9
Один мой приятель оказался двоюродным братом хозяйки, у которой квартировал Тони Харланов. В пятницу после обеда привел он меня к ней. Рассказывал, что она моя сверстница, вдова, а я увидел женщину в самом расцвете. Похоже, у нее начиналась вторая молодость. Верно, на нее заглядывались не зеленые юнцы, а мужчины постарше.
Открыв дверь и увидев двоюродного брата, она всплеснула руками, точно школьница.
- Боже, Милчо! Ты и сам не знаешь, как ты мне нужен!
- Телепатия, телепатия, сестра. Вот явился посмотреть на тебя.
- Входите, пожалуйста. А этот товарищ…
Она не спросила, кто я, только отметила, что с ее братом пришел незнакомый человек.
Вместо того чтобы удовлетворить ее любопытство, приятель спросил меня:
- А зачем я-то тебе нужен?
- Где хочешь найди мне тридцать долларов. Есть одна вещь в "Корекоме", которая до зарезу мне нужна.
- Можно, - с готовностью согласился Милчо. - У меня на банковском счету тридцать долларов, ни больше ни меньше.
- Смейся, смейся, но я тебя не оставлю в покое, пока…
- Мне это и так ясно, можешь не продолжать.
- Ну заходите, садитесь, - приглашала хозяйка. - Садитесь, пожалуйста. Чем вас угощать? А этот товарищ - он тоже из милиции?
- Этот товарищ - завскладом женского трикотажа.
Она снова всплеснула руками.
- Именно там мне и нужен знакомый! В Елхово есть завод, там делают жилетки на экспорт, вот я и…
- Хорошо, хорошо, - пытался остановить ее брат, да разве остановишь лавину.
- Пойми, Милчо, с завода этого только и можно получить жилетку, а иначе придется искать доллары. Представляешь, доллары - за жилетку, которая производится не во Франции, а в Болгарии! Если ты мне не достанешь ее со склада, тебе же придется искать мне доллары.
- Подожди, мы еще не сели, а ты…
- Ну садитесь же, садитесь, чем же вас угощать?
- По чашке кофе.
Хозяйка настойчиво смотрела на меня, но я кивнул головой на ее брата - мол, что он скажет.
- Как, только кофе?
- И ничего больше, - подтвердил мой приятель. - Нам надо еще кое-куда зайти. На трезвую голову. Расскажи-ка, что у тебя, как ты. На дверях, я вижу, новая табличка.
- У меня квартирант. Заключила с ним договор на полгода. Если за это время он мне не понравится, отправлю на все четыре стороны.
- Ну и как, понравился он тебе?
- Чудесный! Внимательный, не пьет, не водит компаний. И такой вежливый. Простите, сейчас не часто встретишь таких молодых людей…
- Говоришь, не водит компаний? В одиночестве кукует?
- Какой же молодой человек живет в одиночестве? Иногда к нему приходят приятельницы…
- Вот это да - не одна приятельница, а несколько!
- Он не часто их меняет. Месяц тому назад к нему ходила высокая девушка, похожая на балерину или вообще на артистку какую-то, но по телевидению я ее не видела. Сейчас другая является - настоящая вобла, но одета шикарно. Похоже, обеспечивает себя туалетами из-за границы. Я видела, ее два раза привозила служебная машина. Может, у нее отец - какая-нибудь шишка. А так - грязнуля. Размалевана, а по́том разит за пять метров.
Хозяйка рассказывала все это, стоя в кухне, нас разделяла открытая дверь. Я подал знак приятелю, что мне этого вполне достаточно, и он переменил тему. Заговорил о новом телевизоре, а я, делая вид, что слушаю, задумался. Получалось, что девушка, похожая на балерину, перестала приходить сюда месяца полтора назад и место ее заняла "вобла" в шикарных туалетах. Тогда о какой же свадьбе говорила мне Краси, уже будучи брошенной? Видно, понимая, что Тони готов ее бросить, она и торопила его с женитьбой. Выходит дело, его планы ничего общего не имели с ее планами. Я не слышал от Тони ни слова об этом, о свадьбе говорила только Краси.
Да, накапливались вопросики, накапливались… А пока что я пил кофе и делал вид, что слушаю разговор брата и сестры.
10
Утром я позвонил одному из своих помощников и попросил его поискать в картотеке (и в памяти наших коллег, конечно, тоже) молодого человека со шрамом на подбородке.
Каково же было мое удивление, когда, придя на службу за результатом, я застал в нашей комнате и своих, и сотрудников из соседнего отдела.
Продолжая смеяться, Ваклев мне рассказал:
- Один старший лейтенант увидел, как дерутся крысы. Он подошел поближе, и что оказалось? Крысы дерутся из-за полиэтиленового пакета, набитого деньгами! Представляешь, пачки банкнот, изгрызенные крысами! Это происходит во дворе старого дома. Хозяйка - пожилая вдова - заявила, что деньги не ее. Вокруг новые дома, старлей попросил девушек из домоуправления узнать, не пропадали ли у кого из жильцов деньги. До сих пор никто не объявился. Как думаешь, почему?
Я решил, эта история - очередной анекдот, и, побоявшись попасть в неловкое положение, только пожал плечами.
Мои коллеги заспорили. Самой правдоподобной, кажется, оказалась следующая версия: владелец денег, уезжая из Софии, спрятал их в погребе, а крысы, пронюхав об этом, решили полакомиться…
Смех и шутки, сопровождавшие серьезное дело, видно, надо было прекращать, и Ваклев сказал, обращаясь ко мне:
- Деньги все-таки принадлежат хозяйке старого дома. Крысы-то вытащили их из ее погреба.
- Тетка эта - уборщица, - возражал ему тот, кто рассказал историю. - Сбережения у нее ничтожные. Ее сын недавно вышел из тюрьмы, на работу пока не устроился.
Я спросил, знает ли он, как зовут сына.
- Георгий Влычков.
Фамилия показалась мне знакомой, и я обратился к самому молодому моему помощнику:
- Данчо, сходи, пожалуйста, в одиннадцатую комнату, поищи в картотеке этого Влычкова.
Через несколько минут Данчо принес справку: Георгий Спасов Влычков, кличка - Жора Патлака, был осужден на четыре года восемь месяцев.
- Ага, старый знакомый! - воскликнул Ваклев.
- В досье есть его фотография?
- Есть, - ответил Данчо, - да я не посмотрел.
- Извини, поскольку ты уже занялся этим, проверь, есть ли у Влычкова особые приметы.
- Что, - спросил Ваклев, - опять какая-то загадка?
Данчо поспешил выйти, а Ваклев продолжал:
- Что тебе пришло в голову?
- У этого вора, - сказал я, - есть особая примета, а какая точно, не помню.
- А если и есть, то что?
- Дашку увез человек со шрамом на подбородке.
- Да людей-то со шрамами - сколько угодно!
- Конечно, только почему бы не проверить? И Данчо все-таки должен точно выполнять задания, а он…
Данчо вошел, посмотрел на меня виновато и объявил:
- Шрам справа на подбородке…
11
Георгий Влычков, больше известный как Жора Патлака. Я начал искать его в девять часов. В это время его мать была на работе, а он еще не просыпался: ночные птицы спят.
Их дом выглядел скомканным спичечным коробком среди домов-новостроек. Только такая развалюха и могла стать местом сборища крыс, но об этом пусть другие подумают, по крайней мере сейчас.
Перед входом сооружена была какая-то конструкция, чтобы дверь не заваливал снег, стекла были потрескавшиеся, не мытые, верно, лет сто.
Не найдя кнопки звонка, я постучал в дверь. Никто не ответил. Постучал сильнее. Хриплый, доносящийся точно из подземелья, голос спросил:
- Кто там?
Я ответил в том же тоне:
- Выходи, увидишь.
Где-то заскрипели половицы, дверь открылась, и передо мной предстал Жора - босиком, в трусах и майке, взлохмаченный. Он сейчас же меня узнал, но не смутился, как бывало во время моих первых посещений.
- Добрый день. Мы можем поговорить?
- Я к вашим услугам, товарищ Хантов, только я… - Он показал руками на свои босые ступни и извинился. - Думал, кто-то из соседей, и поэтому так…
- Я подожду.
Жора колебался - подумал, верно, что я пришел его арестовать, и не пригласил войти. Пробормотал только:
- Я сейчас… минутку…
Помещение, в котором я оказался, напоминало старую деревенскую кухню, только без очага. В одном углу стояла кушетка с провисшим матрацем, рядом - стол, покрытый скатертью, электрическая плитка, обшарпанный буфет. Пол был застлан потертыми дорожками. Две двери вели в соседние комнаты, я их тоже хорошо знал: несколько лет назад делал там обыск.
Я сел к столу, не снимая куртки.
Жора наконец появился - в импортном костюме, без галстука. На улице было тепло, но он натянул толстый свитер.
- Можем идти, товарищ Хантов.
- Здесь поговорим.
- А я подумал, вы меня брать будете.
- Такая готовность с твоей стороны необычна.
- Потому что понял: ловчить перед вами - себе дороже.
- Хорошо, что ты это понял. Хоть ты здесь и хозяин, но приглашаю я: проходи, присаживайся.
- В таком случае - выпьем что-нибудь?
- Не сейчас.
Он сел, положив ногу на ногу, достал сигареты и взглядом спросил, можно ли закурить. Я, кивнув, вытащил свою трубку.
- Где ты был последние дни?
- Прогулялся на Солнечный берег.
- Это в октябре-то?
- Человек, который из тюрьмы вышел, и зимой туда поехать не откажется.
- Был там один?
- Один.
- Может, с девушкой все-таки?
- Зачем везти отсюда? Там всегда богатый выбор.
- Жора, ты вроде убедился, что с нами бесполезно юлить? Если я задаю подобные вопросы, значит, мы кое-что выяснили.
- Но что… почему?
- Где Данка Шанова?
- О ком вы это?!
Казалось, он искренне недоумевал.
- Да-а, в тюрьме у тебя бесспорно окрепло актерское мастерство, ничего не скажешь, - отметил я. - Однако не демонстрируй его передо мной, бога ради, мы хорошо друг друга знаем.
- Честно вам говорю: не имею понятия, о ком идет речь.
- О той, с которой ты на такси поехал в аэропорт.
- А, Данка! Так бы и говорили… Хотел переспать с ней, да кошка перебежала дорогу.
- Давно ты с ней знаком?
- Почти неделю.
- Она сперва согласилась с тобой поехать, а потом отказала, так?
- Ну да. Так получается.
- Сколько времени вы были вместе?
- Только сутки. Но ночью я ушел к себе в гостиницу.
- А она куда?
- Какой-то иностранец крутился возле нее еще с вечера, а утром я уже не увидел ни иностранца, ни ее.
- И ты - с разбитым сердцем, бедный! - решил вернуться в Софию?
- Как видите.
- Вижу. Но как же кошечки, которые в изобилии водятся на море?
- Я не говорю, что остался один, но мне-то хотелось побыть с Дашкой… Кукла она, вот кто.
- Рассказывала она тебе что-нибудь о смерти своей подруги? - спросил я.
- Я спрашивал, да она не хотела на эту тему…
- Ни слова не сказала?
- Ни слова.
Я встал.
- Не пришлось бы нам снова беседовать на эту тему?
- Я вам все сказал, товарищ Хантов.
- Нет. И самое главное: где Дашка?
- Что я ей - муж, надсмотрщик?!
Вот он, Жора Патлака тех времен, еще до тюрьмы. Он огрызался тогда, как волк, и мне казалось, что он вот-вот прыгнет на меня, оскалив зубы…
Сейчас он сидел, положив ногу на ногу, словно в кафе, и отвечал, щурясь сквозь дым сигареты. В голосе и взгляде была насмешка. Что это - самообладание человека, который ничем не нарушил закона? Или уверенность, что мне не по силам такой крепкий орешек. А может, его беззаботная поза скрывала пренебрежительное отношение к моему ведомству и к его представителям.
Я еще раз убедился: что тюрьма - это серьезный вуз. Весь вопрос только в том, кто и с какими оценками его заканчивает.
Я ничего не ответил Жоре. Не стоило ему возражать.
Мы вышли во двор. На скамейке, рядом с застекленным крыльцом сидела толстая женщина, держа на коленях сетку с хлебом и пакетом сахара. Это была мать Жоры, уборщица. В это утро она раньше, чем я предполагал, возвратилась с работы. Хорошо помню, как она пыталась выставить меня из своего дома - еще тогда, в первое мое посещение, когда я пришел, чтобы арестовать ее сына.
- Вот это кто, - сказала она. - Слышу, знакомый голос, а понять не могу, кто это Жору песочит.
- Доброе утро.
- Добрутро, товарищ начальник. Опять занялся моим сыном? Я уж объяснила участковому, что деньги не мои. Которые у меня есть, те на сберкнижке. Двор-то у нас старый, вокруг полно мусора, в мусоре крысы живут, вот, значит, крысы и притащили деньги откуда-то… Крысы - они такие, увидят что-нибудь пестрое, так в гнездо и тащат, совсем как сороки…
- Не пойму, о чем вы.
- Мама, не вмешивайся, - сказал Жора.
- Как это не вмешивайся? Он тебя обвиняет, а я, мать, - не вмешивайся? В чем вы его обвиняете? - приступила она ко мне.
- Да есть вопросы, на которые он не отвечает. Я его спрашиваю о девушке - он ездил на море, - а не о крысах. О крысах скажете участковому.
- Мама, иди в дом, мы сами разберемся.
Она пошла к дому, волоча ноги, точно старуха, продолжая протестовать:
- Господи, за что ты наказал нас? Рожаем, растим детей, а после страдаем за них… За что, господи, ты нас наказал, за что?!
- Не обращайте внимания, ведь мать, - сказал мне Жора.
Я в общем-то и не обращал на нее внимания, но задумался об истоках материнской боли. Упреки ее не мне адресованы были, а сыну.
12
Дома меня ждала неожиданность, и не одна. Сынишка играл в гостиной. Не успел я закрыть входную дверь, как он бросился ко мне.
- Папа, ты почему рано? Ты что, заболел?
Даже в выходной день ему странно было видеть меня дома в такую рань. Не дав снять плащ, он потащил меня в комнату.
- Иди посмотри, какой замок я построил!
Я смотрел на замок из разноцветных пластмассовых кубиков и старался изобразить искреннее восхищение:
- Ух, какой громадный!
Услышав шаги за спиной, я оглянулся. Лена стояла на пороге и наблюдала за нами, слегка наклонив голову. Эта поза была мне хорошо знакома и не предвещала ничего хорошего.
- Янчо тебя ищет, - сказала она.
Янчо - мой приятель со студенческих лет, работает в суде.
- Передал что-нибудь?
- Сказал, отец и мать той манекенщицы - ну, которая отравилась грибами - подали в суд. Обвиняют тебя в убийстве их дочери и требуют… ты не поверишь! Требуют заплатить им по восемь тысяч левов за их горе!
- Солидная сумма. Максимум того, что можно потребовать по закону.
- Смеешься? А если подумать, одной-двумя тысячами левов ты вряд ли от них отделаешься.
- Если докажут, что я виновен в смерти девушки, буду платить.
- Юристы не станут с тобой церемониться, хоть ты и работаешь в милиции!
- Лена, ты напрасно грубишь…
- Перестань! - жена почти кричала. - Я ночами не сплю, у меня бессонница из-за тебя, а тебе наплевать!
Действительно, в последнее время нервы у нее не выдерживают, да и мои, не скрою, барахлят. Я не мог успокоить ее. Черт побери, может, женским своим чутьем она улавливает беду, нависшую над моей головой?..
- Утром тебя настойчиво искали, - сказала моя жена. - Из управления.
Позвонил на работу. Ответил мне Ваклев. У него выходной, и мне показалось странным, что он дежурит.
- Начальство! Где ты ходишь? Я тут взбучку получил вместо тебя.
Голос у него был не сердитый, и я молча ждал, пока коллега скажет, зачем меня искали.
- Сегодня утром в парке нашли Данку Шанову. Она задушена.
- Задушена? Когда умерла?
- Вчера, приблизительно между семью и девятью часами вечера. Утром какой-то человек выгуливал свою собаку и обнаружил тело. В кустах. Я там был с бригадой. Все сделали, как положено, - осмотрели, сфотографировали, даже обыскали с магнитом все окрестности. Ничего не нашли. В ее зажатом кулаке обнаружили пуговицу, по всей вероятности - от мужского пиджака.
- Все же кое-что…
- Таких пуговиц в Софии не меньше миллиона.
- Возьми машину, пожалуйста, и заезжай за мной. Хочу осмотреть место.
13
Мы с Ваклевым шли по боковой аллее в западную часть парка. Над головами нависли голые ветви деревьев. Ветер сметал опавшие листья в углубления и наметал холмики вокруг каждого куста. Остановились возле лавочки.
- Вот где ее нашли, - сказал Ваклев, показывая на кусты шагах в десяти от лавочки.
Я походил, осматривая почву, скамейку и кусты, хотя мне в общем ясно было, что едва ли я найду что-нибудь ускользнувшее утром от взгляда моих сотрудников. Мне надо было поразмыслить, найти ответ на некоторые вопросы. Почему, например, Дашка, в среду утром уехав с Жорой на море, в пятницу вечером уже оказалась в Софии? Кого она искала здесь, с кем была? Вряд ли на нее напал случайный грабитель: у нее в сумке были деньги, но их не взяли. Дашка носила два браслета и два серебряных кольца, и их тоже никто не взял. Конечно же, на нее мог напасть и вор, который просто не успел ее обокрасть, вспугнутый прохожим. Я больше чем уверен, что вчера вечером парк был пуст: погода совсем неподходящая для прогулок, и половина населения Болгарии устроилась возле телевизоров. Здесь и сейчас, среди бела дня, не было видно ни души, что уж говорить о темных вечерах. Кроме того, Дашка была из тех женщин, которые предпочитают ресторанный столик с напитками и оркестр, а не прогулки в безлюдном парке.
Наиболее вероятно, что кто-то заманил ее сюда. Может быть, кто-то уговорил ее пойти в ресторан - эта аллея ведет к нему напрямик. Но, чтобы согласиться пройти в это время по пустынному парку, она должна была знать человека и не бояться его.
Хозяйка не видела Дашку со среды с утра, когда Жора заехал за ней на такси. А возвратилась Дашка, видимо, тогда, когда хозяйка была у сестры или сидела со своими внуками. В Дашкиной сумке не нашли никаких билетов ни на самолет, ни на поезд, ни на автобус, не было и квитанции из гостиницы… Да, но какого черта хранить эти документы, если на побережье она была не в командировке?
Я спросил Ваклева, не изменилось ли здесь что-либо после того, как утром осматривали это место.
- Ничего.
- Непохоже, чтобы здесь была борьба.
- У нас у всех сложилось такое же впечатление. Вероятнее всего, ее убили не здесь…
- Но и не слишком далеко. Сюда на машине не проедешь. Однако невозможно представить себе идиота, который потащит на себе труп через весь парк, чтобы запихнуть его в этот кустарник.
- Похоже, ее убили на скамейке, - сказал Ваклев. - Но ни на скамейке, ни под ней мы не нашли никаких следов.
Я напомнил, что в кулаке убитой была пуговица от мужского пиджака - вероятно, Дашка все-таки боролась с человеком, который ее задушил.
- Убийца, наверное, не видел, что пуговицу оторвали, иначе он не оставил бы ее в кулаке своей жертвы.
- Знаешь, вполне возможно, что, заметив отсутствие пуговицы, преступник явится сюда искать ее.
- Я это сообразил. Оставил тут человека дежурить.
- Кого?
Ваклев взглядом указал на соседнюю аллею, где между Деревьями я узнал Данчо, молодого нашего сотрудника.
- Правильно сделал, - сказал я. - Хотя убийца вряд ли возвратится искать свою пуговицу… Скорее всего, пришьет другую.