Я, наверное, еще не совсем пришел в себя после свидания с Шариным и потому непонимающе спросил:
- А что потолок?
Мастер невозмутимо пояснил:
- В главном зале потолок подвесной, декоративный. Каркас из уголка сороковки, сварен квадратами. Потолок из гипсовых плит размером шестьдесят на шестьдесят. Через каждые два метра каркас крепится к основному перекрытию анкерами. Плиты к каркасу не крепятся, просто вложены в ячейки…
Теперь до меня дошло, что задумали Доронин с вездесущим Манковым. Идея отличная, дело оставалось за малым. Проникнуть через грузовой люк в подвал, оттуда в подсобку, и через подвесной потолок я мог пробраться в главный зал незамеченным.
Я уточнил у мастера:
- Какое расстояние между подвесным и основным перекрытием?
- Полметра.
Ну, что же, вполне можно передвигаться, хотя и без особого комфорта. - А человека эта конструкция выдержит?
Этого, пожалуй, спрашивать не стоило, чтобы не задевать рабочую гордость хмурого мастера, но я не сразу это сообразил. Василий Семенович косо посмотрел на меня и, насупившись, недовольно ответил:
- Конечно, выдержит, молодой человек. Мы не шабашники какие-нибудь, на совесть делали.
Мысленно чертыхнувшись, я счел за благо извиниться:
- Простите, Василий Семенович, я машинально спросил, не подумав. А как с люком? Он же изнутри запирается?
Мастер немного отмяк от моего извинения и не спеша, с достоинством ответил:
- Знамо, изнутри. Я сам его и устанавливал. Газорезку мне и минут десять времени, так и вскрою в лучшем виде.
Доронин заверил его:
- Вам все будет предоставлено, Василий Семенович, и инструмент, и помощь, какая потребуется. Только сделать это будет нужно тихо, так, чтобы за стеной не было слышно. Понимаете?
Снова пожав плечами, мастер ответил:
- Понимаю, не без понятия. Те-то двое тоже, поди, не дураки.
Доронин нахмурился:
- Уже, стало быть, и то, что их двое, известно? Ну, Плотников…
Мастер в третий раз пожал плечами и невозмутимо ответил:
- Слухами земля полнится. По телеку в новостях уже передавали.
При его словах Доронин еще сильнее нахмурился, а я едва не подскочил на стуле. В новостях передавали?! А если мама Игоря тоже смотрела? Ему, по времени, пора бы дома быть, он же всегда был примерным сыном… Ну, Плотников… Покосившись на Доронина, я представил, какой нагоняй получит капитан, и мысленно заранее присоединился к шефу. Решив, не откладывая, позвонить Наталье Семеновне, я попросил Доронина:
- Разрешите позвонить, товарищ полковник.
Он недоумевающе посмотрел на меня, но возражать не стал и, кивнув на аппарат, коротко обронил:
- Звони.
Я торопливо набрал номер, на ходу придумывая хоть какую-нибудь отговорку.
После четвертого гудка трубку подняли, и я услышал голос Натальи Семеновны:
- Алло…
Стараясь придать голосу побольше беспечности, я бодренько отрапортовал:
- Наталья Семеновна, добрый вечер. Это Валентин…
Она сразу же перебила меня:
- Валя, как хорошо, что ты позвонил. Ты не знаешь, где Игорь? Ему давно пора быть дома, а его все нет. Я уже волнуюсь…
Прикрыв ладонью трубку, я облегченно вздохнул, чувствуя, как от сердца немного отлегло. Кажется, она ничего не знает. Поднеся трубку ко рту, я успокоил женщину:
- Я как раз поэтому и звоню, Наталья Семеновна. Мы сегодня договорились с Игорем встретиться, и я забрал его с работы. Вот сейчас едем ко мне…
Она недоверчиво спросила:
- Так поздно?
- Да… Игорь сегодня задержался в школе… Он сейчас в машине, а я из автомата звоню. Я тут остановился в магазин заскочить, у меня же по-холостяцки, пусто в холодильнике, а тетка в отъезде. Вот Игорь и попросил меня позвонить, предупредить вас, чтобы вы не волновались. Так что он у меня будет, вы не беспокойтесь…
Подумав, что все это неизвестно когда кончится, я добавил, на всякий случай:
- Возможно, и ночевать у меня останется.
- Ну хорошо, Валя. Спасибо, что позвонил. Хотя Игорь мог бы и сам это сделать.
Я мягко возразил:
- Наталья Семеновна, ну зачем же обоим бегать? Я вышел из машины, я и звоню. Не сердитесь на него.
- Ладно, Валя, я не сержусь. Это я так, ворчу по-старушечьи… Да, Валя. А как же на почтамт? Ведь я же просила Игоря зайти на почтамт. Заплатить за телефон и мою пенсию получить.
При ее словах я снова едва не подпрыгнул на стуле. Пропади он пропадом, этот почтамт! Лучше бы там сегодня этот потолок рухнул, да простит меня Василий Семенович…
- Почтамт? Да, мы заезжали. Пенсии сегодня не давали, а за телефон мы заплатили.
Кажется, мне удалось рассеять ее страхи, потому что ответила она спокойно:
- Ну хорошо, Валя. Только не пейте там много, Игореше завтра на работу. До свидания.
- До свидания, Наталья Семеновна, и спокойной ночи…
Ч-черт! Хотелось бы и мне иметь нынче спокойную ночь. Вытерев вспотевший лоб, я положил трубку. Телеграфистка с мастером, видимо, сообразив, что к чему, сочувственно смотрели на меня. Я посмотрел на Доронина. Он спросил:
- Матери Степанова звонил?
Я кивнул головой. Не заостряя больше эту тему, Доронин переключился на дело.
- Ты понял, что к чему?
Я снова молча кивнул. Доронин неожиданно рассердился.
- Ты что, язык проглотил? Сказать не можешь?
Пошевелив языком во рту, я убедился, что он на месте, и ответил:
- Понял. Одно не ясно.
Полуобернувшись к телеграфистке, я спросил:
- Татьяна Михайловна, а как в подсобке люк? Из подвала его можно открыть? И потолок подвесной… Он же, как я понял, только над главным залом?
Женщина чуть подалась вперед и с готовностью ответила:
- На люке кодовый замок стоит, двусторонний. Открывается и из подвала, и из подсобки. А потолок - да, только над залом.
Я перевел взгляд на мастера. Мужик он был явно с понятием, и лишних вопросов задавать не стал. Облегчая мою задачу, он ответил на мой вопрошающий взгляд:
- Потолок доходит только до перегородки, отделяющей главный зал от служебных помещений. Перегородка поднимается до подвесного потолка.
Он счел нужным добавить:
- Это помещение готовили под ателье, потому и переделок столько. Я сам и занимался со своей бригадой в прошлом году переоборудованием…
Подивившись, насколько все просто, я подумал, что сегодня везет не только Шарину с Танаевым. Нет, все же есть Бог на свете. Теперь дело только за мной. Снова обращаясь к женщине, я спросил:
- А какой шифр в замке?
Она пожала плечами:
- Не знаю. Его меняют каждые сутки, у нас все же немало ценностей хранится, опасаемся ограбления… Сегодня ведь не моя смена. Знают заведующая и те, кто работал сегодня. А они…
Не договорив, она осеклась и испуганно прикрыла рот ладонью. Я вспомнил про женщину, потерявшую сознание на почтамте, и подумал, что она вполне может быть кем-то из служащих. Во всяком случае, одета она была для улицы слишком легко, и едва ли заскочила на почту отправить посылку.
- Там женщина одна была, немолодая такая, грузная, в черном шерстяном платье. Это не из ваших?
На мой вопрос Татьяна Михайловна обрадованно закивала головой.
- Да, да. Это заведующая наша, Важенина Тамара Петровна.
Доронин вопросительно посмотрел на меня. Я молча кивнул. Он нажал кнопку селектора.
- Манков? Манков, выясни, в какую больницу доставили заведующую почтамтом Важенину Тамару Петровну. Срочно пошли туда кого-нибудь, пусть выяснят у нее код замка на люке, ведущем из подсобки в подвал…
Подумав, Доронин добавил:
- Нет, лучше сам поезжай. От этого кода будет зависеть успех операции. Все понял? Давай, действуй.
Переключившись на дежурного, полковник коротко приказал:
- Валиева ко мне…
Не больше чем через полминуты Валиев появился на пороге и замер, ожидая распоряжений.
Доронин указал рукой на мастера:
- Валиев, вот этому товарищу предоставить инструмент, какой он скажет, и отвезите его к почтамту. Если потребуется, дайте людей в помощь. Выполняйте.
Еще раз поблагодарив мастера и телеграфистку за помощь, он проводил их до двери, вернулся к столу и сел на прежнее место. Я спросил:
- Где вы этого Левшу раскопали?
Покосившись на меня, полковник съязвил:
- А ты думал, что наша работа - это только из нагана палить да под поездами кувыркаться? Пока ты там с Шариным препирался, Манков, как видишь, успел массу работы проделать.
Хмыкнув, я пожал плечами и ничего не ответил, а только подумал, что Манков все же неплохой парень. Дело свое он знает туго, и голова у него варит неплохо. Он, пожалуй, за эту операцию майора получит, к тому же ему и по выслуге лет уже пора, и, глядишь, в будущем году заменит Доронина. Ну что же, каждый чего-то ждет от этой передряги. Одному мне все до фонаря, лишь бы с Игорем ничего не случилось. Хотя, это тоже корысть.
Прерывая мрачную тишину кабинета, затрезвонил селектор. Покосившись на него, Доронин нажал кнопку громкоговорителя. Из динамика послышался голос дежурного:
- Товарищ полковник, только что подъехал Богатов. Направляется к вам…
Не отвечая, Доронин отключился и хмуро посмотрел на меня:
- Готовься к разговору, старлей. Мы должны, - он особенно подчеркнул это імыі, и я понял, что беседы с генералом мне избежать не удастся, - убедить его, что справимся своими силами. Понял меня?
Я молча кивнул. Конечно, понял. Эта бодяга с заложниками может многое отнять, если все кончится плохо, но и дать может не меньше, если провернем операцию удачно и заложники не пострадают. А это перед пенсией полковнику явно не повредит.
Дверь без стука распахнулась, и генерал Богатов, холеный, плотный, с седой головой и властным выражением на лице, вошел в кабинет. Мне даже показалось, что в небольшом кабинете Доронина сразу стало тесно.
Мы поднялись. Доронин шагнул вперед, одернув на себе мешковатый китель.
- Товарищ генерал…
Богатов бесцеремонно прервал полковника:
- Отставить Доронин. Нечего из себя паиньку строить, меня этим не купишь. То, что у тебя в мое отсутствие произошло, я уже и без тебя знаю, из телерепортажей. Кто там у тебя в оцеплении такой разговорчивый попался?
Доронин помялся. Поморщившись, Богатов кисло посмотрел на него.
- Ну, ладно, ладно. Нечего выгораживать, знаю я тебя.
Доронин нехотя ответил:
- Капитан Плотников.
- Накажешь своей властью, за длинный язык. Формулировку сам придумай. Но учти, я проверю. Мне эти журналисты уже в печенку въелись. И передай своему Плотникову, что легко отделался. А теперь давай рассказывай то, чего я еще не знаю. Надеюсь, вы тут не во все журналистов посвящаете.
Доронин молча проглотил пилюлю. Богатов, по-хозяйски, тяжело опустился в кресло Доронина и, сняв фуражку-аэродром, положил ее на стол справа от себя. Подняв на нас глаза, отрывисто сказал:
- Садитесь. Оба. Говори, Доронин, чего ты тут надумал.
Присев к столу, Доронин доложил:
- Товарищ генерал, мы разработали план операции по освобождению заложников. План прост и надежен. Путь, чтобы незамеченными проникнуть на почтамт, один, но он дает почти стопроцентную гарантию успеха…
Генерал тяжелым басом переспросил:
- Почти?
Пожав плечами, Доронин ответил:
- За сто процентов никто не может ручаться… Человек для проведения операции подготовлен. Старший лейтенант Безуглов…
При его словах я поднялся и по-уставному вытянулся. Доронин продолжил:
- У него отличная подготовка, безукоризненная репутация. Великолепно стреляет. Смел, решителен, находчив. В последней операции, по задержанию Бугаева, проявил себя как грамотный и умелый оперативный уполномоченный…
Слушая дифирамбы полковника в свой адрес, я едва не рассмеялся, несмотря на присутствие генерала. Доронин так обмазывает меня медом, словно это не он пять часов назад пушил меня в хвост и гриву за то, что я провалил операцию с Бугаевым. Все-таки на физиономии у меня что-то, наверное, отразилось, потому что Доронин строго и предостерегающе посмотрел на меня и закончил:
- Я уверен, что он справится с поставленной задачей.
Покосившись на меня, Богатов спросил:
- Ты уверен. А он?
Стараясь смотреть на генерала бесстрастно, я отчеканил:
- Так точно, уверен, товарищ генерал.
Богатов еще раз оценивающе посмотрел на меня.
- Орел… Недавно здесь?
- Так точно, недавно.
Генерал недовольно поморщился:
- Что ты заладил, как попугай? Других слов не знаешь?
- Никак нет, знаю, товарищ генерал. Только они уставом не предусмотрены.
Богатов покачал головой:
- Силен… Спишь, поди, с уставом? А, старлей? Спать с бабой надо, прости Господи. Баба-то есть у тебя? Ну, что ты смотришь на меня, словно сожрать хочешь?
Я мысленно выругался. Чтоб тебе пусто было, старому хрену. Лезешь не в свое дело! Ну какая тебе разница, с кем или с чем я сплю? Перехватив предостерегающий взгляд Доронина, я удержался от дерзости и ответил безо всяких интонаций в голосе:
- Как и положено по уставу, пожираю начальство глазами, товарищ генерал.
Ну что же, если я и не ответил Богатову, как он того заслуживает, то по крайней мере подколол. Доронин от моей выходки едва не поперхнулся и послал мне мнообещающий взгляд. Богатов даже внимания не обратил на мои слова. И то верно. Какое дело генералу до укусов какого-то старлея? Он только поинтересовался у Доронина:
- Всегда он у тебя такой… уставной?
Доронин еще раз мрачно сверкнул на меня глазами и ответил:
- Почти.
Богатов закурил, разогнал рукой дым и с минуту задумчиво молчал, покручивая в руке зажигалку Доронина. Затем, машинально опустив зажигалку в карман, сказал:
- Спецподразделение по борьбе с террористами из Москвы уже прибыло на аэродром. Максимум через полчаса они будут здесь. Как считаешь, Доронин, стоит ли нам рисковать? Может, предоставим это им? Они специалисты, им и карты в руки, а?
Я разозлился не на шутку. Они тут рассуждают, на кого ответственность спихнуть в случае неудачи, а там люди томятся. Я уже чуть было не выпалил Богатову, что думаю по поводу его слов, но Доронин опередил меня.
- Товарищ генерал, при вооруженном захвате увеличивается риск, что пострадают заложники. Наша операция рассчитана на ликвидацию террористов с использованием фактора внезапности. Грубо говоря, они и пикнуть не успеют, как для них все кончится…
- А ты убежден, что твой старлей сумеет их убрать так, чтобы никто из заложников не пострадал?
- Убежден.
Богатов перевел взгляд на меня:
- Ну смотри, старлей… В случае успеха получишь капитана, представление Доронин сегодня же напишет. При неудаче… козлом отпущения сделаю.
От его цинизма меня покоробило. Нахально посмотрев генералу прямо в глаза, я возразил:
- Всем достанется.
Богатов хмыкнул:
- Хм… Смышлен и дерзок. Оказывается, не только уставные слова знаешь. Ну посмотрим, говорун, каков ты в деле окажешься… Ладно, Доронин, спецназ я на свой страх и риск пока придержу под видом разработки операции. Но учти. В случае провала вашей операции - я вам такого приказа не отдавал. Понял меня? А если все пройдет удачно… Победителей не судят.
Поднявшись, он надел фуражку.
- Докладывай мне каждые полчаса, а при малейших изменениях обстановки - немедленно… И приготовь представление к капитану на этого говоруна.
Поднявшийся вместе с генералом Доронин ответил:
- Так точно… Зажигалочку позвольте, товарищ генерал.
Богатов непонимающе посмотрел на него:
- Чего?
Доронин снова, не без ехидства, повторил:
- Я говорю, зажигалочка моя у вас в кармане…
Генерал похлопал себя по карманам, выудил доронинскую зажигалку, протянул ее хозяину, что-то смущенно пробормотал при этом, а я едва не загоготал в полный голос. Как мы все любим друг друга! Сколько теплоты и нежности в наших отношениях! Ведь Доронин, я уверен, в течение всего разговора ни на минуту не забывал о своей зажигалке…
Богатов что-то еще пробормотал о своем развивающемся склерозе и исчез за дверью, источая запах одеколона. Доронин мрачно посмотрел на меня.
- Ты, Безуглов, хотя бы при генерале сдерживался. Прав был Алсуфьев, диковатый ты какой-то. Нет, не бывать тебе генералом…
А мне, честно говоря, и наплевать. Лучше быть честным опером, чем фальшивым генералом. Пожав плечами, я ответил Доронину как можно беспечнее:
- Зато капитаном теперь наверняка стану…
ТАНАЕВ.
Пока этот мент находился здесь, у меня было ощущение, что я стою ногами на раскаленной печке. Явно эта парочка, Степанов и Безуглов, на меня плохо действует. Правда, оба по-разному. Если, глядя на Степанова, я испытываю что-то похожее на угрызения совести, то в присутствии Безуглова я ничего не чувствую, кроме парализующего страха. Есть в нем что-то темное, звериное, не имеющее жалости, хотя от Ханыгиной дикости это ічто-тоі и отличается. В какой-то момент мне показалось даже, что он готов наброситься на нас с Ханыгой и задушить голыми руками. Да и Степанов тоже… Тот еще кадр. Когда он пообещал Ханыге, что на тот свет без него не отправится, я нутром почувствовал, что это не пустая угроза. Наверное, поэтому я и уговорил Ханыгу дать им поговорить. Ни к чему обострять ситуацию. Все и без того взвинчены, и хрен его знает, что будет, если заложники, вслед за Степановым, разом кинутся на нас. Не думаю, что я смогу стрелять. Сейчас я готов Богу молиться, чтобы они стояли и не дергались.