- Фотографии Лера переклеила. Она ж столько лет проработала в паспортном столе! Все ходы и выходы знает. К тому же профессиональный фотограф. Алкину вклеила в паспорт Сони-младшей, а фотографию той - в паспорт своей погибшей сестры. Со старыми паспортами при такой сноровке, как у Леры, номер проходил запросто. И завертелось. Потом устроила обмен паспортов на российские, нового образца. В этих-то уже было бы все чисто! А я… Анна Павловна Королева действительно вела переписку с бывшим мужем. И фотографии дочери ему присылала. У меня есть ключ от квартиры Леры. Я нашел фотографии там, где она сказала, вложил в дело. Прислал Валентину факс. Чтобы сомнения отпали. Если бы не два убийства, никто бы и не докопался до сути. Стали бы слушать сумасшедшую! Соню, то есть.
- Зачем ты мне все это рассказываешь?
- А чтобы ты главное понял. У Леры был мотив убить. И Мошкина, и Аллу. Потому что она, во-первых, не знала, что имущество вдовы переписано на него, а во-вторых, хотела спрятать концы в воду. Когда стали искать Мошкина, Алка-то ей начала мешать! Как ты не поймешь! Столько трудов на пустом месте! Лера этого не могла пережить. Ведь какой был план? Вступить во владение наследством, быстренько все продать и скрыться с деньгами. Потому что не век же держали бы наследницу в дурдоме!
- Зачем Соня скрывает правду?
- А ради чего ей доказывать, кто она на самом деле? Наследства-то все равно нет!
- Завещание можно оспорить в суде.
- А дом? Как оспорить?
- Не понимаю, почему мать лишила свою дочь наследства?
- Не понимаешь? После рассказа об учебе в колледже, о путешествии по Европе на мотоцикле вдвоем с подозрительным типом, о Севилье, цветущих апельсиновых садах все равно не понимаешь?
- Узнала? От кого? От Мошкина?
- Все может быть, - уклончиво сказал следователь Жуков. - А говорю я это тебе к тому, чтобы ты понял: в твоих же интересах доказать, что Лера была невменяема в момент совершения преступления. Ну полежит полгодика у тебя в больнице и выйдет на свободу. Ты должен это доказать.
- То есть, должен поверить, что убила Лера. Нет, не могу.
- Да даже если она не убивала! За махинации с документами, наследством и квартирами, знаешь, сколько дадут? Семь лет! А то и больше. Лучше будет, если об этом никто не узнает. Есть разница - полгода в дурдоме или несколько лет в женской исправительной колонии строгого режима? Я тебе как следователь говорю, что разница есть. И потом, убила она. Я тебе говорю.
- Но откуда такая уверенность?
- Потому что Соня видела. Когда сбежала из больницы, отправилась в дом к своей матери. Ей нужна была одежда и деньги. Она слышала, как Лера ругалась с Алкой. И видела все, что произошло потом в спальне. Это она позвонила в милицию.
- А притон? Свидетельница?
- Не задавайся глупыми вопросами, - посоветовал следователь Жуков. - Если хочешь поговорить с Соней, она сейчас придет.
- Я не хочу ее видеть. - Саша покачал головой. - Не могу сейчас.
- Ну, как хочешь.
- У меня будет к тебе только одна просьба.
- Какая? - насторожился следователь Жуков.
- Если ты сейчас уедешь, дай слово никогда ее больше не беспокоить. Я смогу победить ее болезнь, потому что я Леру действительно люблю. Ты, должно быть, не понимаешь, как можно связать свою жизнь с такой женщиной. У тебя вот смелости не хватило…
- Да не смелости…
- Не перебивай. Потому что пройдет какое-то время, и она окажется на свободе. Здоровой женщиной, молодой, полной сил. Она красива, талантлива, и умница. И с ней никогда не бывает скучно. Ты опомнишься, и вновь начнешь ее добиваться.
- А ты уверен, что она не устоит, - усмехнулся следователь Жуков.
- Я уверен, что это болезнь. Ее любовь к тебе. Это не поддается объяснению. А все остальное… Труп в цветнике, ужас при виде подсвечников, - все это мне теперь понятно. А раз понятно, с этим можно бороться. А вот бороться с тобой - полная бессмыслица. Короче, если ты появишься еще раз, я не знаю, что с тобой сделаю.
Он даже кулаки сжал, а когда увидел, как изменилось лицо у следователя Жукова, слегка опешил. Да, похоже, что тот испугался! Да-да, испугался! Вот тебе и герой! Тут же отступился от любимой женщины.
- Не беспокойся. У меня теперь будет чем заняться. И кем.
- Тогда желаю удачи. А насчет того, что она мне с тобой изменяла… А может, тебе со мной?
Ему показалось, что следователь Жуков еле сдержался. Но кинуться на своего обидчика так и не посмел.
ТУФЕЛЬКА
Соня Летичевская подходила к дому с опаской. Как бы не заметили соседи! Она бы сделала это ночью, как и в прошлый раз, но знала уже, что ночью женщина, живущая рядом, теперь спускает с цепи собаку. Огромного дога. Из-за этой собаки пришлось спасаться бегством, лезть через забор. Потом приехала милиция. Нет, лучше сделать это утром. Дог на цепи, соседка ушла в магазин. Соня сама видела, как та вышла из калитки с хозяйственной сумкой в руке. Вот теперь можно.
Она нырнула в калитку. Входная дверь вновь опечатана. И черный ход тоже. Но ничего. Не в первый раз срывать бумажную ленточку. Милиция спишет на воров. К тому же, ничего из дома не пропадет. Она только возьмет свое. То, что спрятала в ночь после убийства самозванки.
Ах, мама, мама, ну зачем ты это сделала! Соня все еще поверить не могла, что Павел Мошкин оказался таким прохвостом! Мало того, что втерся в доверие к тяжело больной вдове, так еще и Соню сумел скомпрометировать в ее глазах. Лишить родную дочь наследства! Это же надо было додуматься!
Все было хорошо, пока Мошкин не съездил за границу и не навел справки о Сонечке Летичевской. Даже частного детектива не постеснялся нанять на мамочкины деньги. И правда всплыла наружу. О том, что дочь давно уже нигде не учится, связалась с подозрительным типом, а главное, прочно подсела на наркотики. И мама пришла в ужас. Но Соня-то этого не знала!
Мошкин прислал телеграмму о смерти матери накануне похорон. Естественно, что Соня не успевала. И она решила не спешить. Какая разница, когда вернется на родину? Неделей раньше, неделей позже. Наконец деньги кончились, и она поняла: пора!
Когда приехала рано утром из аэропорта, чувствовала себя ужасно. В голове билась только одна мысль: срочно нужна доза.
Дверь открыл молодой парень, смазливый худосочный блондин. Соня видела фотографии, которые регулярно присылала мать, но и представить себе не могла, что парень так тщедушен. Надо же, на что мамочка польстилась!
- А, это ты! - Парень протяжно зевнул. - Ну что ж, заходи.
Она прошла в дом, где Павел Мошкин вел себя как хозяин. А на нее смотрел как на непрошеную гостью.
- Рань-то какая! - еще раз зевнул он.
- Почему не встретил в аэропорту? Я дала телеграмму.
- Много чести! Ты кто? Принцесса?
- Последние деньги потратила на такси. А мой счет, оказывается, заморожен!
- Надо думать, - хмыкнул Мошкин.
Он прошел на кухню, Соня следом. Дом произвел на нее впечатление. Сколько же может стоить такой особняк? Наконец-то заветное наследство в ее руках! И деньги отчима. Огромные деньги. До конца жизни она теперь не будет нуждаться. Будет покупать себе наркотики. Единственная мысль - о них. Ей становилось все хуже и хуже.
- Думаешь, нам надо ссориться? - спросила она, когда Павел полез в холодильник за пепси-колой.
- Тебе-то уж точно не надо со мной ссориться. Хочешь? - протянул он баночку и Соне.
- Почему?
- Потому что ничего твоего здесь нет.
- Это как? - оторопела она.
- Я сейчас. Подожди минутку.
Мошкин ушел, она осталась на кухне одна. Открыла баночку, сделала глоток ледяной колы и невольно поморщилась: гадость! Павел вернулся с железным ящичком в руке. Аккуратно отпер его ключиком, достал какой-то документ. Положил его на кухонный стол.
- Слушай, в доме ничего нет? - нетерпеливо спросила Соня.
- В каком смысле?
- Ну, травки, покурить. Или чего покруче. Согласна на все.
- Смеешься? - пристально посмотрел на нее Мошкин. - Выпивка есть, но до вечера в этом доме не принято употреблять спиртное.
- Понятно. Честный, хороший мальчик. Ну и сколько тебе отвалила за это мама?
- Ты сюда смотри, - Павел ткнул пальцем в бумагу.
- Что это?
- Дарственная на дом.
- А денег ты не мог бы мне одолжить? Баксов сто. На первое время. - И через паузу: - Как ты сказал?
- Этот дом мой.
- Ты шутишь?
- Нет. Не шучу. А это мои банковские карты. Чтоб ты знала. На них большая часть денег. Принадлежавших твоему отчиму, а потом твоей матери.
Она смотрела на железный ящичек, полный сюрпризов. Не собираясь, впрочем, вникать в суть.
- Так как насчет ста баксов? Надо, пойми. Срочно.
- Ты хоть что-нибудь соображаешь? - спросил Павел Мошкин.
- Буду соображать. Но не сейчас. Позже.
- Ты сейчас думаешь - какая же он сволочь! Обманул бедную вдову.
- Ничего я не думаю. Дай денег.
- Но я обещал Ане тебя спасти. Клятву дал перед ее смертью. Я объяснил, что как только деньги попадут тебе в руки, все пойдет по ветру. Я человек бережливый. Хозяйство веду сам. У меня есть девушка, которая изредка приезжает и помогает по дому. Очень хорошая девушка. Это обходится дешевле, чем приходящая домработница. Надо только время от времени с ней спать и кормить обещаниями. Мы с тобой хорошо устроимся.
- Что ты говоришь? Я же только сто долларов прошу! Ничего больше!
- Конечно, твое лечение дорого мне обойдется. Но я обещал Ане. Она мне поверила. За два года она хорошо меня узнала. Вот завещание. Оставшиеся деньги и все, что находится в доме, также принадлежит теперь мне.
- Что-что?
- Твоего здесь нет ничего, - повторил Мошкин.
- А деньги? Есть у меня деньги?
- Нет.
- Даже ста баксов? - жалко улыбнулась она.
- Да. Даже ста долларов.
- Ты шутишь!
- Не шучу. Мне не жалко этих денег, пойми. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я все буду покупать тебе сам. Потому что обещал Ане. Но денег на руки не дам. Ни копейки. Пока не пойму, что тебе можно доверять. Ты будешь учиться. Не так, как в Англии. По настоящему. Получишь хорошее образование. Я устрою тебя на хорошую работу.
- Работать?! - Она не выдержала и рассмеялась. - Нет, ты все-таки шутишь!
- Не шучу.
- А сам? Сам ты что делаешь?! Учишься?! Работаешь?! Ты вор! Это не твой дом! Не твои деньги! Это все мое, мое, мое!!!
- Посмотри эти бумаги, - спокойно сказал Мошкин. - Нет, в руки не дам. Ты ничего не соображаешь сейчас.
- Банковские карты? А наличные? - Она видела теперь только железный ящичек. И заветный ключик.
- На наркотики ты не получишь ни копейки, - твердо сказал Павел Мошкин. - Тебе сейчас надо принять ванну, отоспаться.
- Ты всерьез думаешь, что я смогу сейчас уснуть?!
- Надо бороться, Соня. Все. Та жизнь кончилась.
- Нет. Не верю. Я тебе не верю.
- Да.
- Ты… мерзавец! Подлец! Ты хотя бы понимаешь, что со мной творится?!
- Хочешь, я вызову врача?
- Врача?! Себе вызови!
- Соня…
- Тебе самому сейчас понадобится врач…
Она огляделась в поисках предмета, который бы мог… На глаза попался железный топорик для рубки мяса. На вид тяжеленький. Схватила его. Мошкин испуганно попятился:
- Соня! Ты что? Соня!!
Силы у нее в этот момент были просто нечеловеческие. Большие белые крылья манили издалека. Она изо всей силы рубанула его топориком по голове. Павел Мошкин стоял между нею и большими белыми крыльями. Загораживал дорогу в ее сказку. Она не хотела другой. Она хотела эту. Когда тот упал, первое, что сделала, кинулась к железному ящичку. Какая жалость! Там не было наличных! Документы она скомкала, положила в пепельницу и подожгла. Банковские карты сунула в карман джинсов. И спохватилась: а труп? Надо его спрятать! Куда? Закопать! Принесла из кладовки одеяло, положила на него Мошкина и выволокла наружу. К счастью, он был тщедушен, ростом невысок, и Соня легко с этим справилась. Потом попыталась навести в кухне порядок. Первым делом отмыла топорик, потом протерла пол в кухне. Быстрее, быстрее… Вытряхнула пепельницу. Нет никакой дарственной. Никакого завещания. Покончить со всем этим и заняться поиском наличных. Прибравшись на кухне, выскочила из дома. Заметила сарай и подумала, что там может быть лопата. Пока бежала туда, на глаза попался мамин цветник. Бордовые розы смотрели на нее с удивлением:
"Соня, Соня, что ты делаешь?"
Когда брала лопату из сарая, машинально достала из кармана банковские карты Мошкина и сунула между досок. Видимо, на участке собирались возводить что-то еще, и стройматериала в сарае хватало. Пахло древесными опилками, сосновой смолой. "Потом возьму", - решила Соня.
Закончила работу и воткнула лопату в землю. Вот и все. Теперь все ее. И дом, и банковские карты, и деньги, которые лежат в этом доме. Нет никакого Мошкина. Не было никогда. Он не существовал. Никто его не найдет. Словно одержимая Соня избавлялась от Мошкина. От него самого, от его присутствия в доме…
Потом она перерыла весь дом в поисках денег. Найдя стодолларовую купюру, кинулась решать главную свою проблему. Думала, что вечером возьмет банковские карты и поедет в Москву, снимать деньги со счета.
Потом была черная машина на шоссе, удар. И кошмар, в который верилось с трудом. Она не сразу вспомнила, что натворила. И только когда услышала, что Мошкина ищут, сообразила: она же убийца! И мотив налицо. Наследство. Но у той, другой, Сони Летичевской не было никакого мотива. Она-то никого не убивала! Говорят, что сбежала из дома два года назад, была в борделе.
Этот план пришел в голову, когда Соня, покинув больницу, пришла в мамин дом за одеждой и за спрятанными в сарае банковскими картами. Она поняла: в доме живет самозванка. Валерия кем-то ее заменила. Валерия ничего не знает об уплывшем из рук наследстве. Как все это кстати! Она уже начала догадываться, что сестра не в себе. Лежала под кроватью в комнате Мошкина, подслушивала разговор, и все больше в этом убеждалась.
А когда прокралась в двери и, чуть приоткрыв ее, увидела в руках у сестры бронзовый подсвечник, мысленно ее подбодрила:
- Ну же! Ну!
Подсвечник Валерия поставила на место. Проводив ее, самозванка вернулась в спальню, зевнув, посмотрела в зеркало и сказала:
- Эта сумасшедшая меня когда-нибудь убьет! Точно! - И вновь растянулась на кровати. Соня подождала некоторое время. Потом осторожно спустилась вниз. Прошлась по дому. Надо было взять вещи и уйти. Взять вещи и… Но в спальне на втором этаже спала девушка, которая выдавала себя за Соню Летичевскую. "Кто ел из моей чашки?"
Соня никак не могла успокоиться. Она нашла джинсы, рубашку, но отчего-то медлила. В голове всплыла фраза: "Эта сумасшедшая меня когда-нибудь убьет. Точно!" Эта дрянь спит на маминой кровати! А ведь если милиция за блондиночку возьмется как следует, та во всем признается! В том, что никакая не Соня Летичевская. И тогда примутся искать настоящую. Валерия-то права! Соня должна умереть. Та Соня. А эта, с новым паспортом, чистенькая и пушистенькая, начнет новую жизнь. С деньгами Паши Мошкина.
Соня поднялась наверх, нашла какую-то тряпку, обернула ею руку и прокралась в спальню. На подсвечнике должны остаться отпечатки пальцев старшей сестры. А ее, Сониных, быть не должно. Блондиночка мирно спала на маминой кровати. Соня вновь почувствовала злость, и, взяв в руку подсвечник, два раза ударила ее по голове. Уже потом, когда бросила подсвечник на пол, поняла: рука еще слабая. Она не убила девушку. Нет, не убила. Блондиночка жива. Девушка застонала. Что делать?
Взгляд скользнул по маминому портрету. На шее рана. Ах ты, мерзавка! Испортить такую вещь! Чем же ты ее? Ящик прикроватной тумбочки был чуть приоткрыт, Соня заметила в нем портновские ножницы. И уже почти ничего не соображая, схватила их и стала довершать начатое дело. С остервенением втыкала ножницы в тело девушки, чтобы картина была ясна: "эта сумасшедшая…"
Потом она спохватилась и стала вытирать ножницы тряпкой. Так увлечься! А как же отпечатки? И одежда запачкана кровью! Бросилась вниз, переоделась наспех, халат и белье свернула и сунула в пакет. Уже собираясь выходить из дома, посмотрела на телефон. Самозванка упоминала какого-то опера. На тумбочке в спальне листок из блокнота, где записан его номер телефона. Лучшее алиби - это алиби свидетеля. Надо сообщить в милицию. На всякий случай. Если что, она видела, как Валерия убивает самозванку.
Пришлось вернуться в спальню. Лихорадка прошла, возбуждение спало. Позвонив, Соня выскочила из дома. Сверток с испачканной одеждой взяла с собой. Такую улику нельзя оставлять. В сарае прихватила банковские карты. А дальше… Дальше судьба сделала ей подарок.
Соня стояла на обочине и тупо соображала: что дальше? Ехать в Москву? Снимать деньги? Потом бежать… Куда глаза глядят… Кто-то дернул ее за подол:
- Дай денежку!
Маленький цыганенок протягивал грязную ладошку. Возникшая словно из-под земли мамаша закаркала:
- Ай, милая, погадаю! Позолоти ручку!
На руках у цыганки был младенец. Соня протянула сверток с одеждой:
- Там халат. И ночная рубашка. И тапочки. Испачкано немного. Но все новое.
- Ай, милая, спасибо! Ай, судьбу предскажу!
- А где достать наркотики, не предскажете?
Цыганка замолчала, внимательно ее оглядывая.
- А деньги есть?
- Вот, - Соня достала стодолларовую купюру. Ту самую, которую оставила под подушкой Валерия.
- Я тебе секрет скажу, - оглянувшись, зашептала цыганка. - Дом хороший. Люди хорошие живут. У тебя еще деньги есть?
- Нет, - соврала Соня. - Кроме этого у меня ничего нет. И жить негде.
- Там дадут. Ступай туда. Хорошие люди. Жилье дадут.
- Адрес какой? - Напряглась, стараясь запомнить, что говорила цыганка.
- А эти деньги дай мне, - сказала та под конец. - Там скажешь Карма прислала.
- Дайте хотя бы десятку на автобус, - вздохнула Соня. - Как же я доберусь туда без денег? А там точно есть героин?
- Тс-с-с! - цыганка приложила палец к губам. - Все есть! На, милая! - Она протянула Соне мятую бумажку. Сто рублей. Зеленая же купюра исчезла у цыганки в пестрых юбках. Словно по волшебству. А потом исчезла и сама цыганка.
Некоторое время Соня еще стояла на обочине и раздумывала. Потом перешла через дорогу и дождалась автобуса, который ехал в Москву. Теперь она знает, где достать наркотики. Но это подождет.
Полдня Соня снимала деньги со счета, пользуясь банковской картой Павла Мошкина. Не испытывая угрызений совести. Ведь это были ее деньги. Потом пообедала в кафе, погуляла по городу. Что дальше? Проболтавшись до вечера, решила: деньги пока лучше спрятать. И карты тоже. А где? В доме у мамы. Надежнее места не придумаешь.
Вернулась в коттеджный поселок Круглое. Милиция уже уехала, дом был опечатан. Нисколько не стесняясь, сорвала бумажную ленточку и вошла в дом. Деньги спрятала на кухне, рассовала в банки с крупой, оставив себе только тысячу долларов. Банковские карты спрятала тоже. И тут заметила свет в окнах у соседки. Потом залаяла собака. Пришлось сбежать через черный ход. Едва-едва отбилась от дога. День выдался такой тяжелый, что поняла: надо расслабиться. И где-то переночевать.