- Мы, - осторожно начал он, предварительно представившись и назвав двух других офицеров. Допрос записывался на диктофон для протокола, - расследуем события прошедших суток в усадьбе Тюдор-Лодж в Бамфорде. Вы отвечаете описанию молодой женщины, доехавшей на попутной машине от поворота на Бамфорд до Тюдор-Лодж вчера вечером между восемнадцатью и девятнадцатью часами. Потом вы поселились в отеле "Корона" вместе с владельцем усадьбы Эндрю Пенхоллоу…
- Он устроил меня и ушел, - перебила девушка.
Пирс невозмутимо продолжал:
- Мы хотим услышать, в каких отношениях вы были с мистером Пенхоллоу, зачем с ним встретились, зачем остались в Бамфорде.
В комнате для допросов стало так тихо, что Маркби слышал тиканье часов на стене и тихое дыхание служащей полиции, сидевшей неподалеку.
Кейт Драго спросила сдавленным голосом:
- Почему были? Что с ним случилось?
- Всему свое время, - ответил Пирс. - Почему не хотите рассказывать о прошлом вечере?
Кейт рывком вскочила, приблизила к инспектору бледное взволнованное лицо, и тот отпрянул.
- Не смейте на меня давить! Ваш сержант дал понять, что с ним что-то произошло, и я вам ничего не скажу, пока не объясните! Он пострадал? В больнице?
Пирс не ответил, и она упала на стул с побелевшим лицом. Серые глаза стали огромными и впервые с ее появления здесь перепуганными.
- Он… он…
Пирс вспыхнул, поправил галстук, передернул плечами, обтянутыми твидовым пиджаком, и объявил, пожалуй, с излишней силой:
- Мистер Пенхоллоу мертв!
Кейт пошатнулась на стуле, служащая полиции вскочила. Видя это, Кейт взяла себя в руки и тихо шепнула:
- Ничего… Все в порядке.
Не похоже, решил Маркби. Отношения с Пенхоллоу явно были очень близкими. Пирс подумал то же самое.
- Выпьете воды, мисс Драго? Похоже, вы сильно расстроены новостью.
- Конечно, расстроена, черт побери! - выпалила Кейт, разрядив криком напряженную атмосферу. Потянулась к столу, тряхнула бронзовыми волосами. - Вы не понимаете! Слушайте… тут какая-то ошибка. Он не мог умереть! Я должна его видеть, должна поговорить… Мы так ничего и не решили, а это очень важно…
Поток слов разом оборвался, будто она потеряла дар речи.
- К несчастью, он мертв, мисс Драго. Теперь вы понимаете, почему нам так важно узнать о каждом его шаге, о том, кто с ним говорил или видел его за последние двадцать четыре часа? Вы должны честно и откровенно все рассказать. Просто опишите, что делали, и, если повезет, нам больше не придется привлекать вас к расследованию. Еще раз спрашиваю: в каких отношениях вы были с мистером Пенхоллоу?
Кейт снова села, пригладила взлохмаченные волосы. Наконец, тихо и четко проговорила:
- Теперь скрывать нечего. Я и раньше никогда не скрывала. Он сам не хотел… Сейчас уже не важно, чего он хотел, правда? И чего я хотела… Смерть все стерла. Любую дурацкую тайну. В конце концов, это значения не имеет.
Она хрипло невесело рассмеялась.
- Действительно, - с оттенком любопытства подтвердил Пирс, - сейчас не время для тайн. Вы были любовниками?
- Что?.. - Девушка с искренним изумлением вытаращила глаза. Потом выпрямилась на стуле, пронзила инспектора возмущенным взглядом и требовательно спросила: - Боже милостивый, вы всегда задаете подобные вопросы?
"В сумке? - В сумке", - вспомнил Маркби. Либо это необыкновенная девушка, либо, как он уже заподозрил, прекрасная актриса. Интересно, знакома ли она с пьесой Уайльда?
Сотрудница полиции усмехнулась и, встретившись взглядом с суперинтендентом, виновато отвела глаза.
- К сожалению, - сказал несчастный Пирс, вновь краснея, - я обязан задавать неприятные и нескромные вопросы. Итак, вы были любовницей Эндрю Пенхоллоу?
- Да вы просто помешаны на всякой мерзости! Разумеется, нет, кретин, я не любовница! - Серые глаза гневно сверкнули. - Я его дочь!..
Глава 8
- Все разошлись?
Карла Пенхоллоу взмахнула рукой, устремив взгляд на силуэт сына в дверях.
- Все. И полиция, и миссис Флак. Мне пришлось буквально выпихнуть ее из дома. По ее мнению, рядом с тобой должна быть женщина для поддержки. Я сказал, сами справимся. - Люк тревожно прищурился на мать, как бы не совсем уверенный в последнем.
Гостиная была по-прежнему освещена одной настольной лампой, как во время посещения Маркби. После его визита миссис Флак позаботилась разжечь огонь в камине, воздух наполнился запахом смолы. Поленья потрескивали.
"При сильных переживаниях необходимо тепло, - объявила она. - Ничто так не успокаивает, как живой огонь".
Из камина шло не только тепло, но и свет. В его сиянии комната стала уютной, на стенах и потолке плясали искаженные тени. Поленья словно шептались в пламени, время от времени издавая долгое шипение, словно сообщали какую-то тайну.
Карла сидела в кресле перед топкой с пустой кофейной кружкой под ногами. Наклонившись вперед, пристально смотрела в огонь, как ребенок, видящий там картины. Придвинулась так близко, что Люк опасался, как бы мать не опалила лицо. Несмотря на пылавший камин, она надела старый кардиган его отца поверх свитера, туго подпоясавшись, спрятав руки в широкие рукава на манер китайского мандарина.
Он прошел в комнату, высокий, шести с лишним футов, могучего сложения. Огонь в камине придал розоватый оттенок его обветренному и загорелому добродушному лицу. В этом старом доме его можно было принять за сквайра восемнадцатого века, только что вернувшегося с верховой прогулки.
- Как теперь себя чувствуешь, мам?
Карла ответила вопросом на вопрос:
- О чем вы говорили? Я слышала - спорили.
Люк нахмурился.
- Ни о чем. Немного полицейской бюрократии. Не беспокойся.
Мать с подозрением на него посмотрела, поэтому пришлось добавить:
- Полицейские хотели забрать папино оружие. То есть забрали, я не смог помешать. Сначала заставили меня вытащить все из шкафа, хотя дверцы заперты - какой смысл? Потом собрались увезти, и я довольно резко спросил зачем. У папы законно оформленная лицензия. Оружие хранится в металлическом контейнере, привинченном к стене, и из него сто лет не стреляли. Любой подтвердит. А они говорят, что теперь… что лицензия выдана папе, и, если мы его хотим сохранить, надо переписать на твое имя или на мое, значит, заново подавать прошение. Ссылались на законы, давали советы. Не пойму полицейских. Столько времени тратить…
Он умолк, недовольно поморщившись.
Карла, удовлетворив любопытство, вновь уставилась на поленья, которые выбрасывали оранжевые искры.
Люк присел рядом, поднял с пола пустую кружку, покрутил в ладонях.
- Мам, тебе в самом деле надо поесть. Айрин Флак говорит, целый день не ела. Давай, я чего-нибудь принесу.
Карла горестно улыбнулась, протянула тонкую руку, взъерошила сыну волосы.
- Ничего не хочу, милый.
- Надо! - настаивал он.
- Ну, стаканчик виски пойдет, - согласилась она.
- Только под закуску. Слушай, я омлет приготовлю, честно. И заодно пару тостов.
- Ох, Люк! - Карла сдавленно рассмеялась. - Какой ты заботливый… Все перевернулось вверх дном. Это я должна вокруг тебя суетиться после такого, не говоря уже о долгой дороге и спорах с полицией… Я никуда не годная мать.
- Эй! - возразил он. - Ты самая лучшая. Знаешь, я не ребенок.
- Знаю. Кажется, только недавно разъезжал по саду на трехколесном велосипеде, маленький мальчишка… Ладно. Не буду тебе досаждать воспоминаниями о детстве. Хотя никто не слышит… - Она закрыла лицо руками и глухо повторила: - Никто…
Люк поднялся, присел на ручку ее кресла, обнял загорелой рукой худенькие плечи.
- Я слышу.
Посидели в молчании, потом Карла спокойно сказала:
- Согласна на омлет. Мы с тобой оба должны поесть. Только сначала виски.
Он рассмеялся, хлопнул ее по плечу.
- Договорились.
После еды Люк составил посуду в раковину до утреннего прихода миссис Флак, налил матери еще выпить.
- Ничего, - сказал он. - Не стану тебя спаивать. Это вместо снотворного. Хлопни и спать ложись.
Карла поднесла стакан к свету, и виски засветилось расплавленной бронзой.
- Хлопнуть? Милый мальчик, это драгоценный отцовский восемнадцатилетний "Маколлан". К нему надо относиться с почтением.
Люк усмехнулся и сел рядом с ней. Поленья почернели, превратились в хрупкие скелеты, окаймленные белым пеплом, которые с легким вздохом рассыпались на угли. Карла покачивала стакан, наблюдая за колыхавшейся жидкостью.
- Дорогой, мы должны поддерживать друг друга. У нас очень тяжелое время. Нет, дай договорить. Нам надо держаться. Смерть твоего отца, такой страшный конец… - Она помолчала и продолжила: - Это означает, что к дому, ко всем его обитателям будет приковано пристальное внимание. Ужасно. Я имею в виду не полицию, которая будет шнырять и разнюхивать. Я говорю о прессе, фотоаппаратах и телекамерах. Мы лишимся возможности свободно выйти из дома и войти обратно. Не сможем с людьми разговаривать. - Карла нахмурилась. - Я решительно поговорю с Айрин Флак завтра утром. Предупрежу, чтобы не болтала.
- По-моему, полиция уже предупредила, - напомнил сын.
- Да, но наше предупреждение - совсем другое дело. Знаешь, это дело семейное. Смерть - семейное дело, а Айрин как бы член семьи. Или дома, если угодно. В конце концов, она здесь работает десяток лет, знает о нас практически все…
- Не стоит волноваться из-за старушки Айрин, мам, - серьезно перебил Люк. - Я сам с ней поговорю, если это тебя успокоит.
Мать взглянула на него с твердостью, какой он еще у нее сегодня не видел.
- Интересоваться будут не только смертью твоего отца. Всю его жизнь разберут по косточкам. Ты должен приготовиться.
- К чему? - озадаченно спросил Люк.
- Не знаю. Возможно, ничего не обнаружится. Но я знаю по прежнему опыту, что смерть и похороны разоблачают тайны. Я хочу сказать, милый, что бы ни открылось, наше мнение об отце не должно измениться. Понимаешь? Что бы ни вышло на свет - если что-нибудь выйдет, - ничто не должно отразиться на нашей памяти о нем. Это очень важно. Ты понял?
Люк кивнул, удивляясь, почему в натопленной гостиной вдруг стало холодно.
Карла поднялась, наклонилась к нему, поцеловала в лоб.
- Спокойной ночи, дорогой. Не засиживайся допоздна. Осмелюсь сказать, полиция заявится с утра пораньше. Хотелось бы знать, придет ли Алан Маркби. Ты ведь с ним раньше встречался? Он знал папу с детства. Надеюсь, ему позволят и дальше вести расследование, а может быть, нет.
Она пошла к двери, оглянулась и повторила:
- Спокойной ночи.
- Доброй ночи, мама.
Люк проводил мать взглядом, потом вновь повернулся к камину. Донесшийся оттуда шорох-вздох как бы в насмешку над ним дыхнул облачком белого пепла. Возникло неотвратимое предчувствие, что все принимавшееся прежде на веру, весь его мир превращается в прах.
После заявления Кейт Драго, что она дочь убитого, присутствующие впали в полную прострацию. Ожидалось что угодно, но только не это. Как выразился впоследствии Пирс, "грянул гром с ясного неба". Потрясенный инспектор не знал, о чем спрашивать дальше.
Среди ошеломленного молчания Маркби поднялся и шагнул к столу. Он больше не мог оставаться простым наблюдателем. Сотрудница полиции молча встала, уступив ему место, и пересела в угол. Пирс отъехал на стуле назад, бросил на шефа благодарный взгляд и с откровенной радостью передал ему полномочия.
О чем спрашивать? Требовать доказательств? Ладно, потом разберемся, решил суперинтендент. Пока надо пользоваться моментом. И улыбнулся девушке:
- Мы не знали, мисс Драго.
- Конечно, - кратко кивнула она. - Мало кто знает. Понимаете… он не мог… из-за своей жены. Она не в курсе, он ей сообщать не хотел. - На лбу между бровями на миг пролегла морщинка, разгладилась, и девушка чуть улыбнулась. - Теперь узнает, правда?
- Конечно, ее необходимо поставить в известность.
Маркби гадал, что чувствует Кейт. Вопрос задан чуть повышенным тоном, словно ее прельщает перспектива уведомления Карлы. Или она испытывает облегчение? В любом случае не опасение.
- Может, обо всем расскажете? - попросил он и, видя на ее лице сомнение, добавил: - Признаюсь, я знал Эндрю Пенхоллоу с детства, мы с ним в одной школе учились.
Пирс совсем стушевался при упоминании о полученном шефом образовании, недоумевая, зачем он пошел в полицию. Если хотел сделать карьеру в сфере правосудия, то почему не стал судьей, адвокатом? Именно туда ведет частная школа.
В том-то и дело, в неожиданном озарении ответил Дэйв на собственный вопрос. Он не хотел идти до конца проторенной дорожки, предпочел свернуть посередине. И плевал на престиж. Стоит вспомнить, как он боролся против повышения в суперинтенденты!
- Знаю, что Эндрю родился в Корнуолле, - продолжал Маркби. - То есть там жили его родители, и считал Корнуолл своей родиной. Позже, осмелюсь сказать, когда начались его частые разъезды, он представлял себя скорее космополитом.
- Пожалуй, - согласилась Кейт. - Точно не чувствовал себя корнуоллцем. Только отчасти. Это в крови, так просто не отделаешься.
Она прочно уселась, как бы решившись все выложить, и атмосфера в комнате для допросов слегка разрядилась.
Сотрудница полиции скрестила ноги, Пирс, похоже, хотел закурить, но боялся спросить разрешения - вдруг кто-нибудь возражает. Скорее всего, допрашиваемая прямо так и заявит.
- Мою мать звали Элен, она умерла. Наверно, вам интересно.
Слушатели более или менее смущенно кивнули. Кейт четко, без запинки докладывала:
- Они с детства любили друг друга. Как вы верно заметили, он очень рано уехал учиться, она осталась дома. Их родители были соседями и друзьями. Поэтому они вечно были знакомы. - Прервавшись, она вопросительно посмотрела в глаза суперинтендента. - Скажите честно, по-вашему, он был бы другим человеком, если б его не отправили в школу так рано? А вы? Я имею в виду, тоже стали бы другим?
- Не знаю, - ответил Маркби. - Кто знает? Меня отдали в школу-интернат, когда отца перевели по службе. По стечению обстоятельств мой дядя был тогда викарием в Вестерфилде поблизости и предложил частично оплачивать обучение. Родители не смогли отказаться от выгодного предложения. - Он задумался. - По-моему, никогда даже не сомневались в его выгодности.
Нежелание дяди Генри бросать деньги на ветер вошло в легенду. Неудивительно, что предложение было принято. Оно не повторилось бы.
- А… - Кейт подумала немного и пожала плечами. - Ну, так или иначе, мои родители всегда были близки, с детства знали, что от жизни им хочется разного. Отец стремился прославиться, сделать достойную карьеру, проторить свою тропку в мире, как говорила мама.
Она вновь помолчала.
- Фактически он был довольно скучным и вялым. Хотя, кажется, больше всего мечтал стать пиратом. Знаете, в Корнуолле давняя традиция становиться пиратами, контрабандистами, грабителями разбитых судов и так далее. Это в крови, как я уже сказала. С другой стороны, у мамы была художественная натура. Она любила северное побережье Корнуолла, вообще не хотела его покидать. Оно ее вдохновляло. По ее словам, в любом другом месте ей душно, словно она в самом деле могла дышать только корнуоллским воздухом. Колонии художников тоже местная традиция. Там она и поселилась среди живописцев и керамистов. Ей там было очень хорошо.
Рассеянный взгляд ясных серых глаз устремился на Маркби.
- Таким образом, оба сделали то, что хотели. Договорились еще совсем юными. Он уедет, а она останется. Так и вышло. Он делал карьеру в высших кругах, отыскал в свое время жену из высшего круга. У нее же была живопись и я.
Кейт умолкла. Маркби мудро ждал, запретив жестом открывшему рот Пирсу задавать вопросы. Девушке нужно время, чтобы порыться в памяти, связать концы воедино. Болезненный процесс. Она словно окаменела, на горле бьется жилка. Интересно, писала ли дочку мать-художница или кто-то из ее коллег?
- По признанию мамы, меня не планировали, - продолжила Кейт. - Но когда обнаружилось, что она беременна, оба радовались. Она в это действительно верила, я доверяла ее ощущению. Мама по-настоящему меня любила. Насчет него я не очень уверена. Вряд ли он был так доволен, как изображал, да ничего уже не мог поделать. Не хотел огорчать ее просьбой избавиться от ребенка. Просил хранить тайну, держать меня при себе в Корнуолле. Впрочем, наверняка я с самого начала была для него лишним грузом. Разумеется, он никогда не сказал ни единого слова ни маме, ни мне, - поспешно добавила она, - не поймите превратно. Но ребенка трудно обмануть. Дети насквозь видят фальшь.
- Да, - кивнул Алан. - Детей не проведешь.
Он вспомнил детей сестры с их устрашающей способностью читать мысли взрослых, чем особенно славится Эмма.
И вдруг понял, что именно беспокоит его в этой девушке. Сходство с племянницей. Эмма, внешне бойкая и сообразительная юная леди тринадцати лет, обладает чрезмерно чуткой душой. Как легко причинить вред ребенку, не догадываясь, что он не приспосабливается к ситуации, а сопротивляется. Возможно, и Эмме, и Кейт недостает чувства юмора. Обе смертельно серьезны. Хотя лучше бы не употреблять слово "смертельно". Кейт снова заговорила:
- После моего рождения отец как бы взял на себя финансовую ответственность. В руки денег никогда не давал - слишком умный, - но как-то выплачивал, потому что в противном случае даже мама подняла бы скандал. У нее ничего не было, а ребенок стоит дорого. Он помог ей купить небольшую художественную галерею - ловушку для туристов - и с тех пор регулярно выдавал безвозвратные ссуды. Она это считала вполне справедливым. Слишком доверчивая. Была уверена, что он делает все возможное. Потом он оплачивал мою учебу в местной частной школе, в монастыре. Маме нравилось, что я каждый день возвращаюсь с занятий домой. А на самом деле меня не отправили в интернат потому, что я где-нибудь там могла встретиться с дочкой какого-нибудь его коллеги. - Она презрительно скривила губы. - Он был не дурак.
С последним утверждением Маркби не вполне согласился, однако промолчал. Если Пенхоллоу и не дурак, то крайне недальновидный мужчина. Неужели не понимал, что рано или поздно история выйдет на свет? Явно не приготовился, полагаясь на прежнюю договоренность.
Кейт рассуждала в том же духе:
- Не знаю, как он представлял себе положение дел, когда мама состарится, а я вырасту. Наверно, вообще не думал. Даже когда у мамы диагностировали рак, не осознал серьезность ситуации. Болезнь обнаружили слишком поздно для эффективного лечения. Она предпочла вообще отказаться, поняв, что ей лучше не станет, мучительные процедуры напрасны. "Не хочу умирать на больничной койке. Хочу умереть дома, видя за окном море, слыша шум и запах волн". Так и сделала.