- Ну, отчасти. Знаете, моя тетушка, да будет ей земля пухом, была довольно капризная особа, она не понимала, что у меня могут быть какие-то свои дела, что я могу быть занят…
- Тем более что она знала о том, что вы безработный.
- Ну, в общем, да. Так что я постарался побыстрее найти ей шофера, когда прежний уволился.
- А почему уволился прежний шофер?
- Понятия не имею! Скорее всего, нашел более высокооплачиваемую работу.
- Княгиня Кето мало платила слугам?
- Нормально платила… как она мне говорила. Но молодые люди ищут, где больше платят, это естественно.
- Да, это так.
- Так, значит Михаила Назарова и Айно Парве нанять помогли тоже вы?
- Да, я.
- И Эльжбету Маковски, и Лию Хенкину, и Авиву Коган?
- Нет-нет, вы ошибаетесь! Авиву Коган княгиня сама нашла по объявлению, а Лия - двоюродная сестра Авивы, она ее и привела в дом… Кстати, Авиву все в доме звали почему-то Анной.
- Нам это известно. Ну а что же с Эльжбетой Маковски? Ее рекомендовали княгине все-таки вы?
- Да, я…
- Скажите, господин Бараташвили, а где же вы их всех нашли - эстонца, польку и русского?
- Господи, да в арбайтцамте, где же еще? Приходишь по своим делам, стоишь в очередях к чиновникам - ну и знакомишься. Знаете, как это бывает: ты рассказываешь о своих проблемах, тебе рассказывают о своих, и все стараются дать друг другу хороший совет, если могут. Ну я и посоветовал одному-другому обратиться в Блаукирхен, в дом богатой грузинской княгини.
- Скажите, а вам известно, что все эти люди работали в доме княгини "по-черному"?
- По-черному? Да быть того не может! Княгиня была женщина строгих правил.
- И тем не менее это так.
- Ну, я ведь их делами с княгиней не интересовался: помог ребятам - и забыл.
- Так почему же княгиня вдруг разом уволила всех своих слуг?
- Понятия не имею! Должно быть, какой-то старческий каприз, за который она была так жестоко наказана: если бы в тот четверг в доме было полно слуг, как всегда, тетушка была бы и сегодня жива. Слуги жили на втором этаже в доме, они бы наверняка услышали шум внизу. Кроме того, в комнаты слуг из спальни княгини были проведены звонки - она могла их вызвать в последнюю минуту перед нападением!
- Это и вправду так, - кивнул инспектор. - Ну, можно сказать, наша беседа подошла к концу. Но на прощанье, господин Бараташвили, я попрошу вас оказать мне одну услугу. Я покажу вам фотографии нескольких девушек, а вы постарайтесь внимательно посмотреть, нет ли среди них ваших знакомых? - Инспектор выдвинул ящик стола, достал из него черный бумажный пакет и стал вынимать и раскладывать на столе фотографии. Бараташвили, сидя на своем стуле на значительном расстоянии от стола, стал тянуть шею, пытаясь издали разглядеть фотографии. Наконец инспектор выложил все фотографии и подозвал Бараташвили к столу.
- Посмотрите, кого из них вы узнаете?
Бараташвили сначала окинул взглядом весь ряд фотографий, а потом начал переводить взгляд с одной на другую, отрицательно поматывая головой.
- Нет, инспектор, я никого из них не знаю!
- В самом деле? Поглядите внимательней. Давайте посмотрим на них по одной. - Инспектор смешал все фотографии и стал их выкладывать поодиночке. Бараташвили все так же отрицательно качал головой при виде каждого девичьего лица: среди фотографий была и фотография "русалки", и фотографии Лии Хенкиной - и на обе фотографии последовал тот же отрицающий жест.
- Господин Бараташвили! - укоризненно сказала Апраксина. - Вот эта фотография - на ней же Лия Хенкина! Разве вы ее не знаете?
Бараташвили вздрогнул и еще раз поглядел на фотографию.
- А ведь это и в самом деле бывшая горничная княгини Лия! Что-то у меня с головой или с глазами… И вообще… как-то нехорошо…
- Может быть, вам дать воды? - участливо спросила Апраксина.
- Нет-нет… Я сейчас выйду на воздух, и все пройдет. Я ведь могу идти, господин инспектор?
- Да, конечно. Это у вас от волнения - такое несчастье, немудрено потерять голову. Мы сегодня прервем нашу беседу, тем более что самое главное мы с вами выяснили. Но мы продолжим ее позже…
- Да-да, лучше позже! Простите, господа! До свиданья! - Бараташвили, потирая лоб, скорым шагом покинул кабинет. Он был при этом гораздо бледнее, чем когда вошел в кабинет.
Когда за дверью затихли его быстрые шаги, Миллер спросил Апраксину:
- Что его так напугало, как вы думаете?
- Одно из двух. Либо раскрывшийся факт его участия в найме эмигрантов на работу "по-черному", либо - лицо нашей "русалки".
- А почему же он "не узнал" Лию Хенкину?
- А у него в глазах помутилось, когда он увидел "русалку". Но вполне может быть, что он просто впал в панику. Этот грузинский витязь так боится за свою шкуру, что готов отрицать все подряд. Но мне кажется, что мы все-таки вышли на след "русалки" в мутной воде.
- Но какой ценой, графиня! У нас теперь на руках второе дело - об убийстве княгини Махарадзе.
- И третье - о работе эмигрантов из СССР "по-черному".
- Вы считаете, что мы должны и в это ввязаться? Не достаточно ли просто дать знать заинтересованным властям?
- Это проще простого. Ну а помогать им кто будет? Мы же не хотим, чтобы все наши возможные свидетели разбежались по европам?
- Вы что же, хотите заставить меня хлопотать о виде на жительство для всей компании, чтобы удержать их на месте?
Апраксина пожала плечами и ничего не ответила. Инспектор Миллер покорно вздохнул.
Глава 11
Следствие шло полным ходом, разные следователи допрашивали подозреваемых и свидетелей по делу об убийстве княгини Махарадзе.
Из показаний Евы Шмидт, дипломированной медицинской сестры.
Я работаю постоянно в санатории для невротиков возле Тегернзее. Время от времени я беру дополнительную работу по уходу за больными и престарелыми через Службу помощи, в выходные дни или во время отпусков: мы с мужем недавно купили дом, поэтому мне приходится искать дополнительный заработок.
Конечно, я веду строгий учет и представляю сведения о дополнительных заработках в налоговое управление.
Я брала с княгини Махарадзе 20 марок в час, когда замещала сиделку престарелой княгини Нины Махарадзе фройляйн Коган в ее выходные дни, а во время ее отпуска плата моя составляла 100 марок в день.
У меня со всеми моими нанимателями всегда были прекрасные отношения, и княгиня Кето Махарадзе не составляла исключения.
С остальными слугами я мало общалась, поскольку ухаживала за престарелой княгиней, а она постоянно пребывала наверху, в мансарде, и никогда не спускалась вниз. Утром я брала внизу завтрак, днем обед и вечером ужин, но с кухаркой почти не разговаривала при этом: она полька и почти не говорит по-немецки. До нее работала румынка, довольно общительная девушка, прекрасно говорившая по-немецки, поскольку до эмиграции преподавала этот язык в университете у себя на родине - если верить ее словам. Вот с этой румынкой мы иногда разговаривали.
На минувшей неделе я не собиралась работать у княгини Махарадзе, у меня были совсем другие планы: я только что отслужила у нее две недели, замещая уехавшую в отпуск фройляйн Коган. Я использовала для этого свой отпуск на основной работе. Когда она вернулась, я собиралась отдохнуть еще несколько дней перед выходом на работу в санатории, но тут княгиня Кето Махарадзе неожиданно уволила свою сиделку фройляйн Лию Хенкин, и я согласилась заменить ее. За двойную плату, естественно, поскольку для этого мне пришлось взять отпуск без содержания на основном месте работы.
Я хорошо помню события минувшего четверга. Еще в среду хозяйка предупредила меня, что вечером в четверг она уезжает на прием к баронессе фон Ляйбниц, и поэтому я могу уйти сразу же после ее отъезда. Я поинтересовалась: будет ли мне этот день оплачен полностью? Княгиня ответила утвердительно, но, между прочим, этот день пока так и остался неоплаченным. Я собрала княгиню в гости: помогла ей принять ванну, одеться, сделала ей прическу и дождалась приезда ее племянника. Мы с ним усадили княгиню в машину, я уложила в багажник ее легкую инвалидную коляску, а тяжелую домашнюю коляску поставила в угол гаража, и после этого я сразу же забрала свои вещи в доме и отправилась на вокзал, чтобы ехать домой электричкой.
Я не прощалась с фройляйн Коган, это у нас не было заведено: у каждой были свои обязанности, и практически мы не общались. Я просто заперла входную дверь и ушла. Да, на время работы княгиня всегда вручает мне ключ от дома.
Утром я пришла на работу в девять часов, как всегда, и села в гостиной перед телевизором с вязаньем в руках, ожидая пробуждения хозяйки. Княгиня никакого режима не соблюдает, ее пробуждение зависит от того, поздно или рано она уснула накануне; княгиню часто мучает бессонница, а приняв снотворное, она потом обычно спит до полудня. А иногда вообще проводит весь день в постели. Из спальни княгини проведен звонок в гостиную и на кухню, а также на второй этаж, в комнаты слуг, чтобы княгиня могла, не вставая с постели, вызвать любого из обслуживающего персонала. В это утро она долго меня не вызывала, но я не волновалась, поскольку накануне княгиня ездила в гости, она могла поспать подольше. Через час я осторожно заглянула в спальню…
Да, вы правы, это было совершенно необязательно, поскольку я могла просто сидеть и ждать звонка. Но иногда я очень осторожно заглядываю в спальню, чтобы проверить, как спит княгиня: все-таки она пожилой и очень больной человек, инвалид, а я - профессиональная дипломированная медсестра. Я думаю, это рефлекс добросовестного медицинского работника - время от времени проверять своих пациентов. Нет, никаких предчувствий у меня не было, я не страдаю такими фантазиями. По телевидению началась реклама, я просто отложила свое вязанье, встала, подошла к двери спальни, приоткрыла ее и заглянула… Увиденное повергло в ужас даже меня, опытную медицинскую сестру, видевшую достаточное количество разнообразных трупов.
Хорошо, постараюсь подробно описать увиденное. Княгиня лежала на спине, откинув голову, рот и глаза у нее были открыты, а руки подняты к лицу. Ничего особенно страшного в ее позе я не увидела и, конечно, не стала кричать: это могло бы напугать княгиню, если бы это был только паралич. Мало ли в каких позах находишь больных, перенесших инсульт! Иногда кажется, что человек уже мертв и начал коченеть, а его везут в реанимацию, подключают аппаратуру - и через две недели он уже разговаривает и двигается, а бывает, что и уходит домой собственными ногами. Я просто вызвала сверху сиделку старой княгини, фройляйн Коган, и мы вместе вызвали врача и полицию, поскольку фройляйн Коган сразу же заявила, что княгиня Махарадзе мертва.
По-моему, в спальне княгини все было на своих местах. Разделась она накануне самостоятельно, поэтому ее платье было просто брошено на кресло, а ее вечерняя сумочка, в которой находился снятый ею золотой медальон-часики с бриллиантами, дорогое жемчужное колье и парадные кольца с обеих рук, лежала у нее под подушкой: я заметила ее торчащий наружу уголок. Возможно, грабитель ее не заметил в темноте - сумочка была из белой парчи. Никакого особенного беспорядка в спальне я не заметила.
Никаких подозрений ни на кого у меня нет, господин инспектор, и никаких собственных соображений по поводу смерти княгини Махарадзе у меня нет и не может быть. Да, я медик, и я видела черные пятна на шее княгини, но я не судебный эксперт. Я не утверждаю, но и не отрицаю, что княгиню задушили, у меня на этот счет, повторяю, нет никакого своего мнения: я потеряла пациентку и работодателя, только и всего. А все остальное - дело полиции, не так ли? Я ведь плачу налоги государству, а государство платит полиции. Мое дело как законопослушного гражданина - дать точные и подробные показания и говорить при этом одну только правду, разве не так?
Из показаний Эльжбеты Маковски, бывшей кухарки в доме княгини Кето Махарадзе.
Да, я эмигрировала из Польши по политическим соображениям. Я актриса и работала в небольшом варшавском театре. Наш режиссер поставил спектакль, который не понравился властям: в главном комическом герое зрители без труда узнавали генерала Ярузельского. Признать это власти не могли, но они пошли другим путем: театр закрыли, труппу разогнали, а режиссера посадили якобы за торговлю наркотиками - на самом деле ему их просто подкинули. Для меня дело осложнилось тем, что мой родной брат был членом "Солидарности", и вскоре он тоже был арестован. Брат передал мне из тюрьмы записку, где сообщил, что мною интересуется его следователь, и советовал мне при первой возможности бежать на Запад. Пока дело на меня не открыли, я продала все, что имела, и купила трехдневную туристическую путевку.
Один человек, с которым я была знакома еще в Варшаве, начал хлопотать о предоставлении мне политического убежища, но, к сожалению, дело с этим затягивалось, и он предложил мне временно поработать кухаркой у княгини Махарадзе. Да, "по-черному", как принято говорить. Нет, имени его я вам не назову, поскольку это не имеет отношения к смерти княгини Кето Махарадзе. Откуда я это знаю? Догадываюсь! Я ведь тоже читаю детективы, господин инспектор. Кроме того, я актриса и потому немного в характерах людей разбираюсь: так вот этот человек на такое крупное злодейство не способен. На мелкое? Возможно, но о мелких злодействах мы здесь речь не ведем, не так ли? А потому больше я о нем не скажу ни слова.
Да, вы правы, госпожа переводчица, консультант или графиня или все вместе, героические роли мне тоже играть приходилось, Орлеанскую деву, например.
А вот об этом, я думаю, теперь уже можно говорить: княгине это уже не может повредить. Я работала с шести утра до десяти вечера, готовила на целый дом, а платила мне княгиня Кето Махарадзе сто марок в месяц.
Нет, я не сама ушла - княгиня меня уволила. Понятия не имею почему! Я женщина крепкая, я работала и не унывала: у меня впереди была цель - получить право на жительство и на работу. Конечно, получив право на работу, я бы устроилась, пусть не в театр и не на киностудию, но ведь и не на кухню же! А пока у меня не было документов, надо было смириться, собрать силы и терпеть, и я готова была терпеть и дальше. Но неожиданно княгиня уволила сначала свою горничную Лию, а потом садовника и шофера, и последней - меня. Нет, причины она, конечно, не называла.
Да, у меня со всеми постоянными слугами в доме были прекрасные отношения, мы ведь все были в одинаковом положении. Да, вы правы, с сиделкой Евой отношения были прохладные. Не знаю почему, но уж так сложилось.
С княгиней Кето? Если говорить откровенно - отношения рабы и рабовладелицы. Я так это чувствовала.
Да, в тот день мы все явились в гости к старой княгине Нине, нашей общей любимице. Мы были там все вместе, и никто из нас этого скрывать не собирается, и все мы все время были на глазах друг у друга.
Нет, никто из нас не был приглашен заранее. Ни Анна, ни бабушка Нина и не знали, где нас искать: мы еще расставаясь договорились, что в следующий четверг непременно соберемся в последний раз. Потому что всех нас уволили внезапно, и мы не могли проститься с бабушкой Ниной. Да, мы все ее любили… И любим!
Мы и прежде собирались по четвергам, когда княгиня Кето уезжала на свои журфиксы: у бабушки Нины был свой "приемный день".
Да, мы уехали все вместе на машине, которую Айно одолжил у друга. Тогда мы жили кто где придется. У меня, например, вообще не было пристанища: ночью я работала в вокзальном ресторане судомойкой, а день проводила обычно за городом, там и отсыпалась. Да где придется - в лесу, на пляже, на берегу озера…
Да, в принципе это возможно, чтобы кто-то из нас потом вернулся в дом, но практически - навряд ли. Да, теперь мы все снова живем в одном месте, в американском общежитии для ожидающих политического убежища. Мы все благодарны за это инспектору Рудольфу Миллеру, это он сумел нас туда устроить.
Подробно? Пожалуйста! Мне даже приятно вспомнить тот вечер. Мы ведь не знали тогда, что он закончится убийством.
Айно подвез нас к дому княгини и оставил машину за углом - на всякий случай. Мы вошли через задние ворота, прошли через сад. Мы встали под балконом бабушки Нины и спели в ее честь… Нет, не серенаду, а старинную грузинскую песню "Светлячок". Потом мы поднялись наверх и очень славно провели этот вечер. Нам было весело и грустно одновременно - ведь мы расставались с бабушкой Ниной… Навряд ли мы решились бы продолжать наши "четверги", во всяком случае, об этом не было сказано ни слова. Даже бабушка Нина понимала, что это последний наш вечер…
А зачем нам было спускаться вниз по одному? Туалет был и наверху, им мы все и пользовались. Хотя нет, Анна спускалась вниз за бокалами, мы пили вино в тот вечер. Кстати, в первый и последний раз за все наши "четверги", обычно мы пили только чай. Ах да!.. Анна спускалась дважды: в первый раз она принесла бокалы для коньяка, и княгиня Нина отослала ее обратно - поменять их на бокалы для вина. Нет, она оба раза очень скоро возвращалась назад - одна нога там, другая здесь. Анна вообще все делает очень быстро.
Свет был на всей лестнице, ведущей с первого этажа на второй, где мы все жили до увольнения, и в мансарду; в гостиной внизу горел слабый верхний свет, был свет и в прихожей. Когда мы уезжали и проехали мимо дома, внизу света уже не было, светилась только стеклянная дверь, ведущая в прихожую с улицы.
Могу сказать точно: это было в десять часов с минутами. Дело в том, что обычно княгиня Кето возвращалась из гостей где-то около одиннадцати, а мы свои вечера заканчивали всегда не позднее десяти часов. Так было и в этот раз: кто-то сказал, что скоро десять, и мы стали прощаться.
Подозревать - это дело полиции. Я также не имею ни малейшего представления о том, кому может быть выгодна смерть княгини Кето Махарадзе. А вот на ваш вопрос, кто питал к ней чувство ненависти, я могу ответить определенно - я. Я ненавидела ее надменный голос и подчеркнуто аристократические манеры, ее невероятную, патологическую скупость и фантастический эгоцентризм. Но убивать ее за это я бы не стала: хватит с нее того, что она сама себя терпела, бедная!
Из показаний Михаила Назарова, бывшего садовника в доме княгини Махарадзе.
Как я оказался в Германии? Да очень просто - выехал по израильской визе. Ни малейшего отношения: я чистокровный русский казак из Ставрополья.