- Моя первая жена Катерина Гурнова. Она умерла от рака год тому назад, в России.
- И вы ее тоже подозреваете?!
- У нее остался сын. Наш сын. Теперь он уже взрослый. Он жил все эти годы в Ленинграде, но теперь приехал в Германию, нашел мой адрес, хотя я им никогда не писал, и даже заходил ко мне. Меня он не застал, но оставил письмо.
- Оно у вас с собой?
- Нет. Но я его помню, оно совсем короткое: он пишет, что приехал и нашел меня, чтобы исполнить предсмертную волю матери.
- Значит подозреваемый номер один - ваш сын… Как его зовут?
- Иван. Иван Викторович Гурнов.
- Что вы о нем можете сказать?
- Ничего. Я же его давно не видел.
- Первый и второй номер - ваша покойная жена и ваш сын Иван. Точнее, в подозреваемых может считаться только сын, даже если предположить, что покойная ваша жена завещала ему убить вас. Какая мрачная история, однако… Кто же у нас третий подозреваемый?
- Моя вторая жена, Людмила Гурнова. Ее вы знаете.
- Знаю. Но не могу себе представить Милочку в роли убийцы. Она слишком добра для ремесла такого.
- Это так… Но я ее серьезно подозревал какое-то время. Потом идет моя третья жена, Жанна Гурнова…
- Номер четыре.
- Пятый и шестой - моя бывшая любовница Регина Равич и ее муж Артур Равич. Ну вот…
- Это все, кого вы подозреваете?
- Да, все. А разве мало?
- Ну, не так уж и много… Как-то за мной гонялся целый отряд советских агентов, имевших приказ похитить меня или убить, но, как видите, я до сих пор жива и здорова, а что с ними - кто знает… Кроме одного, которого мне удалось перевербовать, - мы с ним друзья по сей день. Это очень забавная история, и я ее как-нибудь после вам расскажу, если представится случай. Так вы считаете, что каждый из этого списка, исключая, разумеется, вашу покойную жену, мог послать вам траурный венок как предупреждение о готовящейся мести? - Виктор кивнул. - И вы полагаете, что у каждого из них есть мотив и возможность исполнить свою угрозу?
- Да. Я думаю, что так и есть. До сих пор я даже не подозревал, какой я, в сущности, беззащитный и никем не прикрытый человек…
И какой я негодяй, если сумел вызвать столько ненависти к себе.
- Подозреваю, что вы несколько сгущаете краски. Во всяком случае, судя по их положению по отношению к вам, они не в сговоре и не явятся по вашу душу целой бандой, а это уже значительно легче. Опасность для вас представляет скорее всего только один человек, вот разве что супруги Равич могут действовать в сговоре. Давайте еще по чашечке чайку, а потом вы мне расскажете по порядку историю ваших отношений со всеми этими людьми.
- Не хочется мне чаю! Давайте я сразу начну рассказывать, а то мы время теряем. Не могу же я вечно прятаться, скрываться!
- Не можете. Но чашка чая с печеньем вас подкрепит перед долгим и подробным рассказом. Да и меня, кстати, тоже! М-м-м, а печенье и впрямь чудесное, попробуйте-ка!
Виктор вздохнул и покорился, он даже съел через силу одно печенье, запивая его чаем: печенье было безвкусное и царапало горло.
- А теперь рассказывайте все обо всех, начиная с первого номера в нашем списке! Как и где вы познакомились с вашей женой?
- Познакомились мы еще на вступительных экзаменах в Академию художеств, а потом учились на одном факультете, на искусствоведческом, и даже на одном курсе. Она сразу стала признанной красавицей курса, и все ребята бросились за ней наперебой ухаживать. Но она ни с кем встречаться не хотела. Все у нас с Катей началось с шутки: я поспорил с однокурсниками, что меня-то она не отвергнет… Она и не отвергла. Но в результате забеременела, и нам пришлось пожениться, иначе бы один из нас, а то и оба вылетели из академии. Это был слишком ранний брак двух дуралеев, за что мы оба потом и поплатились…
Рассказав о покойной жене и сыне, Виктор перешел к истории знакомства с Милочкой, затем поведал все и об остальных подозреваемых, то есть о Жанне и Равичах. Рассказывал он неспешно, останавливаясь, припоминая, возвращаясь назад. Апраксина его не торопила и вопросов почти не задавала. Только два раза останавливала его, чтобы сменить кассету. И вот рассказ его подошел к концу:
- Я прочел письмо сына и испугался, - закончил он описание сегодняшнего страшного утра. - Через подземный гараж я вышел на соседнюю улицу, добрался до врача и там встретил Ирину Фаддеевну. Вот и все.
- Благодарю, - сказала Апраксина. - Теперь я выйду из комнаты, а вы пройдите в ванную комнату, примите короткий, но очень горячий, какой только сможете вытерпеть, душ. После горячей воды сразу сполоснитесь прохладной, но ни в коем случае не холодной! После вытирайтесь, одевайтесь и приходите в гостиную; там мы продолжим разговор уже втроем.
Ирина Фаддеевна человек опытный и мудрый, и я думаю, что вдвоем с нею мы сумеем вас убедить, что никакой опасности для вашей жизни ни один из ваших подозреваемых не представляет.
- Вы серьезно так думаете?
- Я в этом убеждена и постараюсь убедить и вас. А Ирина Фаддеевна мне поможет.
Заметно повеселевший Виктор исполнил все, что ему было велено, и в самом деле после горячего душа почувствовал себя гораздо лучше, а главное, почти успокоился.
В гостиной Ирина Фаддеевна уже успела накрыть на стол. На столе стояло блюдо с пирожками, как выяснилось, грибными и капустными. Дамы стали пить чай, а Виктору было предложено горячее молоко в металлическом кувшинчике. Но насильно кормить его не стали и поначалу он только пил чай.
- Ну-с, давайте разбираться с нашими подозреваемыми! - сказала Апраксина. - Во-первых, предлагаю сразу исключить мужчин - вашего сына Ивана и мужа вашей любовницы, господина Равича. Ни один здравомыслящий мужчина, готовясь к убийству врага, не станет заблаговременно посылать ему похоронный венок.
- Почему? - спросил Виктор.
- Да потому, что это значило бы позаботиться об улике для полиции, дорогой мой! Венки никто не станет изготовлять своими руками, их заказывают в похоронных конторах, и даже если заказчик делает заказ под чужим именем, надо быть последним дураком, чтобы не сообразить, что полиция с этой уликой разберется! Теперь перейдем к вашим дамам. Вашу вторую жену Людмилу я исключаю по причине ее религиозности: по-настоящему верующий человек, возможно, и может убить в каких-то исключительных обстоятельствах, в состоянии самообороны или аффекта, но планировать убийство заранее - это маловероятно. А в случае Милочки невероятно тем более - ведь она собирается стать монахиней, ей предстоит держать исповедь за всю жизнь. Надо быть последней идиоткой, чтобы, собираясь в монастырь, готовиться пойти на убийство.
- Совершенно с тобой согласна, Лизонька! - поддержала ее Ирина Фаддеевна. - Не могу себе представить русскую женщину, готовящуюся одновременно к постригу и к убийству. Это какое-то извращение!
- Да, это скорее сюжет для западного женского романа невысокой категории. Ваша вторая жена исключается из числа подозреваемых из-за тапочек. Вы же сами сказали, что в ее доме уже находится мужчина, которые носит клетчатые тапочки. Женщина не станет думать об убийстве бывшего мужа, если уже нашла ему замену. Согласны?
- Да, согласен. А еще Жанна советовала мне отнести венок в полицию.
- Ну вот видите!
- Остается ваша берлинская любовница. Что она прислала вам венок - в это я могу поверить, дама экстравагантная, насмотревшаяся телевизионных сериалов. Такой, по ее мнению, романтический жест - это в ее духе, и денег на дорогой венок она бы не пожалела. Но чтобы за сим жестом последовало убийство - вот это уж нет! Она сделал свой выбор - осталась при муже и его миллионах, зачем же ей губить свое будущее?
- Да, вы правы, Елизавета Николаевна! Так что же, получается, что бояться мне некого?
- Совершенно некого!
- Ирина Фаддевна, вы тоже так думаете?
- А разве можно думать иначе? Лизочка совершенно ясно все нам растолковала, и я с нею согласна.
- А знаете, ведь вы обе меня убедили!.. Можно я возьму пирожок и молока себе налью?
- Ну конечно, дорогой! А может, сварить вам парочку яиц или приготовить омлет?
- Пожалуй… Если вам не трудно!
Ирина Фаддеевна поднялась из-за стола и прошла на кухню.
- А с венком что мне делать, Елизавета Николаевна? Отнести его в полицию?
- А зачем? - удивленно подняла брови Апраксина. - Вы же сами сказали мне, что чувствуете себя виноватым перед всеми своими женщинами. Похоронный венок - это просто маленькая жестокая месть одной из покинутых вами дам, не более того. Начать им мстить - это значит продолжать эту глупую историю, а вы ведь хотели бы ее прекратить?
- Да, хотел бы. Но ведь венок каждый день подкидывают к моим дверям снова и снова!
- Знаете, что я вам посоветую, Виктор? Самое умное, что вы можете сделать, чтобы вам его перестали подбрасывать, это засунуть злополучный венок в большой пластиковый пакет для мусора и отнести на помойку. Уложите его на дно пустого контейнера, на всякий случай бросьте сверху пару газет и обычный пакет с мусором и забудьте о нем навсегда. Я полагаю, что любительница мрачных шуток не станет тратиться на второй венок. Ну, а если даже второй венок все-таки появится, отправьте его вслед за первым. А вот дальше - сложнее. Чтобы исключить тревоги и страхи в будущем, вам надо примириться со всеми обиженными и попросить у них прощения. Я понимаю, это совсем не просто, но сделать это необходимо, если вы хотите спокойно спать. Лучше всего написать им всем искренние покаянные письма. Изложите им свое понимание своей вины так, как вы только что рассказали мне. Всем вашим дамам и вашему сыну.
- И сыну тоже?
- Сыну - в первую очередь. Если он придет к вам, отдайте ему письмо и попросите его прочесть перед началом разговора. А на тот случай, если он придет, когда вас не будет дома, оставьте ему письмо.
- Как я могу это сделать? Я же не знаю, где он остановился в Мюнхене!
- Да очень просто! Положите письмо в конверт, надпишите его и приклейте скотчем на дверь - на то самое место, где вы нашли письмо от Ивана.
- В самом деле как просто!
- Гораздо проще, чем ходить по улицам, дрожа и оглядываясь.
- Так выходит, я могу теперь вернуться домой и приняться за эти письма?
- Ну, конечно! Зачем же затягивать с покаянием?
- Нет-нет, сегодня это невозможно! - вмешалась Ирина Фаддеевна, внося в гостиную яйца на тарелке с подставкой для яиц. - Я выстирала всю одежду Виктора, и она высохнет только к утру. Мы ведь думали, что он пробудет у меня несколько дней. И он так простужен…
- Да, незадача, - сказала Апраксина и поглядела на Виктора: - Да вы ешьте, ешьте! А вам очень хочется сегодня попасть домой?
- Очень хочется! Я сейчас успокоился и мог бы написать все этим письма так, как надо. И простуда моя почти совсем прошла, честное слово, Ирина Фаддеевна. И спасибо вам большое за все! Если бы не вы… И конечно, вам тоже спасибо, Елизавета Николаевна. А мне надо идти: порыв не терпит перерыва!
- Ну, раз вы уже начинаете шутить… Ирочка, а ведь Жорж примерно одного роста и сложения с Виктором Николаевичем - может быть, ты ему подберешь что-нибудь из его одежды, чтобы он мог добраться до дома?
- Пожалуйста, Ирина Фаддеевна! - взмолился Виктор.
- Ладно, раз уж мое гостеприимство вам надоело…
- Тебе же объяснили, Ира: "порыв не терпит перерыва"! Правда, милая, так будет лучше: эту историю надо закончить как можно скорее, потому что нервы Виктора Николаевича издерганы ею вконец.
- Хорошо, уговорили, пойду поищу одежду… А вы пока доедайте второе яйцо и выпейте еще молока на дорожку!
Когда Ирина Фаддеевна вышла, Апраксина спросила:
- Так вы, Виктор Николаевич, серьезно решили изменить свои отношения с ближними?
- Да. Я понял главное: чтобы не беспокоиться за свою жизнь, я должен ее изменить.
- А чтобы изменить свою жизнь…
- Я должен попросить прощения у тех, кого обидел, покаяться перед ними. Так?
- Так. И не просто попросить прощения, покаяться, а принести "достойные плоды покаяния".
- Это значит возместить ущерб?
- Нет, гораздо проще - полюбить тех, кого вы обидели.
- Это трудно…
- Конечно! Но только это сделает вашу жизнь спокойной.
- Где же мне искать эту любовь…
- В своей душе.
- А вдруг у меня в душе нет ничего, кроме бесплодных желаний и страхов? Вот только теперь появилась надежда на то, что я еще могу что-то исправить в своей жизни. Благодаря вам.
- Спасибо.
- Это вам спасибо, Елизавета Николаевна!
- Ну-ну…
Вернулась Ирина Фаддеевна, неся в руках стопку одежды - брюки, рубашку и свитер своего сына. Виктор, к тому времени уже доевший второе яйцо, взял у нее одежду и пошел в ванную переодеваться.
- Так что, можно считать, что все эти ужасы просто фантазии Виктора? - тихо спросила Ирина Фаддеевна подругу.
- Не совсем… То есть угроза убийством - это, конечно, только нелепые страхи нашего молодого человека. А вот нервы у него изрядно расшатаны.
- И все из-за женщин… Тяжела, однако, судьба блудодеев!
- Да уж. Он как раз в том возрасте, когда прошлые сладости начинают давать горькую отрыжку. Но он, кажется, теперь на верном пути. Видишь ли, все его страхи - это на самом деле чувство вины, работа подсознания. Совесть жаждет наказания за прошлые грехи, а инстинкт самосохранения желает этого наказания избежать. Вот он и запутался. А тут еще этот венок - символ грядущего наказания. К сожалению, наш с тобой пациент человек неверующий, а то бы он знал, где искать отпущения своих многочисленных грехов. Впрочем, женщины грехи ему отпустят - забудут и простят. Что же касается его сына, то скорее всего мать послала его разыскать отца, чтобы он не остался один после ее смерти.
- А тот злополучный венок - это что такое?
- Ничего. Глупость. Я думаю, его все-таки послала не одна из жен, а любовница: жены его обе слишком умны для таких романтических жестов и не стали бы тратить деньги на столь дорогие дешевые эффекты, извини меня за оксюморон.
- А муж любовницы - он что, совсем вне подозрений? Сказано ведь, "бойся гнева обманутого мужа"!
- Мой дорогой доктор Ватсон! Наш разгневанный муж - еврей, и конечно же знает притчи царя Соломона, но он в первую очередь бизнесмен и предприниматель, ворочающий делами крупной фирмы; он отец троих детей, у него есть старая, безумно любящая его мать, хранительница семейного очага, и, наконец, любимая им глупенькая жена. Все это вместе должно было удержать его от мести, несущей короткое удовлетворение, а затем полный крах всей жизни, своими руками выстроенного благополучия целой семьи. Тем более ему не пришло бы в его умную еврейскую голову устраивать страшненькое шоу с похоронным венком. Уж ежели жажда мести была бы слишком велика, он бы скорее нанял киллера и убрал оскорбителя так, что никто, кроме меня, разумеется, и следов бы не нашел.
- Ты права, Лизонька. Ты так убедительно все изложила, что я и сама теперь совершенно успокоилась и отпущу Виктора домой без всяких угрызений совести.
- Да полно тебе, какие угрызения! Все это выверты мужской психологии, не более того.
- А чем же мужская психология отличается от женской?
- Да всем, моя дорогая! Два разных существа, два мира - и две абсолютно разные психологии. Тут как в анатомии: где у них выпуклость - там у нас впуклость, и наоборот.
Ирина Фаддеевна рассмеялась, замахав руками на подругу.
- Ох, ты и скажешь, Лиза! Так чем не похожа реакция Виктора на женскую?
- В данном случае - эмоциональным неразумием. Женщина уже давно бы догадалась, что это не вокруг нее, а в ней самой творится что-то неладное, ну и принялась бы исправлять свою жизнь. Может быть, просто начала бы с генеральной уборки своей квартиры или пошла бы в парикмахерскую. А мужчине для того, чтобы начать генеральную уборку своей жизни, недостаточно начать с самого простого - снять шторы, вымыть окна и двери, купить новую шляпку; ему нужно сначала сесть и хорошо подумать, провести анализ всей предыдущей жизни.
- А ты, выходит, провела с ним вроде как бы сеанс психоанализа?
- Ну да, что-то вроде этого. Я заставила его рассказать мне все подробнейшим образом, будто бы для расследования возможной угрозы, а на самом деле он просто выговорился, и все встало на свои места. Но тс-с! Кажется, идет наш обреченный… Ну, как вы себя чувствуете, Виктор Николаевич?
- Прекрасно! И одежда мне подошла, и теперь я знаю, что мне делать, и хочу поскорей добраться до дома. Но если вы позволите, я сначала провожу вас, Елизавета Николаевна.
- Да нет, не стоит, я ведь на машине. И потом тут еще осталось немного этого замечательного печенья, и я не покину этот дом, пока не доем все до крошки! Вот вам моя визитная карточка, и вы, дорогой, обязательно позвоните мне сразу после Нового года: расскажете мне, как вы начали новый год и новую жизнь. Договорились?
- Договорились!
Виктор условился с Ириной Фаддеевной, что через день-два заедет к ней за своей одеждой, немного постеснявшись, взял у нее предложенные в долг пятьдесят марок и отправился восвояси, оставив двух старых женщин вдвоем. "Пусть теперь сплетничают обо мне, грызя печенье своими вставными зубками! - весело подумал он, спускаясь по лестнице и насвистывая, - А что им, бедным, еще остается?"
Он все так же весело насвистывал, идя по коридору к своей квартире, открывая дверь и входя к себе домой. И только включив свет в комнате, резко оборвал свист - он увидел на своей кровати полуосыпавшийся венок из еловых веток, но уже без единой розы.
ГЛАВА 6
СМЕРТЬ ВИКТОРА ГУРНОВА
Новый год Елизавета Николаевна Апраксина встретила в Париже, в гостях у своих замужних внучек, но почти сразу же вернулась в Мюнхен, чтобы Рождество встретить в своем приходе. Отдохнув с дороги, она позвонила Ирине Фаддеевне.
- С новым годом, Ирочка, и всех тебе благ в наступающем году!
- И я тебя поздравляю, дорогая! Как девочки?
- Прекрасно! А как твой подопечный? Распутался он со своими венками?
- Ах, Лизонька, прямо не знаю, как тебе и сказать… Виктор ведь вернулся в тот же вечер! Вернее, ночью, поэтому я и не стала тебе звонить, и вернулся он сам не свой, буквально полумертвый от страха: кто-то снова подложил ему тот самый венок. И представь себе, дорогая, на этот раз венок внесли прямо в комнату и положили Виктору на кровать. Нет, ну какая наглость! Он понял, что у его преследователя уже есть ключ от его квартиры - яснее это нельзя было продемонстрировать. Естественно, он перепугался и, слава Богу, догадался немедленно вернуться ко мне, несмотря на такое неподходящее для визитов время. Я его успокоила, как могла, напоила корвалолом и уложила спать. Наутро мы пытались дозвониться до тебя, но ты уже уехала.
- Да, я с вечера собралась и утром отправилась на вокзал. И что было дальше?