- Для солидности и для правдоподобия. Полицейские для нас вне всякого подозрения. Если среди ночи на твой корабль внезапно поднимется полицейский в форме, то ты не станешь бить его крюком по голове. А по любой другой физиономии наверняка ударишь. Особенно если у тебя совесть нечиста.
- Не исключено, хотя и спорно. Ну а вторая причина?
- Они шли на большой риск, посылая Дюррана. Его, словно приманку, бросили волку, чтобы посмотреть на реакцию. Не узнает ли его кто-нибудь из нас.
- Почему именно Дюрран?
- Я разве не рассказал? Дело в том, что там я посветил карманным фонариком ему в глаза. Лица я разглядеть не мог - так, расплывчатое белое пятно, наполовину исчезнувшее за поднятой рукой. В действительности я смотрел на его спину, назад и вниз, подыскивая подходящее место для нанесения удара. Но они этого знать не могли и поэтому хотели выяснить, узнают его или нет. Не узнали. Ибо, если бы это произошло, мы приняли бы самые решительные меры или потребовали у полиции, чтобы их арестовали. Ведь если мы против них, то на стороне закона. Мы этого не сделали, ничем не показали, что узнали его. Такого никто не выдержит. Я уверен, что не найдется на земле человека, который не моргнет, когда дважды за одну ночь столкнется с убийцей, чуть не прикончившим его самого. Поэтому следует считать, что непосредственная опасность миновала. Настоятельная необходимость отправить нас на тот свет отпала. Сейчас они понимают, что мы - поскольку не узнали Дюррана - вообще никого не опознали на "Нантсвилле" и не будем уведомлять Интерпол.
- Значит, мы сейчас в безопасности?
- О, Боже ты мой! Мне бы очень этого хотелось. Но подозрение…
- Но ты только что сказал…
- Не знаю, откуда у меня подобная уверенность, - сказал я раздраженно, - но тем не менее это факт. Они так тщательно исследовали корму "Файркреста", что только диву надо даваться. А осмотрев машинное отделение наполовину, вдруг потеряли к нему всякий интерес. Во всяком случае, Томас. Должно быть, он что-то обнаружил. Ты ведь видел его в салоне. Когда он осматривал носовые каюты и верхнюю палубу, ему все было до лампочки.
- Батареи?
- Нет, он удовольствовался моим объяснением. Правда, я не понимаю, откуда у меня эта уверенность. Но я прав.
- Выходит, они вернутся?
- Точно.
- В таком случае, достанем оружие.
- Не спеши. Наши друзья знают, что мы ни с кем не можем связаться. Судно с материка, которое совершает регулярные рейсы, бросает здесь якорь два раза в неделю. Оно приходило сегодня, так что теперь появится через четыре дня. Основная связь с материком прервана, а если я буду считать иначе, значит, я не вышел из дошкольного возраста. Наш передатчик выведен из строя. Если в Торбее нет почтовых голубей, скажи, какая еще существует возможность связаться с материком?
- "Шангри-Ла". - "Шангри-Ла" - судно, которое стояло на якоре рядом с нами. Эта белая, сверкающая яхта сорока ярдов в длину, похоже, сама испускала золотое сияние. - На ней наверняка имеется дорогой передатчик. Кроме того, в бухте стоят еще две или три достаточно крупные яхты, которые могут иметь на борту рацию. Остальные, видимо, снабжены только приемниками.
- Как ты думаешь, сколькими передатчиками в гавани Торбея будут пользоваться утром?
- Одним.
- Вот именно! Об остальных позаботятся наши друзья. Они будут вынуждены это сделать. Мы же не можем никого предупредить, чтобы себя не выдать.
- Страховые компании выдержат. - Ханслет посмотрел на часы. - Было бы не кисло разбудить сейчас Дядюшку Артура.
А вот эта перспектива мне не улыбалась. Ханслет взял свое пальто, натянул его и, подойдя к двери, обернулся.
- Думаю, пока ты беседуешь, мне лучше прогуляться по палубе. А если поразмыслить хорошенько, то надо бы взять с собой пистолет. Томас говорил, что они уж проверили три судна. Поскольку Макдональд ничего не возразил, не исключено, что так оно и есть. Так что может статься, наши друзья, высадив полицейских на берег, сразу же вернутся к нам, поскольку ни одного работающего передатчика в гавани не осталось.
- Может быть. Все остальные яхты в бухте меньшее "Файркреста". Кроме нашей имеется еще одна с собственной рубкой. Все остальные держат передатчики прямо в кают-компаниях. Многие там же и спят. Поэтому, прежде чем вывести из строя передатчики, нашим друзьям пришлось бы сначала вывести из строя хозяев яхт, а на это они не решатся, пока на борту находится Макдональд.
- А вот это спорно. Возможно, Макдональд поднимался на борт не каждый раз. Ты можешь проспорить свою пенсию.
- Я никогда не доживу до пенсионного возраста, но пистолет с собой все-таки захвати.
"Файркрест" был построен три года тому назад. Верфь в Саутгемптоне и военно-морская радиофирма изваяли его совместными усилиями в глубочайшей тайне и строго в соответствии с планом, который получили от Дядюшки Артура. Чертеж был не его личный, хотя он этого никогда не сообщил тем немногим людям, которые знали о существовании яхты. Поводом для постройки явилось японское рыболовное судно, курсировавшее под индонезийским флагом и задержанное у малайского побережья. Одна машина не работала. Хотя на судне оказались две машины, оно было неспособно к маневрированию - довольно странный факт, который заставил разбуженного инженер-лейтенанта осмотреть корабль более внимательно. Не говоря о том, что он рассказал об этом Дядюшке Артуру, конечным результатом его исследований оказалось то обстоятельство, что команда судна и по сей день томится в Сингапуре в лагере для военнопленных.
Карьера "Файркреста" была переменчивой и бесславной. Какое-то время он безрезультатно бороздил волны Балтийского моря, пока не намозолил глаза властям Таллинна и Ленинграда. Они объявили "Файркрест" "персоной нон грата" и услали судно обратно в Англию. Дядюшка Артур был взбешен, потому что ему пришлось спорить по поводу значительных издержек с одним из несговорчивых государственных секретарей. Потом водная полиция пыталась с помощью этого судна ловить контрабандистов, но вскоре вернула яхту без всякой благодарности, так никого и не поймав. И лишь сейчас, впервые, она могла себя оправдать, и при другом раскладе Дядюшка Артур был бы только рад такой перспективе. Но когда я расскажу ему то, что должен рассказать, боюсь, он повременит радоваться и возьмется за палку…
Своеобразие "Файркреста" заключалось в том, что он, закамуфлированный под две машины, на самом деле имел только одну, но зато какую! Снабженную специальным подводным выхлопом. Достаточно было высвободить бензопровод и отвинтить четыре гайки, и можно было поднять цилиндр штирбортной машины со всеми соединительными проводами и иньекторами. С помощью телескопической радиомачты, длиной более двадцати ярдов, которая находилась внутри передней, алюминиевой, великолепный передатчик, расположенный в машине, мог послать сигналы хоть на Луну. Как Томас правильно подметил, у нас было много резервной энергии. Ввиду сложившейся ситуации я не собирался посылать сигналы на Луну, а только в Найтсбридж, Дядюшке Артуру, в его комбинированную квартиро-контору. Оставшееся от передатчика место в машине было заполнено коллекцией самых разнообразных вещей, на которые заместитель начальника Скотланд-Ярда посмотрел бы с весьма озабоченным видом. Среди всего прочего здесь лежали маленькие пакетики со взрывчаткой, которые имели химические запальники и механизм, действовавший от пяти секунд до пяти минут. Это устройство было усовершенствовано всасывающими клапанами. Далее там находился роскошный набор инструментов для проникновения в запертые помещения; целые связки отмычек; различные, очень сложные микрофоны, включая и такой, которым можно стрелять, как пулей, из специального пистолета. Были и различные стеклянные трубочки с безобидно выглядевшими таблетками, способными лишать человека сознания на несколько часов, если подмешать их в питье. Также четыре пистолета и целый ящичек патронов. Если бы кому-нибудь пришла в голову мысль использовать все, что тут имелось, то данный индивид развлекался бы довольно долго. Два "люгера" и два "лилипута" калибром 4,5 мм - самые маленькие из профессиональных автоматических пистолетов. "Лилипут" имел большое преимущество - его можно было спрятать где угодно, хоть в рукаве, закрепив с помощью зажима. Это выгодно.
Ханслет взял "люгер", проверил магазин и вышел. И не потому, что услышал шаги на палубе, просто не хотел присутствовать во время моего разговора с Дядюшкой Артуром. Я не мог его за это порицать - откровенно говоря, я тоже не хотел присутствовать.
Натянув оба изолированных резиновых провода, я прикрепил к концам батарей тяжелые "крокодилы" с пилообразными зубьями. Потом взял наушники, включил передатчик, повернул рычаг, посылавший позывной сигнал, и стал ждать. Я не должен был ничего переключать, так как передатчик был настроен на постоянную частоту УХФ, использование которой могло лишить лицензии любого радиолюбителя.
Появился красный предупредительный свет: сработало. Я наклонился вперед и настроил магический глазок таким образом, чтобы зеленые лучи пересекались в середине.
- Говорит станция СПФХ, - раздался голос в наушниках. - Станция СПФХ.
- Доброе утро! Говорит Каролина. Можно поговорить с управляющим?
- Подождите минутку. - Это означало, что Дядюшка Артур еще в постели. Дядюшка не любил вставать очень рано. Прошло минуты три, а потом в наушниках снова загудело.
- Доброе утро, Каролина. Говорит Анабелла…
- Доброе утро. Моя позиция - 481, 281. - Ни на одной нормальной карте этих координат нет. Существовало не более десятка карт, на которых они имелись. Одну из них имел Дядюшка Артур, другую - я. Возникла небольшая пауза, а потом снова послышался голос:
- Понял вас, Каролина. Докладывайте.
- Пропавший корабль я нашел сегодня во второй половине дня. В четырех или пяти милях к северо-западу отсюда. Сегодня вечером я поднялся на его борт.
- Что вы сделали, Каролина?
- Поднялся на борт этого корабля. Старый экипаж поехал домой. На борту находился новый. Гораздо более малочисленный.
- Вы видели Бетти и Дороти? - Несмотря на существование в наших передатчиках устройства, полностью исключавшего подслушивание, Дядюшка Артур настаивал на том, чтобы в разговорах использовались кодовые имена - женские, начинающиеся с той же буквы, что и настоящие. Это была довольно запутанная процедура. Сам он звался Анабеллой, я - Каролиной, Бейкер - Бетти, Дельмонт - Дороти, Ханслет - Харриет. Разговор принимал такой вид, будто речь шла об ураганах в Карибском бассейне.
- Да, - я глубоко вздохнул. - Они не вернутся домой, Анабелла.
- Не вернутся? - механически повторил он и замолчал так надолго, что я подумал, что прервалась связь. Потом в эфире снова появился его далекий, безучастный голос: - Я вас предупреждал, Каролина!
- Да, Анабелла.
- А корабль?
- Уплыл.
- Куда?
- Не знаю. Просто уплыл. Думаю, в северном направлении.
- Думаете, в северном направлении. - Дядюшка Артур никогда не повышал голоса, но тот факт, что он внезапно перестал соблюдать правила кодирования, дал мне понять, что он более чем расстроен, взбешен. - Куда в северном направлении? В Шотландию? В норвежский фиорд? Или же перегрузка товара произойдет в районе между средней Атлантикой и Баренцевым морем? Там ведь сущие пустяки - какие-то два миллиона квадратных миль… Упустили корабль! После всех разработок, затрат, беспокойств и так далее вы просто заявляете, что упустили корабль! - О планировании он мог и не напоминать, так как за него отвечал я. - А Бетти и Дороти?! - Последние слова свидетельствовали о том, что он снова взял себя в руки.
- Да, Анабелла, он ускользнул от меня. - Я почувствовал, как во мне начала закипать злость. - И если вы выслушаете меня до конца, то поймете, что дело из рук вон плохо.
- Слушаю.
Я рассказал ему все по порядку, и напоследок он отрубил:
- Понятно: корабль вы упустили, Бетти и Дороти потеряли, и теперь наши друзья знают о вашем существовании. Единственный козырь - секретность - полетел ко всем чертям, и все полезное, что вы сами сделали, сведено к нулю. - Пауза. - Я жду вас у себя сегодня вечером, в девять часов. Проинструктируйте Харриет, чтобы она отвела судно на базу.
- Да, сэр! - К чертям Анабеллу! - Я ждал чего-то подобного. Я совершил ошибку, разочаровал вас. И меня отстраняют от работы.
- Сегодня вечером в девять, Каролина. Буду ждать.
- Вам придется долго ждать, Анабелла!
- Что вы хотите этим сказать? - Дядюшка Артур продолжал говорить монотонным, безучастным голосом, в котором тем не менее было больше характера, чем в любом старательно поставленном голосе театрального актера.
- В этих краях нет самолетного сообщения, Анабелла, а рейсовый почтовый корабль придет только через четыре дня. Погода ухудшается, и я не хотел бы использовать наше судно, чтобы добираться до материка. Прошу меня извинить, но в данный момент я прочно застрял.
- Вы что, считаете меня полнейшим идиотом, сэр? - Он опять начал раздражаться. - Сойдете утром на сушу. К полудню я вышлю спасательный вертолет, который и подберет вас. Итак, в девять вечера в бюро, и не заставляйте себя ждать.
Это я уже слышал, но решил сделать последнюю попытку.
- Вы не могли бы дать мне еще одни сутки?
- Вы ведете себя как мальчишка и, кроме того, расходуете мое время зря. Всего хорошего!
- Прошу вас, сэр!
- Я считал вас умнее!
- Всего хорошего! Возможно, мы когда-нибудь и встретимся, правда, не думаю.
Я выключил передатчик, закурил сигарету и стал ждать. Через полминуты загорелся сигнал вызова. Я выждал, а потом включил аппарат. Я был совершенно спокоен. Кости брошены, мне наплевать.
- Каролина? Это вы, Каролина? - Могу поклясться, что уловил в его голосе волнение. Такое подчеркивается в книгах красной чертой.
- Да?
- Что вы сказали напоследок?
- Всего хорошего… Вы сказали: всего хорошего, и я сказал: всего хорошего.
- Не выставляйте меня идиотом, сэр, вы сказали…
- Если вы хотите, чтобы я завтра забрался на борт вашего чертова вертолета, - ответил я, - то вместе с пилотом вам придется послать вооруженный отряд. Вооруженный и, надеюсь, отменный, так как у меня имеется "люгер", и вы знаете, что я умею с ним обращаться. И если мне придется кого-нибудь пристрелить и я предстану перед судом, то и вы встанете рядом, ибо, несмотря на все ваши связи, нет таких мер, которые вы могли бы использовать против меня. И ничто не даст вам права посылать людей, чтобы арестовать меня. Меня, невиновного человека. К тому же я не считаю себя состоящим у вас на службе. Условия договора недвусмысленно говорят, что в любую минуту я могу отказаться от работы, если в данный момент не принимаю активного участия в какой-либо операции. Вы только что отстранили меня от работы и вызвали в Лондон, так что заявление о моем уходе появится на вашем столе, как только здесь заработает связь. Бейкер и Дельмонт не были вашими друзьями. Они были моими друзьями с тех пор, как я поступил на вашу чертову службу. А у вас хватает бесстыдства сидеть в конторе и валить вину за гибель этих двух человек на меня, хотя вы чертовски хорошо знаете, что каждый шаг, который мы предпринимаем в той или иной операции, в конечном итоге одобрен вами. Ко всему прочему вы лишаете меня возможности привести в порядок счета. Мне поперек глотки ваша работа! Всего хорошего!
В его голосе появилась осторожная, проникновенная нотка:
- Но это же не причина, чтобы так сразу набрасываться на меня… - Я был совершенно уверен, что до сих пор никто не осмеливался разговаривать с контр-адмиралом сэром Артуром Арнфордом Джейсоном таким тоном, но он, казалось, не очень-то волновался по этому поводу, Он был хитрым, как лис, и со своей способностью мгновенно взвешивать все "за" и "против" он быстро сопоставил данные и просчитал, в какой степени он может принять участие в моей игре, удерживая меня при этом на краю пропасти. Наконец он спокойно сказал: - Надеюсь, вы остаетесь не только для того, чтобы проливать слезы? Ведь у вас что-то есть на уме?
- Да, сэр. Кое-что… - В этот момент я бы сам с удовольствием узнал, что же именно.
- Хорошо. Даю вам еще двадцать четыре часа, Каролина.
- Сорок восемь.
- Пусть будет сорок восемь, а потом вы возвратитесь в Лондон. Слово?
- Обещаю.
- И потом, Каролина…
- Да, сэр?
- Я не обижаюсь на ваш тон. Надеюсь, такое не повторится.
- Никак нет, сэр. Прошу прощения.
- Итак, сорок восемь часов. Докладывайте в полдень и в полночь. - Раздался щелчок, и Дядюшка Артур отсоединился.
Когда я вновь вышел на палубу, в небе серел тусклый рассвет. По морю хлестал холодный дождь. "Файркрест" покачивался на якорной цепи, описывая дугу в сорок градусов. На крайних ее концах цепь натягивалась. Я с беспокойством спросил себя, как долго выдержит веревка, которой я привязал мешки с подвесным мотором и костюмом для подводного плавания, эти волнообразные движения.
Ханслет находился позади салона, спрятавшись под козырьком, чтобы хоть немного защититься от непогоды. Он заметил меня и спросил:
- Как ты отнесешься вот к такому явлению?
При этом он показал на блестящие очертания "Шангри-Ла", которая появлялась то слева, то справа от нас. В передней части яхты, где находится рулевая рубка, горели огни.
- Кому-то не спится, - сказал я. - Или кто-то опасается за прочность якорной цепи. Как ты думаешь, кто? Может быть, наши ночные гости в настоящий момент ломают ломиками передатчик "Шангри-Ла"? А может, на яхте оставляют свет на всю ночь…
- Огни появились десять минут назад и - взгляни - потухли! Странно. Как разговор с Дядюшкой?
- Плохо. Сперва он выбросил меня со службы, но потом изменил свое мнение. У нас есть еще сорок восемь часов.
- Сорок восемь часов! Что ты хочешь успеть за это время?
- Один Бог знает! Сперва надо выспаться, да и тебе тоже. Во всяком случае, сейчас слишком светло для налета гостей.
Когда мы проходили по салону, Ханслет невзначай сказал:
- Я тут подумал на досуге… Что ты скажешь о полицейском Макдональде? Я имею в виду молодого Макдональда.
- А почему ты спрашиваешь?
- Он выглядел таким подавленным, таким убитым, словно тащил на плечах тяжкий груз.
- Может быть, у него такие же склонности, как и у меня? Может быть, он не любит подниматься среди ночи… А может быть, у него просто неприятности с девушками? И если его неприятности любовного толка, то они меня совершенно не интересуют! Спокойной ночи!
Я должен был бы повнимательнее отнестись к словам Ханслета. Хотя бы ради него самого.