Своего ночного спутника Сергей в следующий раз увидел в партизанском лагере уже весной следующего года. Он его было и не узнал: в телогрейке под ремень, в шапке со звездочкой, с кобурой на боку.
Уж после он узнал, что незнакомца звали Иван Фомич, оказалось, родом он с Урала, а вот уже несколько лет - его, Серьгин, земляк. Иван Фомич, как выяснилось, был комиссаром отряда. Он велел Серьге заходить к нему всегда запросто, и мальчик привязался к этому веселому, всегда доброжелательному человеку.
Именно о нем он думал сейчас, стремясь как можно скорее попасть в партизанский лагерь. "Иван Фомич поможет выручить Тараску! Он в беде не оставит..."
- Стой!
Негромкий окрик откуда-то сбоку прервал Сережины размышления. Он даже вздрогнул.
- Куда разбежался? - улыбаясь спросил круглощекий парень, поднявшийся из-за кустов. Автомат болтался у него на шее, на кепке - красная лента.
Парень был знакомый. Сергей знал - его звали Саней.
- Ловко я тебя подловил? - стоял, продолжая улыбаться, довольный Саня. - У нас даже уж не проползет. Вот как!
- Дядя Ваня в отряде?
- Иван Фомич? Вроде бы на месте был. Что за дело у тебя к нему?
- Да есть дело... Ну я пойду? - полуспрашивая, полуутверждая, сказал Сергей.
- Валяй! - махнул рукой Саня. - Чеши живей!
Иван Фомич разговаривал о чем-то с пожилым партизаном. Они стояли у телеги, на которой свалены были вперемешку немецкие мундиры, ящики, чемоданы, сумки.
- Дядя Ваня, Тараску полицаи... забрали, - задыхаясь проговорил Сергей.
И сбивчиво начал рассказывать. Лицо Ивана Фомича враз посуровело.
- Ну-ка не спеши. Давай по порядку, да поподробней.
- Тушенка, говоришь? С советской наклейкой? Интересно... - проговорил Иван Фомич, когда Сережа закончил свой рассказ. Он вдруг крепко взял Серьгу за руку.
- А ну-ка, давай пойдем к командиру.
Командир отряда "Батька Матвей" в своей землянке что-то "химичил" над схемой дорог района.
Он еще был во власти занимавших его мыслей, и не сразу "врубился" в смысл сказанного Иваном Фомичем.
- Какая тушенка? Какой мальчик? При чем тушенка?
- Слушай, Матвей, - заговорил Иван Фомич как-то жестко, - тут дело очень серьезное. - Мальчонку, само собой, надо выручить. Но ты не знаешь, какая тут подоплека. Я тебе как-то не успел обо всем этом рассказать. Тебя тогда еще в отряде не было...
...Немецкие самолеты уже хозяйничали в небе, как у себя дома. Городок содрогался от взрывов, хотя бомбить, собственно было нечего. Капитан НКВД Иван Фомич Олин вошел к начальнику районной милиции майору Кизерову, когда тот что-то горячо говорил в телефонную трубку.
- Как нет машины? Я же послал! И машину, и охрану. Да что они, обалдели?.. У меня нет больше ничего. Свою "эмку" я отдать не могу: нам свои документы надо вывезти...
Он устало смахнул пот с лица.
- Погоди, - сказал он телефонному собеседнику, - сейчас чего-нибудь придумаем.
Прикрыв ладонью микрофон, Кизеров заговорил, глядя в лицо Ивана Фомича.
- Слушай, Иван... Дело такое. Я хотел тебе другое поручение дать, но тут поважней...
Кизеров отвел глаза.
- Понимаешь, я в банк полчаса назад машину послал, чтобы вывезти ценности, а директор звонит, говорит никого не было. Что делать, а? Машин у меня нет. Моя "эмка" мне самому нужна - у нас ценней бумаги, чем их кругляшки. В горкоме и горисполкоме нет уже никого - все выехали. Там Коля сидит, ждет моих распоряжений. Забирай его, берите, что найдете из оружия, там, по-моему штук пять гранат оставалось... Берите любую машину, мандат тебе не нужен, сейчас мандат вот он...
Кизеров похлопал себя по кобуре пистолета. Потом, понизив голос, сказал:
- Там, понимаешь, деньги... И золото...
Олин хотел было как обычно сказать: "Есть!", но Кизеров встал, порывисто обнял его и проговорил хрипло:
- Ну, Ваня, давай! Не знаю, когда еще свидимся. Сам видишь, дела какие... Попытайся спасти банк. А у меня, сам понимаешь, забот еще много... Семью-то отправил? Ну, слава богу.
Он порывисто пожал Олину руку и снова схватился за телефон.
А Иван Фомич разыскал Колю, молодого лейтенанта НКВД, взяли у начхоза, который уже навешивал бесполезный замок на бесполезный теперь склад, пять штук гранат...
- Гляди по сторонам, - сказал Олин. - Любую машину хватаем...
Полуторку они увидели у магазина. Двое людей таскали какие-то ящики, впопыхах забрасывали их в кузов. Олин узнал Григорьева, директора торга.
- Геннадий Поликарпович! - крикнул Олин сходу. - Кончайте самодеятельность...
- Чего? - недовольно уставился тот, утирая пот со лба. - Тут, знаешь, ценностей сколько.
- Есть и поценнее! - проговорил Иван Фомич, и заглянул в кузов. - Тушенка тут... Вот ценность...
И он остро почувствовал, что с утра ничего не ел.
- Да что тушенка! - начал горячиться Григорьев. - Это так, по ошибке начали в продовольственном отделе хватать... А у меня драгоценности, меха...
Олин заговорил решительно и веско:
- Меха мехами, а в банке деньги лежат... и золото...
- У меня тоже ценности, понимаешь! - почти закричал Григорьев.
- Слушай, Геннадий Поликарпович, времени для дискуссий у нас уже не осталось. Я беру машину, и если хочешь, использую для этого власть.
Олин смотрел на директора магазина так, что тот кое-что понял...
- Ну, хоть меха-то вынесем, - сразу сбавил он тон. - Часы, драгоценности мы погрузили, но ведь еще меха...
Он как-то жалобно глянул на капитана.
- Ну давайте, только быстрее...
Директор сел в кабину, Олин и Коля устроились в кузове на ящиках.
- К банку! - коротко приказал Олин шоферу.
И тут, огибая клумбу, они увидели такое, отчего кровь захолодела в жилах. Их милицейский фургон лежал опрокинутый, искореженный. Такое бывает при прямом попадании бомбы...
Помогать тут было некому. Это видно сразу.
"Вот почему никто не приехал к банку", - мелькнуло у Олина...
Ивин, директор банка, уже стоял на крыльце.
- Ну что же вы, - почти простонал он. - Ведь немцы вот-вот будут...
Забросить несколько мешков было минутным делом. Иван запрыгнул в кузов.
И они помчались. Хмурый, испуганный шофер жал на всю железку. Город скоро оказался позади.
Ехали проселочной дорогой. Олин знал, что в одном месте придется пересечь шоссе. И с тревогой думал: а вдруг немцы уже там. Он хотел было остановить машину, и опасный участок проехать с оглядкой. Но не успел. Все получилось внезапно. Когда машина вырвалась на шоссе, откуда-то сбоку вывернулся перед ними фашистский мотоцикл.
Немцы привыкли действовать, не размышляя. Пулеметная очередь ударила в кабину. Полуторка ткнулась в кювет, застыла,урча мотором.
Доли секунды хватило Олину и Коле, чтобы понять, что к чему. Две гранаты, полетевшие из кузова, не только опрокинули мотоцикл, но и навсегда успокоили его хозяев.
Олин выпрыгнул из кузова. И шофер, и Григорьев были мертвы. Мотор машины, захлебываясь, еще урчал: водитель, видимо, падая, держал носок ноги на акселераторе...
Олин, Коля и директор банка быстро перебросили убитых в кузов. Иван Фомич бросился на сиденье, залитое кровью, дал задний ход и вырулил на дорогу, надавил на газ. Радиатор чадил. Через две-три минуты понял: мотор едва тянет, машина получила свое от пулеметной очереди. И круто свернул на поляку. Едва он завернул за кусты, мотор заглох. "Приехали", - невесело подумал Олин.
Осмотр машины показал: ехать больше было нельзя. Кроме пробитого радиатора, изуродованы были передние колеса, пули прошили бензиновые баки.
Починить неисправности нечего было и думать.
Совещание было недолгим. Олин, как старший, велел Григорьеву и Коле тихо подготовить яму, чтобы закопать самое ценное.
- А я в село схожу. Людей я здесь в этом районе знаю, они помогут... Если ничего не выйдет - кое-что унесем, кое-что зароем, остальное - сожжем...
Иван Фомич ушел. Он хорошо продумал, к кому обратиться. Авдотья Тимофеевна была в его представлении самым надежным человеком.
Он не ошибся. Бабка Авдотья свела его с нужным человеком. Мальчик отвел его в Щербиничи, человек, вышедший на встречу, собрал группу, но... было поздно.
Прокравшись на рассвете, Иван Фомич и его помощники обнаружили: машина была пуста, в кустах лежали забросанные хвоей тела Коли и Григорьева...
Все это рассказал Иван Фомич "Батьке Матвею".
- Тут не просто Тараска с его банками, - сказал Иван Фомич, порывисто поднимаясь. - И Тараску, конечно, выручать надо, но тут дело посерьезней. Я понял тогда еще, что кто-то разгрузил машину. Но кто? Не похоже, чтобы это были немцы... Тогда-то я и решил остаться в этих краях: а вдруг удастся напасть на след пропажи? Ведь кто-то все это прибрал к рукам. И вот эти банки... Ясно, что мальчик, обнаружив тайник, взял то, что его больше всего привлекло: консервы.
Полицаи заставят его повести к тайнику. Мальчик долго не выдержит: это же звери! Сергей примерно знает, где это. Вот там и надо устроить засаду...
Через полчаса полтора десятка бойцов во главе с Олиным вышли из лагеря. Серьга повел их по Тараскиным ориентирам. Еще десять человек пошли в деревню - это на случай, если Тараску все еще держат в амбаре.
Буза не собирался вести Тараску ни в какую комендатуру. Он сам был вроде гестапо. Умел не хуже однопогонников в черных мундирах развязывать языки. Тараску он так резанул ремнем по ребрам, что тот взвыл.
- Говори, где взял банки? Не скажешь, весь ваш род изведу.
Тараска твердил слова:
- В лесу, под кустом.
- Под кустом, говоришь? Вот тебе за "подкустом"...
Буза схватил Тараску за волосы и наотмашь принялся хлестать его по лицу.
- Скажешь? Или я тебя за ноги, да об угол головой?
- В лесу... - прошептал мальчик.
- Что в лесу? Говори! Что там? Тайник?
Тараска кивнул.
- Вот так бы давно, - с удовлетворением сказал Буза. - Показывай, где это.
Он отдал приказ запрягать лошадь, взял оружие.
- Да патронов побольше. Лес он и есть лес... Там всякое бывает.
Тараску положили на телегу. Он сопел разбитым в кровь носом и пытался придумать, что ему предпринять. Где сейчас Серьга? Дошел ли он до партизан? Ведь убьют, гады, если не покажешь.
Дорога, по которой можно было ехать, кончилась. Лошадь привязали к дереву, пошли пешком.
Тараска на всякий случай пошел в сторону от запримеченного места. Буза перехватил худенькую талию мальчика узким ремешком, другой конец намотал на руку - еще сбежит, оголец...
Мысли полицая занимал тайник. Он чуял, что нажива будет большой. Так это кстати сейчас, когда немцы бегут, когда Советы давят как никогда. А с золотишком можно везде устроиться. Пантелеймон знал, что делал...
Тараска не торопился: детским своим умишком он понимал все же, что время работает на него. Чем дольше он будет водить полицаев за нос, тем больше шансов выжить...
Буза заподозрил неладное.
- Ты, гаденыш, нас не морочь. Сейчас на этом ремне вздерну на первом же суку.
- Не могу найти, - захныкал Тараска.
- Найдешь! - Буза дал мальчику подзатыльник, от которого тот полетел на землю.
- Или ты покажешь, или тебе домой больше не возвернуться, - пригрозил Буза.
Но Тараска тоже смекнул, что, если полицай его убьет, то тайника им не видать.
И неожиданно для самого себя вдруг выпалил:
- Если будете драться, вовсе ничего не покажу...
Буза попробовал изменить тактику.
- Ну, а ты подумай, - сказал он почти ласково. - Подумай хорошо. Мы ведь себе не все возьмем, тебе тоже ой сколько достанется!
- Мне надо зайти с той стороны, с которой я заходил. Тогда я лучше пойму.
Посоветовавшись, полицаи согласились. Пришлось опять выйти из леса. Потом пошли тем путем, который действительно проделал Тараска утром. Вот и воронка, в которой он нашел штык. Вот и дерево, где первый раз увидел он белку.
Тараска понимал, что риск очень велик: он невольно может выдать свою нелегкую тайну. Но шел, повинуясь неведомому инстинкту: все равно партизаны должны быть где-то поблизости...
До тайника оставалось совсем немного, как лесную тишину разорвала автоматная очередь. Полицаи попадали в траву.
- Бросай оружие! - раздался грозный оклик.
Рябой и Кутура кинули свои автоматы в ту сторону, откуда донеслось приказание. Но Буза, который шел позади, отполз, таща Тараску, а потом метнулся в сторону. Выхватив "Вальтер" и подняв высоко Тараску, он выбежал на поляну и закричал:
- Если вздумаете подойти, пристрелю мальчишку!
* * *
Сергей вел отряд к тому месту, которое описал Тараска. Он снова почти бежал, так что взрослые еле за ним поспевали. То и дело тыкался лицом в паутину, с отвращением сбрасывал ее, но упорно шел и шел...
И тут ему послышалось, что впереди кто-то громко выругался. Серьга вцепился в рукав шедшего за ним Ивана Фомича. Все замерли.
И отчетливо донесся до партизан голос Бузы:
- Ну, вспомнил?
Они шли, не опасаясь, как хозяева: уверены были, что партизан поблизости нет. И как только полицаи показались, Иван Фомич дал очередь из автомата над их головами...
Маневр Бузы привел всех в смятение. Прикрываясь мальчиком, полицай уходил все дальше и дальше. Положение становилось критическим. Любое неосторожное действие могло привести к непоправимым результатам. Все понимали: такие, как Буза, впустую грозить не станут...
Буза, оторвавшись от преследователей, ринулся к тому месту, где оставил лошадь. Мальчика он бросил на плечо и бежал, хромая, не оглядываясь. И хотя партизаны преследовали его по пятам, у Бузы было одно преимущество: угроза лишить ребенка жизни давала ему большой козырь...
Старшой добежал до телеги, бросил мальчика на дно ее, стал лихорадочно прикручивать ремешок к телеге. Он не успел выпрямиться, как страшный удар обрушился ему на затылок...
В лихорадочной спешке Буза не посмотрел хорошо на кустарник у дороги, росший рядом с деревом, к которому была привязана лошадь. Да и если бы посмотрел, то вряд ли бы заметил двух партизан, сховавшихся у самой телеги. Эту засаду оставил на всякий случай "Батька Матвей", который повел вторую группу в деревню. Партизаны наткнулись на подводу, хотели было забрать ее, но решили, что это - неспроста. Тогда командир велел двоим остаться и ждать до возвращения группы из деревни. Предосторожность "Батьки Матвея" оказалась очень кстати...
* * *
...Телега тоже пригодилась. Целый день возили и таскали партизаны добро из тайника. Тараске удалось-таки отведать найденной им тушенки. Но мальчика из лагеря решено было больше не отпускать: фашисты, и новые полицаи, понятно, докопались бы до сути. Да и матери пришлось уйти из деревни: кое-какие слухи о загадочных консервах все же просочились.
А "Батька Матвей" хоть раз да отозвался с похвалой о полицае: аккуратный был, хозяйственный мужик покойник Пантелеймон: ничего не пропало, все в цельности ,и сохранности сберег...
