3
Следующие несколько дней стали самыми худшими днями в моей жизни.
Ночь я провела в больнице под наблюдением, - как мне объяснили, из-за того, что наглоталась дыма. Однако очень скоро стало ясно, что наблюдение объясняется не одной лишь медицинской необходимостью: в моей палате прочно обосновалась некая полицейская дама, констебль Марго Чу. Она всю ночь просидела в единственном кресле у стенки, не произнеся ни слова и пролистывая по модному журналу в час.
Я пребывала в довольно жалком состоянии. Даже беглого взгляда в зеркало ванной и короткого самоосмотра мне хватило, чтобы оценить масштабы катастрофы. Колени были ободраны до мяса, левую руку пришлось зашивать, а ребра и спина так болели, что я даже выпрямиться не могла.
И все же мне было куда лучше, чем Алексу - тот получил серьезную контузию и постоянно терял сознание, приходя в себя лишь на несколько минут и снова впадая в болезненное забытье. Врачи характеризовали его состояние как "пограничное", что бы это ни значило. Я слышала разговор медсестер в палате и знала, чего опасаются врачи: отека мозга.
Алекс так и стоял у меня перед глазами - таким, каким я видела его в карете "скорой помощи": неподвижный, безжизненный, белое, как мел, лицо скрыто кислородной маской, к обоим запястьям присоединены капельницы. Алекс - человек, поддержавший меня после развода, ставший вторым отцом. Он помог мне освоиться в новом районе, присматривал за моим домом, когда я путешествовала, и сделался незаменимым помощником в лавке. Мой самый верный друг.
А тот, другой - кто он такой? Что он делал у меня в магазине? Неудачная попытка ограбления? Кто на кого напал? Тот человек со склада ударил Алекса? Зная своего друга, иного развития событий я предположить не могла. А если этот человек и впрямь ударил Алекса, то что произошло с ним? Не сам же он связал себе руки за спиной! Я столько размышляла обо всем этом, что у меня разболелась голова, а ничего путного придумать так и не удалось.
На следующее утро меня отпустили из больницы. Я попросила разрешения перед уходом повидать Алекса, но мне не позволили. Он лежал в реанимации, куда пускали только родственников. Я сказала, что никого ближе меня у него все равно нет, но даже тогда получила в ответ предложение вернуться завтра, когда они и рассмотрят мою просьбу. Констебль Чу отвезла меня домой, где уже ждала Мойра. Подруга тотчас же принялась суетиться вокруг меня, усадила в любимое кресло, принесла ланч и со всех сил старалась приободрить.
- На случай, если ты слишком травмирована, чтобы разбираться в таких тонкостях, - сказала она, явно пытаясь рассмешить меня, - креветки и калифорнийские рулетики - это для тебя, а вон та веселенькая баночка с кошачьим кормом - специально для Дизеля. Можете поделить с ним одну порцию виски на двоих.
Я попыталась улыбнуться, чтобы сделать ей приятное, но попытка с треском провалилась. Больше всего на свете мне хотелось плакать, а лицо ужасно болело, как, собственно, и все остальные части тела. И нужно было еще столько всего сделать.
- Мне нельзя рассиживаться, - сказала я. - Надо убраться в магазине. Не могу же я оставить все Саре, да и торговля не ждет. Мы не можем позволить себе закрыться надолго.
Я попыталась приподняться.
- Нет. - Мойра толкнула меня обратно в кресло. - Послушай. Этим займутся твои друзья. Да и все равно пока в здание не войти. Полиция не пускает. А как только полицейские уберутся, я созову небольшую команду и мы все сделаем. Сара скоро вернется. А до тех пор мы там подежурим.
Я немного подумала.
- Что ты имеешь в виду - полиция меня не пустит? Почему? Это же моя лавка!
- Не знаю, - смутно отозвалась она. - Наверное, им надо все расследовать и они не хотят, чтобы там толпилось слишком много народа. Да-да, уверена, все дело в этом.
Мойра изо всех сил пыталась заставить меня отдохнуть, но я просто не могла. Я решила позвонить страховому агенту и назначить встречу на следующее утро, к этому времени я наверняка уже встану и смогу добраться туда. Я уже много лет вела дела с одной и той же компанией, никогда еще ничего от них не требовала и не ожидала никаких проблем.
Агента, с которым я обычно общалась, на месте не оказалось, и меня соединили с другим, по имени Род Макгарриджль. И мы с Родом не поладили. Во-первых, держался он как-то рассеянно и отстранение - у меня возникло сильное впечатление, что, беседуя со мной по телефону, он занимается чем-то еще: время от времени, когда говорила я, он совершенно явственно зажимал рукой трубку. А ответы на мои вопросы про возмещение убытков, выплату за простой в бизнесе и так далее были столь уклончивы, что под конец я не выдержала и спросила напрямик:
- Так мне возместят убытки или нет?
- Разумеется, возместят, мисс Макклинток, - ответил он, - если, конечно, не выяснится, что вы, ваша компаньонка или кто-то из ваших работников виновны в тяжком уголовном преступлении.
Тяжкое уголовное преступление. Вот это мило!
- Тогда жду выплаты в самом скором времени, - едко отозвалась я и повесила трубку.
Я пересказала его слова Мойре - она сочувственно поцокала языком, но тотчас же переменила тему и принялась описывать, до чего же бедняжка Брайан травмирован вчерашней встречей. Судя по всему, этот новый роман и впрямь не вынес столь тяжкого испытания, как общество ее друзей. Однако Мойре и горя было мало. Хотя голову мне по-прежнему дурманили всякие болеутоляющие, которыми меня напичкали в больнице, я начала осознавать, что, наверное, что-то недопонимаю во всем происходящем. И очень скоро стало ясно - что именно.
Констебль Чу уехала, однако ее сменил констебль Манчино, круглощекий молодой человек, который порывался непременно величать меня "мэм" и несколько раз принимался расписывать, как горд тем, что уже семь лет, по его выражению, "щеголяет в синем". Должно быть, таким образом он хотел сообщить мне, что на самом деле куда старше и опытнее, чем кажется с виду.
Еще через некоторое время к нему присоединился сержант, который представился просто Льюисом. Если у него и было какое-то имя, он о том умолчал. В жизни не видела человека, настолько лишенного воображения и чувства юмора, да еще настолько въедливого и дотошного. Начал он с того, что попросил Мойру нас покинуть - на что она согласилась крайне неохотно и заявила, что вернется ровно через сорок пять минут. И тон ее, и взгляд недвусмысленно намекали: сержанту к тому моменту лучше бы уйти. С Мойрой шутки плохи - я это уже давно поняла, а вот сержанту Льюису лишь грозило узнать на собственном опыте.
Разговаривал сержант Льюис не нормальными человеческими предложениями, а короткими рублеными фразами, как будто на всю жизнь ему было отпущено ограниченное число слов и он боялся преждевременно истощить их запас. Кроме того, у него имелась пренеприятная привычка - то ли нарочитая, то ли таким был склад его ума, - задавать вопросы, никак друг с другом не связанные. Он буквально засыпал меня вопросами о том, где я была, начиная с 7.35 и далее, с кем я была и что делала после того, как вышла из бара, и вплоть до появления полиции. И ни один из ответов его, кажется, полностью не устраивал. Констебль Манчино усердно вел запись.
Я во всех деталях поведала о встрече в баре, кто там был, когда именно кто появился, а потом добавила:
- Уверена, мои друзья могут вам все это подтвердить.
- Уже дали показания, - уклончиво ответил он.
- Ну, значит, все в порядке, - пожала я плечами.
И какая тогда во всем этом необходимость? Какие-то две-три минуты допроса - и я уже начала понимать: мы с Льюисом никогда не найдем общего языка. Ну что такое: один из лучших моих друзей ранен, какой-то незнакомец нашел в моей лавке жестокую смерть, сама лавка выгорела, - а этот тип жаждет знать с точностью до капли, сколько вермута я добавила в мартини и где припарковала машину.
- На юго-западном углу Йорквилл и Авеню-род. Что затем?
- Затем я поняла, что забыла ключи, оставила их в лавке. Поэтому я вернулась туда, надеясь застать Алекса еще там. Я ведь вам уже говорила, - не удержалась я. Сержант уже третий раз спрашивал одно и то же. Ну что там уточнять, когда и так все ясно?
- Ваши ключи? - напрочь игнорируя мое недовольство, осведомился Льюис, вытаскивая из портфеля черно-белую фотографию кольца для ключей.
Я кивнула.
- Уверены?
- Не представляю, чтобы у кого-то еще было такое же кольцо. Это подарок от одного друга из Мексики. Серебряное и с необычным узором: Чак Мул из Чичен-Итцы.
Я глянула на озадаченного констебля Манчино. За все семь лет, что он "щеголял в синем", ему ни разу не приходилось сталкиваться с городом майя и тольтеков, Чичен-Итцей, и свирепым божеством, что охраняет один из тамошних храмов. Я продиктовала ему по буквам. Он густо покраснел.
- Все ключи на месте?
- Кажется, да: от дома, от квартиры Алекса, Мойрины, от машины, от магазина - у нас один и тот же ключ для передней и задней дверей, - от склада. Да, все здесь.
- Компаньонка уехала? - спросил он, в очередной раз поражая меня переходами с темы на тему, следовать за которыми мне было так трудно.
- Да. Она уехала в поход по Алгонквинскому парку со своим другом и двумя его сыновьями. Вернется завтра или послезавтра.
Ну вот, и опять ответ оказался недостаточно точным. Сержант нахмурился.
- Последнее время дела шли хорошо?
- Да. Прекрасно.
- Никому денег не должны?
- Нет. Собственно говоря, за последние несколько месяцев мы даже получили определенную прибыль.
Я могла бы предсказать следующий вопрос - и он не заставил себя ждать.
- Застрахованы?
- Да, разумеется.
Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, к чему он клонит сейчас: мошенничество со страховкой. Может, поэтому Род Макгарриджль и вел себя столь сдержанно. Но все оказалось еще хуже.
- Что дальше?
- Дальше чего?
Я снова не сумела уследить за прихотливыми прыжками его мысли.
Сержант поглядел на меня, как на умственно-отсталую.
- После того, как вы обнаружили, что забыли ключи.
Видно было, до чего же ему досадно тратить столько слов на то, чтобы направить мои мысли в нужном направлении.
Я рассказала, как вернулась к магазину, заглянула в переднюю дверь, поняла, что происходит что-то неладное, и побежала к задней двери, чтобы попытаться войти.
- Дверь была заперта?
- Да. Я разбила окно креслом. Теперь вот вспоминаю, кресло лежало у двери, перевернутое.
- Ветер?
- Не думаю. Оно железное и очень тяжелое.
- А дальше?
- Просунула руку в выбитое окно, отодвинула засов, открыла дверь и побежала к Алексу.
- Где точно он находился? - не унимался Льюис. Судя по всему, до сих пор ответы мои казались ему недостаточно точными.
- Бродил туда-сюда, в полубеспамятстве.
- Точное положение?
- Рядом с коричневой софой.
- Рядом?
- Перед ней. Примерно в двух футах.
- А как выглядел? Подробно.
- В полубеспамятстве, как я уже сказала. У него была разбита голова над левым ухом и сам он вроде как пошатывался.
Льюис поморщился. Он терпеть не мог выражения "примерно", "вроде как", "кажется" и тому подобные. Но я так устала, у меня так все болело, что мне было не до его чувств.
- Что-нибудь говорили?
- По-моему, я спросила его, что случилось, а потом позвала уйти оттуда вместе со мной, - ответила я, неверно истолковав его слова.
- Он что-нибудь говорил? - нетерпеливо переспросил сержант, досадуя, что я не могу ответить на простейший вопрос.
- Нес какую-то бессмыслицу. Единственное, что сказал связное, что, мол, еще не может уйти, так как у него осталось еще какое-то недоконченное дело… надо разобраться… свести какие-то счеты.
Оба полицейских несколько мгновений сидели молча: Манчино, занеся ручку над блокнотом, сержант Льюис - с довольным видом той самой кошки из поговорки, которая проглотила канарейку. Я растерянно переводила взгляд с одного на другого. Поскольку я хорошо знала Алекса, мне и в голову не приходило, что его слова можно истолковать двояко. Зато Льюис очень даже истолковал - и совсем иначе, чем я.
- Не думаете же вы, что это Алекс во всем виноват! - ахнула я. - Он бы в жизни ничего такого не сделал!
- Точные слова? - наконец произнес Льюис.
- Он просто волновался, что еще не закончил всю работу! - воскликнула я. - Вот и все.
- Точные слова? - повторил сержант.
- Он сказал: "Не закончил. Должен сделать еще кое-что. Надо еще свести счеты кое с кем", - неохотно ответила я. - Это такое старомодное выражение "свести счеты", - добавила я, приходя в ужас оттого, какой оборот принял этот разговор, и волнуясь, как бы Алексу не вышло какого вреда. - Алекс много ездил по миру и употребляет множество всяких диковинных выражений. Он хотел сказать просто-напросто, что надо оформить чек. В отсутствие Сары Алекс ведет финансовые дела.
- Давно знаете мистера Стюарта? - спросил Льюис, на сей раз очень тихо.
- Достаточно давно, - резко ответила я. - Около четырех лет - вполне достаточно, чтобы понять, что он и мухи не обидит.
Льюис промолчал. Манчино лихорадочно писал.
- А вы сумели точно выяснить, что делал в моем магазине тот второй человек? - воинственно спросила я, отчаянно пытаясь вернуть расследование к более перспективному пути. - Он проник в магазин, не зная, что Алекс еще там? Мы не держим там наличности, только маленькую разменную сумму в сейфе. В наши дни большинство покупателей расплачивается кредитными картами, так что в магазине почти не бывает крупных сумм, - но вор ведь мог этого и не знать.
Но как вор залез в лавку? Вот какой вопрос одолевал меня, пока я засыпала вопросами сержанта Льюиса. Еще пока магазин был открыт? Спрятался где-нибудь в уголке, а потом внезапно напал на Алекса? Ведь после закрытия магазина и передняя, и задняя дверь запирались. Строго говоря, задняя дверь вообще весь день стояла на запоре - изнутри замок открывался прямо при нажатии, но автоматически захлопывался за тобой. Когда я входила, дверь была заперта - уж это-то я знала совершенно точно.
А пожар? Как он возник? Мы не хранили в кладовой ничего легковоспламеняющегося. Да и вообще мало чего хранили: основные запасы мебели находились на складе в нескольких кварталах отсюда, пока мы не выставляли их в зале. А здесь, в кладовой, лежали кое-какие старые запасы, стояла вешалка для нашей одежды, да ждали своей очереди всякие декоративные мелочи, которые мы относили в зал по мере того, как распродавались экспонаты. Как же произошло возгорание? Неужели поджог? Может быть, вор пытался замести следы? Или даже хотел расправиться с Алексом окончательно, чтобы тот никогда уже не смог его опознать? Ужасная мысль!
Я рывком вернулась к настоящему. Сержант Льюис так и ел меня взглядом.
- Итак? - спросила я. - Это ограбление?
- Одна из версий.
Я сообщила ему, что охранная сигнализация за прошлую неделю срабатывала трижды.
- Я думала, это ложные тревоги, но теперь уже не так уверена, - добавила я, не сдаваясь, хотя сержант явно не желал мне ничего рассказывать. - Думаете, кто-то пытался проникнуть в магазин? Кладовую подожгли нарочно?
Льюис пропустил все вопросы мимо ушей. Внезапно он подался вперед.
- Знаете этого человека?
Сержант вытащил из портфеля черно-белую фотографию и протянул мне. Если он хотел потрясти меня, то ему это удалось. На снимке был изображен мертвец из лавки, снятый таким образом, чтобы было видно лицо: подпаленные волосы, обожженная щека, уродливая черная полоса на шее. Льюис ждал, буравя меня взглядом.
- Нет! - наконец выдавила я. В техническом смысле слова это было чистой правдой. Но не хотела бы я, чтобы меня в этот момент проверили на детекторе лжи.
- Точно?
Я кивнула. Я и впрямь не знала, кто это такой. Но видела его прежде. Вся беда в том, что стоило мне открыть рот, как я каждый раз все больше запутывала Алекса. Сержант Льюис ни за что не начал бы его подозревать, не сболтни я лишнего. Поэтому я твердо решила впредь быть осторожнее и не говорить больше, чем спрашивают.
- Вы знаете, кто он такой? - перехватила я инициативу в свои руки, перенимая манеру сержанта говорить.
Настал его черед кивать.
- Тогда зачем меня спрашиваете? - продолжила я.
- Для начала, он был найден именно в вашей кладовой. Слегка поджарился, но вполне узнаваем. Когда-нибудь были в Перу? - спросил он без секундной паузы.
И почему этот вопрос меня ничуть не удивил?
- Нет.
- Вели дела с кем-нибудь из Перу?
- Опять-таки нет.
- Есть какие-либо причины вести дела с кем-нибудь из Перу, личного или делового характера?
- Да нет вроде.
- Зато у вашего друга Стюарта, должно быть, имелись причины.
Я промолчала.
- Он там бывал?
- Мог быть. Не знаю. Он двадцать лет прослужил в торговом флоте, плавал по всему миру.
- Торговый флот, да? Контрабанда на каждом шагу? Плавал в Перу. И не так давно, - отозвался он. - При этом казначеем. Постоянно имел дело с таможенниками.
- И что мне полагалось из всего этого уяснить?
Обрывочные изречения Льюиса начинали действовать мне на нервы.
- И что, по-вашему, произошло вчера вечером? - осведомилась я, забывая благое решение помалкивать. - Алекс связал этого типа, убил его, поджег магазин, а потом ударился головой, да так сильно, что получил сотрясение мозга?
- Согласен, странно. Но правдоподобней прочих версий, вам не кажется? Ведь больше ничьих следов не обнаружено.
Сержант Льюис поднял голову и снова пронзил меня суровым взглядом. На счастье, дверь скрипнула и на пороге появилась Мойра.
- Так вы никогда его не видели? - настаивал Льюис, снова показывая мне фотографию Ящера.
От такого прямого вопроса уклониться было уже невозможно. И что отвечать? Скажу "да" - выйдет, как будто я чего-то скрываю, ведь я уже говорила, что не знаю его.
- Нет, - солгала я.
Льюис несколько секунд глядел на меня, а потом повернулся к Манчино.
- Тогда все. Мы уходим. Были бы рады, если бы вы пошли с нами завтра в магазин, проверить, не пропало ли что. Будем проверять разные версии.
- Уж сделайте одолжение, - произнесла я самым властным тоном, на который была способна. Мне еще хватило сил сдерживаться, пока они не вышли из комнаты, но едва дверь затворилась, из глаз у меня хлынули слезы. Мойра, разумеется, пришла в ужас. Решила, они ко мне придирались. Что ж, очень возможно, так оно и было, - я уже не могла ни о чем судить.
Ящер. Тот самый иностранец, которого я в шутку окрестила Ящером. Тот самый, что состязался с моим бывшим мужем за обладание нефритовым флакончиком на аукционе. Мертв, сгорел у меня в магазине. Что это? Очередная каверза Клайва, зашедшая чересчур далеко? Неужели он послал бы кого-нибудь выкрасть флакончик? Он ведь готов был заплатить за него. Причем высшую цену - просто я сама отказалась. Ящер тоже безумно хотел заполучить коробку. Но если он вломился в лавку, то как был убит? И кто его убил? Уж точно не Алекс. Даже закрывая глаза на то, что Алекс ни за что не стал бы никого убивать, мой друг и сам получил тяжелую рану. Так кто же еще там был?
А я! Что я наделала! Вместо того, чтобы помочь полиции, солгала, что не знаю Ящера. И что дальше?