Войдя, Азизов сел на стул. Начал вдруг почесывать брови, лицо. Видимо, давал себя знать сахарный диабет. Наконец шумно вздохнул:
– Гражданин следователь, прошу учесть: я иду на полную откровенность. На полную.
– Прекрасно, Роберт Арутюнович. Говорите, я весь внимание.
– С чего же начать… Может быть, с Вадима Павловича?
Имя-отчество "Вадим Павлович" и на допросах Азизова, и вообще в деле возникало впервые. Постаравшись скрыть естественный интерес, Рахманов сказал:
– Начинайте с чего хотите. Можно и с Вадима Павловича. Вы как, давно его знаете? Вадима Павловича?
Азизов поднял глаза к потолку, будто что-то прикидывая. Облизал губы:
– С мая. Вадим Павлович и начал всю эту историю.
– С чего же он ее начал?
– Он мне предложил большое количество лезвий. На выгодных условиях.
– Как понять – на выгодных?
– Себе он брал полтора рубля за пачку. Ну а остальное… рубль, отдавал мне.
– Действительно, условия выгодные. И сколько всего он предлагал пачек?
– Сначала нисколько.
– А потом?
– Потом… – Сказав это, Азизов устремил взгляд в окно. Усмехнулся: Пятьсот тысяч. Как видите, гражданин следователь, я абсолютно откровенен.
– Вижу. Иными словами, около ста тысяч пачек вы уже реализовали?
– Реализовал.
– Вадим Павлович объяснил, откуда он возьмет лезвия?
– Нет. В таких делах это не главное.
– Ясно. А откуда он, Вадим Павлович? Где живет, работает?
– Не знаю. Своих данных он мне не оставлял.
– Но ведь хоть что-то вы знаете. Женат он или холост? Да мало ли еще что?
– Женат он или холост, честное слово, не знаю. Вообще-то он в возрасте, ему лет шестьдесят. Внешность могу описать, если это нужно. Но кто он, откуда – для меня полная тайна. Клянусь.
– Но если, как вы говорите, не имели с этим человеком ничего общего раньше и вообще практически ничего о нем не знали, как вы могли иметь с ним дело? Что-то здесь не складывается. Роберт Арутюнович?
Около минуты Азизов разглядывал стену:
– Почему не складывается… Прежде чем говорить о деле, Вадим Павлович… как бы это сказать, отрекомендовался что ли. Назвал общих знакомых. С которыми и он, и я имели дело.
– Вы можете назвать этих знакомых?
Не дождавшись ответа, Рахманов добавил:
– Сколько их было, знакомых, на которых сослался Вадим Павлович?
– Одна.
– Одна?
– Да, одна… – Азизов потер подбородок. – Ладно, сама виновата. Практически это она… втянула меня во всю эту историю.
– В какую историю?
– С лезвиями. Навела на меня Вадима Павловича.
– Насколько я понял, вы имеете в виду какую-то женщину?
– Да. Есть такая Вера Новлянская. Слышали?
Рахманов попытался вспомнить, слышал ли он что-нибудь о Вере Новлянской. Нет… Во всяком случае, среди дел, проходивших через его руки, такая фамилия не встречалась.
– Не слышал. Кто эта Вера Новлянская?
– Известная московская женщина. Деловая. Крутая. Красивая. Как говорится, все при ней. Правда, я давно ее не видел. Года два. Но думаю, она не изменилась.
– У вас… были какие-то отношения?
– Если вы имеете в виду любовные отношения, увы. Женщинами я перестал интересоваться лет десять назад. Не то здоровье. Вот деловые отношения с ней были. Не скрою.
– Деловые отношения? Какие?
– Она доставала мне дефицит. Так сказать, острый дефицит.
– У нее есть доступ к дефициту?
– Раньше был. Одно время она была женой замминистра. Ну и сама временами работала. То в министерстве, то в главке.
В главке… Интересно, имела ли эта Новлянская отношение к "Росгалантерее"? Подумав об этом, Рахманов спросил:
– Вы могли бы назвать места ее работы!
– Все нет. Знаю, она работала в министерстве легкой промышленности. И в минторге.
– Она имела отношение к главку "Росгалантерея"?
– Конечно. Там она тоже работала. Одно время.
– Где эта Вера Новлянская работает сейчас, знаете?
– Понятия не имею. Вообще-то ей работать не нужно. Она не нуждается.
– Сколько ей лет?
– Этого я сказать не могу. Возраста Веры никто не знает.
– Так-таки и не знает?
– Ну, может, кто-то и знает, но это секрет. Когда я видел Веру года два назад, она выглядела лет на тридцать.
– Дети у нее есть?
– По-моему, нет.
– Значит, Вадим Павлович представился вам, как знакомый Веры Новлянской?
– Да. Причем не просто знакомый, а очень хороший знакомый.
– Вы хотите сказать, близкий человек?
– Этого я не исключаю. Он знает детали, в которые обычных знакомых не посвящают.
– Понятно. Адрес Новлянской у вас есть?
– Адреса нет. Знаю телефон, старый.
Записав телефон, Рахманов продолжил:
– Роберт Арутюнович, может, расскажете, как этот Вадим Павлович появился? С чего начал? Что сказал?
Некоторое время Азизов что-то сосредоточенно вспоминал, потом заговорил:
– Я сидел дома, вечером было дело, седьмого мая. Ну и по телефону меня спрашивает мужской голос. "Роберт Арутюнович?" – "Роберт Арутюнович". – "Я к вам с приветом от Веры Новлянской". Потом предложил встретиться. Я подумал: почему бы не встретиться. Тем более человек знает Веру Новлянскую. Пожалуйста, отвечаю, я готов. Человек говорит: как вы насчет завтра в час дня в ресторане "Тбилиси"? Я согласился. Ну, описали друг друга, он представился, сказал, что зовут Вадимом Павловичем. Так мы и встретились. В час дня, в ресторане "Тбилиси".
– Вы пошли один?
– Конечно. Почему я должен был пойти не один? Здесь, в Сухуми, я никого не боюсь. Да и в "Тбилиси" меня все знают. От мэтра до последнего официанта.
– Вы встретились, и что дальше?
– Дальше я постарался приглядеться к этому Вадиму Павловичу. Кто он, чем дышит, что из себя представляет. Какое производит впечатление.
– И какое он произвел впечатление на вас.
– Серьезное впечатление. Даже внешне. Я только посмотрел на него, и все стало ясно.
– Что?
Азизов отвел взгляд:
– Вы следователь, должны понять…
– Считаете, Вадим Павлович был судим?
– Не знаю, был ли он судим. Но что связан с зоной, это точно.
– Это разве можно определить по внешности?
– Думаете, нельзя? Я один взгляд его увидел и все понял.
Если Вадим Павлович был судим, это упростит розыск. Подумав об этом, Рахманов сказал:
– Вы обещали описать его. Какой у него рост? Комплекция? Черты лица?
– Н-ну… На первый взгляд самый обычный. Полноватый такой. Чуть выше среднего. Волос на голове мало… На лысину сбоку волосы зачесывает. Нос… Нос русский. Глаза, вроде, светлые, какие не помню.
– Особые приметы есть? Родинки, родимые пятна? Шрамы?
– Родинки… Нет, родинок нет. Вот насчет шрамов… Есть небольшой рубец. Вот здесь… – Азизов провел большим пальцем по правой стороне шеи под подбородком. – Еле заметный.
– Как он был одет? Как он одевается?
– Да так… С виду скромно. Вообще, всегда куртка, рубашка, брюки. Все самое простое.
– Как он был одет в последний раз, помните?
– Синяя куртка, с металлическими пуговицами. Рубашка такая серенькая, в мелкую клетку. Брюки серые. Но все такое… уже поношенное.
– Понятно… Что, Вадим Павлович сразу заговорил о лезвиях?
– Не сразу. В первый день он вообще ничего о лезвиях не говорил. Просто сказал, что есть крупное дело. "Пощупали" друг друга. Я его, он меня. Тут я и понял, что он очень хорошо знает Веру. Он был посвящен… во все наши бывшие дела. Ну и понял: слов на ветер этот человек не бросает, можно верить. Договорились встретиться дней через десять для конкретного разговора. Через неделю узнал: Вадим Павлович сам меня проверял.
– Вас? Каким образом?
– Простым. Есть у нас в Сухуми такой Люка… Ларион Рогава. Недавно вышел. За что он сидел последний раз, не знаю. Кажется, что-то связанное с машинами. Вадим Павлович приходил к Люке, интересовался, кто я такой, насколько кредитоспособен, можно ли мне доверять.
– Люка сам вам об этом сказал?
– Сам. Хотя сначала… наложил полные штаны. Испугался Вадима Павловича. Но и со мной не хотел портить отношения. Короче, связался с Дереником. В смысле, с Аракеляном. А Дереник уже рассказал мне.
– Люка знает Вадима Павловича? Если так испугался?
– Люка объяснил, что не знает. Но по разговору Вадим Павлович – деловой из деловых. Во всяком случае, перечислил всех Люкиных дружков. И в зоне, и на свободе.
– Что же Люка сказал Вадиму Павловичу о вас?
– Сказал, кто я есть. Другого он сказать и не мог…
– Информация Вадима Павловича удовлетворила?
– Наверное. Потому что через десять дней мы снова встретились. Там же, в ресторане "Тбилиси". Ну и договорились конкретно. О лезвиях.
– В чем состоял договор?
– В том, что через какое-то время его люди привезут мне лезвия. Через какое, он уточнит по телефону. По телефону же скажет и количество товара. Чтобы я знал, сколько готовить денег.
– И все?
– Мы обговорили некоторые детали…
– Какие?
– Место встречи. Как мои ребята узнают его ребят. Как будет производиться расчет.
– Как же все должно было делаться?
– После звонка Вадима Павловича я должен был ждать его по условленному адресу. Если вас интересует – Батумская, восемнадцать. Фамилия хозяина Самвелян. После появления Вадима Павловича мы, уже вместе, должны были ждать, когда подъедет машина с лезвиями. По уговору эта машина должна была встать на Бзыбском шоссе перед поворотом на улицу Чачкалия.
– Почему именно там?
– Это рядом с домом еще одного моего знакомого. Вы его знаете, это заведующий магазином Придонишвили. Мы с Вадимом Павловичем должны были войти в дом Придонишвили, посмотреть в окно и проверить: все ли в порядке с этой машиной.
– В каком это смысле?
– Тот ли номер, те ли водители, нет ли какой-нибудь ловушки… Если все окажется в порядке, ехать домой к Деренику Аракеляну. Сам же Дереник должен был подойти к машине, назваться Ашотом и спросить, как зовут тех, кто сидит в машине. Если они назовут имена правильно, сесть к ним в кабину и показать дорогу к своему гаражу. После того как лезвия будут выгружены, отдать деньги.
– Вадиму Павловичу?
– Нет. По уговору рассчитываться надо было отдельно. Водителям, в любом случае, надо было заплатить пятьдесят тысяч. По двадцать пять на брата. Остальное, в зависимости от количества товара, отдать Вадиму Павловичу.
– Он сам поставил такое условие?
– Да. Кроме того, я должен был заранее приготовить два билета СВ на поезд до Москвы для Вадима Павловича, чтобы он мог уехать в этот же вечер. И еще два билета СВ до Москвы на утренний поезд для водителей. И обеспечить их гостиницей до утра.
– Ну и как выполнение условий? С вашей и его стороны?
– Все было сделано, как договорились.
– Расскажите поподробнее.
– Дня за три Вадим Павлович позвонил по междугородному и сказал, что лезвия прибудут в Сухуми числа десятого. Спросил, готов ли я? Я и мои люди были готовы. Вадим Павлович сообщил, когда приедет, сказал, что тогда и назовет имена водителей и номер машины. Десятого днем Вадим Павлович приехал на Батумскую. Сказал, что машина, если ничего не случится в пути, подъедет вечером. Водителей зовут Юра и Женя. Мы стали ждать. Около семи позвонил Дереник, рассказал о трейлере с московским номером и водителях.
– А что он рассказал о водителях?
– Вадима Павловича интересовала их внешность.
– Он сам разговаривал с Аракеляном?
– Нет, я.
– Вы пересказывали вопросы и ответы?
– Да.
– Тогда вы должны знать о внешности водителей. Кто был в машине?
– Довольно молодые. Один блондин с длинными волосами, второй темный и лысоватый.
Интересно, отметил Рахманов. По описанию это Клюев и Шитиков. Но Клюева зовут Виктор, а Шитикова – Николай. Ясно, для подстраховки были названы вымышленные имена.
– Что еще спрашивал Вадим Павлович?
– Номер машины. Дереник назвал. Все сошлось.
– Сами-то вы помните этот номер?
– Нет. Но это был трейлер КамАЗ с прицепом.
– Что было дальше?
– Поехали к Придонишвили, посмотрели из окна.
– Вы тоже смотрели на водителей из окна?
– Конечно.
– Как они выглядели?
– Обычные ребята. Лет по тридцать. Все, как сказал Дереник.
– Во что они были одеты?
– На светленьком была такая курточка. Модная. Голубого цвета. И белая майка. На втором черная футболка. С буквами на груди. Под фирму.
"Все сходится", – подумал Рахманов. По описанию, сделанному Козловым, так были одеты те двое на заднем сиденье светло-серых "Жигулей".
– Если вам снова покажут этих водителей, вы их узнаете?
– Узнаю.
– Лезвия вы сразу сложили в гараж Аракеляна?
– Сразу.
– Все пятьсот тысяч пачек?
– Да.
– А дальше?
– Дереник отнес водителям пятьдесят тысяч и билеты на поезд.
– Они уехали?
– Уехали.
– А трейлер?
– Трейлер… – Азизов усмехнулся: – Трейлер разобрали и выбросили на свалку.
– На свалку?
– Да. Есть тут у нас под городом… свалка металлолома.
– И откуда вы про это знаете?
– Дереник предлагал водителям продать трейлер, чтобы не пропадало добро. Они отказались. Да и Вадим Павлович с самого начала меня предупредил: трейлер должен исчезнуть. Когда Дереник отдал водителям деньги, они попросили помочь найти шабашников. Он нашел им людей. Эти шабашники и разобрали трейлер на свалке. Правда, сам я этого не видел. За что взял, за то и продаю…
– Аракелян знает этих шабашников?
– Это была приезжая бригада. Где они сейчас, неизвестно. Приезжали откуда-то из Прибалтики.
– Не знаете случайно, трейлер и сейчас лежит на свалке?
– Кто его знает. Остатки, наверное, лежат.
– Если я попрошу вас поехать на эту свалку, покажете?
– Только я своими глазами трейлер на свалке не видел.
– Ну, может, узнаете. И еще. Роберт Арутюнович, кроме пятидесяти тысяч водителям, вы отдали деньги Вадиму Павловичу?
– Отдал.
– Сколько денег всего вы ему отдали?
– Считайте… Всего я должен был за лезвия семьсот пятьдесят тысяч. Пятьдесят отдал водителям. Остальное – Вадиму Павловичу.
– То есть семьсот тысяч рублей?
– Да. Семьсот тысяч рублей.
– Вадим Павлович куда-то положил эти деньги? В чемодан, в сумку?
– Деньги уже лежали в чемодане. В моем. Вадим Павлович забрал их вместе с чемоданом. По взаимной договоренности.
– Опишите, пожалуйста, чемодан.
– Черный. Из искусственной кожи. С двумя ремнями. Такие чемоданы есть сейчас в продаже. Польского производства.
– Значит, чемодан был новый?
– Да, новый.
– Вы передали Вадиму Павловичу два билета СВ на вечерний поезд. До Москвы?
– Верно.
– Почему два? Он что, уехал в Москву не один?
– Вот уж не знаю. Дереник проводил его только до вокзала. Хотел проводить до вагона, но Вадим Павлович сказал, что дойдет сам.
– Что еще было у Вадима Павловича из багажа? Кроме вашего чемодана?
– Ничего. Только этот чемодан.
– После этого вы видели Вадима Павловича? Хоть раз?
– Не видел.
– О дальнейших встречах договаривались?
– Нет. Вадим Павлович сказал: если что-то подвернется, он даст знать. Но пока от него ничего нет. Думаю, и не будет.
– Я правильно понял: Вадим Павлович уехал, не повидавшись с водителями?
– Правильно.
– Что-нибудь еще знаете об этих водителях? Откуда они? Имена, фамилии? Где работают?
– Я все сказал. Больше ничего не знаю.
"Допрос можно заканчивать", – подумал Рахманов. Все показания Азизова еще предстоит проверить. Но похоже, подследственному не имело смысла что-то скрывать. Просмотрев протокол допроса и подождав, пока Азизов поставит подпись, кивнул:
– Роберт Арутюнович, вы обещали показать, где находится свалка. Готовы поехать прямо сейчас?
– Пожалуйста. Готов.
– Отлично. Тогда выезжаем через десять минут.
Вызвав конвоира, Рахманов попросил его подождать вместе с Азизовым в коридоре. Набрал по коду Москву, услышав отзыв Инчутина, сказал:
– Леша, привет. Это Рахманов. У меня мало времени, поэтому давай коротко. Как дела? Что-нибудь новое есть?
– По мелочам есть кое-что. Но если вы насчет "Росгалантереи", там все глухо. По-прежнему.
– Ясно. Возьми ручку, карандаш и записывай. Записываешь?
– Записываю…
– Новлянская Вера… Была женой замминистра… Работала в министерстве легкой промышленности и в минторге. В частности, в "Росгалантерее". Богатая и известная в Москве женщина. Возраст неопределенный. Как говорится, средних лет. Запиши телефон… – Продиктовал. – Записал?
– Записал.
– Отлично. Определись с этой Новлянской. Выясни: кто такая, где живет, кем работает. Естественно, где находится в настоящее время. И вот что: отправь сейчас с нарочным вызовы на завтра Клюеву и Шитикову. Клюеву на четырнадцать ноль-ноль, Шитикову на шестнадцать. Если ничего не случится, мы утром прилетим. Причем с конвоем. Так что подготовь встречу. Все понял?
– Все. Не волнуйтесь, Андрей Викторович, все выполню. До встречи.
– До встречи. К концу дня я еще позвоню с уточнением. – Рахманов положил трубку и спустился вниз.
На свалке
"Газик" городского УВД, в котором, кроме водителя, сидели Рахманов, Саенко, Жильцов и Азизов, проехал минут пятнадцать по загородному шоссе и затормозил у городской промышленной свалки. Едущий следом служебный "рафик" с понятыми, представителем ГАИ и экспертом-криминалистом встал рядом. Сидящий впереди Рахманов обернулся. Посмотрел на Азизова:
– Роберт Арутюнович, здесь?
Зажатый между Саенко и Жильцовым Азизов цокнул языком:
– Гражданин следователь, я ведь не проверял. Я только слышал. Мне сказали: дело было на этой свалке. Ищите сами.
Выйдя из машины, Рахманов сразу увидел внизу, под откосом, перевернутый серебристый прицеп. Колес на нем не было. С одного бока прицеп был завален проржавевшими металлическими конструкциями. Метрах в тридцати лежала кабина, тоже перевернутая и тоже без колес. Вдоль борта тянулась надпись: "Мострансагентство". Остановившийся рядом Жильцов сказал:
– Похоже, оно самое.
– В любом случае спускаться придется, – добавил Саенко. – Так ведь, Андрей Викторович?
– Придется… – согласился Рахманов. – Понятые пока не нужны. Ну, а остальные… Давайте как-то пробираться.
Путь до прицепа занял примерно столько же, сколько проезд от города до свалки. И все же пятерка добралась до перевернутого кузова, как-то ухитрившись при этом сохранить костюмы в целости.
Остановившись, Рахманов увидел: место на задней стенке, где обычно пишется номер, тщательно замазано белой нитрокраской. Саенко постучал по белой поверхности:
– Нитрокраска… Если скрести, работы часа на два.
– Нитрокраску можно снять растворителем, – заметил Жильцов. – Шестьсот сорок шестым или шестьсот сорок седьмым. В крайнем случае, ацетоном.
Инспектор ГАИ, обернувшись, крикнул водителю "рафика":
– Сандро! У тебя есть растворитель? Или ацетон?