- Ты прав. Но вдруг он все-таки потерял что-то - какую-нибудь мелочь - и вернется за ней?..
Глава четвертая
Валерьянка и кошки
1
На стоянке возле аэропорта я взял такси и дал шоферу адрес Рени. Ехать домой не хотелось. Хотелось к ней. В это время она обычно дома, на работу ей только к шестнадцати. А сейчас она еще не проснулась - у нее послеобеденный сон.
Шофер остановил машину перед домом, я заплатил ему, накинув лев сверху, и вышел из такси. Мой багаж состоял из одной сумки, а в ней - только несессер. Она мне не мешала, но не привык я носить сумки. Лучше всего себя чувствуешь, когда руки свободны.
Перед подъездом дома, в котором жила Рени, стоял какой-то довольно обшарпанный "опель". В послевоенные годы он, верно, был голубее самого неба, а сейчас выглядел точно металлическая крыша какой-нибудь развалюхи.
Новая мысль сковала меня по рукам и ногам: этот ободранный "опель" - собственность Тоди. Я не мог ошибиться. И модель, и выгоревший цвет, и первые две цифры номера совпадали с тем, что я запомнил в свое время.
Рени жила на первом этаже в комнате для привратницы. Ее окно было рядом с подъездом, и каждый, кто проходил мимо, мог заглянуть в него. Только на этот раз ничего бы не увидел: занавески были задернуты. Пожалуй, они всегда задернуты. Рени не выносит любопытных глаз. Да, занавески всегда задернуты, но никогда меня это не раздражало так, как сейчас.
В первую секунду захотелось ворваться в комнату, не постучав, может, даже влезть в окно.
Я не знал, что делать. Растерянно перекидывал сумку из руки в руку, переступал с ноги на ногу. Раньше в таких случаях я мгновенно ощущал, как напрягаются мышцы, как рука непроизвольно выхватывает нож… Что я, старею, что ли? И мускулы при мне, и нож на месте, но я его не выхватил. Зло меня взяло: три-четыре года назад я бы не задумался. Пришло в голову - и действую, не стою, точно стреноженный конь.
Я подошел к окну в надежде услышать что-нибудь и закурил, делая вид, будто кого-то жду. Из комнаты доносились голоса Тоди и Рени - я слышал отдельные слова, но не мог их связать. Ничего не понимал из их перепалки.
Какая-то женщина показалась на аллее, толкая перед собой коляску с грудным ребенком. Поглядывала на меня, думала, верно, что я вор, прикидываю, как бы влезть через окно в квартиру привратницы. Пускай думает, что хочет. В комнатку эту я войду через дверь, а в окно, скорей всего, выброшу кого-то. Если удастся.
Тоди угрожает, подумал я.
- Пойдешь, иначе…
Рычит прямо.
Хлопнула дверь.
В несколько скачков очутился я в соседнем подъезде. Преимущество новых домов - много входов. Плохо, что выход только один…
Тоди сел в свою развалюху. Мотор взревел, как у гоночной машины без глушителя, и машина умчалась.
Выйдя из своего укрытия, я подошел к дверям Рени, постучал.
- Господи, ну что тебе еще!..
Она распахнула дверь и замерла. Видно, думала, что Тоди вернулся попугать ее еще немножко. Кажется, Рени приготовилась вытолкать нахала. Глаза ее покраснели, но не похоже, чтобы она плакала. Я, к примеру, никогда не видел ее плачущей, этим-то она мне и нравилась. Девчонка с мужским характером. Она была в пеньюаре с крупными, как ослиные уши, орхидеями. В нем она выглядела более стройной и высокой. Даже в натуральном виде она мне так не нравилась, как в этом пеньюаре с наштампованными цветами, похожими на ослиные уши. Волосы под сеткой, замазки на лице никакой. Так ей лучше, она красива и без замазки.
В первый момент она ничего не сказала, только смотрела на меня да на мою сумку - она никогда меня с сумкой не видела.
Я спросил:
- Можно? - и сделал шаг вперед.
- Заходи.
В маленькой комнате места хватило только для гардероба, дивана, который служил постелью, столика и двух табуреток. Из комнаты был ход в нишу, очевидно миниатюрную кухню, где стояла электрическая плита и маленький холодильник.
Тоди, конечно, застал Рени в постели. Но простыни не были смяты. Очевидно, не успев привести волосы в порядок, Рени и накрыла их сеткой…
- Ты разве не на море? - спросила она.
- В это время года?
- Зачем же тогда поехал?
- Чтобы малость развеяться.
Бросив сумку на табуретку, я плюхнулся на диван.
- Кофе пить будешь?
- Выпью, но сначала дай мне валерьянки.
- Нет у меня этой гадости. И кто тебе сказал, что таким жеребцам, как ты, нужна валерьянка?
Она включила плиту, вымыла кофеварку. Ничего не говорила, молчал и я, но не выдержал. Как-то все равно надо начать. Что ж, друг Жора, жарь напрямик.
- Я стоял под окном и слышал ваш разговор.
Рени повернулась. Я выдержал ее взгляд, не моргнув. Наверное, девочка поняла, что я ее не обманываю. Продолжая заправлять кофеварку, сказала тихо:
- Я не собиралась что-то скрывать от тебя. Помнишь, я тебе обещала рассказать все. Но не сейчас, позднее…
- Я обманул тебя, Рени. Ничего я не слышал! Понял только, что Тоди тебя запугивает. Заставляет плясать под свою дудку. Перед тем как он вышел, я спрятался в соседнем подъезде.
Она поставила кофеварку на плитку, села рядом со мной. Пеньюар у нее распахнулся, оголил ее колени, она их не прикрыла. Да мне сейчас было не до ножек. Рени взяла сигарету и, не дожидаясь, пока я дам ей прикурить, сама чиркнула спичкой.
- Я тебе расскажу все. При одном условии.
- При каком?
- Если не будешь с ним драться.
- А если он этого заслуживает?
- Если и заслужил, все уже прошло.
- Тогда почему он давит на тебя?
- Потому что еще не знает меня. Так же, между прочим, как и ты… Обещай, что не поквитаешься с ним!
- Обещаю, но если не будет сил вытерпеть?
- Стиснешь зубы. Вытерпишь ради меня.
- Ладно, давай.
- Год назад Тоди попросил меня принять нескольких иностранцев у него в квартире…
- Как это - принять?
- Ну, в постели…
- И ты?
- Приняла.
- Потом?
- Просят же тебя, не заводись! Иначе больше ничего не услышишь.
- Хорошо.
- Они платили Тоди, и мы делили доллары. А потом я отказалась продолжать это. Он не забрал у меня свой ключ, хотел, чтобы я еще подумала.
- Какой ключ?
- Да от его квартиры!
- А сейчас он где, этот ключ?
Она показала взглядом на нишу.
- Здесь.
Я не понял, где точно, однако кухня была не такой уж большой, чтобы там не найти ключ.
- И больше никого не принимала?
- Никого.
- Дальше.
- Тоди настаивал, чтобы я продолжала. Обещал заплатить две трети, а себе взять одну.
- И ты?
- Снова отказала. Он стал запугивать, что все обо мне расскажет… Я тебя предупредила: не заводись, не вскакивай, иначе укажу тебе на дверь!
- Но как, зачем?.. Почему ты пошла на поводу у этого гада?!
- Потому что я тоже хочу ходить одетой, как другие женщины! По какому праву, почему маменькины дочки надевают шикарные импортные вещи? А я, у которой уже спина горбится от работы, пополняю свой гардероб тряпьем из лавок и магазинов возле рынка.
- Рени, дружище, ты же официантка! Идеальная профессия. Что тебе стоит обсчитывать - кого на стотинки, а кого на левы? Особенно по вечерам, когда клиенты твои так наклюкаются, что, хоть десятку припиши, не заметят. Можно и прямо у кого-нибудь в карманах пошуровать. Ведь они иногда тебе сами дают бумажники, чтобы ты взяла необходимую сумму? Это лучше, чем принимать в постели!
- Ох, оставь меня в покое. Я решила этот вопрос раньше, чем ты меня осудил. Сам видишь, отказала Тоди. Выставляю его уже третий раз.
Кофеварка закипела. Рени встала, налила кофе. Я кипел сильнее, чем кофеварка. Сделал глоток, обжегся, плюнул. Рени рассмеялась.
- Спокойно. Ответь мне на один вопрос. Почему ты, как только вышел из тюрьмы, сразу пришел к нему? Возобновляете старые дела? Если это вообще можно назвать делами… Вас снова сцапают, и ты опять утрешься полотенцем, а он останется сухим!
Она была права. Еще перед поездкой с Дашкой на Солнечный берег мне пришло в голову, что это путешествие - ну никак не для меня, не для моего здоровья, но не хотелось признаваться в этом ни перед Рени, ни перед собой.
Помолчав, я спросил:
- У тебя есть что-нибудь выпить?
- Есть, но не сейчас. Подождешь, пока я оденусь, мне скоро на работу.
Она ушла в ванную. А я стал искать ключ Тоди в нише-кухоньке. Там, даже если пшеничное зернышко спрятать, легко его найти, что уж говорить о ключе. Она положила его в коробку из-под кислого молока, вместе с пуговицами и булавками. Запихнув ключ в карман, я снова уселся на диване в ожидании Рени.
2
Я проводил Рени до бара "Ориент" и пошел домой: не хотелось ни в ресторан, ни искать своих приятелей, а больше всего не хотел встречаться с Тоди. Я от него не прятался, но и видеть его не мог. По крайней мере сейчас.
Мама сидела в комнате, которую мы называли кухней, штопала блузку. Отложив работу, посмотрела на меня. Я поздоровался, она не ответила, даже головой не кивнула. Лишь когда я двинулся в свою комнату, проговорила мне вслед:
- Задержись ненадолго.
Я остановился.
- Где скитался?
- На Солнечном берегу.
- В это время люди не ездят на море.
- Я был с приятелем.
- Так я тебе и поверила.
Возражать? Доказывать ей что-то?.. Я пошел к себе, но мама опять меня остановила.
- Не спеши. Куда ты спрятал деньги, которые просил меня спрятать?
Мне хотелось нанести ей ответный удар - о каких, мол, деньгах речь?
Но, встретив ее взгляд, понял, что хитрить не стоит.
- Запихнул их под доски пола.
- Крысы вырыли их оттуда, вытащили на улицу… В той же упаковке, в полиэтиленовом пакете. Дети во дворе их увидели, собрался народ, пришел инспектор. Спрашивал меня, не наши ли, я ответила: не наши. Только он мне не поверил. Крысы шастают по старым домам. В новых они еще не завелись, там больше муравьев да тараканов. В квартале только наш дом старый. Тебе ясно, что подумают в милиции?
Это я мог себе представить.
- Зачем тебя ищет Тоди? - спросила мать.
- Когда он приходил?
- Утром.
- Откуда я знаю, зачем я ему!
- Зато я знаю, зачем.
- Ой, мама, ты начинаешь фантазировать.
- Послушай, сынок, я не буду спорить, фантазирую я или знаю, чем вы с ним занимаетесь. Я тебе кое-что скажу, а ты постарайся запомнить. Если Тоди еще хоть раз к нам придет, я воткну ему нож в спину. Вот этой самой рукой, которой я сейчас иголку держу. В любом случае для меня уже не наступит светлый день, но я оторву тебя от этого человека. Неужто ты слепой, неужто не видишь, как тебя используют? Ты сидишь в тюрьме, а он развивает свои атаки из кафе…
- Мама!..
- Замолчи. Не оправдывайся - смешно. И обидно.
- Ну что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?
- Ничего. Хочу, чтобы ты пре-кра-тил заниматься кражами!
- Ладно, хватит кричать.
- Я не кричу. Если раскричусь, милиция сейчас же тебя заберет. А я этого не хочу. Я рано овдовела… Из-за мужа-пьяницы и сына-вора света белого не видела. Жду радости от внуков. Только в них может найти утешение несчастная вроде меня. Поэтому твое место здесь, а не в тюрьме. Если не прислушаешься к моим словам, я сама расправлюсь с тем, кто толкает тебя на этот путь.
Я ничего не ответил. Ушел в свою комнату, лег на кровать и стал смотреть в потолок. Доски почернели от дыма, засижены мухами. Не было смысла проверять, здесь ли деньги. История ясна, как белый день. Насколько смешна, настолько и печальна. Не думал, что голодные крысы жрут полиэтилен…
В милицию меня, конечно, не станут вызывать: никто не докажет, что деньги мои. Жалко все-таки, что я потерял три тысячи, но, пожалуй, мама моя права. Тоди всегда выйдет сухим из воды, а я опять могу засесть. Но на этот раз - врешь, не будет этого! Нет!..
3
Как я лежал у себя на чердаке, так и заснул. Разбудил меня сигнал какой-то машины. Уже стемнело. Вскочив, я посмотрел в окно. Перед домом не было видно никакой машины. Что-то часто стали мне чудиться и сниться автомобильные сигналы да сирены милицейских машин.
Матери не было - обычно в это время она уходит к моей тетке, которая тоже овдовела и постоянно болеет. Это даже лучше, что мамы нет дома. Увидела бы, что я выхожу, и встала бы у дверей. Вынудила бы вылезать в окно.
Только на улице я понял, что голоден: не обедал сегодня. А главное сейчас было выяснить кое-что. Когда мне что-то неясно, я чувствую себя, как размотанная веревка. Мне приходит на ум, что меня считают дураком и подкладывают мне арбузную корку, чтобы поскользнулся. Не хочу быть в дураках. Никогда.
Вечером Тоди шатается по ресторанам. Обычно садится в одном заведении и сидит до закрытия как приклеенный. Я поискал его, но не нашел.
В "Ориенте" швейцар сказал, что Рени работает. Пока она добывает хлеб насущный, у другой женщины в это время ключ от квартиры Тоди, и она развлекает там какого-нибудь иностранца. Оплата - долларами. Дележ по договоренности. Смело организованное предприятие.
Я пошел на улицу, где живет Тоди. В окнах его квартиры горел свет, но с тротуара ничего не было видно.
Поднявшись в противоположном доме на третий этаж, я стал разглядывать окна оттуда, но шторы везде были спущены. Не мелькали никакие силуэты. Сидит человек перед телевизором или читает. Только вряд ли это похоже на образ жизни моего приятеля. Он у нас - босс, наш Тодор Михнев, очень важный босс…
Я подошел к входной двери Тоди, прислушался. По телевизору передавали матч Франция - Болгария. Футбольные болельщики в такие вечера сидят перед телевизорами, поэтому на улицах живой души не видать. Самое безопасное время для ограбления необитаемой квартиры. Можно успеть все, даже прослушать матрацы и подушки, чтобы понять, не шуршат ли там банкноты. Еще больше это время подходит для взлома касс банков. Только это не открывается так просто, как кухонные шкафы.
Телевизор у Тоди был включен, комментатор крикнул: "Гол!" В квартире и после этого не послышалось ни голоса, ни движения. Правда, это еще не означало, что там никого нет, поскольку некоторые дела вершатся обычно в темноте. С другой стороны, если свет во всей квартире, это не означает, что там есть люди. На всякий случай я позвонил. Никто не отвечал.
Едва ли Тоди забыл выключить свет и телевизор. Вероятнее всего, специально оставил. Кто посмотрит с улицы, подумает, что хозяин у себя.
Я вышел на улицу. Прошелся по противоположному тротуару. Посмотрел на окна Тоди. Хотя и так было ясно, что едва ли я увижу что-нибудь. Я посматривал за подъездом. Из него вышла пожилая женщина, выбежали два пацана.
В газетах пишут, что София солнечная и теплая, но не вспоминают, что и туманная. О Лондоне говорят, он вечно в тумане. Я там не был, но мне не верится, чтобы софийский туман был прозрачнее лондонского. И густой, точно овечья шерсть. И холодный, как снег. Сквозь плащ я чувствую его, будто через марлю. Совсем озябнув, я утешался мыслью, что в каждой профессии есть свои неудобства. Чтобы время шло быстрее, я развлекался: надел шляпу на самое темечко, а потом, подняв плечи, воротником плаща так толкал ее вперед, что она закрывала мне лоб, и тогда я, верно, становился похожим на какого-то подозрительного типа… Нет, отныне все эти игры в гангстеров не для меня, пусть пацаны в них играют.
В начале улицы остановилась легковая машина. Туман не давал возможности определить ее марку. Фары погасли, но из машины никто не выходил. Я снова спрятался в подъезде. Уж очень долго водитель сидел в кабине - я устал ждать и хотел выйти из своего укрытия, но в конце концов шофер вышел. Один. В руках у него был чемоданчик. Под первым же фонарем я узнал Тоди. Он шел уверенным, легким шагом. У него и вправду был вид босса, не такого, как в американских фильмах, но все же - нашего босса. Сперва прятался в машине, потом заторопился, словно хотел успеть хотя бы ко второму тайму матча.
В подъезде Тоди остановился, не зажигая света. Уже не спешил. Опасливо огляделся по сторонам и поднялся по лестнице.