Глава 14
За неделю до…
Решение нашлось неожиданно.
Он уже отчаялся, решил, что дело гиблое, и ничего у него не получится. Таскался за объектом скорее по привычке. Ведь давно уже было ясно, что чертова собака не подпустит на нужное расстояние. Эта сволочь начинала лаять, едва только он появлялся в поле зрения. И объект начинал озираться, высматривать причину беспокойства. Какая уж тут стрельба? Но все равно продолжал следить, мучаясь от осознания собственной никчемности. Ведь такое простое дело, если разобраться. Просто выбрать удобный момент и нажать на курок. В том, что не промажет, он не сомневался. Тут он был в себе уверен. Единственное, что хорошо умел - это стрелять. Но до стрельбы дело может и не дойти, если не придумать, как нейтрализовать собаку. Застрелить ее, что ли, первой? Сначала пса, потом хозяина. Рискованно. Вдруг у объекта реакция хорошая?
Что же ему так не везет-то? Ведь пообещал, обнадежил. Дело поначалу казалось совсем пустяковым. Кто же знал, что сорвется все из-за такой глупости? Из-за того, что он с детства боится собак до дрожи. Стыдно в таком признаваться. Здоровый мужик, а от вида любой шавки мертвеет. Но что есть, то есть. Тем более, здесь не шавка. Здесь мало того, что овчарка, так еще и обученная. Видел он, как пес этот на тренировке мужика рвал. К такому только подойди.
Мужику тому, кстати, он искренне позавидовал. И зауважал даже. Потому что то, чего он боится до смерти, для мужика просто работа. Фигурант. Слово какое-то ментовское.
Сам объект тоже фигурантом работал. Чужих собак задирал, потом от них уворачивался. И не боится же совсем, гад такой. Нервы, наверно, стальные. Они между собой когда в перерывах разговаривали, даже обсуждали, как лучше уходить да подставляться. Профессионалы, блин. У нормального человека при виде несущегося на него ротвейлера паника должна случиться. А эти: "Не дави на него сильно. Видишь, кобель молодой. Дай почувствовать, что побеждает. Дай хватку сделать путем". Придурки! Вот так дадут разок-другой псу почувствовать, что он может человека победить, потом по улицам ходить страшно.
Вот на тренировке он и понял, как можно все это дело провернуть. Сразу и не поверил даже, что решение найдено.
Смотрел, смотрел, как фигуранты работают, ужасался и восхищался одновременно. И вдруг понял, что стоит-то совсем близко к объекту. Метров десять, не больше. Красота!
А собачка где? Почему не бросается, не лает? Да лает она. Лает, старается. Рвется с поводка, хрипит уже, вся морда в пене. Вот только лает она с другого конца площадки, где ее к дереву привязали, чтобы не мешала. Это у них порядок такой: когда фигурант на площадке работает с собакой, все остальные должны быть привязаны крепко. Потому что бывали случаи, когда вторая собака на площадку выбегала и тоже бросалась.
Так что, зверюгу своего объект к дереву привязывал и на лай его особо внимания не обращал. Не до того было. К тому же, в это время на площадке такой лай стоит. Кесается-то одна собака, а остальные в это время гавкают-надрываются. Пойди пойми, от азарта зверюга лает или потому, что это он слишком близко к хозяину подошел.
Вот тут он и понял, что мочить его надо на тренировке. Вот только народу много. Это плохо, но иначе никак. Придется с глушителем работать. Выбрать позицию неприметную, благо деревья вокруг, да момента подходящего подождать, когда все только на собаку смотрят. Рискованно, конечно, да других вариантов нет.
И вдруг такая удача! Кончилась, видно, в его жизни черная полоса.
На очередной тренировке появился вдруг стартовый пистолет в руках у фигуранта. Зачем? А это, говорят, соревнования у нас скоро по "Русскому рингу". Так там фигурант будет в собак будто бы стрелять, реакцию проверять на выстрел. Вот, из стартового пистолета и будет проверять. Так что же, стрелять будет по-настоящему? Ну да, нужно же как-то имитировать выстрел. Вот из стартовика и будет имитировать. Да сейчас сам посмотришь.
Он смотрел и боялся поверить своему счастью. Вот же оно, решение. Ух, как все складно получается. Осталось только соревнований дождаться.
* * *
Ларка бушевала, как гроза в горах. Зрелище было страшное и величественное одновременно.
- Живодерство сплошное! - орала она, потрясая кулаком. - Куда только "Гринпис" смотрит?
Взгляд ее при этом был пламенным, а лицо - решительным. Вылитый Ленин на броневике. Еще бы лысину и кепку.
Представив лысую Ларку, я хихикнула и тут же, смутившись, закрыла рот ладонью. Человек кипит праведным гневом, а я смеюсь. Некрасиво получается. Хватит того, что Света улыбается в открытую, наблюдая за Лариской с нескрываемым интересом.
Бушевала подружка под впечатлением вчерашнего занятия на собачьей площадке. Ужасалась применяемым методам.
- Нет, вы только представьте, щенки маленькие, ну просто крохотули. А эта стерва говорит: "Не жалеем. Резче дергаем за поводок, чтобы через голову кувыркнулись". Представляете? Садистка какая-то. А если ее кто-то послушается? Он же запросто щенку голову оторвет.
- Не оторвет, не бойся, - веселилась Света. - Щенки, они крепкие.
- Вот не понимаю я твоего равнодушия. Ты что же, допускаешь такое обращение с животными?
- Да какое обращение, Лариса? Что ты такого ужасного увидела? Рывки поводком? Нет в этом никакого садизма. Это не строгач и не ЭШО, слава богу.
- А что такое ЭШО, - встряла я.
- Электро-шоковый ошейник. Жуткая штука, но очень эффективная. Если собачка команду не выполняет, ее током лупит. Видела в кино, как фашисты Кротова от заикания лечили? Вот и здесь примерно то же.
- Ужас!
- Согласна. Вот это ужас и есть. А то, что так потрясло нашу Ларису, совершенно безобидные приемы дрессировки. Ошейник там мягкий щенячий. От рывков этих щенку не больно, а неожиданно и обидно. Потому что приходится делать не то, что хочется, а что говорят. На первом занятии все хозяева обычно в шоке. А через пару недель щенки уже дисциплинируются и владельцы успокаиваются.
- Никаких пары недель, - заявила Ларка решительно. - Ноги моей больше не будет на этих занятиях. У меня щенок не лишний.
- А вот это ты зря, - враз посерьезнела Света. - Вам на дрессировку обязательно надо. Лиза твоя и так уже тебе на голову села. А подрастет еще немного, что ты с ней делать будешь. Давай не дури.
- Я другого инструктора поищу. А к этой стервозине больше не пойду.
- А у другого инструктора, думаешь, не то же самое будет? Методы дрессировки у всех одинаковы. А эта, как ты выражаешься, стервозина - очень опытный инструктор. И очень мягкий, кстати. Она вообще сторонник методов дедушки Дурова. Но нельзя совсем без отрицательного подкрепления, понимаешь. Хозяин должен быть главным. Он должен решать, что собаке делать в тот или другой момент. И собаке придется это признать, иначе никакого обучения не получится.
Света вздохнула и, поднявшись с дивана, обняла Ларку за плечи.
- Пойми ты, вот это вот шлепанье мягким ошейником по шее для щенка не больно. Обидно - это да. Поэтому они и верещат так на занятиях.
Ларка орать прекратила, но все равно упрямо мотала головой. Никакие доводы не могли ее сейчас убедить в том, что инструктор действует правильно. Ну или по крайней мере допустимо.
- Мне Лизу жалко, - прошептала она и смахнула слезу. - Она же такая маленькая, а я ее за шею.
- Ничего с твоей Лизой не сделается, поверь. А немножко дисциплины ей только на пользу пойдет. Ты ее совсем разбаловала. Вот почему она у тебя в кресле валяется, например?
- Там мягче.
Света возмущенно всплеснула руками и повернулась ко мне, ища поддержки.
А что я могу сделать? Ларка в своей драгоценной Лизе души не чает. Я не удивлюсь, если та скоро на кровати будет спать, а сама Лариска в прихожей на коврике.
- Лариса, она собака! Со-ба-ка. Ей не надо мягче и удобнее. В собачьих стаях на возвышении спит вожак. И у вас должно быть то же самое. Ты главная, значит ты сидишь в кресле и на диване. А ее место на полу. Сегодня ты разрешаешь ей на кровати валяться, завтра не трогаешь, когда она ест, а послезавтра побежишь в больницу с покусами. Это очень серьезно, я тебе уже сто раз говорила.
- Но мне ее жалко. Она так смотрит.
"Почти как человек" - вспомнилось мне совсем некстати. Перспектива, нарисованная Светланой пугала.
- Ну-ка, брысь отсюда, - я подтолкнула Лизу под мягкую попу с кресла.
Она посмотрела на меня недовольно, но все же спрыгнула на пол и улеглась рядом.
Света одобрительно кивнула головой и постановила:
- Значит так. На занятия ходите как миленькие. И чтобы я вот этих вот стенаний больше не слышала. Вам обеим это только на пользу будет. Собака научится команды выполнять, а хозяйка с собакой правильно обращаться.
- А то пристрелит кто-нибудь твою Лизу, как Джоника, вот тогда будешь знать, - поддакнула я.
Ларка взглянула на нас почти с ненавистью, сгребла Лизу в охапку и принялась целовать в лохматую морду.
Та повырывалась немного, но скоро смирилась со своей участью и замерла, смешно растопырив лапы.
* * *
Номер, который высветился на телефоне, был мне незнаком. Посомневавшись немного, я решила все-таки ответить.
Звонила Лида Новикова. Откуда, интересно, у нее мой телефон?
- Так ты же мне сама его дала, - удивилась она. - Сказала звонить, если что-нибудь интересное вспомню.
- А ты вспомнила?
Когда это я успела дать ей свой номер? Может, Лидочка меня загипнотизировала и выманила его? Не могла же я в здравом рассудке захотеть еще разок пережить поток Лидочкиной болтовни. Но так или иначе, мой номер у нее был. И сейчас она звонила, чтобы сообщить мне что-то невероятно важное.
- Так что ты вспомнила?
- Я не вспомнила. У меня новости.
- Какие?
- Ольга сегодня заходила.
- И?
Почему сегодня из нее все приходится вытягивать клещами? Может, Лидочке необходимо видеть собеседника, а общение по телефону сильно тормозит ее речевой аппарат?
- Она к Юркиным родителям приходила. Ты представь, эта балда отказ от наследства подписала.
А вот это было уже интересно. Постепенно, задавая наводящие вопросы и понукая Лиду ежеминутно, удалось узнать все в подробностях.
Ольга Кузнецова сама на наследство, оставшееся после смерти бывшего мужа претендовать не могла. Брак их был расторгнут официально, а завещания, в котором бы упоминалась бывшая подруга жизни, Юра не оставил. Он вообще никакого завещания не оставил. Не собирался он умирать в ближайшее время. Да и вообще, в нашей стране это не особенно принято, мы все больше на закон полагаемся, а зря. Тут пришлось Лиду прервать иначе она бы еще долго рассуждала о несовершенстве отечественного наследственного законодательства. Она и так уже начала рассказывать в качестве примера историю своей тетки, которая лет десять судилась с родственниками из-за доставшейся ей в наследство деревенской развалюхи.
После Юрия Кузнецова осталась совсем не развалюха, а хорошая двухкомнатная квартира в новом районе. А кроме того машина, тоже не дешевая, деньги на счетах в двух банках и немецкая овчарка Райс, на которую уже имелся покупатель. Все вместе это тянуло на кругленькую сумму.
Сама Ольга, как уже было сказано, на наследство претендовать не могла. А вот ее дочь Ксения Юрьевна Кузнецова, шести лет от роду - вполне. Потому что являлась наследницей первой очереди наравне со своими бабушкой и дедушкой, родителями покойного. Других наследников не было. А значит, Ксюша могла претендовать на третью часть стоимости квартиры, машины и замечательной собаки. Вернее, не сама Ксюша, а Ольга, как законный представитель несовершеннолетней наследницы. Вот этот-то факт и не давал покоя родителям-Кузнецовым. В своей непонятной ненависти к бывшей невестке они начисто забывали о внучке и ее правах. Самое главное для них было - не допустить, чтобы Ольга получила хоть что-то. Никаких активных действий они пока не предпринимали, но разговоры на эту тему вели, жаловались каждому, кто готов был слушать, на невесткино коварство.
Ольга появилась совершенно неожиданно. Ругаться и требовать свою долю она не стала. Мало того, она принесла нотариально заверенный отказ от Ксюшиной доли наследства, чем вызвала еще большие подозрения в своих подлых намерениях. Ведь нормальный человек от денег отказываться не должен. По крайней мере добровольно.
- Лида, зачем она это сделала?
- Я тоже удивилась, как такой дурой можно быть. А она сказала, что ей от них ничего не надо, пусть подавятся. И вообще, она же уезжает послезавтра. Странная такая. Как будто в Америке деньги не нужны. Приехала бы через полгодика, получила свою долю, перевела все в баксы. С деньгами-то в любой стране лучше, чем с пустым карманом. А она знай только твердит, что ничего ей от них не нужно. А я бы, знаешь, на ее месте нарочно не подписывала никакого отказа. Вот за то, что они не хотели ей помочь, когда Юрка не хотел подписывать, и не стала бы. Пусть почувствуют, каково это.
Разговор с Лидой не выходил из головы. Вроде и ничего особенного. Обычные житейские подробности. Разве что, Ольгу Кузнецову можно теперь окончательно вычеркнуть из списка подозреваемых. Ведь единственной возможной причиной убить бывшего мужа в ее случае было вот это самое наследство, от которого она добровольно отказалась.
А может, она отказалась как раз потому, что испугалась разоблачения? Решила всех запутать. Конечно, в этом случае убийство теряет всякий смысл. Но, если Ольга почувствовала, что ее подозревают, тогда могла наплевать и на смысл, и на выгоду. Ведь главное-то остаться на свободе. Если ее посадят, она все равно никаких денег не получит. Да и в Америку тогда ей путь заказан, а туда ей очень хочется.
И все равно какая-то мысль не давала покоя, свербила в голове, вытаскивая из памяти то одну, то другую фразу из разговора с Лидочкой. Что-то она сказала такое, что меня сразу не насторожило, а потом вспомнилось и теперь вот не дает покоя.
Что же это была за фраза? Ольга уезжает послезавтра. Ну и что в этом такого? Я и раньше об этом знала. Ольга отказалась от наследства. Странно, конечно, и глупо. Но это ее дело, в конце концов. Не знаю, как бы я поступила на ее месте. Если честно, вряд ли стала бы играть в благородство и отказываться от денег, которые сами плывут в руки. Да так сделал бы любой на ее месте.
Ольгин поступок выглядит странным, но не более того. Мало ли, какие у кого чудачества. А ведь могла бы поехать в свою Америку с деньгами, права Лидочка. Она бы тоже не стала от наследства отказываться. Сама же сказала, что ни за что не стала бы отказ подписывать, хотя бы ради того, чтобы отомстить родителям Юры Кузнецова. А за что им мстить? За то, что не уговорили сына подписать какую-то бумагу, когда Ольга об этом просила. Вот оно! Вот что меня мучает. Глупость, мелочь, но все равно не дает мне покоя. Что это за бумагу такую не хотел подписывать Юра? Помнится, Лида говорила, Ольге нужна была бумага, что Юра не возражает против ее второго замужества. Бред какой-то. Не требуется никакого согласия бывшего мужа на новый брак. Тогда что? Лида не говорила про согласие на брак, она говорила, что без этой бумаги Ольга с дочкой не могут в Америку уехать. А что именно должен был подписать Юра, она толком не помнила или не поняла.
У кого бы спросить, кроме самой Ольги, что это была за бумага? К родителям идти еще раз не хотелось, и я вспомнила, кто может быть в курсе таких, можно сказать, интимных подробностей из жизни бывших супругов Кузнецовых.
По телефону Таня Ковалева говорила неохотно. Мямлила чего-то, экала и мэкала. Вообще, всячески уходила от разговора. Было ясно, что беседовать со мной ей совсем не хочется.
Откуда, спрашивается, такая неприязнь? В прошлый раз, наплакавшись хором над историей Юры и Рекса, мы расстались очень тепло, почти подругами. А тут вдруг непонятная холодность. Или Тане стало стыдно за те слезы, и она не хочет со мной общаться именно поэтому?
Как бы там ни было, заниматься психоанализом мне сейчас было недосуг, поэтому я предложила Тане срочно встретиться.
- Я не могу сегодня. И завтра тоже. И вообще…
- Таня, это очень важно. Ты свидетель в конце концов. А то, что ты сейчас делаешь, называется отказ от дачи показаний. Ты хочешь, чтобы тебя саму подозревать начали?
Хорошо Димыч меня сейчас не слышит. А то надавал бы по башке за такую самодеятельность.
- Хорошо, - сдалась Таня. - Приезжай. Только я сегодня целый день на выставке. И завтра тоже. Приезжай сюда, в перерыве между рингами поговорим.
Она продиктовала мне адрес и отключилась, как мне показалось, слишком поспешно.
Ехать предстояло на другой конец города. Даже если такси взять, не меньше часа в один конец. А уж если на общественном транспорте, то вообще на полдня застрять можно. Да еще Таня предупредила, что придется подождать, если и она будет собаку выставлять.
Может, Димыча с собой позвать? Можно будет скоротать время за разговорами. К тому же, я могу что-то упустить важное, а он профессионал. Точно, надо звонить Димычу.
Захаров мои намерения одобрил, но сам ехать отказался. Сказал, что некогда.
- Скатайся одна. Развеешься, на собак породистых посмотришь. Ничего ты не упустишь, не выдумывай. Тем более, что нечего там упускать. По большому счету, не так уж и важно, какую бумажку не хотел подписывать Кузнецов. Теперь это уже значения не имеет. Его подпись больше никому не нужна. Да и Ковалева эта скорее всего начнет дружка выгораживать. Она из тех людей, что добро помнят, поэтому ничего порочащего светлую память Юры Кузнецова не расскажет.
- Так может, и не ездить тогда? - я уже пожалела, что все это затеяла.
- Нет, поговорить с ней надо. Вдруг вспомнит что-то важное. А то так и будешь мучиться, что упустила какую-то мысль.
- А ты точно со мной не можешь?
- Точно, - сказал Димыч, как отрезал. - Мне предстоит серьезный разговор со стрелком-спортсменом Рыбкиным. И потом еще с дружком его, который все время вокруг площадки некстати крутится.
- Опять? Дался тебе этот Рыбкин.
- Еще как дался. Пистолет-то, что мы в центре изъяли - тот самый. Из него Кузнецова грохнули. Пальцев на нем, конечно, нет. Протерли аккуратненько. Так что обострился мой интерес и к Рыбкину, и к Сиротину. У одного мотив был, у другого возможность. Слушай, а может, они в паре работали? Как тебе такой вариант?