Маленькая фигурка в школьной форме, которая ждет его каждый день, - носки спущены, рубашка вылезла из брюк, непропорционально большой рюкзак за плечами… Радость в глазах всякий раз, когда он видит подъезжающий пикап. Если Тобела приезжал за ним на мотоцикле, Пакамиле сначала оглядывался по сторонам - он хотел убедиться, что мотоцикл видят его друзья. Только он ездит домой на таком классном байке!
Иногда у него ночевали друзья; четыре, пять, шесть мальчишек таскались по двору хвостом за Пакамиле.
- Все эти овощи посадили мы с папой! Смотрите, папа сам посадил люцерну!
Вечер пятницы… Для детей в гостиной расстелены надувные матрасы. Дом ходит ходуном… Тогда дом был полон… Полон.
Пустота давила на Тобелу. Как тихо! Какой разительный контраст по сравнению с тем, что было при Пакамиле! В душе Тобелы зрел вопрос: что дальше? Он пытался уйти от ответа, но полностью заглушить вопрос не удавалось. Тобела долго размышлял о том, как будет жить дальше, но пока понимал лишь одно: Мириам и Пакамиле были смыслом его жизни. А теперь у него ничего не осталось.
Он встал только раз - в туалет и попить воды. Потом снова лег. Под окном шипел и плевался старый кондиционер. Тобела уставился в потолок. Скорее бы прошла ночь! Завтра суд.
Обвиняемые, Коса и Рампеле, сидели рядом и нагло смотрели ему в глаза. За ними стоял адвокат, высокий, атлетически сложенный индус в черном костюме и лиловом галстуке. Пожалуй, он выглядел излишне пестро.
- Мистер Мпайипели, судя по вашим словам, вы фермер.
Тобела промолчал, потому что не услышал в словах адвоката вопроса.
- Это так? - Голос у индуса был мягкий, вкрадчивый, негромкий - как будто он беседовал со старым приятелем.
- Да, так.
- Но ведь это не совсем верно?
- Не понимаю, что…
- Мистер Мпайипели, сколько времени вы пробыли так называемым фермером?
- Два года.
- А чем вы занимались до того, как переключились на сельское хозяйство?
Женщина-прокурор вскочила и поправила очки на носу.
- Протестую, ваша честь! Профессия мистера Мпайипели не имеет никакого отношения к делу.
- Ваша честь, биография свидетеля имеет отношение не только к достоверности его показаний, но также и объясняет его поведение на автозаправочной станции. У защиты есть серьезные сомнения в версии событий, изложенной мистером Мпайипели.
- Продолжайте, - кивнул судья, белый мужчина среднего возраста, с двойным подбородком и румяным лицом. - Отвечайте на вопрос, мистер Мпайипели.
- Чем вы занимались до того, как переключились на сельское хозяйство? - повторил адвокат.
- Был разнорабочим в фирме, торгующей мотоциклами.
- Сколько времени?
- Два года.
- А до того?
Сердце у него забилось чаще. Тобела понимал, что не должен медлить с ответом и проявлять неуверенность.
- До того я служил телохранителем.
- Телохранителем, значит.
- Да.
- Давайте еще ненадолго углубимся в историю, мистер Мпайипели, а потом вернемся к вашему ответу. Чем вы занимались до того, как вы, по вашим словам, служили телохранителем?
Где, интересно, он раздобыл сведения?
- Я был солдатом.
- Солдатом?
Тобела не ответил. В костюме и при галстуке было жарко. По спине стекали струйки пота.
Индус порылся в лежащих перед ним документах и вытащил из кипы бумаг несколько листков. Подошел к прокурору и протянул один ей. То же самое он повторил с судьей, а еще один листок положил перед Тобелой.
- Мистер Мпайипели, по моему мнению, вы, как бы это помягче выразиться, немного лукавите.
- Возражаю, ваша честь! Защита запугивает свидетеля, и вопросы не имеют отношения к делу!
Прокуpop прочла документ, и ей стало не по себе. В ее голосе послышались визгливые нотки.
- Протест отклонен. Продолжайте!
- Мистер Мпайипели, мы с вами можем целый день жонглировать словами, но я слишком уважаю суд и не допущу ничего подобного. Позвольте мне вам помочь. Вот здесь у меня газетная вырезка, - адвокат помахал в воздухе документом, - в которой говорится, цитирую: "Мпайипели состоял в "Копье нации", получил спецподготовку в бывшем СССР и бывшей Восточной Германии, до недавнего времени был связан с наркосиндикатом в Кейп-Флэтс…" Конец цитаты. Речь в статье идет о некоем Тобеле Мпайипели, которого два года назад разыскивали власти в связи со внезапным… снова цитирую: "подозрительным исчезновением важного осведомителя".
Прокурор вскочила, но перед тем метнула на Тобелу испепеляющий взгляд, как будто он ее предал.
- Ваша честь, я протестую! Свидетель не является обвиняемым…
- Мистер Сингх, объясните суду, куда вы клоните?
- Сейчас, ваша честь. Я прошу всего лишь несколько секунд вашего драгоценного времени.
- Продолжайте.
- Мистер Мпайипели, речь в статье идет о вас?
- Да.
- Извините, я вас не слышу!
- Да!
- Мистер Мпайипели, я утверждаю, что ваша версия произошедшего на автозаправочной станции столь же уклончива и так же грешит пробелами, как и ваша биография в вашем изложении.
- Что?..
- Вы - высококвалифицированный военный, получили отличную подготовку, участвовали в партизанской войне, были террористом…
- Возражаю, ваша честь, - это не вопрос.
- Протест отклонен. Дайте ему закончить, мадам!
Прокурор села и покачала головой. На лбу, за очками в золотой оправе, появилась глубокая морщина.
- Как будет угодно суду, - ответила она, хотя, судя по ее тону, она не была согласна с мнением судьи.
- Кроме того, вы, по вашим словам, два года служили телохранителем. Повторяю, телохранителем! Замечу, вы работали на некоего крупного наркодельца… Как пишут газеты…
Женщина-прокурор снова встала, но судья ее опередил:
- Мистер Сингх, вы испытываете терпение суда. Если хотите представить доказательства, дождитесь своей очереди.
- Приношу вам искренние извинения, ваша честь, но свидетель, который принес присягу, а потом лжет, оскорбляет суд…
- Мистер Сингх, избавьте меня от разъяснений и задайте свидетелю свой вопрос!
- Как вам будет угодно, ваша честь. Мистер Мпайипели, каковы были конкретные цели полученной вами военной подготовки?
- Я проходил ее двадцать лет назад.
- Пожалуйста, ответьте на вопрос.
- Меня готовили для контрразведывательной деятельности.
- Включала ли ваша подготовка умение обращаться с огнестрельным оружием и взрывчатыми веществами?
- Да.
- А навыки рукопашного боя?
- Да.
- А умение находить выход в чрезвычайных ситуациях?
- Да.
- Устранение противника и исчезновение с места событии?
- Да.
- Когда вы были на автозаправочной станции, то, по вашим словам, повели себя следующим образом, цитирую: "Услышав выстрелы, я спрятался за бензоколонку".
- Война закончилась десять лет назад. На автозаправочную станцию я приехал не воевать, а заправить машину…
- Мистер Мпайипели, для вас война не закончилась десять лет назад. Вы участвовали в боевых операциях в Кейп-Флэтс, поскольку были обучены убивать и наносить повреждения противнику. Давайте обсудим вашу роль в качестве так называемого телохранителя…
Прокурор буквально взмолилась:
- Ваша честь, я самым настоятельным образом возражаю…
В тот миг Тобела увидел лица обвиняемых; они открыто смеялись над ним.
- Протест поддерживаю. Мистер Сингх, достаточно. Вы высказали свою точку зрения. Есть ли у вас конкретные вопросы, которые касаются событий, произошедших на автозаправочной станции?
У Сингха обвисли плечи, как будто его ранили.
- Да, ваша честь, как будет угодно суду.
- Тогда спрашивайте!
- Мистер Мпайипели, неужели вы забыли, что именно вы первый напали на обвиняемых, когда они вышли из здания станции?
- Я не нападал на них.
- Вы ничего не путаете?
- Ваша честь, защита…
- Мистер Сингх!
- Ваша честь, обвиняемый… извините, свидетель уклоняется от ответа!
- Нет, мистер Сингх, это вы уводите допрос в сторону.
- Как вам будет угодно. Мистер Мпайипели, вы утверждаете, что не набрасывались на обвиняемых с угрозами?
- Нет.
- У вас не было при себе ни гаечного ключа, ни иного орудия…
- Возражаю, ваша честь! Свидетель уже ответил на вопрос!
- Мистер Сингх…
- Ваша честь, больше вопросов к этому лжецу не имею!
4
- По-моему, он верил, что может все исправить. Все, что угодно, - сказала Кристина. Кабинет священнослужителя заполнили сумерки. Солнце скрылось за холмами, и свет, заливавший комнату, стал мягче. Так, подумала она, проще рассказывать - интересно, почему? - Вот чем я больше всего восхищалась. Наконец-то нашелся человек, который перешел от слов к делу. А мы боялись поступить так, хотя все хотим того же самого. Лично мне не хватало смелости. Я была слишком напугана, не могла дать сдачи. А потом я прочла о нем в газетах и начала думать: может быть, и у меня получится… - Она помедлила с долю секунды, а потом срывающимся голосом спросила: - Ваше преподобие, вы слышали об Артемиде?
Священник ответил не сразу; некоторое время он сидел без движения, слегка подавшись вперед, поглощенный ее рассказом. Потом он сморгнул; его внимание явно переключилось на другое.
- Об Артемиде? Мм… да, - неуверенно ответил он.
- О том деле писали все газеты.
- Газеты… - Кристине показалось, что священник пришел в замешательство. - Некоторые вещи проходят мимо меня. Каждую неделю случается что-то новое. Я не всегда в курсе последних событий.
Она испытала облегчение. Они как будто поменялись ролями - он, священник из богом забытого городишки, иона - многоопытная, мудрая, всеведущая. Она сбросила сандалии и поджала ноги под себя.
- Позвольте, я вам расскажу, - увереннее сказала она.
Он кивнул.
- Когда я впервые прочла о нем, мне было очень плохо. Я тогда жила в Кейптауне. Я была… - Она замолчала и задумалась. Огорчится ли священник, услышав ее признание? - Я была девушкой по вызову.
В половине двенадцатого он еще не спал и ворочался на своей кровати в отеле, когда кто-то тихо, словно извиняясь, постучал к нему в дверь.
Оказалось, к нему пришла прокурор; за стеклами очков ее глаза казались огромными.
- Извините, - сказала она.
Лицо у нее было усталым - ужасно усталым.
- Входите.
Она замялась на пороге, и Тобела понял, в чем дело: на нем были только шорты, и кожа его блестела от пота. Он обернулся, взял футболку и жестом пригласил ее войти и сесть в единственное кресло. Сам он примостился на краешке кровати.
Она села в кресло, выпрямив спину и сложив руки на коленях; пальцы цеплялись за темную материю юбки.
Вид у нее был официальный, как будто она пришла обсудить с ним важное дело.
- Что случилось сегодня в суде? - спросил Тобела.
Его гостья пожала плечами:
- Он… тот индус… хотел переложить всю вину на меня. На меня!
- Он просто делал свое дело. Вот и все.
- Свое дело?
- Он был обязан защищать их.
- С помощью лжи?
- Мистер Мпайипели, в юриспруденции нет лжи. Есть различные версии правды.
Тобела покачал головой:
- Правда всегда бывает только одна.
- Вы так думаете? Какова же ваша правда? Кто вы такой? Фермер? Отец? Борец за свободу? Или наркоторговец, которого разыскивает полиция, особо опасный преступник?
- Что общего все это имеет с гибелью Пакамиле? - спросил Тобела, и в его голосе послышались гневные нотки.
- Мистер Мпайипели, с того момента, как Сингх изложил суду свои доводы, данные факты также стали причастны к гибели вашего сына.
Тобела задыхался от ярости. Он не мог смириться с поражением.
- Мне плевать на ваши уловки… Гладко стелете… "мистер, мистер"… а сами только и ищете, где бы подловить… У вас все - игра… А те двое сидели и смеялись!
- Именно поэтому я и пришла к вам, - сказала прокурор. - Чтобы сообщить, что они сбежали.
Тобела не помнил, долго ли просидел на одном месте, тупо уставясь на свою гостью.
- Один из них оглушил полицейского - в камере, когда полицейский принес им еду. У него было оружие - нож.
- Оглушил, - повторил Тобела, словно пробуя слово на вкус.
- В полиции… Не хватает людей. Не все вышли в тот день на работу.
- И они оба сбежали.
- Они оба полные кретины. Начальник участка уверяет, что они не уйдут далеко.
Ярость в нем перешла в иное качество; правда, Тобеле не хотелось, чтобы его гостья поняла это.
- Ну и куда же они денутся?
Она снова пожала плечами, как будто ей было все равно.
- Кто знает?
Видя, что Тобела молчит, прокурор склонилась вперед:
- Я только хотела сообщить вам… Вы имеете право знать.
Она встала. Он посторонился, пропуская гостью, и проводил ее до двери.
На лице священника отражалось сомнение. Он перенес вес своего крупного тела назад, а голову склонил набок, как будто ждал, чтобы она досказала фразу, дополнила предложение точкой.
- Вы мне не верите.
- Я нахожу это… маловероятным.
Кристина ощутила проблеск какого то сильного чувства. Благодарность? Облегчение? Она не собиралась выдавать себя; ее выдал голос.
- Я работала под псевдонимом Биби.
- Я вам верю, - спокойно, хотя и не сразу, отозвался священник. - Но вот я смотрю на вас, слушаю и не перестаю удивляться. Почему? Почему это стало для вас необходимым?
Вот уже во второй раз ей задавали такой вопрос. Обычно все спрашивали: "Как?" Для любопытствующих у нее была давно сложена целая история, призванная оправдать их ожидания. Ее так и подмывало рассказать ее и сейчас - складную, многократно отрепетированную сказочку.
Она набрала в грудь побольше воздуха, стараясь успокоиться, взять себя в руки.
- Я могла бы ответить, что всегда была одержимой, нимфоманкой, - с трудом выговорила Кристина.
- Но это ведь неправда, - кивнул священник.
- Да, преподобный, это неправда.
Священник снова кивнул, словно одобряя такой ответ.
- Темнеет, - заметил он, вставая и включая торшер в углу. - Позвольте предложить вам что-нибудь. Кофе? Чай?
- Я бы выпила чаю, спасибо.
Может, ему тоже нужно время на то, чтобы прийти в себя?
- Извините, я сейчас. - Священник открыл дверь наискосок от нее.
Кристина осталась одна. Интересно, подумала она, каким было самое страшное из слышанных им признаний? Местные скандалы… Подростковая беременность… Супружеская измена… Убийство в ночь с пятницы на субботу?
Из-за чего такой человек, как он, остается на своем посту? Может, ему нравится его положение, статус, ведь врачи и священники в провинции - всегда важные люди. А может, он, как и она сама, тоже от чего-то бежит? Как только что убежал от нее; как будто вдруг испытал стресс и понял: с него хватит.
Священник вернулся и закрыл за собой дверь.
- Скоро жена принесет нам чай, - сообщил он, садясь.
Кристина не знала, как лучше продолжить.
- Я вас огорчила?
Он ненадолго задумался перед тем, как ответить, как будто ему трудно было подобрать нужные слова.
- Меня огорчает мир в целом… общество… которое позволяет таким, как вы, сбиться с пути.
- Иногда все мы сбиваемся с пути.
- Но не все становятся заложниками секс-индустрии. - Он махнул в ее сторону рукой; его жест словно включал все, был всеобъемлющим. - Почему это стало необходимым?
- Вы - второй человек, который за последние несколько месяцев задает мне такой вопрос.
- Второй?
- Первым был один детектив в Кейптауне. - Вспомнив о нем, Кристина улыбнулась. - Его фамилия Гриссел. У него были взъерошенные волосы. И добрые глаза, но они как будто видели тебя насквозь.
- Вы сказали ему правду?
- Почти.
- Он был вашим… как это у вас называется?
- Клиентом?
Кристина снова улыбнулась.
- Да.
- Нет. Он был… просто… ну, не знаю… каким-то потерянным, что ли?
- Понятно, - кивнул священник.
В дверь негромко постучали, и ему пришлось встать, чтобы принять поднос с чашками и чайником.
5
Инспектор уголовной полиции Бенни Гриссел открыл глаза. Перед ним стояла жена; одной рукой она трясла его за плечо и горячо шептала:
- Бенни… ну, Бенни, просыпайся же!
Он лежал на диване в гостиной; то, что он лег на диване, он еще помнил. Должно быть, здесь он и уснул. Ноздри его уловили аромат кофе; голова болела и кружилась. Рука, на которой он лежал, онемела под тяжестью тела.
- Бенни, нам надо поговорить.
Он застонал и попытался сесть.
- Я сварила тебе кофе.
Он поднял голову и увидел озабоченное лицо Анны. Она стояла склонившись над ним.
- К-который час? - с трудом выговорил он; голосовые связки ему как будто не повиновались.
- Пять часов, Бенни. - Жена присела на диван рядом с ним. - Выпей кофе.
Поскольку правая рука затекла, он взял кружку левой. Кофе был горячим; ладонь обожгло.
- Сейчас еще рано, - заметил он.
- Мне нужно поговорить с тобой до того, как проснутся дети.
Он уловил нечто необычное в ее голосе. Он выпрямился и расплескал кофе на брюки - как оказалось, он заснул не раздеваясь.
- Что я такого натворил?
Анна ткнула указательным пальцем себе за спину. На столе, у тарелки с нетронутым ужином, стояла бутылка "Джека Дэниелса". Пепельница была переполнена; у барной стойки валялись перевернутые табуреты, на полу он разглядел осколки разбитого стакана.
Он отпил кофе. Горячая жидкость обожгла язык и нёбо, но не смогла перебить мерзкий привкус перегара.
- Извини, - прохрипел он.
- Твои извинения меня больше не устраивают, - ответила жена.
- Анна…
- Нет, Бенни, хватит. Больше я на это не пойду, - без всякого выражения произнесла она.
- Господи, Анна!