Сейчас, в самолете, он может еще утешиться воспоминанием о том, как вышел на одного из этих "молодых людей" – на Клюева. Вышел же на Клюева лишь потому, что предположил: выследить машину, заставить водителя остановить ее и, главное, незаметно для ГАИ перегнать трейлер мог только профессионал. Такой же, как и Дегтярев, водитель-дальнобойщик. Знающий все тонкости работы на междугородных линиях. Так возник список, в который попали водители-дальнобойщики "Мострансагентства", отсутствовавшие в Москве девятого июля по любым причинам или уволившиеся из "Мострансагентства" незадолго до этого срока. Первоначально в список вошло около ста фамилий. Затем перечень подозреваемых сузился до тридцати. Наконец, проведя проверочные допросы, Рахманов выделил восемь водителей примерно тридцатилетнего возраста, в показаниях которых и в последующей их проверке усматривался хоть какой-то изъян. В Москву был вызван инспектор Сафоновского районного ОГАИ Козлов, которому предложили заняться нелегкой работой поэтапным опознанием каждого из восьмерки. Первые четыре опознания результата не дали. Но на пятом, увидев двадцатидевятилетнего водителя пятого таксомоторного парка Москвы Клюева, ранее работавшего в "Мострансагентстве", Козлов без тени сомнения заявил: именно этот человек сидел на заднем сиденье остановленных им девятого июля светло-серых "Жигулей". Поскольку ранее Клюев показал, что с девятого по тринадцатое июля находился на больничном и из Москвы не выезжал, теперь, после опознания и очной ставки с Козловым, ему нужно было как-то объяснить встречу с инспектором ГАИ девятого июля на перегоне Вышегор – Анохово. И Клюев "вспомнил". Девятого июля он, Клюев, решил съездить на толкучку в Смоленск. Для поездки воспользовался остановленной им утром на Можайском шоссе машиной – светло-серыми "Жигулями" шестой модели. Водителя не знает, но может описать: пожилой человек, примерно лет пятидесяти, седой, загорелый. Водитель после коротких переговоров согласился подвезти Клюева до Смоленска за пятьдесят рублей. Номера машины Клюев не запомнил. В Смоленске, расплатившись с водителем, он вышел и больше никогда этого человека не видел. В Москву вернулся на следующий день, на поезде, сразу после толкучки. На вопрос, кто еще был в светло-серых "Жигулях", кроме него и водителя, Клюев сначала ответил: никого. Потом, после сделанных на очной ставке показаний Козлова, опять "вспомнил". На полпути, мол, к ним подсел случайный попутчик. Вышел попутчик перед самым Смоленском, кто он, Клюев не знает. И лишь потом, когда был "вычислен", вызван в прокуратуру и там опознан Козловым один из близких знакомых Клюева, ранее судимый Шитиков, показания снова изменились. Шитиков сначала тоже утверждал, что, взяв с девятого по тринадцатое июля отгул на работе в фирме "Заря", никуда из Москвы не отлучался. Но после очной ставки с Козловым, явно по предварительному сговору с Клюевым, заявил: девятого июля он ездил на субботнюю толкучку в Смоленск вместе со своим приятелем Клюевым. В Москву вернулся с ним же сразу после толкучки, десятого июля, на поезде. Пожилого водителя, подвезшего их в Смоленск на светло-серых "Жигулях", видел в первый раз. Клюев полностью подтвердил показания Шитикова. Сбить с этих показаний ни того, ни другого Рахманов уже не мог, как ни старался. Даже после опознания Козловым оба категорически отрицают, что могли каким-то образом оказаться девятого июля в Смоленском районе Смоленской области на перегоне Ольша – Велиж, утверждают, что доехали всего лишь до Смоленска. И хотя ясно, что новые показания Клюева и Шитикова, как и прежние, выдуманы от начала до конца, у Рахманова нет улик, могущих их опровергнуть. Да, инспектор ГАИ Козлов опознал и Клюева, и Шитикова. Но Козлов мог лишь подтвердить, что видел Клюева и Шитикова в светло-серых "Жигулях" шестой модели, остановленных между Вязьмой и Смоленском, и только. Ясно, этого мало, чтобы Рахманов мог добиваться санкции на арест. Или хотя бы на задержание.
Единственная мера пресечения, к которой он может прибегнуть, взять с каждого подписку о невыезде. Что он, конечно, давно сделал.
Подлетая к Сухуми, Рахманов решил забыть на время о Клюеве и Шишкове, вернувшись к размышлениям о пожилом водителе, владельце светло-серых "Жигулей" с номером, начинающимся на "я". Наверняка этот водитель мог бы многое рассказать. Но поиски, предпринятые ГАИ, никаких результатов пока не давали. Загадочный Игорь-Илья Кириллович бесследно исчез вместе со своей шестеркой. Как и бесследно растворившиеся трейлер КамАЗ и пятьсот тысяч пачек лезвий "Шик"…
В Сухуми, выйдя на трап, Рахманов увидел недалеко от самолета черную "Волгу". Рядом стояли старший следователь прокуратуры РСФСР Саенко – третий, после Рахманова и Инчутина, участник следственной группы – и майор милиции Жильцов, старший оперуполномоченный ГУУР, приданный группе месяц назад для оказания посильной оперативной помощи. Подойдя к "Волге", Рахманов пожал руку Саенко и Жильцову. Саенко представил Рахманову сидевшего за рулем плотного черноусого здоровяка:
– Андрей Викторович, полковник Габелая. Начальник республиканского угрозыска. Заурбек Владимирович очень нам помог.
Пожав протянутую в окошко руку, Рахманов изучающе посмотрел на Саенко:
– "Очень помог" – значит, у вас что-то есть?
– Есть. Только, Андрей Викторович, может, сначала сядете в машину? И я все расскажу по дороге в гостиницу?
– Хорошо. – Усевшись рядом с Габелая, Рахманов подождал, пока "Волга" выедет на трассу. Обернулся: – Так, Слава, что у вас нового?
– Ну, во-первых, в трех сухумских магазинах накрыто около семи тысяч нераспроданных пачек "Шика". Объяснить толком, откуда получены лезвия, и подтвердить получение товара документами ни один из заведующих магазином не смог.
– Интересно. Обыски проведены?
– Проведены. У всех троих обнаружены большие суммы денег. Одновременно по наметкам республиканского ОБХСС и угрозыска проведено еще несколько обысков. В результате задержан некто Азизов, товаровед оптово-галантерейной базы. И экспедитор этой же базы Аракелян. Эти люди должны вас заинтересовать особо.
– Почему?
– В гараже Аракеляна обнаружено триста восемьдесят нераспечатанных упаковок лезвий "Шик", по тысяче пачек в каждой упаковке. В доме Азизова крупные суммы денег, причем большая часть денег как бы расфасована по порциям. От одной до пяти тысяч рублей. Каждая "порция" завернута в бумагу, на бумаге – подпись. Среди этих подписей есть подписи заведующих магазинами, продававших неучтенный "Шик". Похоже, Азизов у них главный.
– Посмотрим. С новостями все?
– Ну, есть еще показания двух соседей Аракеляна, видевших, как в июле возле его гаража довольно долго стоял междугородный трейлер. Тоже ведь интересно?
– Интересно. Получается, материала, чтобы здесь задержаться, достаточно?
– Да, Андрей Викторович. Более чем достаточно.
Аракелян
Рахманов внимательно оглядел сидящего перед ним Аракеляна – маленького, плотного, с постоянно опущенным взглядом. Поскольку за три дня, проведенных в Сухуми, он уже дважды успел допросить всех задержанных заведующих магазинами – Лакербая, Придонишвили и Асланиди, – а также Аракеляна и Азизова, примерная "раскладка сил" среди них была ему ясна.
Во главе всей операции с бритвенными лезвиями, без всякого сомнения, стоял Азизов. Тем не менее всю вину, явно по предварительному сговору, брал на себя самый молодой из пятерки, экспедитор оптово-галантерейной базы Дереник Аракелян. В сговор наверняка были вовлечены и продавцы – по их словам, весь "левый" товар они получили от Аракеляна. Любую связь Азизова с лезвиями "Шик" продавцы отрицали. Наличие же в доме Азизова пакетов с деньгами с их подписями продавцы объяснили просто: они всего лишь вернули Азизову долг. Сам же Аракелян утверждал: столь крупную партию лезвий "Шик" он приобрел по случаю, у водителей трейлера. Ранее этих водителей он не знал. Трейлер был московским, с надписью на борту "Мострансагентство". Марки трейлера и номера не помнит. По словам Аракеляна, вечером в начале июля, числа примерно десятого-одиннадцатого, он шел по Бзыбскому шоссе, когда около него затормозил междугородный трейлер. Водители предложили ему купить около четырехсот тысяч пачек лезвий "Шик", по рублю за пачку. По словам Аракеляна, он никогда подобными делами не занимался, но на этот раз решился, уж очень низкой была цена. Собрав по знакомым около четырехсот тысяч рублей, он отдал деньги водителям, товар же сгрузил в свой гараж. Затем начал реализовывать его через знакомых продавцов.
Показания Аракеляна явно больше чем наполовину были выдуманы, и все же в них было много ценного. И прежде всего упоминание о трейлере и двух водителях. Внешность водителей Аракелян, конечно же не без умысла, описал расплывчато; все приметы, которые он указал, были далеки от примет Клюева и Шитикова. И все же Аракелян явно не учел одну тонкость: по путевому листу трейлер должен был вести, как это и принято при внутрисоюзных перевозках, один водитель. Поскольку же, по словам Аракеляна, переговоры о продаже лезвий он вел с двумя людьми, этими людьми, по логике, могли быть только преступники, убившие Дегтярева и перегнавшие трейлер в Сухуми. То есть косвенно Аракелян подтвердил свой контакт с конкретными преступниками, которыми были – Рахманов теперь окончательно в этом уверился – Клюев и Шитиков.
Впрочем, за эти три дня Рахманов понял: Аракелян в самом деле может не знать об убийстве Дегтярева и угоне трейлера. Именно этим объясняется упорство, с которым он берет на себя вину за хранение похищенных лезвий. И их незаконную продажу.
И вот теперь Рахманов подумал: сейчас самое время проверить – знает ли Аракелян о случившемся на шоссе Ольша – Велиж. Если не знает, он, Рахманов, просто обязан обратить внимание подследственного на легкомысленность его позиции. Сделав вид, что занят оформлением протокола, не поднимая глаз, сказал:
– Дереник Абелевич, насколько я понял, принимая на себя вину и выгораживая Азизова, вы рассчитываете, что на суде вам будет вменена статья за спекуляцию? Так?
– Гражданин следователь, о чем вы? Я никого не выгораживаю. Сам виноват, сам и отвечаю.
– Допустим. И все же, вы считаете, что подпадете под действие статьи "Спекуляция"? С наказанием от двух до семи? Так ведь?
– Ну… вам лучше знать. Сколько за это дают. Вы же специалист.
– Точно, специалист. Поэтому объясняю: деяние, вину за которое вы так настойчиво берете на себя, вовсе не спекуляция.
– Вам лучше знать.
– Лучше. Да и подлежит это деяние рассмотрению совсем по другим статьям.
– Даже "статьям"?
– Статьям. Потому что это две разные статьи. Объяснить, какие?
Аракелян посмотрел в окно за спиной Рахманова. Сказал бесстрастно:
– Ну, объясните.
– Первая – умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Вторая разбойное нападение, совершенное по предварительному сговору группой лиц. Наказание по первой – от восьми до пятнадцати. В сочетании же со второй возможна исключительная мера. Увы.
Аракелян усмехнулся:
– Гражданин следователь… По-моему, вы решили меня запугать. А?
– Ничуть. Наоборот, пытаюсь предостеречь от опрометчивых действий.
– Предостеречь от чего? Я ведь честно все рассказал.
– Что именно?
– Что было. Мне предложили лезвия, я их купил. При чем здесь убийство? И разбойное нападение?
– При том, что они были совершены при угоне этого трейлера. Сообщаю об этом вполне официально.
– Мало ли где что было. Я к этому отношения не имею.
– Как сказать… С этим трейлером, КамАЗ с прицепом № 66–15 МШ, вы прочно связали себя собственными показаниями. Кроме того, теми же показаниями вы связали себя и с двумя водителями. Именно с двумя, а не с одним. Улавливаете разницу?
– По мне, сколько их не будь. Хоть два, хоть один. Разницы нет.
– Есть. Она в том, что трейлер, о котором вы сообщили на допросах, сначала вел один водитель. Потом водителя убили. И в трейлер сели двое, перегнавшие машину сюда, в Сухуми. Как видите, это отнюдь не одно и то же.
– Может быть. Но не я же его перегонял?
– Не вы. Но лезвия у этих водителей купили вы. По вашим же показаниям.
– Ну и что? Я же сказал: это вышло случайно.
– Якобы случайно. Дереник Абелевич, боюсь, в эту версию не поверит ни один здравомыслящий человек. К сожалению.
– Почему это "не поверит"?
– Потому что есть неоспоримые доказательства: совершенное преступление было тщательно продумано. По деталям. Случайностей здесь быть не могло. Факты вещь упрямая.
– Какие еще факты?
– Простые. Говорящие о том, что вы соучастник убийства. И разбойного нападения на трейлер.
– Гражданин следователь… О чем таком вы говорите?
– О фактах. Все, Дереник Абелевич, допрос окончен.
– Почему? Давайте все выясним!
– Выясним, но не сегодня. Подумайте. У вас есть время подумать. И рассказать следствию правду, пока не поздно.
Не дав Аракеляну ответить, Рахманов нажал кнопку. Дождался, пока конвоир уведет подследственного, и попросил пригласить на допрос Азизова.
Азизов
Конечно, этот подследственный был совсем другим, чем Аракелян. Более умным, более расчетливым, более тонким в уловках. Рахманов не сомневался: инициатором и мозговым центром всей операции здесь, в Сухуми, был именно Азизов. Но, кажется, только здесь, в Сухуми. Сейчас, при третьем допросе, Рахманов все больше и больше склонялся к выводу: Азизову не было никакого смысла связываться с убийцами Дегтярева. "Амплуа" людей типа Азизова, как правило, совсем другое. Азизов может быть связан со спекуляцией в крупных размерах. С присвоением материальных ценностей. Наконец, с организацией подпольного производства. Но только не с убийцами. Тем не менее вину на себя Азизов брать не хочет…
Но если этот пожилой, больной сахарным диабетом человек не хочет брать на себя собственную вину, вряд ли, узнав о том, что стоит за похищением лезвий "Шик", он захочет брать чужую… Что ж, в любом случае пора словесных дуэлей с Азизовым прошла. Подумав об этом, Рахманов сказал:
– Роберт Арутюнович, у меня есть предложение. Давайте раскроем наконец карты. И покажем друг другу козыри. Вы свои, я свои.
Азизов поднял глаза. В те редкие мгновения, когда Рахманов видел эти большие темные глаза, ему казалось: он видит всю скорбь мира. Голос Азизова был под стать глазам: тихим, скрипучим, глубоко несчастным:
– Гражданин следователь, какие карты? Нет у меня никаких карт. И козырей нет. К сожалению…
– Ну уж, не надо так прибедняться… Ладно, раз карт у вас нет, раскрою свои. Единственная просьба: какое-то время меня не перебивать. Хорошо?
– Хорошо… Я ведь вас никогда и не перебивал…
– Верно, не перебивали. Только запомним: я изложу сейчас не то, что мне удалось или удастся доказать, а то, что я думаю. Так сказать, без всяких доказательств. Вы же молча меня выслушаете. Согласны?
– Как я могу не согласиться… Конечно, согласен…
– Отлично. Итак, произошло следующее: какое-то время тому назад, кем-то, не знаю точно кем, но думаю, все же не вами, была создана преступная группа. Не вами, но вы об этой группе знали.
– Гражданин следователь, о чем я знал? Какая еще группа?
– Роберт Арутюнович, вы же обещали не перебивать. Был такой уговор?
– Был… Но это же нечестно… Ни о какой преступной группе я не знал. Клянусь.
– Хорошо. Допустим, не знали. Но вот сейчас я говорю себе: то, что лезвия "Шик" шли в сухумскую торговую сеть через Азизова, ясно. Но был ли Азизов связан с убийством Дегтярева? Я, например, в этом не уверен. А вы?
– С каким убийством Дегтярева? О чем вы?
– Роберт Арутюнович, трейлер, который вышел из Москвы с лезвиями "Шик", вел водитель Дегтярев. В пути он был убит. Те, кто его убили, перегнали трейлер сюда, в Сухуми.
– Ну и что? Я-то здесь при чем?
– При том, что сбыт этих лезвий шел через вас.
– Напраслина… Ничего об этих лезвиях я не знаю.
– Отлично знаете. В вашем доме найдены крупные суммы денег, переданные вам теми, кто продавал лезвия через свои магазины. Лакербая, Придонишвили, Асланиди. На бумаге, в которую завернуты деньги, стоят подписи этих людей.
– Я ведь уже говорил: эти люди отдали мне долг.
– Роберт Арутюнович, вы же умный человек. Поймите, убеждать следствие, что это долг, по меньшей мере наивно. Как показала экспертиза, купюры, которыми отдан "долг", совсем недавно были в обращении. Деньги, как говорится, свежие, живые. И служат неоспоримым доказательством, что, продавая через торговую сеть лезвия, Лакербая, Придонишвили и Асланиди работали на вас. Так что о лезвиях "Шик" вы знаете. Знаете вы и другое: вину за хранение и продажу лезвий по вашему наущению взял на себя ваш подручный Дереник Аракелян.
– Опять вы… Не было никакого наущения.
– Было. Но подумайте, Роберт Арутюнович: вы уверены, что Аракелян будет твердо держаться своих показаний?
Азизов вздохнул и отвернулся.
Выждав, Рахманов сказал:
– Я, например, в этом не уверен. Рано или поздно Аракелян поймет: вы, его шеф, уговорив в случае "завала" взять вину на себя, просто-напросто подвели своего подручного под сто вторую статью – убийство при отягчающих обстоятельствах.
– Никого ни под какую статью я не подводил…
– Подводили, подводили… Может быть, сами не зная, но подводили. Хорошо, допустим, Аракелян своих показаний не изменит. Даже под страхом исключительной меры наказания. Но ведь есть еще заведующие магазинами Лакербая, Придонишвили, Асланиди. Над ними ведь тоже висит сто вторая. Подумайте: не слишком ли хрупка эта конструкция? Роберт Арутюнович! Уверен, ни один из тройки не захочет брать на себя так много… Зачем отвечать за то, что не совершал? Так что рано или поздно продавцы покажут то, что было на самом деле. А именно: лезвия "Шик" они получали от вас. И, сбыв через свои магазины, выручку отдавали вам же. Оставляя себе определенный процент. Вот только интересно, что скажете тогда вы?
Азизов провел ладонью по щеке. Рахманов добавил:
– Роберт Арутюнович, вы ведь знаете: к оценке вины и следствие, и суд подходят, исходя из поведения подследственного. Знаете?
Азизов не спеша потрогал щеточку усов. По очереди пригладил виски. Цокнул языком:
– Знаю, гражданин следователь. Очень хорошо знаю. Только можно немного подумать?
– Пожалуйста. Но не очень долго, хорошо?
– Вот насчет этого не знаю. Я хочу подумать в камере.
Рахманов внимательно посмотрел на Азизова. Просьба прервать допрос могла быть хорошо рассчитанной уловкой. Азизов вполне мог надеяться, что ему удастся связаться с Аракеляном. Но с другой стороны, Азизов действительно должен о многом подумать. Так что можно подождать, лишь бы была надежда узнать что-то новое.
– Пожалуйста. В камере, так в камере. И все же, когда вы решитесь говорить откровенно? Хотя бы примерно?
Азизов усмехнулся:
– Подумать ведь никогда не вредно. Так, гражданин следователь? Насчет же того, когда решусь… Как только решусь, вам передадут.
Признание
Вызвать себя на допрос Азизов попросил довольно скоро, на следующее утро.