Лейтенант Штром случайно обронил копию прощального письма Розы Либерри в доме на Трент-стрит. Мистер Либерри нашел ее и прочитал. Он упал в обморок, а потом проявил необычайный интерес к записке, что было воспринято окружающими как нормальная реакция, так как он утверждал, что знал семью Либерри.
Сегодня в девять часов утра молодая квартирантка дома на Трент-стрит нашла его лежащим мертвым на своей постели. Он оставил записку со словами: "Я - Джон Грант Либерри. Наконец я снова доволен. Не могу дождаться, когда опять увижу свое дитя".
В середине этой страницы "Комет" были напечатаны старые фотографии. Одна - Розы Либерри, которую я уже видела в номере за май 1919 года, другая - матери, темноволосой красивой женщины. Мне вспомнилась фраза, которую однажды произнес мистер Грант: "Матерям невинных дочерей… матерям, которые даже на смертном одре громко выкрикивали имена своих несчастных дочерей…"
- Я только рада, что миссис Гэр умерла! - сказала я и громко высморкалась…- Но Штром действительно вел себя порядочно.
- А я рад, что ты все-таки признала свое заблуждение. Такое с тобой случается редко. Но какая сенсационная история! Если бы можно было чаще получать такой материал, я охотно отказался бы от своей нищенской независимости и снова вернулся бы в "Комет"!
- Какой же ты бесчувственный! Тебя не волнуют страдания людей. Для тебя это только отличный репортаж!
- Это непорядочно! В конце концов я с двумя бестолковыми механиками мучаюсь над старым, никуда не годным прессом! Итак, увидимся сегодня вечером. До свидания.
И он умчался.
Похороны состоялись в понедельник. Во вторник ко мне зашла миссис Халлоран и познала к телефону.
Голос на другом конце провода привел меня в глубочайшее изумление. Я была уверена, что уже никогда в своей жизни не услышу его.
- Здравствуйте! Вы читали газеты?
- Конечно.
- Все еще сердитесь на меня?
- Нет. Вы вели себя в высшей степени порядочно.
- Иначе и не могло быть. А вам кажется, что вы уже вне подозрений?
- Ах, я совершенно забыла об этом! Чувствую себя совсем покинутой!
- Но я все еще настаиваю на вашей вине. Могу я пригласить свою ассистентку на первоклассный ужин?
- Вы действительно думаете, лейтенант, что я пойду с женатым мужчиной?
- А как вы пришли к мысли, что я женат?
- Вы производите такое впечатление.
В ответ на это благородный лейтенант разразился разно образными сочными выражениями.
- Не забывайте о своем положении, лейтенант!
- Теперь я понимаю, почему Кистлер не преуспел! С вами это нелегко! Я заеду в семь.
Я надела свое лучшее платье и постаралась привести в порядок волосы и лицо. Выйдя из ванной комнаты, я встретила в холле мистера Уэллера, который как раз намеревался подняться по лестнице. Но, увидев меня, остановил ся и отвернулся.
На сломленного человека всегда печально смотреть, даже если это и преступник.
- Добрый вечер, мистер Уэллер, - сказала я.
Он пробормотал что-то и медленно стал подниматься по лестнице.
Ровно в семь часов появился Штром, весьма элегантно одетый. Он повел меня ужинать в "Спорт-клуб", который, по его словам, посещают только самые достойные и состоятельные люди. После этого мы отправились в "Орхидею", знаменитую своим прекрасным танцевальным оркестром. Я не была раньше ни в том, ни в другом заведении и в полной мере наслаждалась вечером. Еще я подумала, что всю свою жизнь у меня были только бедные поклонники. Но больше всего меня забавляла борьба, которую я вела со Штромом. Мы еще раз разобрали во всех подробностях это дело и до раннего утра спорили о том, виновен ли мистер Грант. По мнению Штрома, миссис Гэр убил Грант. Я же в этом совсем не была уверена. Правда, в конце концов мне пришлось согласиться, что Штром логично пришел к такому заключению. Вперемешку с этими беседами мы танцевали. Домой он доставил меня в полицейской машине.
- Вам следует работать в качестве агента-провокатора! - сказал Штром. - Вы самая упрямая спорщица, какую я когда-либо встречал!
Войдя в холл, мы обнаружили там Ходжа Кистлера, который спал, растянувшись на кожаном диване. При нашем появлении он тот час же вскочил.
- Где, черт возьми, ты шатаешься? - в бешенстве набросился он на меня. - Если бы мисс Санд не поклялась мне, что ты ушла со Штромом, я бы выломал новый замок на твоей двери!
- Мы с лейтенантом Штромом отмечали окончание "дела Гэр".
Ходж достал свои карманные часы.
- Посмотри на время!
- Четыре тридцать!
- Разве можно в такое время возвращаться в дом, который всего два дня назад посетила смерть?
- С тобой я тоже приходила домой не намного раньше!
- Об одном, во всяком случае, вам можно больше не беспокоиться, - сказал Штром Кистлеру. - Этой молодой даме теперь уже ничто не грозит!
- Но так думаете только вы! - недовольно проворчал Кистлер.
24.
В ту ночь я чувствовала себя совершенно уверенно и спокойно.
Но после моего вечера со Штромом Кистлер как-то изменился. Хотя он все еще заходил, чтобы пожелать мне доброго вечера, все еще подтрунивал над моей детективной деятельностью, но уже не приглашал меня, как раньше, пойти с ним куда-нибудь. Часто он казался погруженным в мысли, которые, разумеется, держал при себе, и вообще относился ко мне с той вежливостью, которая обычна между чужими людьми. Я находила все это очень глупым. Почему он должен быть против того, чтобы я выходила с лейтенантом Штромом? Если Штром пригласит меня еще раз, я приму и это приглашение.
Некоторые из событий, которых я ожидала, произошли, другие - нет. Спустя неделю после смерти мистера Гранта миссис Халлоран начала перевозить в дом свои вещи. Днем она находилась на Трент-стрит, а по вечерам возвращалась в свою старую квартиру. Никто из членов ее семьи не переехал.
- Вы разве не собираетесь переезжать сюда? - спросила я ее однажды.
Она многозначительно посмотрела на меня.
- А вы никогда не слышали, что всегда происходят три случая смерти? - мрачно сказала она. - Если бы из этого дома вынесли мертвой только мою тетю, я бы сразу переехала. Но две смерти! Наверняка последует еще одна. И я, пожалуй, подожду.
Хорошенькая идея!
Время от времени можно было увидеть и мистера Халлорана. Чаще всего он появлялся в сопровождении здоровенных неуклюжих мужчин - строителей и декораторов. Они входили в мои комнаты, простукивали стены, измеряли окна и держались очень важно. А миссис Халлоран бегала следом за ними, как хлопотливая наседка. Наконец-то у нее появились деньги! Она сказала мне, что собирается взять закладную под этот дом.
Тевменов же, напротив, мы вообще больше не видели. Из остальных постояльцев дома, вопреки моему желанию, никто не уехал. Только мисс Санд говорила мне, что намерена искать новое жилье.
- Мисс Халлоран требует, чтобы я и впредь платила за эту смехотворно крошечную каморку по пять долларов в неделю. - Она покраснела и добавила: - Очень любезно с вашей стороны, что вы не выдали мою тайну. Могу себе хорошо представить, как воспользовалась бы этим миссис Халлоран, если бы ей стало что-то известно!
- Я тоже могу себе это представить. Не бойтесь, мисс Санд, я ничего не скажу.
На мой вопрос, почему он остается здесь, Ходж ответил:
- А почему нет? Я люблю небольшое возбуждение. Этот дом оказался намного интереснее, чем я мог надеяться. Кроме того, мне нравятся мои соседи.
Но больше всего меня поразило то, что остались и Уэллеры. Миссис Халлоран сообщила, что теперь они платят за свои апартаменты по шесть долларов в неделю.
- Я все еще ломаю голову над тем, кто дал мне тогда ту надорванную пятидолларовую банкноту. Не думаю, что это был мистер Грант. Но, вероятно, я как-нибудь еще вспомню об этом. Вообще-то у меня хорошая память.
В общем, она больше не требовала, чтобы я выехала. Да мне и в голову не приходило выезжать отсюда. Сегодня я знаю, почему. А тогда еще не отдавала себе отчета в этом. Знаю только, что каждый вечер, ложась в постель, я чувствовала, что наши приключения еще не закончились. Дом, казалось, все еще прислушивался и ждал. Это было, конечно, глупо. Ведь если миссис Гэр и правда была злым духом, который создавал в доме беспокойную атмосферу, то следовало предположить, что после ее смерти это изменится. И напротив, если за ужас последних недель был ответствен мистер Грант, во что твердо верил Штром, то теперь наконец должны воцариться мир и покой!
Но для меня дом оставался все таким же напряженным и зловещим.
Детективы у нас, конечно, больше не дежурили.
Я начала внушать себе, что слишком дала волю своей фантазии, но ничего не могла с собой поделать - я все еще слышала шорохи, все еще чувствовала присутствие невидимых глаз и ушей, которые что-то высматривали и прислушивались. Когда я сказала об этом Штрому, он высмеял меня. Кистлер, с которым я тоже говорила об этом, не смеялся.
В следующую пятницу, спустя неделю после смерти мистера Гранта, я увидела Ходжа, ехавшего в своем маленьком автомобиле по Трент-стрит. Он был не один. Рядом с ним сидел мистер Уэллер.
Когда я спросила об этом Ходжа, он сказал:
- А почему бы и нет? Я встретил Уэллера на улице и предложил ему подвезти его.
Я не стала дальше ломать себе голову над этим. В следующее воскресенье, не найдя лучшего занятия, я испекла пирожки и решила отнести несколько штук Ходжу. Когда на мой стук он открыл дверь, я увидела сидевшего в его комнате Уэллера. Это показалось мне странным. Уэллер снова выглядел глубоким стариком, но, едва заметив меня, опять вошел в роль смирившегося и раскаявшегося. Но комнату он не покинул. Я же, напротив, поспешно исчезла.
В течение всего дня приходили и уходили посторонние люди, так как миссис Халлоран дала объявление об освободившейся комнате мистера Гранта. Большинство этих людей приходили, вероятно, из чистого любопытства, потому что комнату так никто и не снял.
Бедный мистер Грант! Его смерть ненадолго привлекла внимание, а уже спустя неделю все было забыто. От лейтенанта Штрома я узнала, что Грант оставил свои деньги приюту для сирот.
- Бедная Роза не интересует теперь никого, кроме вас, меня и Уэллеров! - печально сказала я Штрому.
Этот разговор со Штромом о Розе пришелся опять на пятницу - спустя две недели после смерти мистера Гранта. Просто удивительно, как много волнующих событий происходило в доме миссис Гэр именно по пятницам. И только нападение на меня случилось не в пятницу. Но все остальное!
Ходж Кистлер уже во второй раз не обратил на меня никакого внимания в свой свободный вечер. Поэтому когда лейтенант Штром пригласил меня провести с ним время, я с радостью согласилась. Но в течение всего вечера я была как-то расстроена и обеспокоена и около десяти часов попросила его проводить меня домой. Штром, не скрывая своих намерений, ясно дал мне понять, что интересуется мной. Но я ничего не обещала Штрому, не имея ни малейшего желания возбуждать в нем напрасные надежды. Я злилась на равнодушие, которое проявлял по отношению ко мне Кистлер.
Придя домой, я взяла какую-то книгу и начала читать, но не могла сосредоточиться. Я попеременно думала то о Кистлере, то о Штроме.
Я слышала, как вернулся домой мистер Баффингэм, а позже - Ходж в сопровождении мистера Уэллера. Я теперь уже абсолютно безошибочно определяла всех по шагам.
Я была слишком взвинчена, чтобы заснуть, а больше всего я ненавижу бодрствовать, лежа в постели. Если бы у меня была собственная ванная комната, я с удовольствием приняла бы горячую ванну. Но, к сожалению, нет никакой надежды на то, что миссис Халлоран когда-либо потратится на персональную ванну для меня. Следовательно, если мне так уж необходима горячая ванна, то сначала нужно спуститься вниз и включить водонагреватель. Я очень устала, но все же взяла себя в руки и спустилась в подвал, чтобы включить нагреватель. Это был старый ржавый калорифер, и обычно требовалось почти полчаса, чтобы вода стала действительно горячей. Я вернулась в свою комнату и начала стелить постель. Раздевшись и облачившись в ночную рубашку и домашний халат, я опять пошла вниз, чтобы посмотреть, достаточно ли нагрелась вода. Убедившись, что ее едва хватит на половину ванны, я решила еще немного подождать. Злясь на отсутствие в доме современного оборудования, я начала снова взбираться по лестнице, той самой лестнице, по соседству с которой миссис Гэр провела столько часов, той самой лестнице, по которой несколько недель назад скрылся тот, кто напал на меня. Старые стертые ступени, покрытые тонким слоем старой поблекшей краски. Немного не дойдя до верха, я внезапно остановилась. Мой взгляд попал на ближайшую ко мне ступеньку. Электрическая лампочка, свисавшая на шнуре с потолка подвала, освещала щель между ступенями. Я заметила что-то блестящее и нагнулась, чтобы получше рассмотреть, что это. В щели мерцало что-то металлическое. Перед моим мысленным взором возникла старая миссис Гэр, покачивающаяся в кресле-качалке. Поджидая и наблюдая. И внезапно я поняла, что означает металлический блеск: это была своеобразная дверная петля. Я взялась правой рукой за эту ступеньку, и она тут же открылась, как крышка коробки. Под ней лежали всякое тряпье и старые газеты. Даже не знаю, что я надеялась найти. Я ни на что не рассчитывала, ничего не ждала, я действовала. Наклонилась над открытой ступенькой еще ниже, вынула тряпье и газеты и нашла - деньги!
Толстые тяжелые стопки банкнот. Чистые новые купюры. Я достала эти пачки, и в тоже мгновение на меня набросился какой-то человек и начал со мной бороться.
Я тоже боролась. Я сопротивлялась отчаянно, потому что знала: это то самое! Это были те самые руки, которые схватили меня в ночь после смерти миссис Гэр. Это был тот самый человек, который пытался отравить меня! Это была смерть - смерть, которой до сих пор мне удавалось избежать!
Я попробовала подняться, разглядеть атаковавшего меня, но рука на моем горле еще сильнее прижала меня вниз. Я хотела закричать, но другая рука зажала мне рот. Я пыталась произвести хоть какой-нибудь шум, чтобы подать сигнал опасности остальным жильцам дома, но меня заставили встать на колени, и я не могла пошевелиться. Я отчаянно пыталась сохранить равновесие, так как мой противник намеревался сбросить меня с лестницы, чтобы окончательно разделаться со мной. Я защищалась изо всех еще оставшихся сил, но была слишком слаба и после нескольких ужасных секунд яростной борьбы упала навзничь вниз. Но я знала, что и мой противник упал вместе со мной. Я ударилась головой и лишилась чувств. Когда я снова пришла в сознание, мне представилось, будто над какой-то сценой поднялся занавес и на этой сцене разыгрывается жестокая борьба. Я слышала шаги, кряхтенье, стоны, затем голос Ходжа:
- Присмотрите за Гвинни!
Борющиеся теперь несколько отдалились от меня. Я попыталась повернуть голову в сторону и увидела чью-то руку. Чья же это могла быть рука? Она безжизненно лежала под моей головой. Едва ли это моя рука. Разве она могла оказаться в таком положении? Подо мной был цементный пол. Значит, я лежала в подвале. Надо мной висела электрическая лампочка, следовательно, я лежала возле лестницы. Борьба происходила около бойлерной. Я тревожно посмотрела в ту сторону. Там ожесточенно дрались трое. Они нападали, отступали, снова атаковали. Одним из них был Ходж! Волосы в беспорядке свисали ему на лицо, лоб был окровавлен. Неужели он и был убийцей? Но ведь это он кричал: "Присмотрите за Гвинни!"
Трое мужчин боролись между собой! Я вспомнила о деньгах, разбросанных на ступеньках лестницы. Так вот, значит, в чем дело! Они боролись за деньги. Я все еще ломала над этим свою гудевшую голову, когда один из мужчин упал. Я не поняла кто. Ходж быстро подскочил ко мне и крикнул:
- Не спускайте с него глаз. Мне нужно наверх - позвонить Штрому и вызвать врача! И я должен отнести наверх Гвинни!
Он легко поднял меня и понес вверх по лестнице. Рука, которую я заметила у себя под головой, двигалась вместе со мной. Значит, это все-таки была моя рука. Но об этом я в тот момент не могла долго думать. Меня все еще занимали боровшиеся возле бойлерной. Пока Ходж нес меня наверх, я, правда, обнаружила еще кое-что: деньги! Везде валялись деньги…
Рука болела не очень сильно, или у меня просто не было времени думать об этом. Ходж, отдавая распоряжения, влил мне в рот какую-то жидкость. Но когда пришел врач и дотронулся до моей руки, от боли я потеряла сознание.
Ненадолго приходя время от времени в себя, я убеждалась в том, что весь мир сошел с ума! Я лежала в какой-то постели, но она куда-то уезжала. Потом я опять оказывалась в этой постели, и она поднималась вверх. Внезапно мне в лицо ударил яркий белый свет, и кто-то быстро прикрыл мне чем-то глаза. А воздух, которым я дышала, был сладковатый, противный, удушливый. Потом я снова была в постели, и при каждом моем движении в меня вонзалась сотня острых ножей. В конце концов я поняла, что нахожусь в больнице.
Я была так забинтована, что едва могла пошевелиться, но если бы даже и смогла, в этом не было никакой необходимости. Я даже попробовала шевельнуть мизинцем, но немедленно отказалась от этого. У моей постели стояла медсестра.
- Здравствуйте! - сказала я.
- Доброе утро! - сказал она с обычной веселостью, свойственной больничным медсестрам.- Как у нас сегодня дела?
- Что со мной произошло?
- У вас несколько несложных переломов.
- А кто напал на меня?
- Пожалуйста, никаких вопросов! Вы должны вести себя тихо и спокойно.
Больше я ничего не смогла от нее добиться.
В течение всего дня я поминутно засыпала, вновь просыпалась и задавала вопросы, на которые мне никто не отвечал. Я спрашивала сестру, врача, уборщицу, которая приходила, чтобы навести порядок, ассистентов и, наконец, Ходжа Кистлера. Он появился во второй половине дня, и я даже попыталась окончательно проснуться.
- Ты его поймал?
- Да, на этот раз мы его действительно схватили! Теперь тебя наконец оставят в покое!
- Кто это был?
- Тебе нельзя волноваться!
- Я волнуюсь только из-за того, что никто не дает мне вразумительного ответа! Он забрал эти деньги? Я ведь нашла так много денег. Они были спрятаны внутри одной из лестничных ступеней. Кто это был? Халлоран?
- Пациентка слишком возбуждена, - сказала медсестра. - Будет лучше, если вы сейчас же уйдете, - с этими словами выпроводила Ходжа из палаты.
Я метнула на нее яростный взгляд одним незабинтованным глазом.
- Завтра, завтра вы все узнаете, - сказала она успокаивающим тоном. - Завтра мистер Кистлер все вам расскажет.
На следующий день, в три часа пополудни, Кистлер пришел опять.
- Похоже, что ты выживешь! - ухмыляясь сказал он.
- Разве кто-нибудь в этом сомневался?
- Я был не совсем уверен, так как на этот раз тебе повредили не только голову, которая так крепка, что с тобой ничего не может случиться.
Я оставила без внимания его поддразнивания.
- Кто это был? - настойчиво спросила я.
- Ты в самом деле не знаешь?
- Конечно, не знаю! И если ты мне немедленно не скажешь, я сейчас же переломаю себе еще несколько костей.
- Так что же ты увидела на верхней ступеньке?
- Деньги!
- И больше ничего?
- Нет!
- Тогда, значит, эти деньги вынула не ты?