- Совсем необязательно. Надо верить в правосудие, Анна. Полиция вовсе не заинтересована приписать убийство первым же подозреваемым, лишь бы только закрыть дело. Наши следователи умеют работать. Но вы хотите, как я понимаю, разыскать ваших друзей и предупредить их? Ведь вы поэтому приехали ко мне, Анна?
- Да.
- Вы думаете, что самое полезное для них, это скрыться?
- Да.
- А вот это - ошибка! Вы же убеждены в их невиновности?
- Конечно!
- Ну так надо помочь найти полиции истинного виновника, вот и все.
- Это легко сказать…
- А о себе самой вы разве не беспокоитесь? Ведь и на вас может пасть подозрение!
- На меня? - искренне удивилась Анна. - Я-то тут при чем?
- Ну как же… На первый взгляд в доме в ночь убийства не было никого, кроме вас и беспомощной старой княгини в мансарде.
- Но я даже в спальню княгини Кето никогда не входила и даже не представляю, как она выглядит! Так что там не может быть ни моих следов, ни отпечатков пальцев…
- А куда выходит дверь спальни княгини Кето?
- В гостиную…
И опять Апраксиной показалось, что по лицу Анны скользнула легкая тень. Она помолчала, давая ей возможность добавить что-нибудь к своему ответу, но Анна молчала, сосредоточенно хмурясь.
- Ну, хорошо. Так чем же я могу помочь вам, Анна?
- Помогите мне найти Эльжбету, Мишу и Айно!
- Чтобы предупредить, что их будет разыскивать полиция?
- Да.
- А вот этого делать нельзя ни в коем случае!
- Как? Почему? Разве вы не верите мне, что они не имеют касательства к смерти княгини Кето?
- Допустим, я вам верю. Однако полиция так и так до них доберется, но если они об этом узнают заранее, то они, зная свою уязвимость, почти наверняка наделают глупостей. И самая большая глупость, на которую вы их хотите подтолкнуть, - это попытка скрыться.
- Но полиция может их заподозрить в убийстве княгини Кето, неужели вы не понимаете? Та выгнала их в одночасье, без предупреждения, и это известно всем!
- Кому - всем?
- Сиделке Еве, племяннику Георгию… Да мало ли еще кому! Хотя бы той же баронессе Ханнелоре фон Ляйбниц и ее гостям!
- Милая моя Анна, полиция по долгу службы должна подозревать всех, включая баронессу и ее гостей, а также вас и бабушку Нину. И это единственный правильный подход к расследованию преступления.
- Неужели и вы способны подозревать бабушку Нину? - с недоверчивой улыбкой спросила Анна.
- Конечно! У старой княгини есть мотив: невестка выгнала из дома всех слуг, а для княгини Нины это были не слуги, а друзья, скрасившие ее одиночество. Княгиня Кето лишила ее единственных праздников - ваших "четвергов".
- Но бабушка Нина вообще не спускается вниз по лестнице, это всем известно!
- Обычно - да. Но однажды в гневе она сумела это сделать, вы сами мне рассказывали! Это было, когда княгиня Кето хотела и вас выставить из дома.
- Да, было такое. Она каким-то образом спустилась вниз и заявила, что покинет дом вместе со мной.
- Вот видите!
- Бабушка Нина способна на подвиг, но она не способна задушить даже цыпленка!
- По моральным соображениям?
- Не только! Да у нее просто не хватит на это сил, у нее ручки слабые как былинки! А чтобы задушить человека нужны сильные мужские руки.
- Или руки сильной женщины.
- Как у меня, например? - И Анна выставила вперед свои руки, сжав их в кулаки: руки и вправду были сильные на вид.
- Да, вроде ваших, - кивнула Апраксина. - Ну что ж, я помогу вам, Анна. Вам и бабушке Нине. Я поговорю с инспектором Миллером, и мы с ним приложим все усилия, чтобы найти настоящего убийцу и найти его скоро: это единственный способ уберечь ваших друзей. Но не от розыска! Искать их все равно будут и обязательно найдут.
- Так что же делать, Елизавета Николаевна? Неужели нет никакого выхода?
- Есть. И очень простой. Вы должны сообщить им об убийстве княгини Кето, а они должны сами явиться в полицию и заявить, что они жили в ее доме и покинули его незадолго до ее смерти. И о четверговом вечере у княгини Нины они обязательно должны сами все рассказать полиции. Только так, ничего не скрывая, поддерживая показания и алиби друг друга, вы можете друг друга защитить.
- Может быть… Я подумаю… Но как мне их найти?
- Не знаю. Номер машины, на которой они приехали, вы, конечно, не запомнили?
- Нет.
- А ресторан, куда Эльжбету взяли работать ночной судомойкой?
- Тоже нет…
- Она там работала раньше?
- Да.
- Она никогда о нем ничего не рассказывала?
- Что-то она говорила! Какая-то там была особая специфика… Нет, не помню… Мне надо сосредоточиться и подумать, и тогда я обязательно вспомню!
- А когда вспомните - позвоните мне. И помните - никакой партизанщины!
- Хорошо, вы меня убедили, - сказала Анна, поднимаясь. - Господи, как там моя бабушка Нина? Я уже больше двух часов отсутствую!
- Да, еще один вопрос. В каких отношениях с княгиней Кето был ее племянник Георгий? И вообще, что он за человек?
- Георгий? - переспросила Анна - Ну, он постоянно навещал княгиню, угождал ей, то есть вел себя как примерный родственник старой дамы: ухаживал, подушечки поправлял и все такое… А в общем, я не много знаю о жизни на первом этаже дома.
- Я так и думала.
- Елизавета Николаевна, а в какое время вам лучше звонить, если я вдруг соображу, как разыскать наших ребят?
- В любое время дня и ночи! А сейчас давайте-ка я отвезу вас на Восточный вокзал, чтобы вы поскорее добрались до Блаукирхена…
Анна позвонила в эту же ночь.
- Елизавета Николаевна, я вспомнила! Эльжбета говорила, что больше всего посуды приходится утром, когда приходят первые поезда, а электрички еще не ходят!
- Значит, это скорее всего один из ресторанов на Главном вокзале - вот с него и начнем!
Глава 10
Как и следовало ожидать, старший инспектор криминального отдела полиции Блаукирхена Руперт Кранц весьма обрадовался, что к делу об убийстве княгини Махарадзе, известной жительницы города, подключилась "русская группа" из Мюнхена в лице старшего инспектора Рудольфа Миллера и консультанта-переводчика графини Елизаветы Апраксиной. Инспектор Миллер явился на встречу с коллегами не только в сопровождении "русского консультанта", но и с тремя новыми свидетелями по делу, бывшими слугами из дома Махарадзе.
С понедельника начались вызовы и допросы лиц, так или иначе связанных с покойной княгиней. Допрашивали их в полиции Блаукирхена, назначив время с интервалами в час.
В восемь тридцать явился племянник княгини Георгий Бараташвили и с порога заявил инспектору Миллеру, что плохо владеет немецким языком, хорошо говорит лишь на грузинском и требует предоставить ему переводчика.
- А как давно вы живете в Германии? - спросил его инспектор Миллер.
- Всего пять лет.
- Где вы работаете?
- Я безработный и получаю пособие.
- Почему же вы не учите немецкий язык, если выбрали для эмиграции эту страну? Вам должны представить бесплатные курсы языка.
- Я не выбирал Германию! - гордо ответил молодой человек. - Я в изгнании, а не в эмиграции! Я получил здесь политическое убежище!
- А вы знаете кого-нибудь из советских эмигрантов, кто бы его не получил? - поинтересовался инспектор, рассматривая документы Бараташвили.
Бараташвили не ответил.
- Почему вы не отвечаете?
- Я плохо понял ваш вопрос. К сожалению, я лишен возможности отвечать вам до тех пор, пока вы не пригласите грузинского переводчика, - сказав это, Георгий Бараташвили поднялся и поклонился, собираясь удалиться. Но его остановила Апраксина.
- Гамарджоба, батоно! - заявила она, поднимаясь с места и направляясь к нему с протянутой для рукопожатия рукой. - Я есть ваш грузинский переводчик!
Инспектор Миллер и Георгий Бараташвили оба окаменели от удивления. Апраксина взяла обеими руками руку Георгия Бараташвили и энергично потрясла ее.
- Ну что же вы стоите? - перешла она на немецкий. - Садитесь и начнем все сначала.
- Да, понимаю. Но отвечать я буду только по-грузински! - сказал Бараташвили и уселся с гордым видом, как орел на скалу. Затем он заявил по-грузински, что готов рассказать, как и почему оказался в Германии. - Переведите инспектору и постарайтесь сохранить своеобразие моего языка! Иначе я вынужден буду требовать другого переводчика.
- Как скажете! - Она повернулась к Миллеру и, прикрыв глаза, произнесла нараспев: - Господин Бараташвили сказал: "Я вам поведаю, почтеннейший батоно, как занесло меня во время оно в сию гостеприимную страну, то есть в Германию, зачем и почему".
Инспектор кивнул.
Бараташвили продолжил по-грузински, что он знал о наличии родственников в Германии и поэтому выбрал ее страной для постоянного жительства.
Апраксина на минуту задумалась, а затем перевела на немецкий, опять же нараспев и в рифму:
- Господин Бараташвили говорит: "У нас в роду все князи и княгини; я с детства слышал о княгине Нине и встретиться, конечно, с ней мечтал: я эмигрировал - и перед ней предстал!"
Бараташвили на миг снова опешил, но, увидев, что инспектор записывает за ней как ни в чем не бывало, собрался и стал ждать следующего вопроса.
- В каких отношениях вы были с покойной княгиней Кето, вашей теткой?
Бараташвили ответил, что она встретила его гостеприимно как родственника, они сразу стали близкими людьми, как это принято в грузинских семьях.
Апраксина гортанно произнесла:
- "Она мне стала как родная мать! Но надо знать, чтоб это понимать: грузины ценят родственную честь; в веках так было и сейчас так есть!"
- Что за чушь вы городите? - возмутился Бараташвили. - Что это за перевод? Почему вы все время говорите в рифму и таким нелепым стилем?
- "Нелепым стилем"? - возмутилась Апраксина, переходя на русский. - И это мне говорите вы, грузинский князь, как вы тут изволили намекнуть? Мне - переводчице бессмертного "Витязя в тигровой шкуре" несравненного Давида Гурамишвили?!
- О! Тогда примите мои извинения! - почтительно склонил перед нею горбоносую голову Бараташвили. - Но все-таки нельзя ли переводить как-нибудь попроще, ну хотя бы не стихами? Я не хочу, чтобы инспектор принял меня за идиота.
- В таком случае, говорите по-русски. Уж им-то мы оба владеем одинаково хорошо!
- Ладно уж… Пусть будет русский.
- Вот и отлично. Итак, расскажите нам все о себе: где и когда вы родились, кем и где работали в Советском Союзе?
- Я предвидел все эти вопросы и принес с собою копию анкеты, которую заполнял, когда подавал прошение о предоставлении мне политического убежища. - Он широким жестом выложил на стол перед инспектором несколько листов анкеты и снова уселся на стуле, уперев ладони в широко расставленные колени - в этой позе, со вздернутыми вверх острыми плечами, снова удивительно напоминая гордого горного орла, сидящего на краю скалы. Впечатление немного портила кудрявая челка, спадавшая на его смуглый лоб, но что делать - сейчас все носили такие…
Апраксина обошла стол, стала за спиной инспектора и стала через его плечо читать анкетные листы.
- Простите, но в анкете вы пишете, что родились в Ленинграде, а учились и работали в Москве?
- Так оно и есть.
- Тогда почему вы требовали грузинского переводчика?
- Из патриотизма! Я грузинский патриот, я боролся за отделение Грузии от СССР!
- Ну, настоящий грузинский патриот навряд ли стал бы за это бороться… - пробормотала Апраксина. - Впрочем, мы тут собрались не о политике рассуждать и не об истории отношений Грузии и России! - Она жестом успокоила встрепенувшегося было Бараташвили. - Итак, если я вас правильно поняла, вы были в прекрасных отношениях с покойной княгиней Кето и ныне здравствующей княгиней Ниной?
- Со старой княгиней я почти не встречался, а с моей тетей княгиней Кето - да, мы были в самых близких родственных отношениях.
- Вы ее племянник?
- Сын ее кузины, двоюродной сестры.
- Вы единственный ее родственник на Западе или есть еще кто-то, не считая старой княгини Нины?
- Мне ничего об этом неизвестно. В Грузии и даже в России у княгини осталась, конечно, масса родственников, в основном дальних, но близких даже там - я один.
- Выходит и наследник княгини тоже вы?
- Что вы хотите этим сказать и на что намекаете? - Бараташвили грозно приподнялся на стуле, не снимая с коленей широких ладоней. - Не думаете ли вы, что я задушил собственную тетку, чтобы получить наследство?
- Но ведь вы были последним, кто видел княгиню в тот вечер?
- Я в этом не уверен!
- Почему?
- Да потому что ведь кто-то же ее задушил! Она была в доме не одна, между прочим…
- Скажите, а у кого-нибудь из многочисленных слуг княгини была причина ее ненавидеть?
- Была.
- У кого?
- У всех!
- Вот как?
- Да. Как раз незадолго до своей трагической гибели княгиня уволила вдруг всех своих слуг, сначала горничную, а потом в один день - садовника, шофера и кухарку. Любой из них мог затаить зло!
- Так в доме что, совсем не осталось слуг?
- Остались обе сиделки: Анна, сиделка старой княгини, и Ева, медсестра, ухаживавшая за самой княгиней Кето.
- Надо полагать, сиделка старой княгини мало общалась с княгиней Кето и навряд ли могла затаить на нее зло?
- О нет, очень даже могла! Дело в том, что первая уволенная горничная по имени Лия Хенкин, была кузиной Анны. Они обе из Израиля, а говорят, что евреи очень мстительны по натуре…
- В самом деле?
- А вы посмотрите на Германию! Впрочем, нам, грузинам, чувство мести тоже знакомо. Видимо, это общая черта южных народов. Но вот меня княгиня Кето никогда не обижала, и я испытываю по поводу ее смерти глубочайшее сожаление… Я от нее никогда не видел ничего, кроме хорошего!
- И вы, конечно, хотели бы узнать убийцу?
- Да!
- И - отомстить? - осторожно спросила Апраксина.
- По возможности… С помощью закона, конечно!
- Поэтому вы, естественно, окажете полное содействие следствию?
- Разумеется!
- Замечательно. Итак, расскажите нам с инспектором Миллером подробнейшим образом, как вы провели вечер четверга на прошлой неделе?
Бараташвили кивнул и начал рассказ:
- Как вы справедливо заметили, это был четверг. А по четвергам княгиня Кето обычно ездила на журфиксы к баронессе фон Ляйбниц.
- Ханнелоре фон Ляйбниц, - уточнила Апраксина. - Потому что есть еще одна баронесса фон Ляйбниц - Альбина фон Ляйбниц, и к ней на приемы княгиня Кето, насколько мне известно, не ездила.
- О, так вы тоже, оказывается, знакомы с княгиней Кето? - оживился Бараташвили.
- Нет, но я знакома с баронессой Альбиной фон Ляйбниц.
- Ах, с этой… Да, она тоже была в тот вечер на журфиксе вместе с Генрихом. Ну, в общем, на том приеме было все как обычно, там мы проскучали до десяти часов. То есть скучал в основном я, а княгиня вела светскую жизнь, то есть разговаривала с гостями баронессы. Потом я повез ее домой. Вас, конечно, главным образом интересует именно это время?
- Да, вы правы, - сказал инспектор. - Постарайтесь рассказать все как можно подробней.
- Я постараюсь. Значит, так. Мы подъехали к дому по переулку, а не по улице: с задней стороны сада есть ворота для въезда автомобиля, а на улицу выходят ворота с очень крутым въездом, и княгиня не любит этот путь: ей кажется… ей казалось, что он слишком крут для автомобиля. Бедная тетя когда-то пострадала в автомобиле, упавшем с откоса горной дороги, и чудом вообще осталась жива. Итак, мы объехали вокруг сада, я вышел, открыл ворота ключом, который мне дала княгиня, завел машину, потом подъехал к гаражу. Я помог тетушке пересесть в инвалидную коляску, стоявшую в гараже, запер гараж и отвез княгиню в дом, прямо в гостиную. Ну и, собственно, на этом мы с нею расстались. Я простился с тетушкой, пожелал ей спокойной ночи и ушел обычным путем, через калитку на улицу…
- Калитку вы за собой заперли?
- Просто захлопнул, ведь ключи я оставил княгине… Просто положил их на стол в гостиной, как обычно делал. И это все. Больше я мою дорогую тетю живой не видел. А утром ко мне пришла полиция.
- Так. Когда вы подъехали к дому, в окнах было темно?
- Да.
- А наверху, в мансарде, тоже?
- Как будто… А впрочем, если бы там и был свет за шторами, я бы не обратил на него внимания.
- Скажите, у вас есть какие-нибудь мысли по поводу гибели княгини?
- Гм… Ну, я думаю, скорее всего это было убийство с целью грабежа. Кто-то узнал, что в доме нет слуг, выследил или узнал, когда княгини не бывает вечерами дома, и забрался на виллу, чтобы ограбить ее. Тут подъехала машина, грабитель услышал шум и спрятался где-нибудь в доме… А потом появился в спальне княгини!
- Прямо "Пиковая дама"! - сказала Апраксина.
- Ну да, что-то в этом духе. Старуха легла спать, а когда грабитель хотел тихо улизнуть, она его услышала и подняла крик… Ну и… Ему пришлось задушить ее, чтобы заставить молчать.
- Очень правдоподобная картина, - заметил инспектор. - Можно подумать, что вы сами там были и все видели.
- У меня алиби! У меня есть алиби на весь вечер и всю ночь! - заволновался Бараташвили.
- Помилуйте, ну какое же у вас алиби, если вы сами только что рассказали, что были вечером в доме вдвоем с княгиней, одни, не считая старой княгини Нины и ее сиделки наверху, в мансарде.
- А… А в какое время наступила смерть, что говорят врачи?
- Что говорят врачи, мы знаем, а вам это знать совершенно необязательно: это материалы следствий. Ну ладно, так какое же у вас алиби на оставшееся время?
- Оставив княгиню, я поехал в гости к моим знакомым и провел у них оставшийся вечер и часть ночи. Я уехал от них в половине второго!
- А кто эти ваши знакомые, которые могут подтвердить ваше алиби?
- А это как раз те самые молодые барон и баронесса фон Ляйбниц, о которых здесь упомянула ваша помощница - Генрих и Альбина фон Ляйбниц. У них имение неподалеку от Блаукирхена.
- Вы часто у них бываете? - спросила Апраксина.
- Нет, я был у них впервые. Просто на приеме мы разговорились с Генрихом, и он пригласил меня закончить у них этот вечер, когда я освобожусь от княгини. Ну я так и поступил.
- Хорошо, это мы проверим. А теперь, господин Бараташвили, расскажите нам о слугах, которых уволила незадолго до своей смерти княгиня Махарадзе. Кстати, а почему она это сделала?
- Понятия не имею! В наше время совсем не так легко найти новых слуг, особенно профессионально подготовленных, как, например, садовник Михаил! Это был замечательный садовник!
- Это вы помогли княгине его найти?
- Да, я!
- А еще кого-нибудь из слуг вы ей помогали нанять?
- Мы в Грузии привыкли уважать старость и заботиться о стариках: княгине так понравился Миша, что мне пришлось расшибиться в лепешку, чтобы найти для нее еще и шофера. Без него она была бы прикована к дому, а я не мог все время возить ее по магазинам, по врачам и по гостям…
- То есть можно сказать, что вы действовали и в своих собственных интересах?