Рокировки - Борис Крумов 9 стр.


9

Один мой приятель оказался двоюродным братом хозяйки, у которой квартировал Тони Харланов. В пятницу после обеда привел он меня к ней. Рассказывал, что она моя сверстница, вдова, а я увидел женщину в самом расцвете. Похоже, у нее начиналась вторая молодость. Верно, на нее заглядывались не зеленые юнцы, а мужчины постарше.

Открыв дверь и увидев двоюродного брата, она всплеснула руками, точно школьница.

- Боже, Милчо! Ты и сам не знаешь, как ты мне нужен!

- Телепатия, телепатия, сестра. Вот явился посмотреть на тебя.

- Входите, пожалуйста. А этот товарищ…

Она не спросила, кто я, только отметила, что с ее братом пришел незнакомый человек.

Вместо того чтобы удовлетворить ее любопытство, приятель спросил меня:

- А зачем я-то тебе нужен?

- Где хочешь найди мне тридцать долларов. Есть одна вещь в "Корекоме", которая до зарезу мне нужна.

- Можно, - с готовностью согласился Милчо. - У меня на банковском счету тридцать долларов, ни больше ни меньше.

- Смейся, смейся, но я тебя не оставлю в покое, пока…

- Мне это и так ясно, можешь не продолжать.

- Ну заходите, садитесь, - приглашала хозяйка. - Садитесь, пожалуйста. Чем вас угощать? А этот товарищ - он тоже из милиции?

- Этот товарищ - завскладом женского трикотажа.

Она снова всплеснула руками.

- Именно там мне и нужен знакомый! В Елхово есть завод, там делают жилетки на экспорт, вот я и…

- Хорошо, хорошо, - пытался остановить ее брат, да разве остановишь лавину.

- Пойми, Милчо, с завода этого только и можно получить жилетку, а иначе придется искать доллары. Представляешь, доллары - за жилетку, которая производится не во Франции, а в Болгарии! Если ты мне не достанешь ее со склада, тебе же придется искать мне доллары.

- Подожди, мы еще не сели, а ты…

- Ну садитесь же, садитесь, чем же вас угощать?

- По чашке кофе.

Хозяйка настойчиво смотрела на меня, но я кивнул головой на ее брата - мол, что он скажет.

- Как, только кофе?

- И ничего больше, - подтвердил мой приятель. - Нам надо еще кое-куда зайти. На трезвую голову. Расскажи-ка, что у тебя, как ты. На дверях, я вижу, новая табличка.

- У меня квартирант. Заключила с ним договор на полгода. Если за это время он мне не понравится, отправлю на все четыре стороны.

- Ну и как, понравился он тебе?

- Чудесный! Внимательный, не пьет, не водит компаний. И такой вежливый. Простите, сейчас не часто встретишь таких молодых людей…

- Говоришь, не водит компаний? В одиночестве кукует?

- Какой же молодой человек живет в одиночестве? Иногда к нему приходят приятельницы…

- Вот это да - не одна приятельница, а несколько!

- Он не часто их меняет. Месяц тому назад к нему ходила высокая девушка, похожая на балерину или вообще на артистку какую-то, но по телевидению я ее не видела. Сейчас другая является - настоящая вобла, но одета шикарно. Похоже, обеспечивает себя туалетами из-за границы. Я видела, ее два раза привозила служебная машина. Может, у нее отец - какая-нибудь шишка. А так - грязнуля. Размалевана, а по́том разит за пять метров.

Хозяйка рассказывала все это, стоя в кухне, нас разделяла открытая дверь. Я подал знак приятелю, что мне этого вполне достаточно, и он переменил тему. Заговорил о новом телевизоре, а я, делая вид, что слушаю, задумался. Получалось, что девушка, похожая на балерину, перестала приходить сюда месяца полтора назад и место ее заняла "вобла" в шикарных туалетах. Тогда о какой же свадьбе говорила мне Краси, уже будучи брошенной? Видно, понимая, что Тони готов ее бросить, она и торопила его с женитьбой. Выходит дело, его планы ничего общего не имели с ее планами. Я не слышал от Тони ни слова об этом, о свадьбе говорила только Краси.

Да, накапливались вопросики, накапливались… А пока что я пил кофе и делал вид, что слушаю разговор брата и сестры.

10

Утром я позвонил одному из своих помощников и попросил его поискать в картотеке (и в памяти наших коллег, конечно, тоже) молодого человека со шрамом на подбородке.

Каково же было мое удивление, когда, придя на службу за результатом, я застал в нашей комнате и своих, и сотрудников из соседнего отдела.

Продолжая смеяться, Ваклев мне рассказал:

- Один старший лейтенант увидел, как дерутся крысы. Он подошел поближе, и что оказалось? Крысы дерутся из-за полиэтиленового пакета, набитого деньгами! Представляешь, пачки банкнот, изгрызенные крысами! Это происходит во дворе старого дома. Хозяйка - пожилая вдова - заявила, что деньги не ее. Вокруг новые дома, старлей попросил девушек из домоуправления узнать, не пропадали ли у кого из жильцов деньги. До сих пор никто не объявился. Как думаешь, почему?

Я решил, эта история - очередной анекдот, и, побоявшись попасть в неловкое положение, только пожал плечами.

Мои коллеги заспорили. Самой правдоподобной, кажется, оказалась следующая версия: владелец денег, уезжая из Софии, спрятал их в погребе, а крысы, пронюхав об этом, решили полакомиться…

Смех и шутки, сопровождавшие серьезное дело, видно, надо было прекращать, и Ваклев сказал, обращаясь ко мне:

- Деньги все-таки принадлежат хозяйке старого дома. Крысы-то вытащили их из ее погреба.

- Тетка эта - уборщица, - возражал ему тот, кто рассказал историю. - Сбережения у нее ничтожные. Ее сын недавно вышел из тюрьмы, на работу пока не устроился.

Я спросил, знает ли он, как зовут сына.

- Георгий Влычков.

Фамилия показалась мне знакомой, и я обратился к самому молодому моему помощнику:

- Данчо, сходи, пожалуйста, в одиннадцатую комнату, поищи в картотеке этого Влычкова.

Через несколько минут Данчо принес справку: Георгий Спасов Влычков, кличка - Жора Патлака, был осужден на четыре года восемь месяцев.

- Ага, старый знакомый! - воскликнул Ваклев.

- В досье есть его фотография?

- Есть, - ответил Данчо, - да я не посмотрел.

- Извини, поскольку ты уже занялся этим, проверь, есть ли у Влычкова особые приметы.

- Что, - спросил Ваклев, - опять какая-то загадка?

Данчо поспешил выйти, а Ваклев продолжал:

- Что тебе пришло в голову?

- У этого вора, - сказал я, - есть особая примета, а какая точно, не помню.

- А если и есть, то что?

- Дашку увез человек со шрамом на подбородке.

- Да людей-то со шрамами - сколько угодно!

- Конечно, только почему бы не проверить? И Данчо все-таки должен точно выполнять задания, а он…

Данчо вошел, посмотрел на меня виновато и объявил:

- Шрам справа на подбородке…

11

Георгий Влычков, больше известный как Жора Патлака. Я начал искать его в девять часов. В это время его мать была на работе, а он еще не просыпался: ночные птицы спят.

Их дом выглядел скомканным спичечным коробком среди домов-новостроек. Только такая развалюха и могла стать местом сборища крыс, но об этом пусть другие подумают, по крайней мере сейчас.

Перед входом сооружена была какая-то конструкция, чтобы дверь не заваливал снег, стекла были потрескавшиеся, не мытые, верно, лет сто.

Не найдя кнопки звонка, я постучал в дверь. Никто не ответил. Постучал сильнее. Хриплый, доносящийся точно из подземелья, голос спросил:

- Кто там?

Я ответил в том же тоне:

- Выходи, увидишь.

Где-то заскрипели половицы, дверь открылась, и передо мной предстал Жора - босиком, в трусах и майке, взлохмаченный. Он сейчас же меня узнал, но не смутился, как бывало во время моих первых посещений.

- Добрый день. Мы можем поговорить?

- Я к вашим услугам, товарищ Хантов, только я… - Он показал руками на свои босые ступни и извинился. - Думал, кто-то из соседей, и поэтому так…

- Я подожду.

Жора колебался - подумал, верно, что я пришел его арестовать, и не пригласил войти. Пробормотал только:

- Я сейчас… минутку…

Помещение, в котором я оказался, напоминало старую деревенскую кухню, только без очага. В одном углу стояла кушетка с провисшим матрацем, рядом - стол, покрытый скатертью, электрическая плитка, обшарпанный буфет. Пол был застлан потертыми дорожками. Две двери вели в соседние комнаты, я их тоже хорошо знал: несколько лет назад делал там обыск.

Я сел к столу, не снимая куртки.

Жора наконец появился - в импортном костюме, без галстука. На улице было тепло, но он натянул толстый свитер.

- Можем идти, товарищ Хантов.

- Здесь поговорим.

- А я подумал, вы меня брать будете.

- Такая готовность с твоей стороны необычна.

- Потому что понял: ловчить перед вами - себе дороже.

- Хорошо, что ты это понял. Хоть ты здесь и хозяин, но приглашаю я: проходи, присаживайся.

- В таком случае - выпьем что-нибудь?

- Не сейчас.

Он сел, положив ногу на ногу, достал сигареты и взглядом спросил, можно ли закурить. Я, кивнув, вытащил свою трубку.

- Где ты был последние дни?

- Прогулялся на Солнечный берег.

- Это в октябре-то?

- Человек, который из тюрьмы вышел, и зимой туда поехать не откажется.

- Был там один?

- Один.

- Может, с девушкой все-таки?

- Зачем везти отсюда? Там всегда богатый выбор.

- Жора, ты вроде убедился, что с нами бесполезно юлить? Если я задаю подобные вопросы, значит, мы кое-что выяснили.

- Но что… почему?

- Где Данка Шанова?

- О ком вы это?!

Казалось, он искренне недоумевал.

- Да-а, в тюрьме у тебя бесспорно окрепло актерское мастерство, ничего не скажешь, - отметил я. - Однако не демонстрируй его передо мной, бога ради, мы хорошо друг друга знаем.

- Честно вам говорю: не имею понятия, о ком идет речь.

- О той, с которой ты на такси поехал в аэропорт.

- А, Данка! Так бы и говорили… Хотел переспать с ней, да кошка перебежала дорогу.

- Давно ты с ней знаком?

- Почти неделю.

- Она сперва согласилась с тобой поехать, а потом отказала, так?

- Ну да. Так получается.

- Сколько времени вы были вместе?

- Только сутки. Но ночью я ушел к себе в гостиницу.

- А она куда?

- Какой-то иностранец крутился возле нее еще с вечера, а утром я уже не увидел ни иностранца, ни ее.

- И ты - с разбитым сердцем, бедный! - решил вернуться в Софию?

- Как видите.

- Вижу. Но как же кошечки, которые в изобилии водятся на море?

- Я не говорю, что остался один, но мне-то хотелось побыть с Дашкой… Кукла она, вот кто.

- Рассказывала она тебе что-нибудь о смерти своей подруги? - спросил я.

- Я спрашивал, да она не хотела на эту тему…

- Ни слова не сказала?

- Ни слова.

Я встал.

- Не пришлось бы нам снова беседовать на эту тему?

- Я вам все сказал, товарищ Хантов.

- Нет. И самое главное: где Дашка?

- Что я ей - муж, надсмотрщик?!

Вот он, Жора Патлака тех времен, еще до тюрьмы. Он огрызался тогда, как волк, и мне казалось, что он вот-вот прыгнет на меня, оскалив зубы…

Сейчас он сидел, положив ногу на ногу, словно в кафе, и отвечал, щурясь сквозь дым сигареты. В голосе и взгляде была насмешка. Что это - самообладание человека, который ничем не нарушил закона? Или уверенность, что мне не по силам такой крепкий орешек. А может, его беззаботная поза скрывала пренебрежительное отношение к моему ведомству и к его представителям.

Я еще раз убедился: что тюрьма - это серьезный вуз. Весь вопрос только в том, кто и с какими оценками его заканчивает.

Я ничего не ответил Жоре. Не стоило ему возражать.

Мы вышли во двор. На скамейке, рядом с застекленным крыльцом сидела толстая женщина, держа на коленях сетку с хлебом и пакетом сахара. Это была мать Жоры, уборщица. В это утро она раньше, чем я предполагал, возвратилась с работы. Хорошо помню, как она пыталась выставить меня из своего дома - еще тогда, в первое мое посещение, когда я пришел, чтобы арестовать ее сына.

- Вот это кто, - сказала она. - Слышу, знакомый голос, а понять не могу, кто это Жору песочит.

- Доброе утро.

- Добрутро, товарищ начальник. Опять занялся моим сыном? Я уж объяснила участковому, что деньги не мои. Которые у меня есть, те на сберкнижке. Двор-то у нас старый, вокруг полно мусора, в мусоре крысы живут, вот, значит, крысы и притащили деньги откуда-то… Крысы - они такие, увидят что-нибудь пестрое, так в гнездо и тащат, совсем как сороки…

- Не пойму, о чем вы.

- Мама, не вмешивайся, - сказал Жора.

- Как это не вмешивайся? Он тебя обвиняет, а я, мать, - не вмешивайся? В чем вы его обвиняете? - приступила она ко мне.

- Да есть вопросы, на которые он не отвечает. Я его спрашиваю о девушке - он ездил на море, - а не о крысах. О крысах скажете участковому.

- Мама, иди в дом, мы сами разберемся.

Она пошла к дому, волоча ноги, точно старуха, продолжая протестовать:

- Господи, за что ты наказал нас? Рожаем, растим детей, а после страдаем за них… За что, господи, ты нас наказал, за что?!

- Не обращайте внимания, ведь мать, - сказал мне Жора.

Я в общем-то и не обращал на нее внимания, но задумался об истоках материнской боли. Упреки ее не мне адресованы были, а сыну.

12

Дома меня ждала неожиданность, и не одна. Сынишка играл в гостиной. Не успел я закрыть входную дверь, как он бросился ко мне.

- Папа, ты почему рано? Ты что, заболел?

Даже в выходной день ему странно было видеть меня дома в такую рань. Не дав снять плащ, он потащил меня в комнату.

- Иди посмотри, какой замок я построил!

Я смотрел на замок из разноцветных пластмассовых кубиков и старался изобразить искреннее восхищение:

- Ух, какой громадный!

Услышав шаги за спиной, я оглянулся. Лена стояла на пороге и наблюдала за нами, слегка наклонив голову. Эта поза была мне хорошо знакома и не предвещала ничего хорошего.

- Янчо тебя ищет, - сказала она.

Янчо - мой приятель со студенческих лет, работает в суде.

- Передал что-нибудь?

- Сказал, отец и мать той манекенщицы - ну, которая отравилась грибами - подали в суд. Обвиняют тебя в убийстве их дочери и требуют… ты не поверишь! Требуют заплатить им по восемь тысяч левов за их горе!

- Солидная сумма. Максимум того, что можно потребовать по закону.

- Смеешься? А если подумать, одной-двумя тысячами левов ты вряд ли от них отделаешься.

- Если докажут, что я виновен в смерти девушки, буду платить.

- Юристы не станут с тобой церемониться, хоть ты и работаешь в милиции!

- Лена, ты напрасно грубишь…

- Перестань! - жена почти кричала. - Я ночами не сплю, у меня бессонница из-за тебя, а тебе наплевать!

Действительно, в последнее время нервы у нее не выдерживают, да и мои, не скрою, барахлят. Я не мог успокоить ее. Черт побери, может, женским своим чутьем она улавливает беду, нависшую над моей головой?..

- Утром тебя настойчиво искали, - сказала моя жена. - Из управления.

Позвонил на работу. Ответил мне Ваклев. У него выходной, и мне показалось странным, что он дежурит.

- Начальство! Где ты ходишь? Я тут взбучку получил вместо тебя.

Голос у него был не сердитый, и я молча ждал, пока коллега скажет, зачем меня искали.

- Сегодня утром в парке нашли Данку Шанову. Она задушена.

- Задушена? Когда умерла?

- Вчера, приблизительно между семью и девятью часами вечера. Утром какой-то человек выгуливал свою собаку и обнаружил тело. В кустах. Я там был с бригадой. Все сделали, как положено, - осмотрели, сфотографировали, даже обыскали с магнитом все окрестности. Ничего не нашли. В ее зажатом кулаке обнаружили пуговицу, по всей вероятности - от мужского пиджака.

- Все же кое-что…

- Таких пуговиц в Софии не меньше миллиона.

- Возьми машину, пожалуйста, и заезжай за мной. Хочу осмотреть место.

13

Мы с Ваклевым шли по боковой аллее в западную часть парка. Над головами нависли голые ветви деревьев. Ветер сметал опавшие листья в углубления и наметал холмики вокруг каждого куста. Остановились возле лавочки.

- Вот где ее нашли, - сказал Ваклев, показывая на кусты шагах в десяти от лавочки.

Я походил, осматривая почву, скамейку и кусты, хотя мне в общем ясно было, что едва ли я найду что-нибудь ускользнувшее утром от взгляда моих сотрудников. Мне надо было поразмыслить, найти ответ на некоторые вопросы. Почему, например, Дашка, в среду утром уехав с Жорой на море, в пятницу вечером уже оказалась в Софии? Кого она искала здесь, с кем была? Вряд ли на нее напал случайный грабитель: у нее в сумке были деньги, но их не взяли. Дашка носила два браслета и два серебряных кольца, и их тоже никто не взял. Конечно же, на нее мог напасть и вор, который просто не успел ее обокрасть, вспугнутый прохожим. Я больше чем уверен, что вчера вечером парк был пуст: погода совсем неподходящая для прогулок, и половина населения Болгарии устроилась возле телевизоров. Здесь и сейчас, среди бела дня, не было видно ни души, что уж говорить о темных вечерах. Кроме того, Дашка была из тех женщин, которые предпочитают ресторанный столик с напитками и оркестр, а не прогулки в безлюдном парке.

Наиболее вероятно, что кто-то заманил ее сюда. Может быть, кто-то уговорил ее пойти в ресторан - эта аллея ведет к нему напрямик. Но, чтобы согласиться пройти в это время по пустынному парку, она должна была знать человека и не бояться его.

Хозяйка не видела Дашку со среды с утра, когда Жора заехал за ней на такси. А возвратилась Дашка, видимо, тогда, когда хозяйка была у сестры или сидела со своими внуками. В Дашкиной сумке не нашли никаких билетов ни на самолет, ни на поезд, ни на автобус, не было и квитанции из гостиницы… Да, но какого черта хранить эти документы, если на побережье она была не в командировке?

Я спросил Ваклева, не изменилось ли здесь что-либо после того, как утром осматривали это место.

- Ничего.

- Непохоже, чтобы здесь была борьба.

- У нас у всех сложилось такое же впечатление. Вероятнее всего, ее убили не здесь…

- Но и не слишком далеко. Сюда на машине не проедешь. Однако невозможно представить себе идиота, который потащит на себе труп через весь парк, чтобы запихнуть его в этот кустарник.

- Похоже, ее убили на скамейке, - сказал Ваклев. - Но ни на скамейке, ни под ней мы не нашли никаких следов.

Я напомнил, что в кулаке убитой была пуговица от мужского пиджака - вероятно, Дашка все-таки боролась с человеком, который ее задушил.

- Убийца, наверное, не видел, что пуговицу оторвали, иначе он не оставил бы ее в кулаке своей жертвы.

- Знаешь, вполне возможно, что, заметив отсутствие пуговицы, преступник явится сюда искать ее.

- Я это сообразил. Оставил тут человека дежурить.

- Кого?

Ваклев взглядом указал на соседнюю аллею, где между Деревьями я узнал Данчо, молодого нашего сотрудника.

- Правильно сделал, - сказал я. - Хотя убийца вряд ли возвратится искать свою пуговицу… Скорее всего, пришьет другую.

Назад Дальше