Вероятно, здесь располагался подземный склад, как во всяком порядочном купеческом доме. Большой склад, с запасом, мало ли. Но склад разгороженный, и получалось несколько залов. Коридор, в котором оказались они с тезкой, был и широким, и высоким. Из-за ближайшей двери доносился шум - негромкий, механический. И свет пробивался. Но и свет, и шум Арехина не тревожили. Что свет, пустое. Гораздо тревожнее был запах. Запах крови.
Тезка, молодец, свечечку задул. И то, зачем свеча, если за дверью лампочка в десять свечей?
Он шел крадучись, но голос из-за двери обратил все предосторожности в прах:
- Эй, электротехники! Заходите, не бойтесь! Я целиком - ваш!
Арехин на мгновение замер, потом сделал знак тезке О: я пойду один.
Тезка понял, поднял маузер - если что, не подведу, отомщу за смерть.
Приятно сознавать…
Арехин вздохнул, шагнул к двери. Открыл медленно, вошел тоже медленно, руки держал перед собой, чтобы видно было - пустые.
Под ногами сосновые опилки, будто в мастерской гробовщика. Не очень свежие, где ж их, свежих, взять, но и не совсем древние. Еще лизолом пахло, хлоркой. Маскирует кровь. И для дезинфекции, вероятно, тоже.
- Не опасайтесь, я говорю, - голос шел из-за ширмы в углу. Туда же шел и электрический провод. - Я и сам думал обратиться куда следует, только решить не мог никак, куда все-таки следует.
Ширма отодвинулась, открывая говорящего, которым, конечно, был давешний подвальный жилец. А рядом стоял странный аппарат - резиновые трубки, моторчик, маховик - машинерию Арехин разглядывать не стал, не она главная. Главной здесь была голова на железной шее. К ней и шли трубочки.
- Это…
- Это очередной опыт, умеренно удачный. Но разве можно работать в такой обстановке? - повел рукой подвальный жилец. - И вдобавок ко всему - перебои с электричеством. А они больше трех часов без электричества не могут.
- Они?
- Подопытные. Лиза, Лиза! - заговорил он громко. - Ты еще слышишь меня?
И тут голова открыла глаза - всего на мгновение, но и этого было достаточно.
- Видите, умирает, - констатировал подвальный жилец. - Нет, я непременно должен получить лучшие условия. Лабораторию. Или даже целый институт. Представляете, что можно будет сделать в институте?
- Что?
- Да что угодно. Пересадить голову на новое, молодое тело. Или подшить человеку жабры акулы - пусть покоряет моря. Или просто продлить жизнь лет так на двести-триста. Заманчиво?
- Заманчиво, - сказал в раздумье Арехин.
- А то, что пришлось для опытов использовать людей, то опять же из-за плохих условий. Вы ведь сотнями расстреливаете, и все больше молодых, крепких. Я отберу среди них столько, сколько потребуется, и в институте, прямо в операционной и проведу нужные действия. А то прямо как идиот, право, бегаешь по городу с головой в одной руке, запасом крови в другой… Нет, если я занимаюсь делом государственного значения, государство просто обязано создать мне условия, разве не так?
- Пожалуй, вы правы, пора государству сказать свое слово. - Арехин выхватил из внутренних карманов маленький вороненый пистолет. Два выстрела - по коленям.
Вбежал тезка О с маузером наготове.
- Где? Куда?
- Никуда, - Арехин туго бинтовал раны упыря.
- Это зачем?
- Приказ взять живым, - вздохнул Арехин.
- Приказ товарища Оболикшто?
- Берите выше, Александр. Много выше. Взять живым, стрелять только по ногам. Вот мы приказ и исполнили…
11
- Ну, покажите, покажите! - Сашка чуть не дрожал от возбуждения.
Арехин, кривя губы в странной усмешке, расстегнул кобуру и вытащил вороненый маузер. К рукоятке была прикреплена пластинка, на которой было выгравировано: "Товарищу Арехину за героизм" - и подпись.
Посмотреть на оружие, а больше на подпись пришли все сотрудники МУСа.
Товарищ Оболикшто долго тряс Арехину руку, говорил громкие слова, а Арехин ждал, когда будет прилично уйти со службы домой.
На столе товарища Оболикшто зазвонил телефон.
Товарищ Оболикшто поднял трубку, выслушал сказанное, ответил "есть" и повесил трубку на место..
- Вас опять вызывают в Кремль, товарищ Арехин. Срочно. С одним сопровождающим.
- Сопровождающим?
- Возьмите Сашку, он заслужил.
Спорить, к восторгу Сашки, тезка А не стал.
Вложил именной маузер в кобуру, а кобуру передал товарищу Оболикшто:
- Будьте любезны, положите в сейф покамест.
Товарищ Оболикшто только крякнул.
Арехин с Сашкой быстро покинули здание. Чуть далее ждал "Паккард".
- Ну, Арсений Иванович, похоже, пришло время. С Богом, - сказал Арехин шоферу.
Тот слегка покраснел, перекрестился размашисто:
- С Богом, Александр Александрович.
Сашка таких цирлих-мирлихов не понимал, а в Бога и вовсе не верил, но, быть может, так положено перед поездкой в Кремль?
- Вы, Александр, маузер приготовьте. На всякий случай. Только сгоряча не стреляйте в полкового врача.
- В кого?
- Это я так… Просто - не стреляйте сгоряча, и все.
- Я и не стреляю. А зачем вас опять позвали в Кремль, вы ж там утром были, когда наградной маузер получали.
- Значит, понадобился. Либо я, либо маузер, - Арехин говорил серьезно, не поймешь: шутит, нет?
- А с этим… с упырем что сделали?
- Пока не решили. Возможно, он действительно получит в свое распоряжение лабораторию или даже институт.
- А как же убитые?
Арехин не ответил.
- Я вот что думаю, - продолжил Сашка, - вот он голову Елизаветы, как ее… Викторовны, вот, в ведре унес вместе с кровью. Но ведь ведро - случайность, а убивать он шел намеренно. Куда бы он тогда дел и голову и кровь, если бы ведра не оказалось?
- Он их не прямо в ведре нес. У него два резиновых мешочка были, на особых застежках. В один мешочек он голову поместил, а в другой кровь. А потом мешочки в ведро поместил, чтобы надежнее. А так у него еще и обычный мешок был, с мешками сейчас всяк ходит, неприметно…
- Ага… - Сашка еще хотел спросить, правда ли, что отрезанные головы по нескольку дней жили, но здесь "Паккард" остановился: дорогу перегородила подвода, а возчик никак не мог управиться с норовистой лошадью.
- Ну, Александр, приготовьтесь!
К чему готовиться, Сашка спросить не успел: отовсюду вдруг стали стрелять, и он понял, что стреляют по "Паккарду" и, следовательно, по нему.
Тезка А вывалился из автомобиля, покатился по мостовой и, пока катился, все стрелял из своего маленького пистолета. Наверное, метко стрелял, потому что шофер, выскочив вслед, только водил из стороны в сторону дулом большого американского револьвера, но стрелять не стрелял.
- Похоже, вы их всех положили, Александр Александрович, - наконец сказал он.
- Надеюсь, - ответил Арехин, поднимаясь с мостовой и отряхивая свое дивное пальто.
Народ жался по сторонам. Послышался шум грузовика. Две дюжины красногвардейцев - латышских стрелков - повыпрыгивали с кузова.
- Все, Александр, наша работа кончилась. Дальше делом займется чека.
- Каким делом? О замоскворецком упыре?
- О покушении на вождя революции товарища… - Арехина заглушил взрыв бомбы: кто-то бросил ее в латышей. Завязалась перестрелка. Арехин опять упал на мостовую, потянул за собой и Сашку.
- Видишь, остались еще, - сказал он.
- Кто? - Выставив руку с маузером перед собой, Сашка искал цель - и не находил.
- Спрячьте, а то свои же и убьют, - посоветовал Арехин. Сам он лежал, уткнувшись головой в мостовую, и никаких пистолетов никуда не направлял.
Сашка послушался и тоже притворился мертвым. Так два мертвеца и лежали рядом, лежали и переговаривались:
- Они думали, что в "Паккарде" ездит кто-то из вождей. Ну, и в Кремле слух пустили: да, ездит, и не просто, а к любовнице. Поверили. Организовали покушение. Здесь-то их, голубчиков, на горячем и взяли.
- Так вы…
- Был приманкой, разумеется.
- Потому и машину вам дали?
- Именно. Кто будет покушаться на Арехина, кому я нужен? А раз в "Паккарде" - то непременно вождь. Вот они и поверили.
- А кто "они"?
- Чека их знает, - уклончиво ответил Арехин.
Наконец стрельба стихла.
Арехин поднялся вдругорядь, с грустью осмотрел еще недавно чистенькое пальто. Поднялся и Сашка. Ему проще - шинель ко всему привычна.
К ним подошел чекист, что-то сказал не по-русски, Арехин так же не по-русски ответил.
Потом взял Сашку за рукав и повел прочь:
- Двоих взяли живьем, не следует, чтобы они нас видели.
- Пусть думают, что ехал вождь?
- Верно.
- А как мы теперь в Кремль попадем? Пешком?
- А в Кремль нам теперь вовсе и не нужно попадать. Нам теперь нужно домой. Почиститься, умыться, отдохнуть.
И они расстались. Каждый пошел к себе: Арехин в свой музейно-буржуйский дом, Сашка - в общежитие имени товарища Чернышевского.
Ничего, завтра свидятся