* * *
Звонок раздался в конце рабочего дня, когда Эдик уже втайне стал надеяться, что от него отстали. Немного отвлекшись работой, он уже подумывал, что про него забыли, и ему стало уже казаться, что вся эта история с убийством - дурной сон.
Но телефонная трубка развеяла эти робкие надежды. Она назвалась лейтенантом Фроловым и предложила встретиться в шесть ноль-ноль на ближайшей троллейбусной остановке. Эдик нехотя пообещал быть, а лейтенант на другом конце провода обстоятельно описал свою милицейскую униформу: кроссовки, небесно голубая куртка на красной молнии, вареные джинсы. Головной убор отсутствует, его заменяет светлая шевелюра. Особая примета - "Комсомольская правда" в руке. Естественно, свернута так, что можно прочесть название. "Как в хреновом детективе, - с тоской подумал Эдик, кладя трубку. - Не мент, а какой-то фарцовщик... Фарцмент..."
Впрочем, сама встреча сгладила это возникшее было неприятное чувство. Лейтенант сразу расположил к себе Эдика, пожав ему руку и по-простецки представившись Николаем. Они примерно одного роста и возраста, и было у них что-то общее: в манере держаться, в прическе, даже в "упаковке". И уже через некоторое время Эдик почувствовал себя, что называется, вполне в своей тарелке. Это все ж не зануда Христофорович, один взгляд которого чего стоит: не то насмешливый, не то изучающий, но все время пристальный. От него, от его кабинета, веет чем-то нехорошим. Хоть небо там и не в клетку в буквальном смысле, но суть-то одна...
- Итак, поясняю обстановку, - говорил тем временем Николай. - Двигаем сейчас в пивнушку, постараемся сесть к той же официантке. Твоя задача - сидеть, не крутя головой (они сразу условились перейти на "ты", поскольку это еще диктовалось обстоятельствами совместного мероприятия), но все видеть и замечать. Собственно, видеть тебе и замечать надо только одно: обнаружить своего собу... собеседника, с которым свела тебя судьба в тот известный вечер. Если вдруг засечешь, незаметно дашь мне маяк. Дальше уже моя забота, а ты вообще будешь стараться в этот раз остаться незаметным и стремиться возобновить знакомство не станешь.
- А как насчет пива? Моя милиция меня не только, наверное, бережет, но и пивом угощает?
- Будет пиво. А прокурор, как говорится, добавит. Правда, с моей-то стороны пиво будет только для камуфляжа. Сам знаешь, милиция у нас бедная. Да и я при исполнении, к тому же. А если тебе мало, то добавляй. На свои. В разумных пределах, конечно.
- А сколько это - в разумных пределах? Две кружки? Или десять?
- Двух хватит. А то еще в какую-нибудь историю вляпаешься.
- А ты как? Рыбку их фирменную насухую будешь грызть? Ох, у них и рыбка! А минеральной не держат. Как и лимонаду. Помнишь, у Зощенко?
- За меня не страдай. Сумею разобраться, что к чему.
- А вот почему зарубежные сыщики хлещут почем зря? Тот же комиссар Мегрэ. То он пиво сосет, находясь при исполнении, то аперитив, то рюмочку перно, то, глядишь, и коньячок зальет... Арманьяк... Звучит-то как! Приходилось тебе пробовать арманьяк?
- Ладно, кончай трепаться. - Они уже подошли к дверям пивбара. - Зайдем, осмотрись хорошенько. И держись как можно естественней. Просто два кореша зашли пивком побаловаться.
- Слушай, а пистолет у тебя с собой? Ведь преступник может быть вооружен и ос-с-собо опасен. При задержании.
- Автомат. И пара гранат.
- "И па-ар-ра гранат не пустяк", - пропел Эдик, почувствовав некоторый подъем при виде милой его сердцу обстановки. Он потянул на себя массивную деревянную дверь со сверхмощной пружиной. В нос ударил своеобразный коктейль запахов, состоящий из кислого пролитого пива, табачного дыма и фирменной рыбы, которую только что нахваливал Эдик.
Зал был пока наполовину пуст. Час, когда бывает негде упасть яблоку (если бы яблоку вздумалось упасть), еще не настал. Из дальнего угла доносилось всхлипывание ветхого баяна: слепой тоже уже был "при исполнении". При деле, во всяком случае.
Эдик высчитал стол, за которым он пировал со Славой. Стол был свободен, и они приземлились. Эдик, памятуя урок своего наставника, осторожно осматривался. Николай достал сигареты, свободно откинулся на спинку стула. В своем наряде, с небрежной прической он неплохо вписывался в интерьер - ни дать ни взять завсегдатай.
- Нет. Его здесь нет, - подвел итог своему осмотру Эдик. - Слепой здесь. Так он и не научился играть ламбаду.
- Какие его годы... Официантка та?
- Та самая. Лошадь, а не баба.
- О’кей! Девушка! Принесите нам графин пива и что-нибудь съедобное.
Сонная, несмотря на то, что вечер лишь начинался, официантка, с малоподвижным лицом и могучей фигурой, поплыла к кассе выбивать чек. Наступила пауза, которую Николай прервал своими соображениями вслух.
- Сейчас она принесет заказ, и я пойду с ней потолкую. - Николай нахмурился. - Конечно, она ни черта не помнит, спит на ходу.
- Поработай в пивной, такой же будешь.
Когда девушка принесла пиво и закуску и отправилась было дремать за столик, за которым сидела перед этим, Николай догнал ее и что-то тихо сказал. Она кивнула, не проявляя однако особой заинтересованности и повела лейтенанта в недра своего заведения, куда простым смертным входить запрещено.
Эдик тем временем налил себе пива и стал нюхать рыбу. Похоже, это была та самая рыба, которую они не стали есть с находящимся ныне в розыске Славой.
* * *
Лейтенант Фролов присел на краешек стола, за которым сидел Рунге и не спеша закурил. Рунге смотрел за его действиями неодобрительно. Потом, переведя взгляд на городской пейзаж за окном, где осень все же начинала отстаивать свои права, изрек без всякого энтузиазма:
- Все курят, кому не лень. Преступники, оперативник, прокуроры. Зачем, спрашивается, я бросал? Чужой дым вдыхать, говорят, так же вредно, или даже еще вреднее.
- Рудольф Христофорович, вы все равно в выигрыше. И дым бесплатно, и при том положении, которое у нас нынче с куревом, нервы сбережете, поскольку из-за табака суетиться не надо.
- Вот повешу табличку "Не курить", и дискуссии на эту тему не нужны будут. Давай, что у тебя?
- В баре был, пиво пил.
- Ай-я-яй. При исполнении?
- Ваш приятель Подгорный просветил меня, что комиссар Мегрэ ни одного преступления не раскрыл, пока не выпивал несколько кружек пива и не выкуривал несколько трубок.
- А еще что полезного, кроме этого, сообщил тебе Подгорный? Вообще, как он себя вел?
- Вел нормально. В меру нагловат, в меру циничен. Это, надо думать, такова норма поведения нашего поколения. А бывает, что и в крови... Ни на убийцу, ни даже на соучастника он, на мой взгляд, не тянет. Так, пустомеля... Тот не появлялся. По идее, если он убийца, то постарается залечь на дно, хотя бы на некоторое время.
- А что официантка?
- Клавдия... - Фролов заглянул в записную книжку - Клавдия Петровна Назарова. Поначалу, естественно, пыталась сослаться на большое всегда число клиентов, "не помню, не знаю", потом все же здравый смысл взял верх. Подгорного узнала, Славу вспомнила, когда поняла, что я все равно не отстану. Описала его примерно так же, как и Подгорный. По ее словам, видит его не первый раз. Похоже, он там постоянно пасется. Или пасся, если исходить из наших предположений насчет старика...
- Предположения всего лишь предположения, - вздохнул Рунге. - Нам нужны факты и доказательства.
- Надо искать. Я думаю, версия самая перспективная. Все сходится. Или почти все. Этот Слава... поил незнакомого человека водкой, все выпытывал, записал адрес. Официантка, кстати, видела, как они и водку пили (это им казалось, что она не видит) и как что-то записывал.
- Эту деталь, я имею в виду водку, а не адрес, Подгорный тоже не счел нужным от меня скрывать. А вот насчет адреса пришлось вытягивать.
Они помолчали; каждый обдумывал ситуацию. Рунге спросил:
- Как считаешь, есть смысл там караулить еще?
- Думаю, да. Несколько вечеров угробить на это придется. Если он убийца, но почувствовал, что его никто не подозревает, можно спокойненько заявиться на насиженное место. Привычка - дело такое. Друзья опять же. Кстати, Назарова обещала припомнить, с кем у этого Славы бывали еще контакты. Может, кого покажет, а через них на Славу выйдем. Где-то он живет, работает.
- Может, и не работает. Надо фоторобот составить - теперь уже со слов двоих, достаточно точно можно вылепить. И разослать.
- Понял. Принимаю к исполнению.
- И держи меня в курсе. Чуть что - сообщай. Сам понимаешь, начальство уже беспокоится.
Когда дверь за Фроловым закрылась, Рунге подвинул к себе телефон. Сегодня обещали дать ответ относительно возможной связи Корзуна с недавним объявлением инюрколлегии. Компетентные органы достаточно определенно выяснили: никакой предосудительной деятельностью, в частности, шпионской, Корзун Степан Викентьевич никогда не занимался. Он был из числа репатриантов, вернувшихся на Родину из Китая в середине-конце пятидесятых. Жил в Соединенных Штатах Америки, Австралии, но в конце концов предпочел вернуться в Союз. В Австралии - родственники, а именно теща, мать его погибшей в автокатастрофе жены, ее братья и сестры. Был ли кто-то у Корзуна в Штатах (а именно оттуда шло наследство, упоминаемое в объявлении инюрколлегии) - не установлено. Установить сейчас, когда Корзуна уже нет в живых - во сто крат сложнее. Надо запрашивать австралийских родственников Корзуна. Вряд ли кто-то из них что-то завещал. Но, может, им известно, под каким именем жил Корзун в Штатах.
Телефон молчал. Рунге глянул на часы. Да, еще рано. Если что-то выяснится, так разве что к вечеру.
* * *
- Никогда бы не поверил, если б мне сказали, что моя милиция меня не только беречь будет, но и каждый вечер будет водить в "Сугроб" поить пивом. Слушай, Коля, а нельзя с утра ходить сюда, чтобы еще и рабочее время шло, восьмерки бы мне проставляли. Я здесь сижу пиво пью, а на работе числюсь, как выполняющий особо важное задание. Как?
Николай снисходительно улыбался, разглядывая струйку дыма своей сигареты. Кружка пива, нетронутая почти, стояла перед ним, тогда как Эдик принимался уже за третью. Но со стороны выглядело так, будто два закадычных друга давно и хорошо сидят.
Официантка тоже, похоже, вошла в роль. Во всяком случае, когда ей приходилось заниматься столом этих двух молодых людей, она улыбалась по-особому - заговорщически.
- Что такое фоторобот сейчас каждый первоклассник знает, и по телевизору видел, - заговорил Николай. - Ты, я думаю, тоже это хорошо представляешь. Инженер все же...
- А как же! В каком это кино недавно показывали? Подъезжают глаза. Не те! Другие. Не те! Вот, пожалуй, эти. Потом нос. Рот. Борода... Представляю.
Эдик был уже в весьма оптимистичном настроении, как говорится, махнул рукой на все тревоги и страхи.
- Вот завтра с утра ты тоже будешь сидеть и определять, где то, а где не то. Усек?
- Всосал. В рабочее время - за милую душу.
- Клава тебе помогать будет. Вернее, вместе вы этим заниматься будете.
- Хм... Была бы посимпатичней. А то не баба - железобетон. Крупнокалиберная. "Ты агрегат, Дуся, ты, Дуся, агрегат! Ты, Дуся, агрегат, на сто киловатт!"
- Ничем не могу помочь. Значит, в девять ноль-ноль. Пойдем в лабораторию составлять фоторобот.
- Робот, робот, - забормотал вдруг Эдик, вцепившись Николаю в рукав. - И перешел на шепот: - Вон он, без робота нарисовался!
Несмотря на то, что лейтенант Фролов, не особенно веривший в быструю возможность встречи, все же готовился к ней, прикидывал всякие возможные ситуации, сейчас он слегка растерялся: все получилось не так, как он "проигрывал" в своих расчетах. Условный знак своим помощникам, сидевшим неподалеку, он подал, но было слишком неожиданно, что "зверь" чересчур прямолинейно "бежал на ловца". Слава сходу заметил своего недавнего знакомца и шел прямо к нему, широко улыбаясь. Он сменил зеленую куртку с красным флажком на потертый кожаный пиджак. К улыбке теперь добавились еще приветственные жесты, а в момент соприкосновения или стыковки, выразившихся в крепком рукопожатии, на детектива и его невольного пособника обрушился поток громких, почему-то испанских слов.
- Венсеремос! Патриа о муэрте. Но пасаран!
И поскольку стулья от их стола были предусмотрительно официанткой убраны, Слава громко потребовал стул. Естественно, никто не бросился его приказание выполнять, он схватил его сам от соседнего стола.
Николай попытался перехватить инициативу.
- Садись, садись, - стал он радушно приглашать неожиданного (точнее, ожидаемого, но не совсем так). - Сейчас пивка закажем!
И бросился к официантке.
- Это он, - уверенно подтвердила она. Ошибки не было.
- Пива принесите. И не мешайте нам. Понадобится помощь - я шепну.
И вернулся на место, где Слава уже гудел добродушно:
- Кенты! Надо бы за встречу по чуть-чуть. С этого пива только ссать электролитом будешь... Ты ведь Эдька, я не забыл? Тащи молока! Бабки есть.
И он вытащил небрежно пачку денег (никак не меньше тыщи, отметил про себя Фролов), и отстегнул купюру.
- Держи четверть. Ты помоложе.
- Да где же я сейчас возьму?
Пивной кайф слетел с Эдика. Он напрягся, побледнел и явно не представлял, как вести себя в создавшейся ситуации.
- Ну ты че, в натуре, - заговорил Николай вдруг на жаргоне, близком многим сидящим в этом прокуренном, пропахшем пивом и рыбой зале. - Подкатись к рэксу. Отоваришься за три секунды. А стоянка за углом, знаешь?
- Бу сделано. - Эдик с явным облегчением принял поручение. Малоприятная операция доставания водки в позднее время на этот раз освобождала его от еще менее приятного общения со Славой и позволяла ускользнуть хотя бы на время от событий, ничего хорошего не предвещавших. На Славу он поглядывал с затаенным страхом: он успел утвердиться за это время в мысли, что его случайный собутыльник и есть убийца Корзуна. Что же касается самого Славы, то он был настолько "хорош", что ему было плевать на то, кто и что сейчас о нем думает. Уже в дверях, бросив взгляд на оставляемую компанию, он отметил, что Слава и Николай углубились в самую задушевную беседу. Слов слышно не было, но Славино гуденье явно заглушало мягкий и вкрадчивый голос Николая, в основном поддакивающего своему новоявленному собеседнику.
* * *
Есть на земле немало профессий, обладатели которых почти никогда не отключаются от своих дел: они их занимают и во время отдыха, и во время личных занятий, словом, всегда...
Профессия следователя - одна из таких. Коль уж человек влез в расследование, оно ему не дает покоя ни днем, ни ночью. Рунге в версию "Подгорный - Незнакомец" и верил, и не верил. "Фифти-фифти", как модно стало выражаться. Хотя почему "фифти"? Может, и вообще нуль... Все может быть...
- Ладно, начальник. Твоя взяла...
Слава обхватил голову руками... Лицо его было помято, борода не выглядела окладистой - она торчала клочками.
О человеке, который сидел напротив него, Рунге знал уже достаточно много. Судим. Мелкая ходка - хулиганство. На среднем пальце руки соответствующая этой статье (206-й УК РСФСР) наколка. Но вот отпечатка ни этого, ни какого-либо другого пальца найти в квартире Корзуна не удалось. Будь такой отпечаток - и в деле можно было бы поставить точку. А сейчас что? Улик - ноль целых, ноль десятых...
- Откуда у вас столько денег с собой, Шульгин?
- Я же не спрашиваю, откуда у вас денег нету. Заработал.
Мог и заработать. Нынче деньги появляются в карманах людей вроде бы совсем из ничего. А Шульгин, как выяснилось, последнее время работает форматором в скульптурном цехе художественного фонда. Бывают такие заказы, что деньги хоть лопатой греби.
- Я же сказал. Твоя взяла. Бери штраф, сколько положено и сколько неположено. За трезвяк, за мордобой, за мат и оскорбление властей. Только выпустите. Тошно тут у вас, да и работать мне надо, бабки хорошие в руки плывут.
- Вот разберемся, определим, кто чего стоит и кто за что отвечать должен, и отпустим.
- Да мои грехи любой сержант отпустить может, а меня как гангстера какого за решетку под замок упрятали. На пятерку всех моих прегрешений всего.
- А может, и поболе. Давайте вместе посчитаем. Как говорят, на пальцах... - Рунге и в самом деле стал загибать пальцы.
- Вспомним вчерашний вечер. Спиртные напитки в пивбаре распивали - раз. Дебош устроили - два. Милиции сопротивлялись - три. На пятнадцать суток "заслуг" у вас набирается. А требуете выпустить.
- Да не сопротивлялся я! Это Колян все учудил. Сломался парень на глазах - за пять минут выехал. Все был нормальный и сразу пьяней самогона стал. Артист! А мне была охота по спине дубинкой заработать.
Рунге усмехнулся. Действительно, Фролов неплохой поставил спектакль. Притворился пьяным, помощники подыграли, а тут и спецфургон подоспел. Дилижанс, как его уважительно алкаши именуют. Запихнули в машину несколько человек, хотя нужен был только Шульгин. С возможным обоснованием пятнадцати суток. С таким расчетом, что вдруг за трое положенных по закону раскрутить его не удастся. Через семьдесят два часа либо предъяви обвинение, либо отпускай на все четыре... Шульгину впору идти прокурору жаловаться на незаконные действия милиции, но что делать - уж больно серьезное подозрение висит на Славе.
- Ладно, Шульгин, вы правы. Пусть вашим поведением занимается милиция. У меня к вам есть вопросы, ко вчерашнему вечеру не относящиеся. Причем, предупреждаю, что это вполне официальный допрос, так что все, что касается ложных показаний, попыток скрыть истину влечет за собой последствия, сами знаете какие.
Шульгин посерьезнел и насторожился.
После того, как была заполнена формулярная "шапка", Рунге перешел к интересующим его вопросам.
- Вы можете мне с определенной ясностью сказать, что вы делали восемнадцатого сентября после двадцати двух часов тридцати минут?
- Вот вопросик! - Шульгин даже изобразил нечто вроде смешка, хотя в глазах мелькнула тревога. - Я что, по-вашему, по хронометру живу? Все запоминаю и записываю? Но самое верное, пожалуй, если скажу, что спал. Время-то детское. Что я еще мог делать?
- Допустим. Тогда так: фамилия Корзун вам что-нибудь говорит?
Шульгин ответил легко, не задумываясь:
- Нет. Впервые слышу.
- А если подумать?
- Корзун... Корзун... Вообще-то что-то такое на задворках памяти маячит. Но какое мне до него дело? На брудершафт я с человеком под такой фамилией не пил, это точно.
- А без брудершафта?
- Да никак не пил. Что мне, кроме него, пить не с кем?
- Тогда давайте так. В указанный день и час вы намеревались пойти к Корзуну домой. Это может подтвердить свидетель.
- А за каким хреном я должен был к нему пойти? Да еще в такое позднее время. Он что, мне должен был?
- Выбирайте выражения. Зачем вы собирались - вам лучше знать. Но что намерение у вас такое было - установлено точно. Вы ведь даже адрес записали.
Рунге вынул из ящика стола записную книжку.
- Ваша?
- Ну моя.
- Эту запись вы делали? - Рунге поднес книжку к глазам Славы.
- Ну я.
- Я вам помогу вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Этот адрес вам продиктовал Подгорный Эдуард Михайлович. Все в тот же интересующий нас вечер.