Полицейский постарше и повыше ростом поднялся. Это был коренастый вахмистр со смуглым от загара лицом, лет сорока. Он холодно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на почти пустую бутылку из-под виски, стоявшую на столе, и на два использованных стакана, затем снова на меня. Видимо, он терпеть не мог богатых яхтсменов, которые много пьют по ночам, а утром встают с заспанными, налитыми кровью глазами и спутанными волосами. Он терпеть не мог этих слабовольных людей, кутающихся по утрам в китайские, разрисованные драконами халаты и шейные шелковые, платки. Собственно говоря, я таких людей тоже не любил, и уж совсем мне не нравились шелковые шейные платки, хотя это было модно в определенных кругах, но сейчас мне нужно было обязательно повязать что-нибудь на шею, чтобы скрыть синяки.
- Вы владелец этого судна, сэр? - осведомился полицейский. Он говорил с явно выраженным западным акцентом. Голос был вежливый, но тем не менее понадобилось какое-то время, чтобы у него с языка скатилось "сэр".
- Может быть, вы соизволите объяснить, что все это, черт возьми, значит? - недовольно буркнул я. - Если вы мне ответите, то, возможно, и я отвечу на ваш вопрос. А быть может, и нет. Частное судно что частный дом, вахмистр! И прежде чем появиться, вы должны иметь ордер на обыск. Или вы не знаете законов?
- Он знает законы, - бросил один из таможенных чиновников, маленький черный типчик, который в четыре часа утра был гладко выбрит и голос которого выигрывал от того, что в нем не чувствовалось акцента. - И, собственно говоря, это не его забота. Мы подняли его с постели три часа назад, и он просто делает нам одолжение.
Я игнорировал слова чиновника и сказал полицейскому:
- Сейчас ночь, мы находимся в уединенной шотландской бухте. Скажите, как бы вы себя чувствовали, если бы к вам на корабль посреди ночи явились четверо неизвестных. - Я шел на риск, но зато мог получить неплохие шансы. Если они действительно были теми, о ком я думал, и если я был тот, кого они подозревали, то я бы не отважился говорить таким образом. Так бы отвечал ни о чем не подозревающий и не причастный к делу человек. - У вас есть какие-нибудь документы, которые могли бы подтвердить вашу личность?
- Мою - что? - полицейский холодно посмотрел на меня. - Я - вахмистр Макдональд, восемь лет занимаю должность начальника полицейского участка в Торбее. Спросите там, если хотите, - меня все знают. - Если он действительно был начальником торбейской полиции, как утверждал, то тогда, видимо, его впервые просили предъявить документы. Он кивнул и показал на второго полицейского. - Это тоже полицейский Макдональд.
- Ваш сын? - Сходство было нельзя не заметить. - Все передается по наследству, из поколения в поколение, не так ли? - Я не знал, можно ли ему верить но чувствовал, что хватит разыгрывать из себя рассерженного хозяина. Теперь к месту будет более спокойная атмосфера. - А это таможня к нам пожаловала, не правда ли? Им ордер на обыск не нужен. Мне кажется, полиция возликовала бы, если бы у нее были такие же полномочия. Тогда они смогли бы заходить куда угодно, не спрашивая разрешения. Верно?
- Да, сэр, - ответил молодой таможенник - человек среднего роста, со светлыми волосами. У него наблюдалась небольшая склонность к полноте; говорил он с ирландским акцентом. На нем, так же как и на другом, было синее форменное пальто, фуражка, коричневые перчатки и хорошо отутюженные брюки. - Только делаем мы это чрезвычайно редко. Предпочитаем сотрудничать и задавать вопросы.
- Но вы хотите обыскать судно, не так ли? - вставил Ханслет.
- Да, сэр.
- А причина? - спросил я удивленно. Я был действительно удивлен, ибо не знал, как вписывался в общий ансамбль. - Уж если мы собираемся быть вежливыми по отношению друг к другу, то, может быть, мы могли бы получить объяснение происходящему?
- Причины, почему бы вы не могли получить объяснения, нет, - сказал таможенник постарше извиняющимся тоном. - На побережье Айршира прошлой ночью был украден грузовик, на котором находились ценности на сумму двенадцать тысяч фунтов. Точнее говоря, даже не прошлой, а позапрошлой. Сегодня вечером это передавалось в последних известиях. Согласно сведениям, которые мы получили, похищенные ценности были погружены на небольшое судно. И мы полагаем, что корабль направился на север.
- Почему?
- Очень сожалею, сэр, но это служебная тайна. Это третья гавань и тринадцатое судно, которое мы обследуем. Четвертое в Торбее. Мы занимаемся расследованием пятнадцать часов, и надо сказать, сэр, все происходит в довольно-таки быстром темпе. - Все говорилось тихим и вкрадчивым голосом - голосом, которым обычно говорят: "Вы только не подумайте, что мы вас подозреваем. Но нам необходимо выполнить работу".
- И вам приходится обыскивать все прибывшие с юга суда, которые, по вашим предположениям, могли быть замешаны в хищении? Во всяком случае, вновь прибывшие? А вы не подумали о том, что судно с ворованным товаром на борту никогда не отважится пройти по каналу Кринан? Ведь это настоящая ловушка. Корабль должен был бы обогнуть отмели Кинтайра. А мы здесь со второй половины дня. Кто хочет покрыть такое расстояние за такое короткое время, должен иметь очень быстроходное судно.
- Но у вас действительно хорошее судно с отличным ходом, - сказал полицейский Макдональд.
Я подивился, как могло случиться, что с островов на западном побережье до доков на востоке Лондона у всех полицейских один и тот же деревянный голос, застывшее лицо и холодный взгляд. Видимо, все дело в форме. Я не обратил на его слова никакого внимания.
- И что мы… так сказать, украли?
- Химикалии. Это был грузовик одного химического концерна.
- Химикалии? - Я посмотрел на Ханслета, ухмыльнулся и вновь повернулся к таможеннику. - Значит, химикалии? Боюсь, что на нашем судне их полно! Правда, на чуть меньшую сумму, чем двенадцать тысяч.
Какое-то мгновение царила полная тишина, потом Макдональд сказал:
- Вам не трудно будет объяснить нам это, сэр?
- Нисколько. - Я закурил сигарету, чтобы получить удовольствие от выступления, и улыбнулся. - Дело в том, что вы находитесь на правительственном судне, Макдональд. Я думал, что вы это уже поняли по флагу. Судно принадлежит министерству сельского хозяйства и рыбной промышленности. Мы - ихтиологи. И наша кормовая каюта - плавучая лаборатория. Взгляните хотя бы на книги. - Я указал на полки, забитые специальной литературой. - А если вы, несмотря на все это, продолжаете сомневаться, то могу дать два номера телефона - один в Глазго, другой - в Лондоне. По ним вы можете установить наши личности. Или попросту позвоните на шлюз Кринана. Мы там провели вчерашнюю ночь.
- Разумеется, сэр. - Мои объяснения не произвели на вахмистра ни малейшего впечатления. - А куда вы ездили вчера вечером на надувной лодке?
- Как вы сказали, Макдональд?
- Вас видели около пяти часов вечера. Вы покинули судно на черной надувной лодке… - Я слышал о холодных пальцах, которые в определенных ситуациях словно скользят у человека по позвоночнику - вниз-вверх, но сейчас мне казалось, что по спине бегает тысяченожка. - Вы плыли в сторону пролива. Мистер Мак-Элрой, почтовый служащий, узнал вас.
- Мне очень не хочется клеветать на честного чиновника, но, судя по всему, он просто находился в нетрезвом состоянии. - Странно, что холод может бросить человека в горячий пот. - У меня нет черной надувной лодки и никогда не было. Достаньте увеличительное стекло, Макдональд, и если вы ее найдете, то я вам подарю коричневую, деревянную, единственную, которую мы держим на "Файркресте".
Застывшее лицо немного оттаяло. Теперь Макдональд не был уверен.
- Значит, вы не уезжали?
- Уезжал. На этой деревянной. Обогнул Гарв-Айленд и взял там несколько проб. Могу показать, они находятся в каюте, в задней части судна. Да будет вам известно, мы здесь не в отпуске!
- Прошу вас, прошу! Я не хотел никого оскорбить!
Теперь я был не богатым бездельником, а рабочим, и он позволил себе смягчиться.
- У мистера Мак-Элроя уже не те глаза, что раньше. Кроме того, если смотреть против заходящего солнца, то все будет казаться черным. Я должен добавить, что вы не похожи на человека, который нарушает телефонную связь с материком…
Тысяченожка помчалась по спине галопом. Нарушена телефонная связь? Кое-кому это, должно быть, кстати. Я не стал ломать голову над тем, кто мог это сделать. Понятно одно: с потусторонним миром это не имеет ничего общего.
- Уж не хотите ли вы сказать, - начал я медленно, - что подозреваете меня в…
- Мы просто не можем позволить себе промахов, сэр. - Сказано это было самым что ни на есть извиняющимся тоном. Да и не удивительно: я был не просто рабочим, но человеком, который работал на правительство. А правительственные чиновники - респектабельные и достойные уважения граждане.
- Но вы, надеюсь, не будете против беглого осмотра? - Голос темноволосого таможенника звучал с сожалением. - Связь нарушена, а вы знаете… - Голос замер, и он улыбнулся. - Грабители вы или нет, шансы здесь один к миллиону, тем не менее, если мы не осмотрим судно, завтра будем вынуждены искать другую работу. Нужно выполнить формальности.
- Разумеется, я никоим образом не хотел бы допустить, мистер… э… э…
- Томас. Благодарю. Могу я посмотреть корабельные документы? Э… большое спасибо. - Он передал их тому, что помоложе. - Минутку… Ах да, рулевая рубка. Не мог бы мистер Дюрран скопировать их там?
- Разумеется. Но разве здесь не удобнее?
- Мы вооружены самым современным техническим оборудованием, сэр, - миниатюрным фотокопировальным аппаратом. Для него необходимо только темное помещение. Как говорится, пять минут - и все будет готово… Не могли бы мы начать с вашей лаборатории?
Насколько я понял, он говорил о выполнении формальностей. Что ж, если речь шла об обыске, то этот был самым необычным из тех, что мне доводилось видеть. Через пять минут Дюрран вернулся из рубки, а потом они с Томасом приступили. Рыскали они так, словно искали "Кохинор". Во всяком случае, поначалу. Им нужно было объяснять каждую деталь - независимо от того, относилась ли она к машинной или электрической части, - заглянули в каждый ящик и шкаф, просмотрели канаты и веревки в большом чулане лаборатории, и я поблагодарил Бога за то, что он запретил мне прятать резиновую лодку вместе с подвесным мотором и костюмом для подводного плавания именно там. Они тщательно осмотрели туалет, словно считали, что я мог бросить туда "Кохинор"…
Большую часть времени они провели в машинном отделении, и там, разумеется, было на что посмотреть. Все выглядело новеньким и блестело. Две большие дизельные машины по сто лошадиных сил каждая, дизель-генератор, радиогенератор, насосы для холодной и горячей воды, система центрального отопления, большие резервуары для масла и воды и два длинных ряда заряженных батарей. Томас, казалось, больше всего заинтересовался батареями.
- Вы располагаете огромным резервом, мистер Петерсен, - сказал таможенник. За это время он успел узнать мое имя, хотя и не совсем то, которое мне было дано от рождения. - К чему вам дополнительные мощности?
- У нас их даже недостаточно. Неужели мы будем заводить руками восемь электромоторов, которые используем, когда находимся в гавани. К тому же мы не сможем запустить машины или генераторы: возникнет слишком много помех. Все это требует больших затрат энергии, - я принялся загибать пальцы. - Не забудьте еще центральное отопление, насосы для холодной и горячей воды, радар, радио, автоматическое управление, электрокран для лодки, навигационные огни, эхолот…
- Ну, хорошо, хорошо. - Он стал исключительно дружелюбен. - Понимаете, корабли вообще-то не по моей части, если не возражаете, давайте пройдем вперед.
Как ни странно, но инспекция вскоре закончилась. Тем временем в салоне Ханслету удалось заставить полицию Торбея принять гостеприимство хозяев "Файркреста". Макдональд-старший, разумеется, не стал после этого веселее, но во всяком случае - гораздо общительнее. Макдональд-младшкй чувствовал себя не так свободно. Вид у него был довольно хмурый. Может быть, он досадовал на отца, который выпивал в компании возможных преступников.
Если осмотр салона был поверхностным, то в обеих каютах вообще ничего не искали. Когда мы наконец снова оказались в салоне, я сказал:
- Очень жаль, господа, если я был с вами неприветлив, но вы должны понять: нарушен мой ночной покой. Еще по рюмочке?
- Что ж, - улыбнулся Томас. - Мы тоже не хотим показаться невежливыми. Большое спасибо.
Через пять минут они уехали. Томас даже не взглянул в сторону рубки. Но как бы то ни было, Дюрран успел в ней побывать. Он мимоходом заглянул в один из чуланчиков на палубе, но больше не стал себя утруждать. Подозрение нас не коснулось. Вежливое прощание - и они удалились. Их судно трудно было разглядеть в темноте, но, судя по звуку, оно было мощным.
- Странно, - сказал я.
- Что именно?
- Я о судне, на котором они прибыли. Ты имеешь представление о том, как оно выглядело?
- Откуда мне это знать? - Ханслет был раздражен. Ему, как и мне, не удалось поспать. - Было темно, хоть глаз выколи.
- В том-то и дело! Единственное, что можно было видеть, - слабый свет в рулевой рубке. Никаких фонарей на палубе или огней внутри. Даже навигационных не было.
- Вахмистр Макдональд следит за порядком в этой гавани уже восемь лет. Неужели тебе понадобится свет, чтобы после наступления темноты пройти по собственной квартире?
- В моей квартире нет двух десятков яхт, которые под влиянием ветра, прилива и отлива постоянно меняют свое положение. Внешние причины не заставят меня плутать, когда я иду по квартире. Но ведь во всей гавани только три судна имеют якорные огни. А он должен видеть, куда плывет.
Я оказался прав. Со стороны удалявшегося судна, шум машин которого был еще слышен, темноту внезапно прорезал тонкий луч света. Пятидюймовый прожектор, как я и думал. Свет упал на маленькую яхту, стоящую на якоре ярдах в ста, и судно сразу изменило курс. Луч осветил другое судно, и опять ночные гости переложили руль на этот раз на бакборт и после продолжили путь в прежнем направлении.
- Ты употребил слово "странно", - пробормотал Ханслет. - В этих обстоятельствах, думаю, слово очень подходит. А какого мнения мы должны быть о полиции Торбея?
- Ты же беседовал с вахмистром.
- Я бы обо всем думал иначе, - сказал Ханслет непоследовательно. - Все бы встало на свои места. Но не могу. Макдональд - честный, старомодный полицейский, да вдобавок еще и хороший. Я таких много встречал, да и ты тоже.
- Правильно, - согласился я. - Хороший, честный полицейский. Но то, что происходило здесь, выходило за рамки его обязанностей, и он был сбит с панталыку. По большому счету, были введены в заблуждение и мы. Во всяком случае, так продолжалось до последнего момента.
- И ты говоришь это только теперь?
- Томас бросил неосторожное замечание, так, вскользь. Ты не слышал, мы в это время были в машинном отделении. - Я почувствовал, что меня лихорадит. Может, от холодного ночного ветра? - Я не обратил бы на него внимания, если бы не пришел к выводу, что они не хотели показывать свое судно. Томас сказал, что корабли, дескать, не по его части. Возможно, он посчитал, что задал мне слишком много вопросов и хотел, этой фразой успокоить. Понимаешь, корабли почему-то не по его части! А ведь они практически всю жизнь проводят на судах, которые осматривают и обыскивают. Вот, собственно, и все. Если хорошенько подумать, то таможенники суют нос во все корабельные уголки и тайники, так что в конечном итоге знают суда даже лучше кораблестроителей. И еще деталь: тебе не бросилось в глаза, как хорошо они одеты? Неужели министерство так хорошо о них заботится?
- Таможенники вообще-то не ходят в засаленных комбинезонах.
- Даже если предположить, что на них эта одежда всего сутки… Как они сказали? Тринадцатое судно, которое они проверяют? Скажи-ка мне, если бы ты побывал с подобным визитом на тринадцати судах, что бы осталось от "стрелочек"? Или ты хочешь сказать, что они специально отутюжили брюки перед приездом на наше судно?
- А о чем они еще спрашивали? Что делали? - Ханслет говорил так тихо, что я услышал удаляющийся рокот мотора в то время, как прожектор перепрыгнул на каменный причал набережной, находящейся приблизительно в полумиле. - Проявили к чему-нибудь повышенный интерес?
- Они ко всему проявили повышенный интерес… Но подожди-ка, подожди! Томас больше всего заинтересовался батареями. Его поразило, что у нас имеется слишком большой запас электрической энергии.
- Вот как? Действительно? А ты помнишь, с какой легкостью наши друзья таможенники попрощались и перемахнули на свое судно?
- Ну, это они проделывали тысячи раз.
- И у обоих руки были свободны. Они ничего не несли. А ведь должны были.
- Фотокопировальный аппарат.
- Фотокопировальным аппаратом сейчас снабжены все таможенники! Чепуха! Да, но если наш приятель не делал копий, значит, он занимался чем-то другим!
Мы прошли в рулевую рубку. Ханслет взял из ящика с инструментами большой гаечный ключ и в течение минуты отвинтил винты верхней плиты, которая прикрывала радиотелеграф и радиопеленгатор. Секунд пять он смотрел на них, потом перевел взгляд на меня и наконец поставил плиту на место. Да, этими приборами нам теперь долго не придется пользоваться - это было видно с первого взгляда.
Я отвернулся и уставился в темноту. Ветер крепчал, темное море тускло поблескивало, с юго-запада мчались белые "барашки". "Файркрест" сильно качало на якорной цепи. Я чувствовал себя смертельно усталым, но упорно всматривался во мглу. Ханслет предложил мне сигарету. Курить я не хотел, но тем не менее взял. Кто знает, может быть, она мне поможет. И тут же схватил Ханслета за запястье и посмотрел на его ладонь.
- Да, да, - сказал я. - Сапожник без сапог.
- Что ты имеешь в виду?
- Поговорка, конечно, не больно подходящая, но в настоящий момент я не могу припомнить нужную. Хороший специалист пользуется только своим инструментом. Наш приятель со склонностью разбивать конденсаторы должен был об этом подумать. Не удивительно, что мышцы моей шеи судорожно сжимались всякий раз, когда Дюрран был поблизости. Где ты успел порезаться?
- Нигде.
- Я знаю, но на твоей ладони - кровавое пятно. Меня бы не удивило, если бы этот парень брал уроки у Питера Селлерса. На "Нантсвилле" он говорил на южно-английском диалекте, на "Файркресте" - на северном. Интересно, сколько диалектов он сможет вытрясти из рукава или, точнее, из глотки. Я представлял его несколько полноватым, а он, оказывается, мускулистый. Ты обратил внимание, что он ни разу не снял перчатки, даже когда брал в руки стакан?
- Я самый наблюдательный человек, которого ты встречал в жизни. Ударь меня дубинкой по затылку - я это замечу! - В голосе Ханслета послышалась горечь. - Почему же они нас не пристукнули? Хотя бы тебя? Опасного свидетеля?
- Возможно, речь действительно идет о людях, намного более крутых, чем мы. Во-первых, они не могли ничего сделать, пока тут находились полицейские. Как мы решили, настоящие полицейские. В противном случае пришлось бы убрать и полицейского тоже. Но преднамеренно убить полицейского может только сумасшедший. А уж в чем в чем, а в уме этим парням не откажешь.
- Но для чего они вообще притащили с собой полицейских?