Он заночевал на сеновале, прошагал весь день и почти насквозь протер подошву на правом сапоге. До чердачной комнатенки, что он снимал в таверне на Друри-лейн, он добрался поздно вечером, разделся догола, рухнул на узкую койку и погрузился в сон. Он спал - и все. Когда на Олд-Бейли упала крышка люка, он все еще видел сон: в ушах у него стояли конский топот, треск мушкетов и грохот орудийной канонады. Сон должен был завершиться прорывом кавалерии сквозь тонкие ряды красных английских мундиров, но тут цокот копыт превратился в звук торопливых шагов на лестнице и легкий стук в дверь. Он открыл глаза и не успел сказать ни слова, как Салли Гуд уже была в комнате.
- Никак я вас разбудила? - рассмеялась Салли. - Ой, ради бога, простите!
- Не переживайте, мисс Гуд. Который час?
- У Святого Эгидия только что пробили полдевятого.
- Не может быть! - Сандмен сел в постели и вспомнил, что на нем ничего нет. - Мисс Гуд, там на двери висит халат, не могли бы вы…
Салли нашла халат.
- Я-то совсем припозднилась, - объяснила она, - братец с утра пораньше смотался, а у меня дел полно, и платье вот надо застегнуть на крючки, поглядите. - Она повернулась и показала голую спину: - Я просила миссис Ганн, да только нынче казнят, она ушла посмотреть. Не бойтесь, вставайте, я закрыла гляделки.
Сандмен осторожно выбрался из постели. Высокий, голубоглазый мужчина со светло-золотыми волосами и вытянутым костлявым лицом. Он не был красив в общепринятом смысле слова - черты его отличались некоторой грубостью, - но благородство и доброта, читавшиеся на этом лице, западали в память. Надев халат, он спросил Салли:
- Надеюсь, вы хорошо устроились?
- Я другого хотела - работать на сцене. - Салли называла себя актрисой, хотя Сандмен не очень ясно представлял, какой прок будет для театра от Салли, которой и без того с большим трудом удавалось сохранять респектабельность. - Но работа все равно хорошая - и приличная.
- Не сомневаюсь.
Сандмен задался вопросом, почему Салли так напирает на то, что работа приличная. А Салли задавалась вопросом, почему Сандмен, по всем статьям джентльмен, проживает в мезонине таверны "Золотой сноп" на Друри-лейн. Что фортуна от него отвернулась, было яснее ясного, но "Золотой сноп" пользовался славой притона для воров всех мастей, от карманников до взломщиков и грабителей лавок, а капитан Сандмен казался Салли человеком абсолютно законопослушным.
- А вы-то как, капитан? - спросила она. - Служите где?
- Ищу работу, мисс Гуд, - ответил Сандмен, что было чистой правдой, ибо работа все не находилась.
Он был слишком стар, чтобы выучиваться на клерка, и слишком брезглив, чтобы погонять рабов на плантации сахарного тростника на каком-нибудь острове.
- Я слыхала, вы играете в крикет. Зарабатываете на нем?
- Меньше, чем нужно, - ответил Сандмен. - У меня тут маленькая трудность - нескольких крючков не хватает.
- Никак не выкрою время починить, вы застегните, капитан, какие есть, а это вот проденьте в дырки. - Салли перебросила через плечо потертый шелковый носовой платок. - Кстати, ежели собираетесь позавтракать, так поторопитесь, не то после девяти не останется ни кусочка. В "Снопе" не повернуться, когда в Ньюгейте вешают, на людей от этого жор нападает, - объяснила Салли. - Братец туда же отправился.
Брат Салли, загадочный молодой человек, работал в часы, для трудов отнюдь не предназначенные. Они с братом занимали в "Золотом снопе" две большие комнаты на втором этаже.
- Им нравится, что он приходит. Понимаете, обыкновенно промеж бедолаг дергунчиков бывают такие, которых он знает.
- Дергунчиков?
- Висельников, капитан. Повешенных, вздернутых, удавленных. Которые пляшут в Ньюгейте на подмостках у Джемми Боттинга. Вам придется научиться воровскому языку, капитан, раз уж вы тут живете.
- Придется, - кивнул Сандмен и только начал продевать платок в дырочки, как в полуоткрытую дверь протиснулся, ухмыляясь, трактирный посыльный Доддс.
- Закрой свою чертову пасть, не то мух наглотаешься, - сказала ему Салли. - Он мне только платье застегивает.
Доддс оставил ее выпад без внимания и протянул Сандмену запечатанный конверт:
- Вам письмо, капитан.
Сандмен потянулся к сложенной в кресле одежде, чтобы найти пенни на чай посыльному.
Салли оттолкнула руку Сандмена, выхватила у Доддса письмо, вытолкнула парня из комнаты и захлопнула дверь.
Закончив операцию с шелковым платком, Сандмен отступил со словами:
- У вас весьма привлекательный вид, мисс Гуд.
Ее светло-зеленое платье было украшено васильками, и эти цвета прекрасно сочетались с медовой кожей Салли и ее вьющимися волосами такого же светло-золотого оттенка, как у Сандмена. Она была хорошенькой девушкой с ясными голубыми глазами и заразительной улыбкой.
- Вы думаете? Спасибо. Закройте глаза, повернитесь три раза и громко назовите любимую по имени, а потом откройте письмо.
- Что мне это даст? - улыбнулся Сандмен.
- Добрые вести, - улыбнулась она и исчезла.
Сандмен посмотрел на письмо, отложил его и, чувствуя себя последним дураком, закрыл глаза, три раза повернулся вокруг своей оси и громко произнес заветное имя:
- Элинор Форрест.
Затем открыл глаза, сорвал с конверта печать красного сургуча и развернул письмо. Прочитав, он стал ломать голову - добрая это весть или нет?
Виконт Сидмут свидетельствовал свое почтение капитану Сандмену и просил последнего оказать ему честь, прибыв при первой возможности в министерство виконта Сидмута.
Сперва Сандмен решил, что весть плохая, что его отец взял в долг у виконта Сидмута и теперь его светлость намерен потребовать жалкие остатки состояния Сандменов. Однако же отец, насколько было известно Райдеру Сандмену, никогда не водил знакомство с лордом Сидмутом, в противном случае он бы непременно этим похвастался, потому что любил бывать в обществе значительных персон, а мало кто в стране был персоной более значительной, чем первый государственный секретарь - министр внутренних дел его величества.
Так зачем Райдер Сандмен понадобился министру?
Выяснить это можно было только одним способом.
Виконт Сидмут был сама худоба: тонкие губы, жидкие волосы, узкий нос и узкая челюсть. Он заставил Сандмена два часа протомиться в приемной и встретил вошедшего хмурым взглядом, не встав из-за письменного стола.
- Мне рекомендовал вас сэр Джон Колборн. Вы, кажется, сражались в его батальоне при Ватерлоо?
- Совершенно верно, милорд.
Сидмут хмыкнул, словно отчасти не одобрял участия в битве при Ватерлоо. Скорее всего, подумал Сандмен, так оно и есть. Наполеоновские войны вот уже два года как отошли в прошлое, однако британцы, судя по всему, все так же делились на тех, кто воевал с французом, и тех, кто сидел дома. Последние, как подозревал Сандмен, завидовали и при случае были не прочь намекнуть, что пренебрегли возможностью погулять за границей ради процветания Британии.
- Сэр Джон сказал мне, что вы ищете работу.
- Вынужден искать, милорд.
- У вас нет источника дохода? - спросил Себастиан Уитерспун, личный секретарь министра, молодой человек с пухлыми щеками и колючим взглядом. Он сидел у стола патрона.
- Есть, незначительный, - ответил Сандмен, сочтя за благо умолчать о том, что этот источник - крикет. - Его недостаточно, - уточнил Сандмен, - и много из заработанного уходит на оплату долгов, оставшихся от отца.
- По закону, Сандмен, - нахмурился Уитерспун, - вы не отвечаете за долги отца.
- Я отвечаю за доброе имя семьи, - возразил Сандмен.
Его отец наделал огромных долгов, ему грозило заточение или изгнание, и тогда он покончил с собой, запятнав свое имя и оставив жену и дочь без средств к существованию.
- Мне нужен человек для одного дела, - сказал министр, - но должен сразу предупредить, что работа временная.
Он кивнул на высокую корзину, которая стояла на ковре и была доверху набита бумагами. Тут были свитки, конверты с сургучными печатями и даже несколько бумаг, перевязанных красной тесьмой наподобие юридических документов.
- Все это прошения, капитан. Осужденный преступник может просить государя о смягчении наказания и даже о полном прощении. Все прошения поступают сюда, и, если преступление не особенно страшное и за осужденного ходатайствуют достойные лица, мы можем проявить милосердие. Скажем, смертный приговор заменить на каторжные работы.
- Вы, милорд? - спросил Сандмен, которого поразило "мы" в словах Сидмута.
- Прошения подаются на высочайшее имя, - пояснил министр, - однако ответственность за решения возлагается на это министерство, а мои решения утверждает Тайный совет. - Сидмут бросил Сандмену прошение. - Иной раз какое-нибудь прошение побуждает нас вникнуть в существо дела. В таких крайне редких случаях мы назначаем дознавателя. - Министр помолчал и добавил: - Лицо, приговоренное к смерти, уже прошло через суд, и вина его доказана. У нас не принято ставить под сомнение компетентность судей, капитан, но в исключительных случаях мы все же проводим дознание.
Сандмен развернул свиток и прочитал: "Господь мне сведетель он добрый мальчик и ни убевал Леди Эйвбери потому как знаит Господь он и мухи ни обидит".
- Речь идет о Шарле Корде, - пояснил лорд Сидмут, - а прошение подала его мать и подписала фамилией Кратвелл, но парень, видимо, взял французскую фамилию, почему - одному Богу ведомо. Его осудили за убийство леди Эйвбери. Злодей ее изнасиловал и заколол, так что заслужил виселицу. Когда казнь? - обратился он к Уитерспуну.
- Через неделю, милорд.
- Зачем же тогда дознание? - спросил Сандмен.
- Затем, что просительница Мейзи Кратвелл - белошвейка ее величества королевы Шарлотты и ее величество милостиво выказала интерес к этому делу, - ответил лорд Сидмут тоном, не оставлявшим сомнений в том, что он с удовольствием придушил бы супругу короля Георга III за подобную милость. - Мой долг верноподданного - заверить ее величество, что в виновности осужденного нет и малейших сомнений. Я написал ее величеству и уведомил, что назначаю дознавателя. Я спрашиваю, капитан, хотите ли вы им стать.
Сандмен колебался. Он не был уверен, что справится с расследованием преступления. Лорд Сидмут принял его колебания за нежелание и раздраженно бросил:
- Задание едва ли обременит вас, негодяй явно виновен, и требуется всего лишь успокоить королеву, которая по-женски озабочена этим делом. Месячное жалованье за день работы.
Месячное жалованье было Сандмену как нельзя кстати.
- Разумеется, я согласен, милорд. Почту за честь.
Уитерспун встал, давая понять, что аудиенция окончена. Министр кивнул на прощание, сказав:
- Уитерспун выдаст вам письменную доверенность, а я жду отчета. До свидания, сэр.
Сандмен проследовал за секретарем в приемную, где за столом корпел над бумагами письмоводитель.
- Поставить печать на доверенности займет минуту-другую, - сказал Уитерспун, - присядьте, пожалуйста.
Сандмен еще раз перечитал прошение. Мейзи Кратвелл настаивала на невиновности сына, однако в подтверждение не могла привести никаких доказательств.
- В письме сказано, - заметил Уитерспун, держа над свечкой палочку сургуча, - что вы проводите дознание от имени Министерства внутренних дел, и содержится просьба оказывать вам содействие. Но заметьте, капитан, мы не можем его требовать на законном основании, а можем только просить. Я бы рекомендовал вам не очень увлекаться дознанием. Осужденный, безусловно, виновен. Вы найдете Корде в Ньюгейте, проявите должную настойчивость, он признается в своем преступлении, и ваше задание будет выполнено. Чего нам решительно не хочется, капитан, так это осложнять дело. Представьте краткий отчет, который позволит министру убедить королеву, - и забудем об этом прискорбном случае.
- А если он невиновен? - спросил Сандмен.
Предположение, судя по всему, ужаснуло Уитерспуна.
- Такого не может быть! Его же признали виновным.
- Совершенно верно, - произнес Сандмен, забирая у Уитерспуна доверенность. - Министр упоминал о вознаграждении. - Ему было противно говорить о деньгах, джентльмену не пристало касаться этой темы. - Не согласились бы вы, мистер Уитерспун, выдать наличными? Неизбежны расходы…
Он замолк, поскольку, хоть убей, не представлял, в чем они могут состоять.
Уитерспун и письмоводитель уставились на Сандмена с таким видом, будто у того свалились штаны.
- Наличными? - переспросил Уитерспун.
Сандмен понял, что краснеет.
- Вы хотите поскорее решить проблему, так что…
- Прендегаст, - обратился Уитерспун к письмоводителю, - будьте добры, сходите к мистеру Ходжу и попросите выдать пятнадцать гиней… - Он взглянул на Сандмена: - Наличными.
Получив деньги, Сандмен покинул Министерство внутренних дел.
Теперь он мог позволить себе обед. Обед, немного вина, а после - поиграть в крикет. Соблазн был велик, но Сандмен не привык манкировать своими обязанностями. От обеда придется отказаться, а крикет отложить.
Сперва следовало поговорить с убийцей.
На Олд-Бейли разбирали помост. У тюремных ворот к Сандмену обратился облаченный в форму привратник:
- Вашей чести кто-нибудь нужен?
- Мне нужен Шарль Корде. Я капитан Сандмен, лорд Сидмут поручил мне провести дознание. Возможно, мне следует засвидетельствовать почтение начальнику?
- Смотрителю почтениев не требуется. Вы просто идете, сэр, и находите заключенного. Как там его?
- Корде.
- Это который приговоренный? Так он будет в Давильном дворе, ваша честь. Он вам скажет, что это не он сделал, сэр. Тут кого ни возьми, все неповинные. - Привратник осклабился. - Часы у вас есть, сэр? Есть? Лучше с собой не брать - стащут. Запру их сюда в шкаф. За угол, сэр, там будет лестница. Ступайте вниз, не сворачивайте и по запаху дойдете.
Вход в Давильный двор охраняли два надзирателя.
- Шарль Корде? - переспросил один. - Сразу его узнаете. Смахивает на паршивую девку, сэр. Вы что, его приятель? - Надзиратель ухмыльнулся, однако ухмылка исчезла под пристальным взглядом Сандмена. - Во дворе его что-то не видно, сэр, - надзиратель раньше служил солдатом, и взгляд Сандмена разом внушил ему уважение, - значит, он в Общей зале, сэр. Через ту дверь, сэр.
Давильный двор представлял собою узкий прямоугольник, зажатый между высокими строениями с влажными стенами. Скудный свет, что в него попадал, сочился через частокол зубцов по верху стены, отделяющей его от Ньюгейт-стрит. У стены сидели с десяток узников - их было легко отличить по ножным кандалам - и те, кто пришел их проведать. Сандмен пересек двор и вошел в Общую залу, обширное помещение со столами и скамьями. Единственный надсмотрщик в комнате, моложавый мужчина, вооруженный толстой палкой, сидел за столом, пил джин из общей бутылки и пересмеивался с соседями. При появлении Сандмена смех разом оборвался. Четыре или пять десятков людей умолкли и повернулись взглянуть на вошедшего. В облике Сандмена проступало нечто властное, а в этом месте власть не больно жаловали.
- Мне нужен Шарль Корде! - громко произнес Сандмен, в его голосе прозвучали знакомые офицерские нотки.
- Сэр? - отозвался дрожащий голос из самого дальнего и темного угла комнаты.
Сандмен прошел вдоль столов и увидел скорчившуюся у стены жалкую фигурку. На вид Шарлю Корде было не больше семнадцати лет, он был худ, чтобы не сказать хрупок, его лицо, обрамленное длинными светлыми волосами, и впрямь похожими на девичьи кудри, заливала смертельная бледность. Губы дрожали, на щеке красовался черный синяк.
- Вы Шарль Корде?
Сандмен сразу проникся к юноше безотчетной неприязнью - тот казался слишком женственным и исполненным жалости к самому себе.
- Да, сэр.
- Поднимитесь, - приказал Сандмен. Корде удивленно сморгнул, но повиновался. - Меня прислал министр внутренних дел, нам нужно поговорить без свидетелей. Может, в камере. Как пройти к камерам, отсюда или со двора?
- Со двора, сэр, - ответил Корде, хотя смысл остальных слов до него вряд ли дошел.
Сандмен повел Корде к двери.
- Он что, пришел в последний разок приласкать тебя, Чарли? - спросил мужчина с кандалами на ногах.
Другие узники расхохотались. Сандмен продолжал идти, но, услышав вопль Корде, обернулся и увидел, что какой-то небритый тип схватил юношу за волосы и притянул к себе.
- Поцелуй меня, Чарли, - потребовал он.
- Отпустите его, - сказал Сандмен.
- Ты тут не командуй, приятель, - огрызнулся небритый, - тут у нас командиров нету, иди ты… - Тип вдруг поперхнулся и сдавленно взвизгнул.
Райдер Сандмен всегда страдал вспыльчивостью. Он с ней боролся, но его солдаты знали - капитана Сандмена лучше не злить. У него достало силы приподнять небритого узника и вогнать спиной в стену. Тот снова взвизгнул: Сандмен заехал ему кулаком в живот.
- Я сказал - отпустите его, - отчеканил Сандмен тоном, не предвещающим ничего хорошего. Правой рукой он сжимал заключенному горло.
В Общей зале воцарилось гробовое молчание.
Надзиратель, которого, как и всех, ужаснул гнев Сандмена, боязливо пересек комнату.
- Сэр! Вы его задушите, сэр.
Сандмен так же внезапно пришел в себя и выпустил узника.
- Идемте, Корде! - приказал он и твердым шагом вышел из комнаты.
Сандмен провел напуганного до беспамятности юношу через Давильный двор к "солонкам" и заставил подняться по лестнице. На втором ярусе он обнаружил свободную камеру и скомандовал:
- Сюда.
Юноша боязливо юркнул внутрь. На полу "солонки" лежала веревочная подстилка, заменявшая, по всей видимости, матрас. Под забранным высокой решеткой окном были свалены в кучу пять или шесть одеял, в углу воняла полная параша.
- Я капитан Райдер Сандмен, - представился он Корде. - Министр внутренних дел поручил мне провести в отношении вас дознание.
- Зачем? - спросил, собравшись с духом, Корде и опустился на одеяла.
- У вашей матери имеются связи, - лаконично ответил Сандмен. - Королева просила представить доказательства вашей вины.
- Но я невиновен, - возразил юноша.
- Вам уже вынесли приговор, так что о вине речь не идет.
Это ничтожество признается в чем угодно под его давлением. Корде выглядел жалким женственным плаксой. Одежда на нем была хоть и мятая, однако по-щегольски модная и, предположил Сандмен, дорогая: черные штаны, белые чулки, белая рубашка с оборками и шелковый синий камзол.
- Я невиновен, - повторил Корде. Он втянул голову в узкие плечи, голос дрогнул, а по щекам побежали слезы.
- Почему вы взяли фамилию Корде, - спросил Сандмен, - если мать у вас Кратвелл?
- Я портретист, - обиделся юноша, - а клиентам подавай художников с французскими фамилиями. "Кратвелл" звучит заурядно. Вы бы стали заказывать портрет Чарли Кратвеллу, если к вашим услугам мсье Шарль Корде?
- Вы художник? - не сумел скрыть удивления Сандмен.
- Да! - Корде с вызовом посмотрел на Сандмена красными от слез глазами. - Я был учеником сэра Джорджа Филлипса.
- Он весьма преуспевающий мастер, хотя у него обычная английская фамилия, - с упреком заметил Сандмен.
- Я думал, перемена фамилии поможет, - угрюмо сказал Корде. - Но какое это имеет значение?