- Какого калибра? - перебил Уильяма Беррелл.
- Небольшой автоматический пистолет, не знаю, какого образца, - ответил Уильям.
- А где он его держал?
- Не знаю. Он упомянул как-то, что взял пистолет с собой, собираясь пострелять птиц.
- А где он сейчас? - настаивал Беррелл.
- Откуда мне знать?
- В таком случае придётся устроить обыск, - заявил Беррелл.
- Вот и отлично, - откликнулся Уильям.
- Где он мог держать пистолет? - спросил Кристофер.
- Да скорей всего, в каком-нибудь месте вроде той полочки возле кормового трапа, куда он обычно прятал судовой журнал. Но он мог устроить тайник и в любом другом месте, - предположил Уильям.
- Я проверю эту полку в первую очередь, - заявил Беррелл.
Он задал Уильяму ещё массу вопросов, главным образом о том, что тот делал между 9 и 9.10, когда его не было в каюте, затем он оглядел нас с победоносным видом.
- Теперь мною сняты показания со всех. Каждому был задан вопрос о том, что он делал сегодня утром с 9 до 9.30. Вы, наверно, хотели бы знать, каковы результаты.
И Беррелл прочитал по бумажке:
"1. Убийство произошло между 8.55 и 9.25.
2. Выстрела не слышал никто из экипажа.
3. Полного алиби не имеет никто.
4. Пистолет вблизи трупа не найден".
- Какой же из всего этого напрашивается вывод?
Кристофер, Уильям и я иронически переглянулись.
- Абсолютно никакого, - сказал Уильям.
- А вывод такой, - продолжал Беррелл, не моргнув и глазом: - все вы находитесь под подозрением. Все шестеро. Предупреждаю вас честно и откровенно, подозрение падает на всех, кто находится на борту".
- Абсурд какой-то, - возмутился я.
- За всеми вами будет установлен надзор, - продолжал он.
- Мы предполагали, что вам придётся это сделать, - сказал Кристофер. - Поэтому я снял виллу близ Поттер-Хайгема, где мы все шестеро и поживём пока. Эту виллу вы сможете держать под наблюдением, если сочтёте необходимым.
- Ну что ж, все устраивается как нельзя лучше, - радостно подхватил Беррелл. - Как нельзя лучше. Пойду скажу констеблю, который сопровождает меня, чтобы достал моторку повместительней, и мы живо переправим вас туда. А за виллой будет установлен надлежащий надзор - это уж моя забота.
- Разумеется, - сказал Кристофер. - И ещё, я надеюсь, вы возьмёте на себя труд позаботиться, чтобы о нашем местопребывании не пронюхали репортёры.
- Можете на меня положиться, мистер Тэрент, - ответил Беррелл и вышел из каюты.
Мы услышали, как он зычным голосом отдал распоряжения констеблю, приехавшему с ним. Затем моментально вернулся обратно.
- Все в порядке, - сообщил он. - Я послал его за лодкой, чтобы отвезти вас на виллу. Ну а теперь я думаю заняться поисками пистолета. Доктор Гарнет, я бы хотел взглянуть на ту полку, о которой вы говорили.
Уильям повёл всех к кормовому трапу и показал на углубление в стене около верхней ступеньки.
- Судовой журнал всегда лежал здесь. Вместе с шёлковым вымпелом, который доктор Миллз выбрасывал в особо торжественных случаях, - объяснил он. - Вполне вероятно, что он мог держать здесь и свой пистолет, Беррелл тщательно осмотрел углубление.
- Но сейчас здесь абсолютно пусто, - сказал он с раздражением. - Даже журнала нет.
- Странно, - растерянно заметил Уильям. Кристофер поддержал его:
- Да-а, когда журнала не было на месте, Роджер приходил в такую ярость, будто это равносильно чуть ли не государственной измене.
- А может быть, он оставил его у себя в каюте? Он как раз что-то записывал в него, когда мы вчера вечером уходили спать, - предположил Уильям.
Но я разуверил их.
- Нет, - сказал я, - он куда-то выходил из каюты и спрятал его.
- Тогда я не знаю, - сдался Уильям. Беррелл начал проявлять нетерпение.
- Это может оказаться важной уликой. Однако прежде всего мне нужен пистолет. Одно из двух: или его выбросили за борт, или он находится где-то здесь. Придётся обшарить снизу доверху всю яхту.
- Это любопытно, - заметил Кристофер. - Сержант, судовой журнал вы тоже будете разыскивать?
- Да, - подтвердил Беррелл. - Он может оказаться ключом к разгадке.
- Есть ещё одна любопытная деталь, - сказал Уильям, когда мы спускались по трапу. - Куда девался вымпел?
- Вымпел? - эхом откликнулся Беррелл.
- Да, это такая штука, которую вывешивают на верхушке мачты, - издевательским тоном ответил Уильям.
- О-о, вы имеете в виду флажок? - уточнил Беррелл. Уильям хотел было ещё съязвить, но сдержался.
- Не в названии дело, - резко сказал он. - Речь идёт о шёлковом флажке. Обычно доктор Миллз выбрасывал обыкновенный, хлопчатобумажный вымпел, а в особых случаях - шёлковый. Он всегда лежал на этой полке. А сейчас его здесь нет. Он исчез.
- И судовой журнал и флажок тоже могут сыграть важную роль в ходе следствия, - заключил Беррелл. - Но прежде всего нужно найти пистолет. - И он подозрительно уставился своими выпученными глазами на Уильяма.
Лично я не видел никакой связи между исчезновением судового журнала и вымпела и смертью Роджера. Может быть, в судовом журнале и содержалось что-либо такое, что убийца хотел бы уничтожить, рассеянно думал я, но вымпел - кому он мог понадобиться? Какая польза от клочка шелка с обрывком верёвки? Решив, что это случайное совпадение, я перестал ломать голову и последовал за остальными.
Подойдя к койке Филиппа, я было подумал, что мы наконец напали на след пропавших вещей. Я увидел блокнот, из-под которого выглядывал коричневый бумажный переплёт, напоминавший мне журнал, где Роджер делал свои записи вчера вечером.
- Может быть, это и есть судовой журнал? - сказал я, ткнув пальцем в переплёт.
- Нет, тот потолще, - заметил Уильям, но Беррелл уже вытащил из-под блокнота книгу и разглядывал её со всех сторон.
Ничего предосудительного, это была всего-навсего "Клаудина в Париже", которую Филипп, по-видимому, захватил с собой почитать перед сном. Пробежав глазами название, Кристофер ехидно ухмыльнулся. Но каково же было моё удивление, когда я увидел, что Алоиз Беррелл покраснел до корней волос и торопливо положил книгу обратно.
Целую минуту я не мог собраться с мыслями. Полицейский сыщик, впадающий в восторженный экстаз, едва речь заходит о расследовании преступлений, - явление довольно странное, но полицейский, смущающийся, как викторианская барышня, - это вообще нечто немыслимое. Я припомнил, как нарочито подчёркнуто он произнёс слово "похоть" несколько минут назад. Внезапно его фамилия открыла мне глаза. Он ирландец, и это все объясняет. Не раз сталкивался я с ханжеской сверхстыдливостью ирландских католиков, которая породила такие позорные явления в Америке, как цензура в Бостоне, междоусобные войны гангстеров, мистера Джеймса Джойса, а в настоящий момент послужила причиной странного замешательства сержанта уголовной полиции Алоиза Беррелла.
Не успел он опомниться от одного удара, как за ним последовал другой. Мы повели его в каюту, которую занимали Эвис и Тони, - последнее из всех возможных мест на яхте, где мог быть спрятан пистолет. Он постучал в дверь и вошёл. Я успел только мельком увидеть Тони, которая сидела на коленях у Филиппа и обнимала его, как дверь перед моим носом тут же захлопнулась, и лицо Беррелла, оказавшегося по эту сторону двери, стала заливать густая краска.
- Отвратительно, - указал он на закрытую дверь, - когда молодые люди собираются компаниями и занимаются амурами без зазрения совести у всех на глазах, - и добавил, подумав: - А тут ещё рядом лежит убитый. Сзади раздался чей-то приятный голос: - И ведь что любопытно - такова природа людей: они наиболее склонны крутить амуры, как метко подметил этот джентльмен, именно в такие моменты, когда, скажем, произошло убийство. И заметьте, неожиданно свалившаяся беда - гораздо более сильный возбудитель эмоций, чем джазовая музыка.
Я обернулся и поймал усмешку в глазах Финбоу. Он стоял у нижней ступеньки кормового трапа - высокий, элегантный, невозмутимый. Как-то одна моя знакомая сказала про него, что "в глазах иностранцев он эталон мужской красоты англичан", но, поскольку он ей нравился больше, чем она ему, это, возможно, было преувеличением.
Впрочем, в какой-то мере эта девушка была близка к истине. Он отличался той красотой, которая, будучи предметом зависти всех европейцев и большей части американцев, придаёт импозантность, но не бросается в глаза. У него было удлинённое худощавое лицо с крупным носом и посеребрённые виски. Злейший его враг мог бы Сказать, что в лице Финбоу есть что-то лошадиное, но с ещё большим основанием его лучший друг назвал бы его внешность весьма привлекательной.
Я представил Финбоу всех своих друзей. Ради такого случая даже Филипп и Тони покинули своё убежище, чтобы пожать ему руку, и я заметил, что Тони отчаянно кокетничает, стараясь произвести на Финбоу впечатление. Однако тому было не до неё - он был увлечён беседой с Берреллом.
- Вот увидите, сержант, пребывание на вилле человека, не замешанного в эту историю, значительно облегчит вашу задачу, - убеждал Финбоу.
- Так-то оно так, - неохотно согласился Беррелл.
- А потом, - вкрадчиво продолжал Финбоу, - я всю жизнь мечтал своими глазами увидеть, как ведётся расследование дела об убийстве. Мне всегда хотелось посмотреть, как такой человек, как вы, сержант, действует в сложной обстановке, распутывая клубок таинственных загадок. Это, должно быть, захватывающе интересно!
Медоточивые речи Финбоу сделали своё дело: на розовом лице Беррелла засияла наивная, почти детская радость, и он с жаром произнёс:
- Если вы хотите научиться чему-нибудь, мистер Финбоу, вам надо присутствовать при расследовании с самого начала. Логическое построение - вот что важно в нашем деле; и, если вы пропустите первые шаги, вы не сможете уловить дальнейший ход следствия.
- Разумеется, разумеется, - согласился Финбоу.
- Это очень любопытный случай. Я обшарил яхту, - сообщил Беррелл, - и нигде не нашёл ни пистолета, ни судового журнала, ни флажка. Они как в воду канули. Зато я собрал немало информации. Если вы не возражаете, пройдём в большую каюту, и я ознакомлю вас со всеми фактами, которые я собрал и записал в последние полчаса.
- Это очень любезно с вашей стороны, - ответил Финбоу, и они направились в кают-компанию.
Уильям слушал их разговор с угрюмым видом. После того как они удалились, он, недоверчиво глядя на меня, спросил:
- Этот ваш друг увлекается криминалистикой, не так ли?
- Он просто любознательный человек, - ответил я. - Он интересуется почти всем на свете. А нам отнюдь не помешает иметь у себя компетентного человека, если впереди нас ждут допросы ещё не одного такого Алоиза Беррелла.
При этом имени у Кристофера и Уильяма вырвался нервный смешок, а Тони сказала:
- Этот бедняга зарделся как маков цвет, когда заглянул в каюту и увидел, что Филипп меня целует. Надо бы заняться его перевоспитанием.
Мы поднялись на палубу и увидели Эвис, которая с отрешённым видом смотрела куда-то поверх камышей. Наш рассказ о девичьей стыдливости Алоиза Беррелла вызвал у неё лишь вымученную улыбку. Она сказала мне вполголоса, что Финбоу с первого взгляда произвёл на неё приятное впечатление. Оказывается, он ухитрился перекинуться с ней несколькими словами, прежде чем спустился вниз.
В ожидании обещанной лодки мы провели около получаса на палубе. Каждый старался вести себя как ни в чем не бывало, но это удавалось с трудом - куда бы мы ни глядели, перед глазами все время маячил тент, который сам, по себе производил ещё более жуткое впечатление, чем то, что за ним скрывалось. Мы шутили и смеялись, но иногда один из нас, мысленно представив все, что произошло, внезапно умолкал и погружался в мрачное молчание.
Мне хотелось бы поделиться примечательным, с моей точки зрения, наблюдением: человек не способен находиться под гнётом душевного волнения долгое время. Я не чёрствый человек - в сущности, я гораздо мягкосердечнее, чем следовало бы быть, - и Роджер был моим другом на протяжении многих лет, тем не менее за два часа, истёкших после его смерти, я испытывал самые разные эмоции - я и смеялся над странностями Беррелла, и переживал тревогу за Эвис, и радовался сухой одежде, сменившей промокшую, - и все эти чувства на время вытесняли мысли о Роджере.
По прошествии получаса я спустился в кают-компанию и застал там Алоиза Беррелла, с пафосом объяснявшего что-то Финбоу, который поощрительно улыбался.
- Почерк данного преступления - его темп! - восторженно вещал Беррелл. - Убийство - это такой же вид искусства, как и любой другой. А для каждого произведения искусства характерен свой почерк, своя манера письма, отличающая данного художника от его собратьев. Найдите того, кто мыслит и действует в такой же манере, и убийца у вас в руках!
Тут он увидел меня и осёкся.
- А-а, Иен, - обрадовался Финбоу, - а у нас здесь очень поучительная беседа. Сержант Беррелл изложил мне свою теорию относительно методики преступлений.
- В лице мистера Финбоу я нашёл внимательнейшего слушателя, - сказал Беррелл. - Впрочем, вам пора уже ехать на виллу. Я очень рад, что вы будете жить все вместе. Это облегчает мою задачу.
- А что будет с яхтой? - спросил я.
- Я перегоню её обратно в Роксем. Скоро за вами придёт моторка. Я появлюсь у вас, как только у меня возникнут новые вопросы. Помните, главное - темп, мистер Финбоу!
Снаружи донёсся рокот мотора.
- А вот и лодка.
Когда мы вышли на палубу, все уже сидели в лодке. Прежде чем расстаться с Берреллом, я спросил у Финбоу, осмотрел ли он место преступления.
- Благодаря любезности сержанта Беррелла мне удалось осмотреть все, что только возможно, - ответил тот. - Я вам очень признателен, сержант.
- Мне самому это доставило удовольствие, - ответил Алоиз Беррелл.
Вскоре яхта скрылась из виду. Взглянув на неё в последний раз, я увидел Беррелла, стоявшего на носу в глубоком раздумье. Промелькнула полоска зеленого тента, и я подумал, как было бы хорошо, если бы я видел все это действительно в последний раз.
Чем дальше мы удалялись от яхты по залитой солнцем реке, тем свободнее дышалось.
Справа в зелёных зарослях тростника виднелись паруса прогулочных яхт, и казалось, что они плавно движутся прямо по траве, совсем как на голландских полотнах - нежизненных, но ласкающих взор.
Финбоу тихо заговорил со мной:
- Очень интересное дело.
- Что ты обо всем этом думаешь? - спросил я.
- Задал ты мне задачу, - глубокомысленно заметил он. - Семь человек, отрезанных от внешнего мира… и один из них убит. Интересно… Впрочем, к чему гадать, пока ты не посвятил меня во все подробности?
- Пожалуй, - поддакнул я. И вдруг он весело улыбнулся.
- Иен, ты говорил, что меня здесь ожидает тайна, которую нужно разгадать. Но ты ни словом не обмолвился о другом сюрпризе - Алоизе Беррелле.
В ответ я тоже улыбнулся и сказал:
- Тогда я и сам не подозревал о его существовании.
Финбоу снова забубнил мне в ухо:
- Не такой уж он осёл, как кажется. Он, несомненно, соберёт все нужные ему сведения с полным знанием дела. К несчастью, его натура такова, что его безудержно тянет изливать кому-нибудь душу, и мне придётся принять удар на себя. Он воплощает в себе почти все добродетели и все пороки эпохи словоблудия. Он знаком со всей литературой по специальности: прочитал все детективные романы и рассказы, когда-либо опубликованные, не пропускает ни одного судебного отчёта, знает все труды по криминалистике, и в том числе объёмистую работу Гросса. Все это хорошо. Если бы он этим ограничился, ему бы не было цены, но, к сожалению, в эпоху словоблудия наряду с полезным человек впитывает в себя и огромное количество всякой чепухи. Даже у людей более умных, чем Алоиз Беррелл, существует подобная тенденция. Ты ведь слышал, как он рассуждает о темпе. Такое благозвучное слово - ласкает слух. Если его повторять много раз подряд, то в конце концов забываешь, что оно ровно ничего не значит. Забываешь, что пустил его в оборот только затем, чтобы скрыть своё невежество. Мы все загипнотизированы словами. Философы и критики, священники и психологи - все они алоизы берреллы, считающие, что, коль скоро магическое слово произнесено, все сразу становится ясным как божий день.
- Да, - только сказал я. Это мой неизменный ответ на любую тираду Финбоу, когда у него появляется потребность произнести таковую.
- Когда-нибудь я разъясню тебе весь вред пустословия, но сейчас нам важнее Беррелл, - продолжал Финбоу. - Он, между прочим, нахватался криминалистических терминов и формул и размахивает ими, как знаменем. Особенно полюбилось ему это пресловутое "темп" и ещё одна формула: "Убийцей является лицо, которое меньше всего можно заподозрить!"
- О-о! - только смог произнести я.
Финбоу закурил сигарету и как бы вскользь спросил:
- Полагаю, Иен, что это не ты убил Роджера?
Я давно привык к своеобразному юмору своего друга, поэтому бесхитростно ответил: - Нет, не я.
- Я так и думал, - сказал он с улыбкой, - А вот Беррелл думает, что это ты.