- А что в нем было?
- Да так… - Роман подробно, предмет за предметом перечислил вещи, находившиеся в его рюкзаке.
"Только бы мне раньше времени не захотелось в туалет. Ну да если что, проглочу опять, - подбадривал себя Уманцев. - Не станут же они за мной в туалете подглядывать".
Они спустились по небольшому трапу и сразу же сели в черный автомобиль.
"Ну кино, - подумал Роман, - как КГБ, так черный автомобиль. Хоть бы пару-тройку серых или темно-зеленых прикупили".
Далее все и шло так, как показывали в кино. Доверительная беседа с Виктором Захаровичем, который выражал сочувствие, говорил о скорой встрече с семьей. Затем жесткий, с беспрестанно повторяющимися одними и теми же вопросами, разговор с Петром Васильевичем.
Потом они выходили, входили, а Уманцев сидел на стуле перед столом в одном из кабинетов, как он догадался, здания советского посольства. Он порядком устал и пересел на диван.
В который раз вошел Виктор Захарович и предложил пойти помыться и поменять одежду.
- Пришлось немного подождать, пока для вас приобрели необходимое, - пояснил он с доброжелательной улыбкой. - Но, думаю, вы не в претензии, что мы побеседовали.
- Что вы, наоборот, - произнес с такой искренностью Уманцев, что даже видавший виды Виктор Захарович несколько опешил, - мне было необходимо выговориться. Понимаете, рассказать не кому-то, а своему, ну, советскому человеку, о том ужасе, который произошел в городке, о всех моих мытарствах по этим трижды проклятым джунглям…
- Да-да, я вас понимаю, - согласился Виктор Захарович и, проведя Уманцева по коридорам, пригласил войти в комнату, обставленную, как номер в гостинице.
- Здесь все необходимое, - указал он на пакет. - Примите душ и отдыхайте.
- Виктор Захарович, - глядя на него во все глаза, произнес Роман, - а когда же домой? В Москву? Я ведь по детям, жене соскучился… Признаться, думал, что вообще никогда их не увижу, - опуская глаза, проговорил он.
Виктор Захарович вытянул губы в трубочку, провел рукой по своей аккуратной круглой лысине и сказал:
- Полагаю, скоро. Первым же спецрейсом и полетим.
Оставшись один, Уманцев наполнил ванну водой, вылил в нее полфлакона какого-то шампуня и вдруг стал прислушиваться к себе. То ему казалось, что он хочет в туалет, то казалось, что пакет разорвался и алмазы высыпались в желудок. Он настолько побледнел, что даже заметил это, взглянув на себя в зеркало.
Сердце его учащено забилось, зрачки расширились, губы побелели, руки и ступни ног похолодели. Какое-то мгновение Роман был просто уверен, что пакет лопнул. Он даже стал ощущать режущие боли в желудке.
"Что делать? Идти признаваться? - ощупывая желудок, в тревоге размышлял он. - Точно, вот!", - ему показалось, что он нащупал алмаз и вдруг услышал, что в комнату кто-то вошел.
Страх, что за ним следят, мгновенно привел его в чувства. Обернув бедра полотенцем, он выглянул из-за двери и крикнул:
- Кто там? Это вы, Виктор Захарович?
Ответ раздался с легким опозданием:
- Нет! Простите, я просто пришла забрать вашу грязную одежду, - и в коридорчик, отделявший комнату от ванной, вошла милая, да что там, совершенно очаровательная девушка в темном платье и маленьком белом переднике, отделанном кружевами. Ее золотисто-русые волосы были собраны в хвост, а пышная челка высоко взбита.
- Можно? - улыбаясь, спросила она и протянула руку.
Уманцева заколотило от желания. "И руку протянула, - хватай и в койку. Эх, ванну не успел принять! А если это засада?.. - охладила его пыл досадная мысль. - Да наверняка! Ведь я не рассказал им, что был с женщиной. По их подсчетам я не знался с ними со дня отъезда из Москвы. Значит, я никак не смогу устоять перед этой… Ну и отлично! Сейчас по быстрому приму душ… - он уже хотел попросить, чтобы девушка задержалась на минутку, как подумал: - А вдруг пакет лопнет от напряга, когда я ее?.. А, может, и не надо с ней? Ведь я советский человек, значит, уже как бы и не мужчина, потому что определение "советский" должно нас напрочь лишать всех сексуальных желаний. Я семьянин! Да, я - семьянин! Но?.. Черт, чего же они от меня хотят? Как им доказать, что я свой?! А!.. Все-таки, я мужчина!"
- Послушайте, как вас зовут? - спросил Уманцев, стоя в дверях ванной.
- Настя!
- Настенька, я сейчас!.. Сейчас вынесу тебе одежду. Подожди в комнате минут пять, ладно?
- Ладно! - охотно согласилась она, словно того и ожидала.
Роман принял душ, вылив на себя оставшиеся полфлакона шампуня, вновь обернулся полотенцем и в таком виде предстал перед горничной.
- Настя, - садясь рядом с ней на кровать, начал он.
- А где же одежда? - сделала она попытку подняться, но Уманцев удержал ее за руку и… Настя не стала оказывать ни малейшего сопротивления.
После она объяснила ему, отчего сдалась сразу.
- Ты не подумай, я ведь так только с тобой. Просто, как увидела тебя, голова закружилась…
А потом пошли вопросы, на которые уже заплетающимся языком, но охотно отвечал Уманцев. Он ни разу не сбился. В точности повторил то же самое, что рассказывал Виктору Захаровичу и Петру Васильевичу, но Настя об этом не знала и потому была довольна, что так ловко разговорила своего подопечного. Правда, один вопрос заставил его запнуться, однако он с блеском перевел свое молчание в подавленный с трудом вздох, отметив про себя, что следовало бы раньше найти столь очевидный ответ на вопрос о перстне на мизинце левой руки.
- Какой необычный, - обратила внимание Настя, проведя пальцем по перстню. - А инициалы не твои. Отчего? - с любопытством заглядывая ему в глаза, спросила она.
Роман хотел было приступить к подсказанной ему Вязигиным версии о приобретенной по случаю печатке, как его озарило: "АВ"! Алексей Вязигин, но те же самые инициалы можно образовать от Андрей Варичев. Он подавил подступивший к горлу вздох и сказал:
- Этот перстень я снял с руки моего лучшего друга, убитого наемниками УНИТА. Его звали Андрей Варичев.
- А!.. - протянула Настя и впилась взглядом в перстень. Но, по-видимому, как она ни вглядывалась в него, обоснованного подозрения он у нее так и не вызвал, и она вновь вернулась к расспросам о странствиях Уманцева по джунглям.
Роману порядком надоело твердить одно и то же, поэтому он отключился и захрапел. Настя попыталась его растормошить, но все оказалось напрасным. Уманцев провалился в сон.
ГЛАВА 10
Проснулся Роман оттого, что кто-то тряс его за плечо.
- Вставайте! Да вставайте же! - с досадою твердил чей-то голос.
Уманцев открыл глаза и в неярком свете настольной лампы увидел Виктора Захаровича.
- Вас не добудишься!
- Устал, - сонно пробормотал Роман, с трудом приходя в себя.
- Одевайтесь. Мы улетаем.
- Куда? - поймав брошенную ему одежду, встревожился Уманцев.
- Как куда? В Москву! Решено немедленно доставить вас домой. Ведь вы единственный, кто остался в живых из специалистов, посланных на "Катоку". Только вы можете ответить на все вопросы. Так что давайте, давайте! - нетерпеливо подгоняя его, говорил Виктор Захарович.
Уманцев лишь догадывался, который был час. "Около четырех, наверное", - подумал он, выйдя на крыльцо, у которого их уже ждала машина.
Ночной воздух чуть освежил затуманенную голову Романа, но в машине его укачало, и по трапу он поднимался с одной мыслью: "Поскорее сесть в кресло и заснуть".
Виктор Захарович был чем-то явно расстроен.
"Из-за меня! - подумал Уманцев. - Меня не поделили. Еще бы! Я как подарок свалился в руки Виктору Захаровичу. Через меня мог бы и звездочку новую получить, а товарищи из Москвы меня перехватили. Нажали на кого следует, объяснили ситуацию, вот меня и везут, как важную персону, в столицу…" - широко зевнул он и тут же заснул.
Зато Виктору Захаровичу было не до сна. Он растолкал Романа, предлагая перекусить. Уманцев хотел было отмахнуться, но, увидев на подносе бутерброды с черной икрой, шумно сглотнул и согласился позавтракать.
Виктор Захарович все приставал с вопросами, ловко выстроенными в форме дружеской беседы. И ни с того ни с сего спросил его о перстне. Уманцев ответил слово в слово то же, что говорил Насте. Виктор Захарович попросил его снять печатку и показать ему. Роман пожал плечами и снял перстень с мизинца.
Виктор Захарович вертел его и так и этак, доставал лупу, смотрел через нее, но ничего интересного для себя не обнаружил. Почесал кончик носа и вернул печатку Уманцеву.
Перед посадкой Роман пошел в туалет, браня себя за то, что слишком много съел. Хотя, если бы он после стольких дней полуголодного существования не набросился на еду, это вызвало бы подозрение.
Поход в туалет принес новые треволнения, от которых проступил на лбу пот. Роману показалось, что алмаз перекрыл все пути, и его вскоре разорвет от переизбытка переработанных продуктов жизнедеятельности. Он уже ожидал потоков крови от разодранных алмазом кишок. Но на этот раз обошлось. Роман с жалостью посмотрел на себя в зеркало.
"Что надо претерпеть, чтобы стать человеком, не существом, которым руководят и направляют, а человеком. А вдруг так и не стану?.." - спросил он у своего отражения, жалко моргавшего и поминутно облизывавшего сухие губы.
А воображение преподнесло ему версию его скоропостижной смерти от прорвавших целлофан алмазов.
"Врачи дураками не будут, успеют разжиться…" - вздохнул он, мысленно видя, как склизкими от крови руками в перчатках хирург и его ассистенты безжалостно терзают его внутренности в поисках рассыпавшихся алмазов.
Когда стали заходить на посадку, Роман позабыл обо всем, думал только об Ирине и детях. Представлял, какая будет радость, когда он появится дома.
- А что… что жене сказали? - заикаясь от волнения, обратился он к Виктору Захаровичу. - Сказали, что я погиб?
- Нет. О происшествии на "Катоке" родным погибших еще не сообщали. Прежде следует разобраться.
- Значит, Ирина ничего не знает, - проговорил Роман, отчасти огорчившись. Ему хотелось, чтобы Ирина помучилась, чтобы дети почувствовали, как это - остаться без отца. "А, может, она наоборот вздохнет с облегчением?.. Нет, вначале, конечно, расстроится, начнет плакать, а потом как подумает, что избавилась от меня, неудачника, как подумает, что у нее появился шанс изменить жизнь… Э, нет, - ехидно ухмыльнулся он, - а двое детей? Кому она с ними нужна?! Значит, без сомнения расстроилась бы, сообщи ей товарищи, что я погиб…"
После приземления самолета сели в поджидавшую машину и поехали. "Наверное, на Лубянку", - подумал Роман и не ошибся.
Вошли в кабинет. Из-за стола поднялся человек с утомленным лицом и за руку поздоровался с Виктором Захаровичем.
- Вот, доставил вам Романа Дмитриевича.
- Да-да. Признаюсь, мы все были удивлены, что вам удалось спастись, - обратился к Роману хозяин, как он думал, кабинета, но, оказалось, приемной.
На улице было пасмурно, окна прикрыты наполовину спущенными шторами, настольная лампа пригнута к столу, и уставший от перелетов Уманцев не заметил высоких дверей, ведущих в соседнее помещение.
Роман и Виктор Захарович сели на стулья. Им принесли кофе и бутерброды. Хозяин приемной, которого звали Аркадием Леонидовичем, принялся задавать Уманцеву вопросы, на которые он уже отвечал Виктору Захаровичу.
Через час он взмолился:
- Я устал. Я хочу встретиться с женой и детьми.
- Да-да, конечно, - согласился Аркадий Леонидович. - Но вначале с вами побеседует Матвей Ильич.
Уманцев кивнул. Он ждал час. Потом его одолела злость: "Да что же это такое? Я вернулся на родину, а меня к семье не пускают!" - забывшись от усталости, выпалил он свои мысли вслух.
- Сожалею, но Матвей Ильич занят. Вам придется подождать.
Уманцева увели в какую-то комнату и предложили вздремнуть на диване. Роман повалился и мгновенно заснул. Его разбудили, как ему показалось, минут через пятнадцать и опять повели в кабинет.
Лица Матвея Ильича он не видел. Слышал только голос. Вопросы он задавал те же самые, но несколько неоднозначно построенные, отвечать на них приходилось, добавляя новые подробности. В минуту передышки Роман подумал, что его оставят здесь на несколько дней, а то и вообще арестуют.
"Гады! Так или иначе, а алмазом они завладеют".
- Матвей Ильич, я хочу хоть на полчаса встретиться с женой и детьми, - сказал он. - Ведь я никуда не денусь.
- А зачем вам куда-то деваться? - слегка шевельнулся в густой тени Матвей Ильич.
- Да и я говорю, незачем. Но только тогда странно, почему меня не отпускают? Я отвечаю уже в сотый раз на одни и те же вопросы. Сколько же можно?
- Подождите в приемной, - сказал Матвей Ильич.
Роман с трудом поднялся и вышел в приемную. Время будто зависло. Он не представлял, который сейчас час. Его опять стало клонить ко сну, но неожиданная боль в левом подреберье в миг привела его в чувства. Он выпрямился и стал прислушиваться к себе. "Может, показалось?" Нет, боль разрасталась. Роман переменил позу, чем сразу привлек к себе внимание Аркадия Леонидовича.
- Вам плохо? - участливо спросил он.
- Да, - несколько резко ответил Уманцев, - я устал. Я хочу спать.
- Подождите, скоро вас отвезут домой.
Боль принялась потихоньку поедать внутренности Романа. Потом она принялась поглощать его сознание, он уже с трудом контролировал свои действия. Уже несколько раз ему хотелось встать и сказать, что ему необходима срочная медицинская помощь. Но боль на несколько секунд оставляла его, и он, точно утопающий, вынырнувший на поверхность воды, старался сконцентрироваться, чтобы разобраться, насколько плохи его дела. Тошнота ползла от желудка к горлу. Роман с трудом загонял ее обратно.
"Все, - подумал он, - жду пятнадцать минут, и если они меня не отпустят, скажу, что проглотил пакет с алмазами…"
Раздался телефонный звонок, Аркадий Леонидович поднял трубку.
- Понял, - произнес он.
- Ну вот, Роман Дмитриевич, сейчас вас отвезут домой, - сказал он, подходя к Уманцеву. - Но вам плохо? Может, нужен врач? - склонился он к Роману.
Уманцев решил, что здесь не то место, где легко сходит обман, поэтому сказал:
- Да, чувствую себя неважно, но все, что мне нужно, это стакан чая и сон.
Аркадий Леонидович вызвал дежурного.
Роман молил, чтобы тот появился как можно быстрее. На его счастье, дежурный не заставил себя ждать. Уманцев последовал за ним. Боль отпускала на миг, чтобы вспыхнуть с новой силой.
На улице было уже совсем темно. Роман сел на заднее сиденье автомобиля, не веря в то, что его повезут домой. В голове все вертелись инструкции, данные ему Аркадием Леонидовичем. Вернее не инструкции, а легенда: он заболел воспалением легких. Купался в водопаде. Его лечили местные врачи, но началось осложнение и потому он был доставлен в Москву. Его определили в госпиталь, где он прошел курс реабилитации. После чего ему разрешили вернуться домой. О том, что произошло в городке, о страшной гибели его коллег говорить было запрещено.
Когда машина остановилась, Роман недоверчиво глянул в окно и увидел подъезд своего дома. Обознаться он не мог, дверь висела на одной верхней петле. Внутри не горела ни одна лампочка.
- У вас есть спички? - обратился он к сопровождавшему его дежурному.
Тот недоуменно посмотрел на него, а потом догадался.
- Пожалуйста, - протянул он коробку.
Роман поблагодарил и вышел из машины. Боль прошла. Он даже чуть подпрыгнул, когда автомобиль выехал со двора, чтобы убедиться, что внутри все в порядке. Подпрыгнул и не ощутил никакого дискомфорта.
"Нормально!" - подбодрил он себя и осторожно заглянул в подъезд. Не хватало, чтобы его стукнул по голове какой-нибудь бандюга, когда он был уже у цели.
* * *
В подъезде пахло сыростью. Роман зажег спичку и стал подниматься на третий этаж. Вплотную подойдя к своей двери, остановился и принялся чиркать спичку за спичкой, боясь нажать не на тот звонок. Они были так близко прикреплены один к другому, что всякий раз кто-то нажимал не на ту кнопку. Уманцев нацелился на свою и послал длинный протяжный звонок. Никто не поспешил ему открыть. Он нажал вновь. Потом приложил ухо к двери, но кроме биения собственного сердца ничего не расслышал. "А вдруг меня обманули? А вдруг это не мой дом? - внезапно пришла ему в голову безумная мысль. От этих можно ожидать всего чего угодно. Привезли неизвестно куда и опять начнут допытываться, как мне удалось выжить. А вообще странно, что меня отпустили, если действительно отпустили. Видно, события в стране разворачиваются. Раньше я бы, как пить дать, отсидел несколько лет за то, что другие погибли, а я нет". Он вздрогнул, услышав шаркающие шаги.
- Кто? - раздался сонно-настороженный голос, который он узнал бы из тысячи.
Роман открыл рот, чтобы произнести самое простое: "Я!", и не смог. Будто ком застрял в горле.
- Да кто там? - раздражалась Ирина. "Сейчас уйдет, - подумал Роман, - решит, что хулиганы", - и он поскребся в дверь, выдавив из себя хрипло-жалобным голосом:
- Ириша, я… это я.
Ирина, по всему видно, остолбенела. А потом спросила:
- Кто?
"Ну, опять пошли вопросы по кругу, будто ее подучили".
- Да я это, я! - рявкнул Роман, и дверь открылась.
- Рома! - повисла у него на шее Ирина. Голова ее была покрыта платком, из-под которого торчали бигуди.
- Рома!
- Не ори! - шепотом прикрикнул он на нее и вошел в насквозь провонявший коридор, но если принюхаться, то жить можно. Во всяком случае, никто на памяти Уманцева еще не умер. А воняло многослойно, с турбулентным эффектом, стойким запахом собранных в одной квартире двадцати жильцов, не отличающихся чистоплотностью.
Но Уманцеву было не привыкать. Он схватил жену за руку, и они прошмыгнули в свою комнату.
- Рома, - не унималась Ирина.
Уманцев сел на диван. "Так, могли поставить прослушку, когда узнали, что я жив", - заработала система самосохранения. Он поднялся, оттолкнул от себя Ирину, которая от неожиданности даже слова не произнесла, и принялся обследовать комнату. Хорошо, что всего шестнадцать квадратных метров.
"Куда обычно устанавливают прослушивающие устройства? - размышлял Роман, опять-таки вспоминая фильмы. - Люстра, приемник, телевизор, вазы, фотографии на стенах".
Обыскав квартиру, Роман в изнеможении опустился на диван.
- Рома, что случилось? Что с тобой? - боясь приблизиться к нему, причитала Ирина.
Он поманил ее рукой. Она подошла, с тревогой вглядываясь в его лицо.
- Не бойся, я с ума не сошел. Лучше скажи, никто за это время из незнакомых людей по ошибке не заходил к нам в комнату?
Ирина задумалась.
- Нет. Да и кому к нам заходить?
Уманцев откинулся на спинку дивана. Ирина засуетилась.
- Ромочка, я сейчас диван раздвину, а то одна…
- Не суетись, сядь, - притянул ее к себе Роман, и вдруг опять боль. Он не удержался от стона.
- Что? Тебе плохо? Роман закусил губу.
- У нас есть слабительное?
- Что? - с идиотским выражением уставилась на него Ирина.
- Слабительное! - прорычал Роман, корчась от боли.
- Нет, откуда? Я не употребляю.
"А дьявол, если пошлю ее в аптеку, могут узнать. Ведь наверняка оставили наружку", - точно заправский шпион, подумал Роман.
- Ну придумай, чем можно заменить?