чиновников, удивлен, с какой быстротой, они переделались в буржуа. Может быть, потому что и в брежневской России они уже вели жизнь буржуа.
Он вопросительно посмотрел на меня. Я понял:
- Вы имеете в виду меня тоже?
Он улыбнулся:
- Тем не менее, он рассказал, что вы всерьез занимались выполнением задания, которое возложили на вас ваши товарищи. Но он не знал содержания задания. Теперь ему это известно. И просил меня побеседовать с вами.
- Что вы хотите выяснить?
- Ничего. Почти ничего. Вас послали в этот город для того, чтобы вы узнали, кто направил большие деньги в Россию. С вами встретился ваш товарищ и ввел вас в курс дела. Но он не рассказал вам, на какие цели будут направлены эти деньги. Это так?
Я согласился. Он продолжал:
- Деньги предназначались для финансирования работ одной лаборатории в СССР. Вы слышали об этом?
- Нет.
- Ваши товарищи хотели бы, чтобы эти деньги пошли не в лабораторию, а им. Они нас убедили, что деньги на финансирование работ лаборатории посылать нельзя, ибо она разрабатывает нечто ужасное, представляющее угрозу для всего человечества.
- Вы убеждены, что такая лаборатория действительно существует?
- Нам стало известно, что она существовала в России. Сейчас переведена куда-то, по некоторым данным, в Англию.
- А разработки лаборатории и вправду так страшны?
- Мои друзья - не специалисты, им трудно оценить реальную опасность, исходящую из лаборатории.
Я задумался:
- Вообще-то… Я бы хотел услышать это от моих коллег.
- Если вы их сможете найти.
- Тем не менее, подчиняюсь я только им.
- Но они отошли от политики и живут в свое удовольствие.
- Я тоже отошел от политики и живу в свое удовольствие.
- Мы это знаем. Поэтому меня просили сообщить вам, что, если вы найдете эти деньги, мы не будем возражать, если вы оставите их себе целиком и полностью. Для нас важно, чтобы деньги не дошли до лаборатории.
- А если я уже отыскал человека, посылавшего деньги?
- Вы не ведете себя как счастливчик, нашедший десять миллионов. Поэтому товарищ Ромеру и я, мы просим вас продолжать искать этого человека. Он не должен перевести деньги лаборатории. Вы можете сделать с ним все, что хотите. Вы вправе забрать у него все деньги, но помешайте ему перевести деньги лаборатории.
Верить или нет? Скорее всего, верить. Потому что никакой личной выгоды эти люди не ищут. Я знал латиноамериканских коммунистов: они бескорыстны и наивны, абсолютно убеждены в своей правоте, никогда не выдадут товарища. А впрочем, Ромеру меня и не выдал. Если бы директор музея не сказал, что он из другой партии, я бы не догадался, что меня передали другим людям.
- Я вас должен огорчить. Этого человека я нашел. И денег не получил. У него их уже не было. Он отправил все деньги по назначению.
- Это правда?
- Да.
- Слово коммуниста? Хотя для вас теперь это слово потеряло значение.
- Я вам даю слово.
- Вы сумеете снова отыскать этого человека?
- Нет. Очень жаль, что меня заблаговременно не предупредили о том, куда он может перевести деньги.
- Таким образом, вы теперь не в силах помешать этим людям?
- Нет.
- Это плохо. Тогда всё.
Он встал, давая понять, что разговор закончен. Я тоже встал:
- Я вам буду признателен, если вы поможете мне сжечь эти документы.
Мы подошли к камину, и через несколько минут от паспортов остался пепел.
- У меня к вам еще вопрос, товарищ Марронту. Как можно найти людей, связанных с лабораторией?
Он улыбнулся:
- Мы в вас не ошиблись. Товарищ Ромеру сказал мне, что вы порядочный человек и захотите найти этих людей. К сожалению, помочь вам мы не можем. Мы знаем только, что человек, который координирует связи руководителей этой лаборатории с финансовыми кругами, - бывший чиновник высокого уровня Центрального Комитета.
- Как его имя? Как его найти?
- Фамилии мы не знаем. Зовут его Марат. Как его найти, нам тоже неизвестно.
Марат! Кузякин!
- Я сделаю все, что смогу, товарищ Марронту.
Он поблагодарил меня и повел к выходу. У самого выхода остановился и вынул из кармана записку:
- Товарищ Ромеру просил передать вам, что вашу спутницу, теперь жену, зовут, - он прочел: - Марина Волкова.
- Спасибо, я это знаю. Но все равно спасибо.
- И еще. Товарищ Ромеру просил предупредить вас, чтобы вы были с ней осторожны.
- Почему?
- Я не знаю. Он сказал, что она специально подготовлена.
- Для чего?
- Это всё, что я знаю. Скажите, а действительно Волкова по-русски "filha do lobo"?
- Да.
Да. Волкова - это "filha do lobo", "дочь волка".
Глава восьмая. Снова Кузякин
41. Путь в Канаду
Я подробно пересказал Мальвине разговор с доктором. О том, что Ромеру назвал ее специально подготовленной, решил умолчать.
- И еще он сказал, что тебя зовут Марина и твоя фамилия Волкова.
- Была Волкова, стала Сокраменту. И чуть было не стала Мариной Бойко.
- Бойко? - удивился я.
- Я тебе рассказывала, что мой начальник собирался выдать меня замуж за своего племянника. А фамилия племянника Бойко. Так я чуть не стала Мариной Бойко.
- По-моему, Марина Сокраменту лучше.
- Я тоже так думаю.
- Ты уже привык, что ты не Лонов?
- Привык.
- И я привыкла.
- Правильно я сделал, что сжег паспорта?
- Правильно. Теперь мы другие люди.
- Что касается этой лаборатории… - рассуждал я, - Лоренцо перевел деньги какой-то ужасной лаборатории…
- До которой нам нет дела, - поставила все точки над "i" Мальвина.
- До которой нам нет дела, - признал я правоту моей супруги.
Придя к соглашению, мы несколько раз, вспоминая беседу с доктором, убеждали себя, что до этой ужасной лаборатории нам нет дела. Но то ли от того, что неделями не случалось ничего, что могло бы оторвать нас от скучных повседневных дел, то ли от заведенной внутри нас пружинки, заставившей объехать полмира, с каждым разом это "до которой нам нет дела" становилась все менее категоричным. И однажды я изрек:
- А что, Марина Витальевна, не позвонить ли мне Марату? Во время последней нашей встречи он дал мне свой телефон и наказал: "Где окажешься, оттуда позвони".
Возражения я не встретил.
* * *
В Москве уже было десять утра. Два гудка и женский голос:
- Я вас слушаю.
- Я хотел бы поговорить с Маратом.
- Его нет дома.
- А когда он вернется?
- Это зависит от судей.
Я обалдел:
- Он сидит?
- Да.
- Давно?
- Уже с полгода.
- Когда будет суд?
- Не знаю.
- В чем его обвиняют?
- Кто вы такой?
- Я его друг Евгений. Работал с ним в Алжире. Моя фамилия Лонов.
- А что вас интересует?
- В чем его обвиняют?
- Провоз наркотиков.
- Он Бутырках или в Лефортово?
- Он вообще не в Москве.
- А где?
- В Канаде.
- А точнее?
- В Монреале.
- Я скоро буду в Монреале, - придумал я сходу. - Попытаюсь с ним встретиться. Что ему передать?
- Передайте, что квартира его в порядке. Я за ней слежу. Жена его в Сочи. Не звонит.
- А вы кто такая?
- Теща. Скажите ему, что жена у него стерва. А за квартиру пусть не беспокоится.
- Передам.
- Не вешайте трубку. Может быть, вам понадобится… Он сбрил бороду. Вдруг вас поведут на свидание с ним, а вы его не узнаете.
Я поблагодарил верную тещу и повесил трубку.
- Теперь в Монреаль? - спросила догадливая Мальвина.
- В Монреаль. У меня там есть один знакомый. Он нам поможет.
* * *
Знакомого звали Жан-Люк. Служил он инженером на электронном предприятии. Каждый год я приезжал в Монреаль для встреч ним. Официально я летал на кинофестиваль в составе советской делегации, где значился специалистом по электронному обеспечению мультфильмов, в чем совершенно не разбирался. Фирма Жан-Люка ко всему прочему консультировала производство мультфильмов, и мои встречи с ним объяснялись вовсе не обменом опытом с целью улучшить и без того отличное качество мультфильмов, а закупкой оборудования его фирмы через третьи страны.
- Ты куда делся? Тебя не было уже на двух фестивалях, - разорвал трубку голосище Жан-Люка.
- Сам знаешь, какие дела у нас в стране.
- Где ты разместился?
- В "Виктории".
- Значит, не обеднел.
- Нет. И я не один. Я с женой.
- Наконец-то! Чем могу помочь? Или просто встретимся, поболтаем?
- Встретимся, поболтаем - это обязательно. А вот если поможешь, буду благодарен. У вас в Монреале в одной из тюрем сидит мой хороший знакомый. Точнее, не сидит, а ждет суда. Как мне связаться с его адвокатом?
- Имя?
- Кузякин. Марат.
- Понял. Как узнаю, позвоню. А сегодня вечером идите на концерт Реда Стюарта. Ты мне как-то говорил, что любишь его.
Я этого не говорил. Но отказываться было нельзя. Я изобразил радость:
- Он в Монреале!
42. Адвокат
Жан-Люк позвонил утром:
- Записывай телефон. Адвокат метр Пьер Вайанкур, улица де ля Барр в Лонгёе. Знаешь, где это?
Я знал. В Монреале есть районы, где лучше по-английски не говорить. Лонгёй именно такой. Англоязычные канадцы зовут его "лингвистический гулаг" и без особой нужды предпочитают туда не ездить.
Я набрал номер. Скучный женский голос ответил:
- Адвокатская контора метра Вайанкура.
- Я бы хотел поговорить с мэтром.
- По какому вопросу?
- В отношении дела месье Кузякина.
Через полминуты поднял трубку мэтр.
- Я бразильский предприниматель Эуженио Сокраменту. Я хотел бы побеседовать с вами о господине Кузякине. Я его друг.
- Сегодня после обеда вам удобно?
Мне было удобно.