9
Едва я вышел на улицу, меня нагнал Тони.
- Отец сказал, что вы у нас были?
- Был в ваших краях, от Гриши знал, что вы в деревне. Вот и решил вас навестить.
- Есть новости? Я об ограблении.
Не ответив, я спросил:
- Тони, ты беседовал с Тоди об эстрадном певце? - Я назвал фамилию. - Это было недели две назад.
Он остановился, поморгал, поднял брови.
- Не припомню. А что?
- Несколько дней назад квартиру этого певца обокрали. Унесли драгоценности.
- Думаешь, это Тоди?
- Пока ничего не думаю. Попробуй вспомнить, говорили вы об этом певце или нет.
- Как-то раз зашел разговор, но мы тогда говорили о многих певцах, художниках, писателях… О многих, - повторил Тони.
- А о дне рождения Младенчевой заходила речь?
- В четверг Тоди спросил меня, буду ли я в пятницу в обеденное время в "Балкане". Я ответил, что приглашен на день рождения, на дачу, но не сказал, к кому.
- И полагаешь, что он не догадался, на чей день рождения ты приглашен?
- Да какое значение имеют наши разговоры!
- Самое непосредственное: Тоди узнал, где и когда можно совершить кражу. Ты его навел.
- Ого! Ты полегче со своими выводами.
- Подумай - и сам придешь к таким же.
- В пятницу вечером я был у Тоди. У него дома!
- В какое время?
- Около семи или в семь с чем-то.
- У него ты был после восьми. Так показали и Тоди, и Патлака.
- Я не смотрел на часы. Но, по-моему, я пришел раньше.
- А почему так настаивал, что к Тоди ты пошел около семи?
- Потому, что мне так показалось.
- Кража произошла перед твоим приходом. И то после того, как Михнев уверился, что в квартире Младенчевых нет ни души. Жора говорит, ты там упал в обморок.
- Мне плохо стало. Недосыпаю, питаюсь нерегулярно.
Я перебил его, сказав как бы между прочим:
- Ты был болен.
Как бы он ни владел собой, Тони не смог скрыть смущения.
- Что? Болен?.. Не было ничего такого. Выпил три рюмки, и плохо стало.
Мы молча шли дальше. Потом Тони остановился и спросил:
- Минутку… Ты сейчас куда?
- Я просто гуляю.
Мы были в парке. Совсем близко от зарослей кустарника, где была найдена Дашка. Тони шел, словно наслаждаясь прекрасной весенней погодой, свежим ветерком да птичьим пением. А день был облачным, холодным и едва ли мог вызвать такое настроение.
Я спросил:
- Хочешь посмотреть, где нашли Дашку?
Он остановился, глянул на меня.
- Вот в этих кустах, - показал я.
Тони с выражением ужаса на лице уставился в заросли. Обернувшись к нему, я попытался поймать его взгляд, но мне это не удавалось.
- Тони, - сказал я, - ты ведь хороший грибник, верно? А мне не говорил об этом никогда.
- Просто разговор не заходил.
- Когда мы поехали в тот раз за грибами, ты заявил, что ничего не понимаешь в этом.
- Не помню.
- Жора и Тоди помнят.
- Послушай, ты для того и ездил к моему отцу - чтобы поговорить о грибах?
- Еще один вопрос, Тони. Ты хотел жениться на Краси?
- Ты что, забыл - она просила тебя быть посаженым отцом!
Я не стал оспаривать его ответы, которые звучали чересчур категорично: надо было поскорее прижать его и расспросить, пока он не опомнился и не убежал.
- Ты плохо пришил пуговицу, - сказал я.
Обе пуговицы на его пиджаке были пришиты хорошо, но Тони ухватил первую и дернул ее - показать мне, что она хорошо пришита. Потом ответил, злясь и недоумевая:
- Чего это ты?
- Мне показалось, она плохо пришита.
- Ну и что?
Пока он ждал ответа, я сделал маневр:
- Скажи, отчего у тебя ладони такие крепкие? Каратэ?
Тони сжал кулаки и спрятал их за спину, но вовремя овладел собой.
- А это еще что за намек? - спросил он и, почти непринужденно сунув руки в карманы, засмеялся.
- Когда Краси уговаривала меня стать посаженым, ты уже принимал у себя дома Розу Младенчеву. Твоя хозяйка рассказала.
- Значит, и с хозяйкой успел побеседовать?
- Я говорил со всеми, кто мог рассказать что-нибудь о тебе. В том числе - с твоими приятельницами, которые пока еще живы.
- Послушай, товарищ Хантов, это что - допрос?
- Обычная беседа. Нечто вроде выяснения отношений между людьми, которые не слишком знакомы - так, были раза два в одной компании.
Он стоял передо мной опустив голову и смотрел исподлобья - совсем как на своих детских фотографиях.
- Если это обычная беседа, я не обязан выслушивать твои идиотские намеки. Привет.
Он круто повернулся и пошел от меня в сторону, не разбирая дороги. Сухая листва шуршала под его шагами.
10
Вечером я зашел в редакцию к Грише Вранчеву. Как обычно, он сидел за своим столом, на котором все было в таком беспорядке, что я каждый раз удивлялся, как там вообще можно что-нибудь найти. Гриша читал газету. Не подняв головы, не взглянув, кто вошел, он кивком указал мне на кресло. И, только дочитав что-то (не знаю, статью или только абзац какой-то), проговорил:
- Ах, это ты. А я было подумал, кто-то из коллег.
- Вот, проходил мимо, решил зайти.
Может, он и заметил, что в последнее время наши встречи участились, но ничего по этому поводу не сказал. Верно, был под впечатлением только что прочитанного. Постучав согнутым указательным пальцем по газете, Гриша сообщил:
- Очерк Тони Харланова. Вчера написал. За какой-то час. С утра мне сегодня - звонки. Человек десять. Один важнее другого. Все - по этой проблеме.
- И что за проблема?
- Страх.
Я недоуменно ждал разъяснений.
- Неужто вправду не сечешь?
- Не секу.
- Психологическая проблема, - вздохнул Гриша. - Не будучи специалистом, он поставил такие вопросики, что некоторые знатоки прямо-таки за головы схватились. Короче: в каждом из нас живет страх. Страх за себя. И страх за других. Страх, который парализует личность. И страх, вызывающий ее энергию! Страх за вчера. Страх перед завтрашним днем. Аспекты, аспекты - тут целое море аспектов!
Он прочел бы мне целую лекцию, если бы я его не прервал.
- Я в вашей работе, может, и не секу… - начал я.
- Да не обижайся ты, старик! - прервал он меня в свою очередь. - Сечешь не сечешь - каждому знакомо чувство страха.
- Значит, и Тони его переживал. Потому и написал так.
- Ну, тут есть одна особенность. Писателю не обязательно переживать то, о чем он пишет. Ему важно влезть в шкуру своего героя. Правда, удается это не многим, даже мастерам.
- Может, он потому и стал мастером, что описывал свои собственные переживания?
- Конечно, но это не значит, что он создает автопортрет. Иначе бы получилось, что Достоевский великий писатель потому, что был великим преступником! - Гриша захохотал, закинув голову, а потом вдруг уставился на меня. - Погоди-погоди… Кажется, я начинаю улавливать довольно серьезный подтекст в твоих вопросах.
- Люди моей профессии оперируют не подтекстами, а голыми фактами.
- Только не ты.
- Я дилетант в литературе, дорогой Гриша.
- И все же твои намеки меня смущают. - Он хмыкнул, покрутил головой. - Ходят слухи об ограбленных ювелирных магазинах. Банду поймали. Жители всего квартала вышли посмотреть, как ловили грабителей. Ваши сотрудники взяли их под большой машиной, где они прятались под задним мостом автомобиля.
- Вот-вот, - сказал я, еле сдерживая смех. - Один свернулся клубком под капотом двигателя.
- Да-а? Неужели это неправда - о магазинах?
- Один вор украл драгоценности у Розы Младенчевой, а второй попытался стащить их из его квартиры.
В приоткрытую дверь заглянул лысоватый молодой человек. Гриша спросил его: "Срочно?" Тот отрицательно покачал головой и закрыл дверь.
- Значит, из квартиры товарища Младенчева?
- Да. Вор получил наводку от своего знакомого, когда Младенчевы будут справлять день рождения на даче, и проник в их городскую квартиру…
И тут дверь снова открылась. Держа в руках раскрытую газету и красный карандаш, вошел Тони Харланов. Он увидел меня и споткнулся, будто ему подставили подножку. Не поздоровавшись, он подал газету Грише.
- Товарищ Вранчев, - сказал он, - посмотрите, какие мы гонорары платим…
Гриша посмотрел на Тони, потом на меня, потом снова на Тони.
- Вы что, не знакомы?
- Наоборот, - ответил я. - Мы отлично друг друга знаем.
Гриша ждал. Тони молчал.
- Товарищ Хантов кругом хочет меня опорочить, - как бы в задумчивости произнес он и вдруг повернулся ко мне с истеричным возгласом: - Вы жалкий плагиатор! Понимаете? Жалкий! Однако я не Раскольников, а у вас нет таланта для роли Порфирия Петровича!..
И выбежал из комнаты. Иначе, наверное, расплакался бы или полез бы в драку. Гриша крикнул ему вслед:
- Эй, Тони!
Тот не остановился.
- Ничего не понимаю. Что это значит?
- Я тебе все объясню, - пообещал я, - только скажи, кто такой Порфирий Петрович?
- Полицейский из "Преступления и наказания" Достоевского. Ты не читал романа?
- Нет у меня времени читать толстые книги.
- Жаль, ты многое потерял. Но ты - Порфирий, а он - Раскольников… Нет, я действительно ничего не понимаю.
- Скоро поймешь. В комнате, где работает Тони, есть женщина?
- Да.
- Пожалуйста, позови ее. Надо спросить ее кое о чем.
- Я позову, однако это уже смахивает на…
- Поверь, дело серьезное. Скоро я тебе все расскажу.
- Впутываешь меня в какую-то историю.
Мне хотелось ответить ему, что большей истории, чем та, в которой запутался я сам, не бывает, но промолчал. Покрутив диск телефонного аппарата, Гриша велел зайти какой-то Цанке.
Через несколько минут вошла женщина. Ей было, вероятно, чуть-чуть за тридцать. Печальное лицо старой девы обрамляли седеющие волосы.
- Садись, Цанка. Товарищ Хантов из милиции, хочет задать тебе несколько вопросов.
Я поторопился спросить:
- Вы не помните, кто разыскивал Тони Харланова по телефону в пятницу?
- Обычно ему девушки звонят… Какая-то звонила несколько раз. Тони немного опоздал. Вечером он должен был дежурить, и всем, кто звонил, я отвечала, что Тони будет позднее.
- А девушка эта назвалась?
- Не помню. Пожалуй, Сашка. Или Нешка?..
- Позже Тони разговаривал с ней?
- Да, но я не слышала, о чем. Он попросил меня подменить его на дежурстве, у него было срочное дело.
- Вы не припоминаете, в котором часу он ушел?
- Около шести.
- Как выглядел?
- Последнее время он всегда нервный.
Я попросил никому не говорить о нашем разговоре, поблагодарил и сказал, что она свободна. Женщина вышла.
- В тот вечер задушили одну девушку, манекенщицу, - торопился я объяснить Грише. - Она была подружкой той манекенщицы, что умерла неделю назад, отравившись грибами, которые я сам собирал.
- Что ты плетешь?! - спросил Гриша в ужасе. - Какие манекенщицы? Какие грибы? Когда ты вообще ходил по грибы? И какое отношение имеет Тони ко всей этой истории?
- Я думаю, Тони виновен в смерти обеих девушек. Но у меня не хватает улик, - сказал я упавшим голосом.
- Улик? Чтобы арестовать его?
- Именно так.
- Но это… Эй, приятель, ты на неправильном пути! Тони - на редкость талантливый журналист.
- Вероятно. Но самые большие его таланты ускользнули от твоего взгляда.
- Уж не хочешь ли ты свалить вину и на нас? Не забывай, где работает Тони.
- Не забываю. Ни где, ни с кем.
- А ты не подумал, что у Тони скоро свадьба? Ведь если ты попытаешься нанести ему удар, этот удар рикошетом попадет в отца Розы, а затем - снесет голову тебе самому!
- У меня голова крепкая.
- Послушай, ты что, действительно играешь роль Порфирия?
- Я же сказал тебе, что впервые слышу о таком следователе. И не играю я никакой роли. Просто выполняю свои обязанности.
11
Ваклев сидел напротив меня. Потирая виски, рассказывал, что разузнал в течение вчерашнего дня из разговоров с разными людьми. Получалось, из сведений десяти человек, которых мы наметили, только сведения одной манекенщицы представляли для нас интерес. Она встретилась с Дашкой в пятницу около двух часов дня, и та рассказала, как ее отправили на Солнечный берег, как избавилась от своего телохранителя и вернулась в Софию, чтобы "вывести на чистую воду этого мерзавца, этого подлеца - Тони Харланова". Она точно не объяснила, как именно "выведет" его, но несколько раз повторила, что нашла коса на камень и пускай не думает, будто выйдет сухим из воды.
Около шести часов увиделись снова, и Дашка сказала своей приятельнице, что договорилась встретиться с Тони у входа в Парк свободы - они решили поужинать в отеле "Москва".
Эти показания целиком подтверждали наши предположения.
- Ну что ж, - сказал я, - выпишем ордер на арест Тони Харланова.
- Самое время, - кивнул Ваклев. - Кроме того, брат Красимиры признался, что это он тебя ударил. Тоди ведь сказал ему, что ты отравил грибами его сестру. И молодой человек - неуравновешенный товарищ, известный драчун - решил сам с тобой посчитаться.
Зазвонил телефон. Меня разыскивал дежурный первого районного управления.
- Товарищ капитан, - сказал он, - мне поручено передать: журналист Тони Харланов найден мертвым у себя дома.
Я закричал:
- Что? С меня хватит и двух трупов!
- Вы меня не слышите? - спросил дежурный.
- Слышу. Продолжайте.
Отстранив трубку от уха, я подал знак Ваклеву, чтобы подошел ближе.
- Час тому назад, - сообщал дежурный, - позвонила хозяйка квартиры, где жил журналист, и сообщила, что нашла его мертвым. Мы немедленно отправили туда бригаду. Недавно капитан Христов приказал мне сообщить вам, что случилось, и спросить, какие будут дальнейшие распоряжения.
- Бригаде продолжать осмотр и ждать меня.
Положив трубку, я обернулся к Ваклеву.
- Понял?
- Да.
- Бери свой плащ, поехали.
12
Около входа в квартиру стоял милиционер. Я показал ему удостоверение, он козырнул и отступил в сторону. В квартире нас встретил капитан Христов, небольшого роста плечистый мужчина, мой однокашник. И он, и Саша Ваклев славились в нашей среде как отчаянные "моржи": зимой смельчаки выезжали в горы, разгуливали в одних плавках и валялись в снегу. Христов показал, куда идти, и подал нам пустые упаковки из-под снотворного.
Тони лежал одетым на неразобранной кровати - так падает человек, если он мертвецки пьян или настолько устал, что у него нет сил раздеться.
- Похоже, он проглотил все таблетки, - сказал капитан Христов. - Вот, оставил письмо. Хозяйка нашла его на столе.
- Да-да, на столе, - послышался женский голос, и я обернулся.
К нам незаметно приблизилась хозяйка. Цветущая вдовушка сегодня выглядела неважно. Рядом с ней стоял Гриша Вранчев - он тоже, казалось, постарел лет на десять.
- А ты что здесь делаешь? - спросил я его.
- Вчера вечером я не успел поговорить с Тони. Ночью глаз не сомкнул от разных мыслей… В шесть тридцать утра я был уже здесь. Хотел поговорить с ним, разобраться кое в чем. Попросил хозяйку разбудить его. Она колебалась.
- Да-да, именно так и было, - вставила хозяйка.
- Я настоял - сказал ей, что я его начальник, и тогда она постучала в дверь несколько раз. Никто не ответил. Хозяйка сказала, что вечером Тони пришел один и ночью она не слышала, чтобы он выходил.
- Именно так! - опять затараторила хозяйка. - Вчера он пришел в семь с чем-то и больше не выходил.
- Тогда она открыла дверь, - продолжал Вранчев, - и вскоре вышла - вконец перепуганная…
- Как не испугаться? Я увидела, что он не дышит!..
Эта женщина, может быть, и потеряв частичку самообладания, оставалась такой же болтливой, какой я видел ее в первый раз.
- Вошел и я, - продолжал Гриша. - Увидел пустые упаковки от снотворного и письмо. Прочитал его, потом положил на место. Велел хозяйке звонить в районное управление.
Выслушав их, я и сам прочитал письмо.
"Товарищ Вранчев,
обращаюсь к Вам потому, что Вы лучше всех оценили мои возможности и вовремя подали мне руку. Но я запутался, "рокировки" с этими девицами лишили меня выхода. Чувствую, что вот-вот капитан Хантов меня арестует. Я не выдержу позора и не могу больше жить в постоянном страхе. Эти две девицы были не только исключительными красавицами, но и исключительными акулами - редко таких и встретишь. Дашка пыталась меня шантажировать. Требовала денег, много денег.
Я не хотел ее задушить, хотел только попугать. Сам не пойму, как это произошло.
Простите за неприятности. Только отца мне и жаль. С матерью - дело другое… Сейчас понимаю, до чего я докатился…"
Письмо было не закончено, без подписи. Может быть, и понял, до чего докатился, а может, даже в такой час он еще рисовался.
Капитан Христов подал мне несколько листков.
- Они были в ящике письменного стола. Его почерк. Я приказал вынести тело и опечатать комнату. Спросил хозяйку, искал ли Харланова кто-нибудь вчера или сегодня утром. Никто.
На улице я спросил Гришу Вранчева:
- Ну, понял ты что-нибудь?
- Жалко, - ответил он. - Талантливый был человек.
- Только это и можешь сказать?
- А что еще?..
Я пошел, не попрощавшись с ним. Едва ли был смысл спорить. Хочет не хочет, а предстоит ему ответить на многие вопросы… Не другим, так себе самому.
Мы с Ваклевым сели в машину. По дороге в управление молчали.
- Пожалуй, влетит нам от начальства, - проговорил наконец Ваклев.
- Почему?
- Может, надо было арестовать его два дня назад?
- Два дня назад мы еще не знали, что он хороший грибник. И допускали, что Краси мог отравить Тодор Михнев.
- И все-таки мне неясно, как именно Тони дал ей ядовитые грибы!
- Дорогой мой Саша, неужели ты не понял до сих пор, не убедился, что абсолютная ясность бывает лишь в романах и кинофильмах? А работяги вроде нас с тобой могут только строить предположения…
1
Бате - почтительное обращение к старшему родственнику.
2
Леваки - люди, у которых много левов (денег).