Поезд прибыл вовремя, и Брунетти узнал родителей Марко, как только они ступили на платформу. Мать погибшего юноши была высокая худощавая женщина в сером платье, которое сильно помялось за время путешествия, волосы стянуты сзади в маленький пучок, давным-давно вышедший из моды. Муж поддерживал ее под руку, и всякий, кто видел их, понимал, что он делает это не по привычке и не из любезности: женщина шла, пошатываясь, словно была больна или нетрезва. Сам Ланди был невысок, коренаст и по-крестьянски крепко сбит. При других обстоятельствах Брунетти, возможно, нашел бы контраст между супругами комичным, но только не сейчас. Светлые волосы подчеркивали густой загар на лице Ланди, у него был вид человека, который много времени проводит под открытым небом, и Брунетти вспомнил письмо матери о весенних полевых работах.
Муж и жена сразу увидели человека в форме и направились к Вьянелло. Брунетти назвался, представил сержанта и сказал, что катер ждет их. Синьор Ланди старался держаться: протянул руку, пробормотал приветственные слова; его жена сумела лишь кивнуть им и вытереть глаза.
В больнице Брунетти попросил синьора Ланди одного опознать Марко, но родители настояли на том, чтобы вместе пойти в морг и взглянуть на сына. Брунетти и Вьянелло молча ждали. Когда несколькими минутами позже Ланди вернулись, оба громко рыдали. Процедура требовала некоторых формальностей: человек, опознающий тело, должен сделать устное или письменное заявление для полиции. Наконец супруги чуть успокоились, и Брунетти обратился к ним:
- Я взял на себя смелость зарезервировать для вас номер на эту ночь, если вы захотите остаться.
Ланди повернулся к жене, но она покачала головой, и он отказался:
- Нет. Мы вернемся домой, синьор. Думаю, так будет лучше. Поезд в восемь тридцать. Мы посмотрели перед отъездом.
Он был прав, и Брунетти это понимал. Завтра будет вскрытие, и родителям лучше не знать страшных подробностей. Он вывел их из больницы через запасный выход и повел к полицейскому катеру, стоящему у причала. Бонсуан увидел, что они приближаются, и стал отвязывать швартов. Вьянелло взял синьору Ланди за руку, помог ей взойти на катер и проводил вниз, в каюту. Когда они ступили на борт, Брунетти мягко задержал Ланди, помешав тому последовать за женой.
Чувствовавший себя у штурвала как рыба в воде, Бонсуан всегда ловко выруливал со стоянки, заводя мотор на малой скорости, чтобы судно отчаливало почти бесшумно. Ланди опустил глаза и смотрел на воду, не желая видеть город, который забрал жизнь его сына.
- Вы можете рассказать что-нибудь о Марко? - спросил Брунетти.
- Что вас интересует? - спросил Ланди, все еще не поднимая глаз.
- Вы знали о его проблемах с наркотиками?
- Да.
- Он перестал их употреблять?
- Мне так казалось. В конце прошлого года он приезжал к нам. Сказал, что завязал, и, прежде чем вернуться сюда, ему хочется побыть дома. Он был здоров, и этой зимой делал настоящую мужскую работу. Мы вместе сколотили новую крышу для амбара. Невозможно выполнять такую тяжелую работу, если зависишь от наркотиков. - Ланди не сводил глаз с воды.
- Он только один раз говорил с вами об этом?
- О наркотиках? - уточнил Ланди. Брунетти кивнул. - Да, только однажды. Он знал, что я не могу о них слышать.
- Он объяснил, почему это делал или где он их брал?
Ланди посмотрел на Брунетти. У него были чистые светло-голубые глаза, а лицо - удивительно беспомощное, хотя и огрубевшее на солнце и ветре.
- Кто может понять, зачем они это с собой делают? - Он покачал головой и снова стал смотреть на воду.
Брунетти подавил желание извиниться за назойливость и спросил:
- Вы что-нибудь знали о том, как он живет здесь, с кем дружит? Чем он занимался?
Ланди ответил на второй вопрос:
- Он всегда хотел стать архитектором. С самого детства его интересовали только дома и то, как их строить. Мне этого не понять. Я всего лишь фермер. Мое дело - работать на земле. - Когда катер вошел в воды лагуны, набежала большая волна, но Ланди стоял как скала, даже не покачнулся. - В провинции у молодых нет будущего, а из-за этого - и жизни никакой. Все мы это понимаем, вот только кто скажет, что с этим поделать? - вздохнул он.
Ланди помолчал, будто раздумывая. Глаз он так и не поднял.
- Марко уехал учиться два года назад. А когда после окончания первого курса он приехал домой, мы поняли, что с ним что-то не так, да правды-то не знали. - Он взглянул на Брунетти. - Мы простые люди, откуда нам знать о наркотиках? - Ланди посмотрел на здания, окружавшие laguna, и опять уставился на воду.
Ветер усилился, и Брунетти пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова.
- В прошлом году он приезжал на Рождество и был сам не свой. Поэтому я и завел с ним разговор, и он признался во всем. Сказал, что завязал и ни за что не начнет снова, потому что понимает: это убьет его.
Брунетти увидел, как натруженные руки Ланди вцепились в поручни.
- Марко не мог объяснить, почему он это делал, но я обрадовался, когда он сказал, что больше не хочет употреблять наркотики. Мать до сих пор ничего не знает, мы ей не сказали.
Ланди замолчал.
Выждав некоторое время, Брунетти спросил:
- Когда он вернулся в университет?
- Он оставался с нами до конца зимы, мы вместе работали, перекрывали крышу в амбаре. Вот почему я уверен, что он был в порядке. Два месяца назад он решил вернуться в университет и снова начать учиться, говорил, что опасности больше нет. Я поверил ему. И он вернулся сюда, в Венецию, писал нам, и я считал, что у него все хорошо. А потом позвонили вы.
Катер миновал канал Каннареджо и вошел в Большой канал. Брунетти задал следующий вопрос:
- Марко когда-нибудь упоминал имена своих друзей? Подружки?
Этот вопрос, казалось, обеспокоил Ланди.
- Дома он дружил с одной девушкой. - Он пожевал губами, словно выбирая подходящие слова. - Но, по-моему, и здесь у него кто-то был. Когда Марко жил у нас этой зимой, он звонил в Венецию три или четыре раза, и девушка несколько раз к нам звонила и просила позвать его. Но он никогда ничего о ней не рассказывал.
Катер развернулся и плавно пришвартовался у остановки. Бонсуан заглушил двигатель и вышел из рубки. Он шагнул на берег, подтянул поближе катер. Ланди и Брунетти качнуло, и фермер протянул руку жене, поднимающейся из каюты. Поддерживая ее под руку, он помог ей сойти на берег.
Брунетти попросил Вьянелло найти нужную платформу. Тот вскоре вернулся и подвел их к платформе номер пять, где производилась посадка на поезд до Вероны. Сержант подошел к двери в начале вагона и предложил руку синьоре Ланди. Она оперлась на нее и тяжело поднялась в поезд. Ланди поставил ногу на подножку, повернулся, попрощался - сначала с Вьянелло, затем с Брунетти - и пошел вслед за женой по коридору в пустое купе.
Брунетти и Вьянелло ожидали у двери, когда проводник даст сигнал об окончании посадки и помашет Зеленым флажком, перед тем как поезд начнет набирать ход. Дверь автоматически захлопнулась, и поезд отправился в сторону моста в мир, лежащий за пределами Венеции. Поскольку вагоны двигались медленно, Брунетти разглядел, что Ланди сидят рядом, его рука лежит на ее плечах. Они даже не повернулись посмотреть в окно, когда поезд проследовал мимо двух полицейских.
14
Заметив рядом со станцией телефонную будку, Брунетти, удивляясь самому себе, что вспомнил об этом, позвонил и отменил заказ на номер в отеле. Еле волоча ноги от усталости, они с Вьянелло сели на вапоретто восемьдесят второго маршрута, и весь путь до Риальто промолчали. Попрощались очень сдержанно, и Брунетти понес свою печаль домой - через мост, вниз, мимо закрытого уже рынка. Его настроение не смогли поднять ни восхитительные орхидеи в витрине Бьянката, ни изумительный запах, доносящийся с кухни квартиры, расположенной на втором этаже его дома.
Из его собственной квартиры доносились еще более соблазнительные запахи: из ванной пахло розмариновым шампунем, который Паола принесла домой на прошлой неделе; к тому же она готовила сосиски и перцы. Он надеялся, что и блюдо со свежеприготовленными спагетти она позаботится перед ними поставить.
Брунетти повесил куртку в шкаф. Когда он вошел в кухню, Кьяра, которая сидела за столом и колдовала над какой-то картой (на столе лежали книги, линейка и транспортир), подскочила к нему и обвила руками его шею. Он вспомнил о запахе в квартире Марко и лишь усилием воли не отстранился от дочери.
- Папа, - выпалила она еще до того, как он успел поцеловать ее или поздороваться, - можно я буду этим летом учиться ходить под парусом?
Брунетти посмотрел на нее в недоумении и перевел глаза на Паолу: может, она объяснит ему что к чему.
- Учиться ходить под парусом? - повторил он.
- Да, папа, - сказала Кьяра, глядя на него снизу вверх и улыбаясь. - У меня есть книга, я по ней пытаюсь учиться навигации, но думаю, что кто-то должен на практике научить меня, как управлять судном. - Она взяла его за руку и потянула к кухонному столу, сплошь покрытому картами всех видов - специальными картами с указанием отмелей и береговых линий в тех местах, где страны и континенты граничат с водой.
Кьяра встала рядом со столом, глядя в раскрытую книгу, под которой лежала другая, потолще.
- Смотри, пап, - сказала она, ткнув пальцем в страницу с цифрами, - если не будет облачности и у них есть компас, точные карты и хронометр, они запросто смогут определить, в какой примерно части света находятся.
- Кто сможет, мой ангел? - спросил он, открывая холодильник и вынимая бутылку токайского.
- Капитан Обри и его команда, - ответила дочь с такой интонацией, словно ответ был совершенно очевиден.
- А кто он, этот капитан Обри? - поинтересовался он.
- Капитан "Сюрприза"! - Она взглянула на него так, как смотрят на человека, признавшегося, что он не знает своего домашнего адреса.
- "Сюрприза"? - переспросил Брунетти, все еще ничего не понимая.
- Ну вот же, в книгах о войне с французами написано! - И до того как он успел обнаружить свое невежество, Кьяра прибавила: - Они ведь злые, эти французы?
Брунетти, отнюдь так не считавший, промолчал, по-прежнему пребывая в полном недоумении. Он налил себе стакан вина и сделал большой глоток, следом еще один. Глянул на карты и заметил, что на морях, закрашенных синим цветом, изображены старинные корабли с белыми облачками парусов. "А по углам карт, - подумал он, - должны быть изображены поднимающиеся из воды морские божества - тритоны, трубящие в раковины".
Он сдался:
- В каких книгах, Кьяра?
- Мама дала. Книги на английском языке, о морском капитане и его друге и о войне против Наполеона.
Ах, вот оно что! Он сделал еще один глоток вина.
- Они понравились тебе так же, как маме?
- Что ты! - удивилась Кьяра, глядя на него серьезными глазами. - Так, как мама, эти книги никто любить не может!
Четыре года назад жена Брунетти покинула его после почти двадцатилетней семейной жизни. Да, представьте себе! Бросила больше чем на месяц и все это время провела за чтением восемнадцати - он специально считал! - морских романов, в коих описывались бесконечные сражения между британцами и французами в эпоху наполеоновских войн. Ему этот месяц показался не менее бесконечным, поскольку он питался на скорую руку - непрожаренным мясом, черствым хлебом - и часто искал утешения в огромных порциях грога. Паола была так увлечена, что он как-то раз даже заглянул в одну из этих книг, чтобы было о чем разговаривать во время их редких совместных трапез. Но текст показался ему бессвязным и неинтересным, при этом роман был напичкан ненужными, на его взгляд, фактами и рассказами о странных животных, поэтому, пролистав несколько страниц, он оставил эту затею - раньше, чем успел познакомиться с капитаном Обри. К счастью, Паола читала быстро и, закончив изучение последнего романа, вернулась в двадцатое столетие, как раз поспев до начала цинги, которая грозила ей и ее семье, питайся они так еще несколько дней.
"Так вот что это за карты!" - подумал Брунетти, а вслух произнес:
- Я должен поговорить об этом с твоей матерью.
- О чем? - спросила Кьяра. Ее голова снова склонилась над картами и книгой, в левой руке она держала калькулятор - прибор, из-за которого капитан Обри ей бы наверняка позавидовал.
- Об уроках судовождения.
- Ах да, - отозвалась Кьяра, не отрывая глаз от страницы, - я очень хочу научиться управлять кораблем.
Брунетти предоставил дочери возможность заниматься своим делом, наполнил бокал, налил вина в другой и направился в кабинет Паолы. Дверь была открыта, жена лежала на диване, из-за книги виднелся только лоб.
- Капитан Обри, я полагаю, - произнес он по-английски.
Она положила книгу на живот и улыбнулась ему. Не отвечая, она потянулась и взяла принесенный им бокал. Сделала глоток, поджала ноги, чтобы дать ему возможность сесть, и, когда он расположился рядом, спросила:
- У тебя был тяжелый день?
Он, откинувшись на спинку дивана, положил ладонь на ее лодыжки:
- Мальчик умер от передозировки. Ему было только двадцать, студент архитектурного факультета.
Паола вздохнула:
- Как же нам повезло, что мы родились тогда, когда родились!
Он с удивлением посмотрел на нее, и она пояснила:
- До того, как появились наркотики. Ну то есть до того, как они стали общедоступны. - Она медленно отхлебнула вина. - Я курила марихуану, кажется, всего два раза в жизни. И слава богу, что все обошлось.
- За что "слава богу"?
- За то, что мне не понравилось. Если бы понравилось, я бы не остановилась и перешла на что-то более сильное. А что наркотики делают с людьми, ты знаешь лучше меня.
Он подумал: действительно повезло.
- От чего он умер? - спросила она.
- От героина.
Паола покачала головой и зябко повела плечами.
- Я только что общался с его родителями. Его отец - фермер. Они приехали из Трентино, чтобы опознать его, и уехали обратно.
- У них есть еще дети?
- Знаю, что есть младшая дочь.
- Хоть это хорошо. - Паола вытянула ноги и просунула ступни под его бедро. - Ты хочешь есть?
- Да, но сначала приму душ.
- Ладно. - Она с неохотой вытащила ноги и опустила на пол. - Я приготовила соус с перцами и сосисками. Когда все будет готово, пошлю за тобой Кьяру. - Она поставила недопитый стакан вина на столик у дивана и отправилась на кухню, чтобы закончить приготовления к ужину.
К тому времени, когда все сели за стол - после того как Раффи вернулся домой, а Паола разложила пасту по тарелкам, - настроение Брунетти немного улучшилось. Вид двух детей, наматывающих на вилки только что приготовленную папарделле, наполнил его чувством безопасности и ощущением благополучия, и он с аппетитом стал есть свою порцию. Паола продолжала хлопотать у плиты, снимая кожицу с красных перцев, чтобы они были мягкими и сладкими - как он любил. В сосисках встречались большие горошины душистого и белого перца, готовые, подобно глубинным вкусовым бомбам, взорваться при надкусывании. Да к тому же Джианни, мясник, всегда клал в сосиски много чеснока.
Все захотели добавки, которая по объему удивительно напоминала первую порцию. В итоге ни у кого не осталось в животе места ни для чего, кроме зеленого салата, но чуть позже каждый из них нашел крошечное местечко, чтобы утрамбовать туда маленькую порцию свежей клубники, сдобренной капелькой темного бальзамического уксуса.
И все это время Кьяра изображала из себя бывалого морехода, беспрерывно рассказывая о флоре и фауне дальних стран, сообщила родным шокирующий факт: большинство матросов восемнадцатого века не умели плавать, а потом начала описывать симптомы цинги, пока Паола не напомнила ей, что они за столом.
Дети разбежались: Раффи - к греческой грамматике, а Кьяра, если Брунетти правильно ее понял, торопилась стать свидетелем кораблекрушения в Южной Атлантике.
- Она собирается прочесть все эти книги? - спросил он, потягивая граппу. Он остался на кухне, составляя компанию Паоле, которая мыла посуду.
- Хотелось бы надеяться, - хмыкнула Паола, намыливая большую тарелку.
- Она читает их, потому что они так нравились тебе или потому, что они нравятся ей самой?
Энергически отчищая дно кастрюли, Паола осведомилась:
- Сколько ей лет?
- Пятнадцать.
- Ты можешь вспомнить хотя бы одну пятнадцатилетнюю девочку - и в нашем детстве, и среди Кьяриных подруг, - которая делает то, чего хочет ее мать?
- Ты хочешь сказать, у нас наступили трудные времена? - спросил он. Они пережили подростковые трудности Раффи, который, как казалось Брунетти, оставался подростком примерно до своего двадцатилетия. Неужели теперь все это придется испытать с Кьярой?!
- С девочками все по-другому, - утешила Паола, вытирая руки полотенцем. Она налила себе немного граппы и прислонилась к раковине.
- А в чем разница?
- Они возражают матерям, а не отцам.
"Хорошо это или плохо?" - задумался Брунетти.
Она пожала плечами:
- Это заложено в генах и в культуре, так что, хорошо это или плохо, но мы ничего не можем с этим поделать. Мы можем лишь надеяться, что долго это не продлится.
- А недолго - это сколько времени?
- Пока ей не исполнится восемнадцать.
Паола сделала еще один глоток, и они вместе стали придумывать, как бы облегчить себе родительскую каторгу.
- Давай отправим ее в монастырь, к кармелиткам. Пусть поживет там до совершеннолетия.
- Боюсь, не получится, - вздохнула Паола с деланым сожалением.
- Как ты думаешь, арабы именно потому отдают своих дочерей замуж еще совсем девчонками? Чтобы избежать неприятностей переходного возраста?
Паола вспомнила небольшую, но весьма неприятную сцену, которую Кьяра устроила этим утром, настаивая на необходимости иметь собственный телефон, и ответила убежденно:
- Я уверена в этом.
- Неудивительно, что люди говорят о мудрости Востока.
Она повернулась и поставила свой стакан на дно раковины:
- У меня еще осталось несколько работ, которые нужно проверить и выставить оценки. Не хочешь посидеть со мной и узнать, что твои греки делали по пути домой, пока я буду проверять?
Благодарный Брунетти встал и последовал за Паолой по коридору в ее кабинет.
15
На следующее утро Брунетти вынужден был сделать то, что делал крайне редко: подключить к своей работе одного из своих детей. Раффи нужно было идти в университет только к одиннадцати, а накануне он встречался с Сарой Пагануцци, поэтому к завтраку явился сияющим и веселым - в это время он редко бывал таким. Паола еще спала, а Кьяра была в ванной, так что на кухне отец с сыном были вдвоем.
- Раффи, - начал Брунетти, с аппетитом надкусывая свежую бриошь, - Раффи успел сбегать в ближайшую булочную. - Ты знаешь людей, которые продают у нас наркотики?
Раффи замер с булочкой в руках, не донеся ее до рта:
- У нас?
- В Венеции.
- Наркотики - в смысле сильнодействующие или легкие - вроде марихуаны?
Хотя Брунетти был слегка обеспокоен тем, что Раффи сделал такое различие, небрежно бросив фразу "легкие - вроде марихуаны", он ничего не стал спрашивать, только уточнил:
- Тяжелые наркотики, в частности, героин.