- Это, пожалуй, правда. Убить должен был Чалдон, а он не приехал. Вы дали девушке снотворное, чтобы она не вздумала шуметь до приезда Егорова. Но он был арестован. Вот вы и решили увезти девушку подальше. Куда вы ее везли?
- Никуда!
- Куда, Шмидт?
- Гражданин начальник, никуда! Думал бросить ее на дороге, где поглуше, и смыться.
- Револьвер вам тоже Егоров дал?
- Да я его случайно нашел. Хлам, только гвозди забивать.
- Не лгите! Отличный пистолет системы Вальтер. Ну а все-таки: куда вы ее хотели завезти?
- К Чалдону… Тьфу!
- Это верно, к Егорову. Чтобы он разделался с ней?
- На характер берете, гражданин начальник? Никуда я не хотел ее везти. Просто сам решил удрать от нее в лесу. А за Чалдона я не ответчик.
- Что ж, спросим и его.
- Чалдона голыми руками не возьмете!..
Градов спросил милиционера, не сможет ли тот приблизительно определить, где мог скрываться Егоров. Известно, что Шмидт приказал Иркутовой, не доезжая моста, повернуть машину вправо. Милиционер, хорошо знавший местность, после короткого раздумья предположил, что Егоров скрывался или на краю пустыря, за лесом, в одной из избушек огородных сторожей, или немного дальше - На стройке, в каком-нибудь бараке. Майор вызвал оперативного сотрудника, который уже дважды вел следствие по делам Егорова, и приказал ему отправиться вместе с милиционером на розыски логова преступника. Когда сотрудник вышел, Градов достал из шкафа шляпу, велел Шмидту надеть ее и отойти к стене. Потом он нажал кнопку звонка. И Корнева впустила в кабинет Леню Ильина.
Мальчик остановился, посмотрел на Шмидта, попросил Градова, чтоб тот велел преступнику поглубже надвинуть шляпу. Он прошелся по комнате, косясь на Шмидта, и наконец с явным сожалением проговорил:
- Не этот, товарищ Градов…
Взглянув на настольные часы, майор вызвал секретаршу.
- Товарищ Байкова! Если того человека привели, пусть войдет.
Через минуту милиционер ввел в кабинет мнимого Грунина. Он был возбужден, и, когда заговорил, голос его дрожал от притворного негодования.
- Я требую, чтобы меня немедленно освободили, иначе…
Тут его взгляд упал на Шмидта, стоявшего у стены со шляпой в руке, и он не закончил фразы.
- Признайтесь, Егоров, - сказал Градов, - что вы проникли вместе со Шмидтом на дачу артиста Миронова и ударили лейтенанта Мозарина по голове. Потом от его имени вызвали туда Иркутову.
- На даче не был, лейтенанта не ударял, Иркутову не вызывал!
Майор обратился к Шмидту, не спускающему глаз со своего главаря.
- Вы разговаривали с Мозариным, сидя за столом?
- Да!
- Мозарин сидел повернувшись боком к шкафу?
- Да, так.
- А в этом шкафу притаился Егоров?
- Я не видел!
- Тут и видеть нечего! - Майор вынул из ящика стола заключение эксперта. - Вот: песок, глина, найденные на нижней доске шкафа, тождественны с песком и глиной, которые сняты с подошв ботинок Егорова. Это - научное доказательство, оно неоспоримо!
По мере того как он говорил, Чалдон терял свое напускное спокойствие.
- Все ясно, Егоров: когда лейтенант Мозарин неожиданно нагрянул на дачу в Томилино, вы до смерти перепугались. Вы спрятались в шкаф, а Башлыков "попытал счастья": вдруг Мозарин клюнет на взятку? Тут же была сочинена глупая басня о "женихе" Иркутовой. А покушение на жизнь Мозарина? Только чувствуя за собой особо тяжкие преступления, можно решиться на такое дело. Запаниковали, Егоров?!
- Ничего не запаниковал… - пробормотал Егоров.
- После происшествия на углу улицы Горького вы немедленно оказались в аптеке в качестве очевидца. И это не случайно! Вы появились, чтобы умышленно навести следствие на ложный след - на Иркутову. Вы подсказали лейтенанту Мозарину две последние цифры номера машины. Вы назвали приметы Людмилы Иркутовой.
- Ничего я умышленно не подсказывал, концовку номера назвал правильно.
- Именно! А потом вы уклонились от встречи с работниками Уголовного розыска, не явились в Управление милиции для дачи показаний. Почему? Потому что у вас похищенные, подложные документы на имя Грунина, и вы боялись, что вас с этими документами разоблачат.
Чалдон угрюмо молчал. Градов продолжал:
- Вы и к Башлыкову-Шмидту-Соколову шли с опаской после происшествия на томилинской даче. А вдруг его уже задержали и на квартире засада? Вы боялись, Чалдон, и послали на разведку молочницу.
- Не боялся и не боюсь!
- Повторяю! - твердо проговорил майор. - Вы дали ложные показания на месте происшествия. Вы даже звонили по телефону, чтобы сообщить о том, что "Победа" была синего цвета. Это вы не будете отрицать? (Преступник молчал.) Для чего вы это сделали? Чтобы направить нас на след Иркутовой и этим выгородить истинную преступницу. Больше того: Иркутову вы хотели похитить и, возможно, убить. Для чего? Чтобы мы подумали: Иркутова, боясь разоблачения, скрылась. Этого тоже не отрицаете? (Чалдон по-прежнему молчал.) Повторяю, вы это сделали, чтобы помешать нам найти ту, которая угнала машину доктора, задавила женщину и сшибла милиционера. Кто она? Почему вы и Шмидт с риском для себя действовали в ее пользу? Зачем вам в тот вечер понадобился автомобиль?
- Я машину не угонял и женщины, сидящей за ее рулем, не знаю…
- Как же объяснить все ваши действия? Думаете отделаться молчанием? Напрасно! - Градов сделал знак конвоиру увести из кабинета Шмидта. - Наденьте эту шляпу, - сказал майор Егорову, - и встаньте к стене.
На этот раз Леня Ильин, посмотрев на преступника, сказал, чтобы он повернулся к стене боком. Потом мальчик присел, очевидно стараясь принять то положение, в каком видел пробегающего мимо него человека в шляпе. Наконец Леня подошел к Егорову ближе, взглянул на его лицо и проговорил, прижимая руку к груди:
- Это он, товарищ Градов! Он, честное пионерское! У него искалеченное ухо!
17
- Разрешите доложить, товарищ майор! - взволнованно сказал Мозарин.
- Докладывайте, лейтенант.
- Произошла удивительная вещь. Совсем неожиданно я столкнулся с новым лицом, и у меня возникли серьезные подозрения…
- Новое лицо? - спросил майор.
- То есть не совсем новое, - пояснил Мозарин. - Эта женщина известна мне. Но я встречался с ней во время следствия только один раз, беседовал две-три минуты.
Поставив на стол Градова пузырек с пилюлями, отобранными у Грунина, лейтенант рассказал, как напал на след этой женщины - Карасевой. По его мнению, у нее нужно немедленно произвести обыск.
- Какой же вы предлагаете план операции? - спросил майор.
- Я точно узнал, когда Карасева бывает на работе, и хочу, не тревожа ее, сперва отправиться к ней на квартиру. А потом уже на место ее работы.
- Только не забывайте! Для обвинения нам необходимы веские и вещественные доказательства. Стало быть, все зависит от результатов обыска. Чтобы действовать наверняка, лучше сначала пойти на маленькую хитрость: придя на квартиру Карасевой, вы должны сыграть определенную роль.
Майор тут же заставил лейтенанта прорепетировать эту роль. Градов подсказывал Мозарину некоторые фразы, жесты, интонации.
- Если артист плохо играет свою роль, его разругают рецензенты, - сказал майор. - Ну а если оперативный работник допустит фальшь в игре, хорошая девушка будет оплакивать хорошего парня!
- Товарищ майор, может быть, мне приклеить усики?
- Если вы сидите в первом ряду партера, - ответил Градов, - то отлично видите грим на лице актера, а тем более - накладные усы и бороду. А ведь в театрах - опытные гримеры-художники. Кроме того, захваченные игрой актера, мы забываем о его гриме. От первых рядов партера до сцены метра три, не меньше. А вы, человек далеко не искусный в гримировке, очутитесь нос к носу с преступниками. Что же, они не увидят ваших наклеенных усиков? Или, как театральные зрители, не захотят их видеть, чтобы не нарушить иллюзии?
- Но известны случаи, когда благодаря гриму удавалось провести преступника!
- Не благодаря гриму, а благодаря перевоплощению. Впрочем, сейчас некогда говорить об этом. Через два часа будьте готовы к операции.
Мозарин направился в научно-технический отдел к Корневой. Девушка примеряла новую шляпку, посматривая в ручное зеркальце, прислоненное к чернильнице.
- Извините, что приходится отрывать вас от срочной работы, - не удержался он от колкости. - Не дадите ли вы мне какой-нибудь старый халат?
- Пожалуйста! - ответила девушка, быстро спрятав зеркальце. - Вот вам старый халат нашего консультанта-химика. Только халат весь в пятнах, да еще разноцветных!
- Это мне на руку.
- Но на груди - смотрите-ка! - основательная дырка! Должно быть, прожгли какой-нибудь кислотой.
- А это еще лучше! - обрадовался лейтенант и уложил халат в портфель.
Мозарин съездил домой, переоделся в штатский старенький костюм, а свой офицерский вместе с фуражкой и сапогами уложил в чемодан и отдал шоферу, который вынес его и поставил в кабину. Захватив обшарпанный фанерный чемоданчик со всякой всячиной, служившей для ухода за мотоциклом, и надев затасканную кепку, Мозарин вышел из комнаты и столкнулся в дверях с матерью.
- Милые мои! - воскликнула она, всплеснув руками. - Куда это ты так вырядился?
- Я, мама, еду по очень важному делу.
- Да разве по делам в такой рвани ездят! Тебя ни в одно учреждение не пустят.
- Я не в учреждение, а с визитом к одной гражданке.
- К женщине? Да в своем ли ты уме?! - решительно заявила мать и, втолкнув Михаила в комнату, закрыла за собой дверь. - Не пущу никуда и не проси лучше!
- Мама! Во-первых, меня машина ждет. Во-вторых, я еду по долгу службы. А в-третьих, ты забыла, что сейчас я работаю в Уголовном розыске.
- А что я говорила? Увидит тебя кто-нибудь на дворе - разговору после не оберешься.
Мозарин снял кепку, сунул ее в карман и, надев плащ, спрятал чемоданчик под полу.
- Ну, мама, так сойдет?
- Все же лучше! Да иди черным ходом, - сказала мать и, провожая сына, добавила: - А кепку лучше домой не привози, все равно выброшу…
В автомобиле Мозарин снял плащ, надел халат, взял кепку и, горестно вздохнув, нахлобучил ее на голову.
Машина спустилась к Красной площади и покатила мимо зубчатых кремлевских стен под бой часов Спасской башни. Лейтенант вспомнил, с каким замиранием сердца он и его товарищи слушали на фронте этот мелодичный звон, будящий мысли о родной Москве. Машина въехала на Москворецкий мост. И Мозарин увидел на чистом расплавленном серебре реки красную спортивную лодку. Легкая, словно рубиновая стрела, она летела вперед, и рулевая - тонкая девочка-подросток, похожая на темно-бронзовую статуэтку, - улыбалась гребцам, солнцу, простору. "Эх! - с завистью подумал молодой человек. - Давно пора тренироваться к сентябрьским мотогонкам. Запустил это дело, и все из-за проклятой синей "Победы". Но уж теперь, как ни хитри, загадочная женщина в белом платье, - от суда тебе не уйти!"
За квартал до нужного ему дома Мозарин велел шоферу остановиться в переулке и ждать. Через три минуты он поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру номер пять.
- Кто там? - спросил за дверью слабый старушечий голос.
- Простите, здесь живет гражданка Карасева?
- Здесь. Только Анна Григорьевна сейчас на службе. - Дверь открылась, на пороге стояла старушка. - А вы кто будете?
- Я самый полезный человек на свете. Из мастерской химчистки. На углу, знаете?
- А-а!
- Так вот, - продолжал лейтенант, входя в переднюю, - гражданка Карасева приносила нам в чистку туфли. Кажется, она испачкала их синей краской.
- Ах, да, да! Белые лодочки! Ну и что же?
- У нас вообще-то обувь в чистку не принимают. А я из уважения к дамскому полу обещал гражданке зайти и почистить ее туфельки - так сказать, в индивидуальном порядке.
- Очень хорошо! Только вот где я их найду? - озабоченно сказала старушка, приглашая "химика" в комнату.
Лейтенант вынул из чемоданчика какие-то пузырьки, тюбики, тряпицы, щеточки. Исподтишка он с волнением следил за старушкой, шарившей в гардеробе. Правда, переодетый сержант Попов уже побывал на службе у Карасевой и сказал, что она очень похожа на ту женщину, которая выдала себя за Людмилу Иркутову. Однако, по версии Градова, туфли, если на них сохранились синие пятна, оставались отправной, важной уликой.
- Нет, нет и нет! - воскликнула старуха, хлопнув себя руками по бедрам. - И куда Анна Григорьевна их подевала? Разве поглядеть в прихожей? Там у нас шкафчик…
Она вышла из комнаты и спустя минуту вернулась и торжественно вручила офицеру "лодочки". Так и есть: на правой подошва и носок были покрыты густыми синими пятнами.
- Анна Григорьевна хотела сама почистить, да размазала, - пояснила старуха, - еще хуже стало.
Мозарин подошел к раскрытому окну, поднял туфли, разглядывая их на свет. Это был условный знак, и Градов, стоявший на противоположной стороне улицы, стал переходить мостовую.
"Да, попробуй, сведи это пятно! Получится дырка", - подумал лейтенант, а вслух сказал:
- Что ж, попытка не пытка, гражданочка!
Он расставил на подоконнике свои пузырьки с костяным маслом, керосином, резиновым клеем.
- Вот универсальное патентованное средство "Монополь", - объяснил он старушке, - последнее достижение науки и техники! Вы трете любое пятно бензином, скипидаром, нашатырем и получаете чистую дырку! Вы трете любое пятно мировым "Монополем" - и получаете чистую вещь, как с фабрики!
- А сколько вы берете за работу? - спросила обеспокоенная клиентка.
- Без запроса! Смотря по труду, времени и расходованию "Монополя". Попрошу включить электрическую плитку или зажечь газ. Надо, чтобы смесь "Монополь" закипела.
В прихожей задребезжал звонок. Старушка открыла дверь и впустила управляющего домом, понятых, Градова и двух оперативных работников. Майор объяснил женщине - домашней работнице Карасевой, кто он такой. Предложив ей отпереть все шкафы, ящики комода и чемоданы, он строго обратился к Мозарину:
- А вы что тут делаете? Кто вы такой?
- Я только зашел вывести пятна, - сказал лейтенант. - Вот бабушка может подтвердить.
- А это не вы на Тишинском рынке травите своим средством… как его? Вспомнил: "Монополь"! Не вы травите костюмы граждан?
- Ах ты, батюшки мои! - воскликнула старушка. - А я-то ему доверилась!
- Ваши документы?
Мозарин показал какое-то удостоверение и стал собирать в чемоданчик свое хозяйство. Побранив его за то, что он ходит по квартирам, майор разрешил ему уйти.
Оперативные работники тщательно пересмотрели вещи Карасевой, но ничего подозрительного не нашли.
Градов взял с собой только фотографическую карточку Карасевой, на которой она была снята в сером спортивном костюме, бриджах, сапожках, со стеком в руке. Кроме того, на столике он обнаружил телеграмму - ее принесли часа через два после того, как Анна Григорьевна ушла на работу. Текст телеграммы гласил:
"Готовим Руслана Людмилу репетиции августе взяли руководителем Иванову порядок кружке обеспечен ждем вашего возвращения
Семен Семенович".
Старушка заявила, что ее хозяйка занимается в кружках: драматическом и верховой езды. В свободное время (после ночного дежурства она двое суток отдыхает) уезжает на репетиции и спектакли или в Сокольники, в конно-спортивный кружок.
Мозарин быстро переоделся в кабине автомобиля в милицейскую форму и ждал майора в переулке. Все эти предосторожности были намечены заранее.
- Конечно, - говорил Градов, сев в машину, - Карасеву можно было бы просто задержать на службе: вызвать к управляющему, предъявить ордер, и все! Но у нее могут быть сообщники, которые еще на свободе. Кроме того, все говорит о том, что Карасева - профессиональная преступница и в критическую для нее минуту может выкинуть какой-нибудь фортель. Поэтому давайте подумаем, как захватить ее наверняка и без шума…
По вечерним улицам мчится машина "скорой помощи". Гудя сиреной, она мчится мимо красных светофоров. Орудовцы останавливают автомобили и автобусы, которые могут перерезать путь кремовой машине, и она беспрепятственно летит вперед…
Шофер останавливает машину возле ворот серого пятиэтажного дома. Мозарин в накрахмаленном халате, в белоснежной докторской шапочке, в больших темных очках сидит рядом с шофером и изредка оглядывается назад, на Корневу, отмечая про себя, что ей очень к лицу костюм медицинской сестры.
- Будьте осторожны, Надя, - говорит он. - Действуйте так, чтобы ни Карасева, ни кто другой ни в чем не сомневались.
- Не беспокойтесь, Михаил Дмитриевич. Справлюсь!
Придерживая рукой санитарную сумку, Корнева открывает дверцу и выходит на тротуар.
- Приготовить оружие! - приказывает лейтенант двум оперативным работникам - "санитарам".
Надя прошла мимо ворот, у которых стоял перед лотком продавец книг - высокий кудрявый парень в серой кепке, надвинутой на затылок. Ему было жарко, лицо лоснилось от пота, он облизывал сухие губы.
Корнева купила у него брошюрку и тихо спросила:
- Она здесь?
- Здесь, - ответил оперативный работник, получая с девушки деньги. - Второе окошко справа.
Взяв сдачу, Корнева поднялась по трем ступеням, отворила дверь и вошла в помещение аптеки. Она отыскала глазами Карасеву, по описанию Мозарина сразу узнав ее.
- Будьте добры, - сказала она, подойдя к окошку в стеклянной перегородке, - попросите на минутку Анну Григорьевну Карасеву.
- Это я…
- Вот славно! - вырвалось у Нади с такой неподдельной искренностью, что Карасева улыбнулась. - Я медсестра "скорой помощи". Только сейчас мы доставили с улицы Воровского пожилую женщину. Она садилась в троллейбус, он тронулся, она упала на ходу и сломала ногу и, вероятно, несколько позвонков. Ее фамилия… - Корнева достала из кармана халата записку и прочитала: - Пелагея Тихоновна Сухорукова.
- Моя домработница! - воскликнула Карасева.
- Она так и сказала. Видите ли, ей очень плохо. Возраст! Она все время требует вас. Хочет отдать какие-то ключи и телеграмму. Может быть, съездите? Тут как раз наша машина. Довезем!
- Я не могу без спроса отлучаться. Погодите минутку. Я отпрошусь.
Карасева получила разрешение, но все же решила проверить слова медсестры. Зайдя в кабинет уехавшего по делам управляющего, она плотно закрыла за собой дверь и позвонила домой.
Услыхав звонок, старая домработница поспешила к телефону, но ей преградили дорогу оперативные работники, дежурившие на квартире Карасевой. И второй звонок не достиг своей цели.
"Значит, Пелагеи нет дома!" - решила она, пожала плечами и вышла из кабинета.
В спешке она не обратила внимания на монтера, который, стоя на стремянке и мурлыча себе под нос песенку, возился у доски с электропробками. А монтер со своей высоты видел, как Карасева, взяв свой серый жакет, вышла с Корневой на улицу. Монтер взял какой-то инструмент, вошел в кабинет управляющего, соединился по телефону с Градовым и доложил, что задание выполнено благополучно. Майор приказал ему покинуть наблюдательный пост…
Корнева подошла с Карасевой к машине "скорой помощи" и попросила у доктора разрешения довезти женщину до клиники.
- Хорошо! - не оборачиваясь, буркнул Мозарин. - Халат!