Чтобы окончательно не расклеиться, я мрачно посмотрел на брюнета и, все так же вполголоса, сказал:
- Кончай меня взглядом гипнотизировать, на меня это не действует. Давай на место. Ну пошел, пошел…
Сопроводив его до стены, я подошел к Ханыге, сидящему на прежнем месте, на полу возле стойки, и опустился рядом. Рожа у него была постная, из чего я сделал вывод, что денег на почтамте больше не было. Все же решив уточнить свое предположение, я спросил:
- Ну что, Ханыга? Есть бабки?
Он мрачно покосился на меня.
- Нет. Здесь все, что осталось. Остальное по домам разнесли и выплатили до нашего прихода… Шустро, сволочи, работают. Мне Маринка говорила, что деньги привезут после обеда… А может и обманула, стерва, с нее станется. А-а-а. Хрен с ним. Будут деньги. Вован. За заложников получим, не дрейфь.
Подозрительно покосившись на меня, он вдруг спросил:
- Ты о чем там с этим фраером толковал?
Я мысленно выругался. Вот зверюга! Слух, как у собаки. Не знаю почему, но на мужика этого я стучать не стал. К тому же себя ставить под подозрение не решился. Хрен его знает этого Ханыгу, какой он еще финт отмочит? Пожав плечами, я небрежно ответил:
- Струхнул мужик. Просил, чтобы не били больше.
Ханыга снова недоверчиво покосился на меня, но кроме многозначительного іну-нуі ничего не сказал и сосредоточено уставился в какую-то невидимую точку отрешенным взглядом. Мне даже показалось, что он заснул с открытыми глазами. Словно опровергая мое предположение, он вдруг вздохнул и тоскливо сказал:
- Эх, выпить бы сейчас… Аж челюсти сводит от напряжения. В машине бутылка осталась, пропала теперь…
От стены глухой голос упрекнул:
- О бутылке беспокоишься, а людей не жалеешь. Хоть бы женщинам позволили руки опустить…
Услышав голос брюнета, я невольно вздрогнул от неожиданности. Вот неугомонный, больше всех ему надо!
Тоски у Ханыги как не бывало. Он моментально вскочил на ноги и свирепо прорычал:
- Кто?! Кто это сказал?
Подскочив к брюнету, Ханыга рванул его за плечо, развернул лицом к себе и стал стучать ему по груди согнутым пальцем при каждом слове:
- Опять ты, да? Мало тебе было, еще навешать, а, сучара?
Однако порыв психоза у него, видимо, уже прошел. Не спеша пройдясь вдоль стены, он почти миролюбиво проворчал, явно наслаждаясь собой в эту минуту:
- Ладно, волки, я пока добрый.
Он ткнул пистолетом крайнюю женщину в спину.
- Опусти грабли… И ты… Ты тоже опусти… Мужики пока потерпят. Ну и ты, пострадавший, тоже можешь опустить.
Какой-то мужик в шляпе и с трехрядным загривком проскулил:
- А мы чем хуже? У нас тоже руки затекли.
Ханыга нагло заржал.
- А вот пострадаешь, и тебе тоже позволю. Хочешь? Вовчик, тут еще один на п… раскручивается…
Брезгливо поморщившись, я прервал его:
- Брось, Ханыга, не переигрывай.
Ханыга подошел к стойке, вальяжно облокотился на нее локтями и нехотя буркнул:
- Ладно, волки, опускайте лапы… все.
Люди разом облегченно вздохнули, послышался чей-то шепот. Ханыга сразу взвился и пролаял:
- Молчать! Что, б…, расслабились?! Сейчас на ушах стоять заставлю. А несогласным - пулю. Мне терять нечего.
Ропот мгновенно стих. Ханыга повернулся к заложникам спиной и стал яростно лупить кулаком по барьеру, вполголоса матерясь сквозь сжатые зубы:
- Суки, пидарасы… Когда же позвонят? Когда?
Мне от его истерики легче не становилось, нервы и без этого психопата были напряжены до предела. Чего ждать в следующую минуту? Звонка? Или атаки с улицы? Примут менты наши условия или нет?
Я всерьез начал опасаться, что Ханыга сойдет с катушек и начнет мочить подряд всех заложников, когда зазвонил телефон. Дернувшись, как от удара током, Ханыга несколько секунд растерянно смотрел на аппарат, дребезжащий на столе телеграфистки. Махнув рукой в сторону заложников, он хрипло выдавил: іПрисмотри за этимиі, обошел стойку и поднял трубку. В напряженной тишине я отчетливо слышал каждое слово Ханыги и того, кто с ним говорил. Краем глаза наблюдая за заложниками, я напряженно прислушивался к разговору.
Ханыга зачем-то подул в трубку и спросил:
- Алло. Кто говорит?
Голос в трубке был спокойным и уверенным, и выигрышно отличался от нервозно приквакивающего Ханыги:
- Шарин? Говорит полковник Доронин. Чего ты добиваешься, Шарин? Зачем тебе заложники?
Ханыга сразу обозлился, видно почувствовав разницу между собой и говорившим с ним полковником.
- Сбавь обороты, начальник. Мы не на допросе, так что брось это, понял? Не огорчай меня, это плохо скажется на твоей карьере. У меня здесь двадцать восемь заложников, и хозяин положения сейчас я. Это ты понимаешь?
- Понимаю.
Ханыга самодовольно подвел черту.
- Ну вот и ладушки.
Полковник спросил:
- А почему у тебя? А Танаев, подельник твой, как же?
Ханыга покосился на меня, подмигнул и почти весело ответил:
- А с ним у нас полный контакт и взаимопонимание, так что я от нас обоих говорю. А ты откуда знаешь, что здесь Вовка? Сашка, сучонок, с грязными штанами прибежал каяться, да? Так ты там передай ему, что руки у меня длинные, я его везде достану.
Голос в трубке возразил:
- Оттуда, куда я тебя собираюсь отправить, ты уже никого не достанешь, Шарин. Подумай, пока еще не поздно: не лучше ли сдаться? Подумай сам и подельнику своему передай.
При последних словах я невольно вздрогнул. Заметив это, Ханыга снова разъярился.
- Ладно, начальник, не гавкай. Не возбуждай в нас нехороших желаний. А то, покуда соберешься отправить, мы себе попутчиков подберем… А теперь слушай меня внимательно. Нам нужно оружие. Два автомата с полным боекомплектом. И гранаты. Восемь штук…
Я подумал: почему именно восемь? А полковник на том конце провода спросил, безо всякого, впрочем, удивления:
- Ты что, Шарин, на войну собрался?
Ханыга продолжал хамить, явно наслаждаясь свой безнаказанностью:
- Заткнись и не перебивай. Пришлешь автоматы и гранаты. И еще браслеты, двадцать пар. Это чтобы наши овцы не разбредались, так нам легче будет их пасти. Приготовь деньги. Пятьсот тысяч, в зеленых…
По-прежнему спокойный голос полковника возразил:
- Мне нужно время, Шарин. Это очень большая сумма.
Ханыга презрительно сплюнул в сторону и отрезал:
- Я сказал приготовь, а не дай. Сам не дурак, знаю, что из бумажника ты их не вытащишь… Хорошо, давай двести, но побыстрее. И машину. Микроавтобус… Нет, лучше бронированную, инкассаторскую. Все это должно быть не позднее чем через час…
- Шарин, это нереально. В мои полномочия не входит распоряжаться такими суммами и транспортом.
Ханыга заорал брызжа слюной:
- А покойников хоронить входит в твои полномочия, козел?!! Совсем меня идиотом считаешь? Докладывай кому положено, и пусть там пошевелятся.
Голос в трубке по-прежнему был ровен и спокоен:
- Хорошо, Шарин. Я свяжусь с начальством, тебе все будет предоставлено. Но час - это нереально. Ты понимаешь, что у нас тут творится? Ты же такую кашу заварил со своей выходкой… Ты же разумный человек, оценивай обстановку реально. Рабочий день уже закончен, и мне придется вытаскивать из дома большое количество людей…
Ханыга перебил:
- Ничего, пусть твои генералы и банкиры пошевелят задницами. Ты тоже реально оценивай обстановку, и не делай вид, что в игру играем. Если что-то случится с заложниками, в газетах такая шумиха поднимется, что вам всем голов не сносить. Ведь газетчики не меня рвать на куски станут, а вас.
- Хорошо, Шарин, я понял тебя. Если я тебя заверю, что ты все получишь, ты можешь мне обещать, что с заложниками ничего не случится?
Помолчав, Ханыга выдавил из себя:
- Твое ментовское слово не многого стоит… Ну хорошо… Если мои требования будут выполнены, я никого не трону. Но не вздумай меня обманывать, плохо будет. Чтобы никаких там штучек…
- Не обману. У тебя все?
- Нет. Пусть принесут пожрать и выпить на двоих. И оружие. Через полчаса.
- Но Шарин…
- Ша, начальник. Кончились разговоры. Уж это-то в твоей компетенции. Если не будет через полчаса того, что требую, то каждые десять минут будет появляться по трупу. Ты уже навел обо мне справки? Тогда должен знать, что Ханыга слов на ветер не бросает. Мне что человека убить, что папиросу выкурить.
- Я знаю, Шарин. И потому говорю с тобой серьезно. Но и ты должен знать кое что… Сейчас ситуация в твою пользу, и я вынужден удовлетворять твои прихоти. Но ты не забывайся и личных выпадов не допускай. У нас, у ментов, тоже есть предел терпения…
В трубке раздались гудки. Ханыга со злостью швырнул ее на рычаг и злобно выругался:
- Сука, мент поганый. Даже здесь форс давит…
Сунув в рот неизменную беломорину, он закурил и посмотрел на меня.
- Все понял? Никуда они, падлы, не денутся. Все дадут, лишь бы свои чины и портфели сохранить. Думаешь, они за людей переживают? Хрен там. Им что я, что вон тот раздолбай, все едино. Скандала они боятся… Черт! Скорей бы выпивку принесли.
Я тоже закурил, с наслаждением затянулся и упрекнул:
- Тебе бы только выпивку, Ханыга.
Сплюнув табачную крошку, он злобно ответил:
- Ладно, не тявкай. Ты свое получишь. Слышал, сколько я баксов запросил? Прикинь, сколько это выйдет по курсу? То-то же. Держись за Ханыгу, парень, с Ханыгой не пропадешь.
Я подумал: іНу да. Ты и про кассу говорил, что все путем будет… Е мое, и чем все это кончилось?і. Но вслух я сказал другое:
- Деньги-то мы может и получим. И машину тоже. А что дальше?
БЕЗУГЛОВ.
Слушая разговор Доронина с Шариным по параллельному аппарату, специально поставленному для этой цели, я сидел и думал, до чего же нелепой была ситуация. Какой-то вшивый уголовник с придурком поставили на уши весь город и еще потешаются при этом. И ведь попробуй сунься к ним. Перестреляют заложников к чертовой матери, с них станется. И Игорек… Подумав о нем, я почувствовал, как сердце заныло протяжной болью, и невольно схватился рукой за грудь, горько усмехнувшись при этом. Надо же, оказывается еще помню, где у меня сердце находится. А ведь уже пять лет я его не чувствовал… Нет, живыми я этих тварей оттуда не выпущу. А потом хоть под суд. Кроме того, что они уже и так подписали себе смертный приговор, у меня к ним еще и личный счет добавился. Хватит того, что шестеро таких же ублюдков у меня Валю отняли. Я не хочу потерять еще и Игоря. Только бы они не взбесились раньше времени и не наломали дров, а там…
Услышав последние слова Доронина, я с укором посмотрел на него. Не надо бы пока с этим Шариным так, не стоит его бесить раньше времени. Мог бы полковник и сдержаться, не впервой, пожалуй, такие вещи слышать.
Кажется, Доронин и сам понял свою оплошность. Положив трубку, он хмыкнул и смущенно посмотрел на меня.
- Все-таки достал он меня. Не следовало, пожалуй, этого говорить… Ну, да ладно, проглотит, никуда не денется. У него положение нынче тоже… хуже губернаторского. Теперь понимаешь, старлей, кому в лапы твой приятель попал? Я вот думаю, может не стоит тебе туда ходить? Не сорвешься?
У меня даже сердце екнуло. А если и в самом деле отстранит? Я же покоя знать не буду, если сам, лично, не займусь этими двумя. Хмуро посмотрев на Доронина, я постарался ответить как можно спокойнее:
- Не сорвусь… Я эту падаль из-под земли достану, если со Степановым что-нибудь случится.
Доронин неожиданно помрачнел:
- Со Степановым, говоришь? А остальные как же? Побоку?
Я мысленно выругался. Ну чего спектакль разыгрывает? Можно подумать, что его действительно судьба этих людей беспокоит больше, чем спокойная пенсия… Ну что же, спектакль так спектакль. Пусть потешится, а я подыграю.
Придав голосу побольше убедительности, я заверил Доронина:
- И остальные тоже. Но Степанов - особенно.
Прикурив, Доронин еще раз оценивающе посмотрел на меня.
- Ты уверен, что дров не наломаешь? Подумай еще раз. Может, все же кому другому пойти?
Решив немного взять реванш и придать разговору побольше откровенности, я ответил довольно цинично:
- Уверен, товарищ полковник. Я все же не смольная барышня, как Вы изволили выразиться, и в руках себя держать умею. И потом, там же рука твердая нужна, и человек проверенный. А моя репутация вам известна.
Доронин, усмехнувшись, разогнал рукой дым и добродушно ответил:
- Ну, ну… Оно и видно, что умеешь…
Однако за его показным добродушием мелькнула плохо скрытая суровость. Дескать, ты говори, да не заговаривайся. Почувствовав это, я вспыхнул:
- Пожалуйста, не путайте одно с другим. Одно дело - моя репутация, другое - жизнь моего друга… и еще двадцати семи человек. И потом, я что-то не так понял? Вам Шарин с Танаевым дороже заложников?
Это было, пожалуй, слишком. В глазах у Доронина сверкнул недобрый огонек, но я, по крайней мере, честно делаю свое дело, и за чинами не гонюсь. И не боюсь греха брать на душу, в отличие от некоторых.
іНекоторыйі с многозначительным прищуром посмотрел на меня:
- Нет, Безуглов, не бывать тебе генералом. Уж больно ты на язык остер, и к старшим нет у тебя никакого почтения.
Пожав плечами, я спокойно парировал:
- Так ведь меня школа еще советская воспитывала, в духе принципиальности и непримиримости к буржуазной морали.
Похоже, Доронину не по душе пришелся наш разговор. Хлопнув ладонями по столу, он подытожил, не реагируя на мою колкость:
- Ну, добре… Хватит дебатов, вопрос считаем решенным. Но без глупостей, смотри. Сейчас твое дело - только обстановку разведать, присмотреться, как лучше действовать. И до поры держи себя в руках.
Нажав кнопку селектора, он коротко приказал в микрофон:
- Манкова ко мне.
Через минуту Манков, словно дух, возник на пороге. Подтянутый, собранный, с лицом, полным решимости неукоснительно выполнять распоряжения начальства, он был олицетворением идеального службиста. Посмотрев на него, я подумал, что этот-то точно станет генералом. Ну что же, каждому свое. В целом он парень неплохой, вот только служебного рвения в нем через край.
Голосом, четко поставленным, с идеально отмеренной дозой почтения, но без подобострастия Манков спросил:
- Вызывали, товарищ полковник?
Сделав рукой приглашающий жест, Доронин ответил:
- Вызывал. Сейчас пойдете с Безугловым в оружейный парк, подберете пару ікалашниковыхі…
Телефон бодро задребезжал, прерывая полковника. Подняв трубку, Доронин сделал Манкову знак садиться.
- Доронин слушает… Так точно, товарищ генерал, действуем в соответствии с вашими указаниями… Да, оружие, деньги и машину. Ладно, хоть не додумался корешей своих из зоны затребовать… Тьфу, тьфу… Да уж какие тут шутки. Потребует стервец - и отдашь, никуда не денешься. Люди-то дороже… Оружие? Конечно, понимаю. Опасно, безусловно. Но они там тоже не с рогатками… Да, понимаю, риск, конечно, увеличивается. Мы уже разрабатываем контрмеры… Нет, товарищ генерал, он не шутит. Если не выполним его требования, Шарин будет убивать, это однозначно… Хотелось бы мне ошибиться. Но, к сожалению, репутация Шарина не позволяет мне делать подобные ошибки… Так они и из пистолетов могут, у них теперь три ствола… На всех не хватит, но человек пятнадцать запросто положит… Да, понимаю, но выбора у нас нет… Хорошо… Хорошо… Понял, товарищ генерал. До свидания… Да, конечно, до скорого свидания.
Глядя сейчас на Доронина, я подумал, что ему тоже несладко приходится между двух огней. Положив трубку, он несколько секунд смотрел на истлевшую сигарету, сердито смял ее в пепельнице и недовольным тоном сказал:
- Их, видишь ли, соображения большой политики интересуют, а нам здесь раз…я… Вот так, орелики, и в столице мы уже прославились. И чем все это кончится, Аллах его ведает. Через час здесь будет генерал, чтобы лично руководить операцией. Только рукой водить - это не людей спасать. Так что по-прежнему вся ответственность лежит на нас с вами. В случае успеха наградят, при неудаче разорвут на части. И не только начальство, вернее - не столько. Журналисты это гораздо лучше сделают. Случись что с заложниками, так они не Богатова, а нас с вами как непосредственных исполнителей станут трясти, как тузик шапку… Так на чем я прервался? Да. Шагайте в оружейку, берите два автомата с полным боекомплектом, восемь гранат и двадцать браслетов. Гранаты берите учебные, но запалы к ним боевые, чтобы не заподозрили чего. Надеюсь, Шарин не станет проверять их на убойную силу, а так пусть потешится. Манков, распорядись, чтобы прислали к почтамту пять бригад скорой помощи. Шарин обещал освободить восемь человек, не исключено, что кому-то потребуется помощь. А ты, Безуглов, бери оружие и дуй туда. Я передам по рации Плотникову, чтобы приготовил машину, ну и… выпивку с закуской. Вот дрянь, мог бы, я бы ему и водку водой подменил. Ведь напьется, гад, - совсем озвереет.
Поднимаясь, Манков успокоил Доронина:
- Он тоже не дурак, Виктор Сергеевич, должен же понимать, что к чему. Не станут они напиваться.
Доронин обреченно махнул рукой.
- Да, ладно… Нечего меня успокоивать. Был бы не дурак, не рискнул бы пойти на такое. Давайте, отправляйтесь. Время идет…
Через полчаса я был у почтамта. Встретивший меня капитан Плотников изумленно покрутил головой, увидев, с каким арсеналом я приехал.
- Ты что, Безуглов, сознательно его провоцируешь? Он же, имея такую артиллерию, непременно захочет с нами силами померяться.
Перегружая патроны и гранаты в мешок, я огрызнулся:
- Ага… Ты ему еще о Гаагской конференции напомни. Плевать он хотел на твои заботы, у него сейчас от своих голова пухнет. А ты, чем трепаться, лучше за парнями своими смотри. Разбрелись, как овцы по поляне…
Плотников похлопал меня по плечу и добродушно сказал:
- Ладно, старлей, не кипятись. Это же у тебя спецзадание, а моим парням только и остается, что іташшить и не пущатьі. Вот ты провернешь операцию, получишь капитана…
Я прервал его:
- Ну да. Или прежде пулю в лоб схлопочу.
Посерьезнев, Плотников спросил:
- Ты жилет-то догадался надеть? Хрен его знает, что этим психам в голову взбредет. Тем более, что один на тебя лично зуб имеет.
Взвалив автоматы на плечо, я подхватил одной рукой мешок с боеприпасами, второй прижал к груди пакет с продуктами и бутылкой водки.
- Догадался… Давай, извещай его… мама пришла, молочка принесла, ни дна ему, ни покрышки. Как ты с ним общаешься?
Плотников похлопал рукой по мегафону, лежащему у него за спиной, на капоте машины.
- А вот. Сейчас просемафорим… Нет, ну все же какая сволочь, а?
Взяв мегафон, он поднес его ко рту, и его голос, усиленный динамиком, прогромыхал на весь квартал:
- Внимание, на почтамте! Шарин, к вам идет человек с вашим заказом. Не стреляйте. Дайте знать, как поняли. Повторяю…
Толпа за оцеплением настороженно затихла. Дверь почтамта открылась, и мужской голос прокричал:
- Давай, давай! Ждем с нетерпением! Только без фокусов, пусть не делает резких движений. И дайте на него свет!
Плотников хлопнул меня по спине:
- Ну, ни пуха…
Обернувшись, он приказал:
- Сарычев, передай по цепочке, чтобы дали свет на Безуглова.