Я присутствовал при диалоге Холлидей-Снуд ровно столько, сколько у меня хватило сил, и затем, сославшись на желание спать, покинул их. Но на самом деле я не чувствовал никакой усталости. Как только я скрылся с их глаз, я повернул на другую тропинку, вышел за ворота гостиницы и пошел по темной дороге.
Мой автомобиль стоял на прежнем месте, а за ним пристроилась туристская машина из Мериды. Поскольку я стоял спиной к гостинице, только эти два предмета - автомобили были представителями двадцатого столетия на фоне открывшейся панорамы.
Ярко светился тонкий серп луны. Впереди на фоне более светлого неба чернели причудливо перевитые свисающими плетями дикого виноградника верхушки деревьев. А за ними, в жутком великолепии смутно вырисовывался бледный силуэт огромной разрушающейся башни. Этот силуэт произвел на меня странное, магнетизирующее впечатление. Теперь, когда я, присмотревшись, лучше различал предметы в темноте, я заметил впереди железную изгородь с грубо сделанными воротами. Я толкнул их и пошел по протоптанной тропинке через джунгли. Трещали цикады, кружились мотыльки. Ночной воздух трепетал от присутствия притаившихся живых существ.
Затем тропинка круто повернула направо, и совершенно неожиданно передо мной раскинулась огромная, поросшая травой арена, окруженная высокими мрачными храмами. Я вышел на открытую, залитую лунным светом арену.
Ощущение жизни здесь полностью отсутствовало. Я вступил в мертвый мир с его собственными могущественными чарами.
Я не мог разглядеть деталей: видел только длинные массивные фасады храмов и таинственную, похожую на маяк, башню справа. Вокруг нее, помигивая холодным светом, кружились светлячки.
Я закурил и бросился на сухой дерн. Вот зачем я сюда приехал! Не за тем, чтобы жить в гостинице и решать загадку серебристоволосой девушки, которая так порывисто проявляла свою любовь ко мне и которая боялась (или не боялась?) кого-то.
Хотя я не был знаком с майанскими легендами, я, как работник театра, живо представлял себе былое величие этих руин и наполнял их вычитанными из книг образами, смутно сохранившимися в моей памяти с мальчишеских времен: священнослужители в белых одеяниях, замершая в благоговейном трепете молчаливая толпа, обнаженная жертва…
Некоторое время я сидел так, дав волю своей фантазии, и разглядывал дряхлые, выветренные фасады храмов. И тут постепенно, так постепенно, что я едва почувствовал его приближение, меня охватил страх. Не перед каким-либо определенным предметом или событием. Просто безотчетный страх выползал откуда-то из глубоких тайников моего существа. Мне вдруг показалось, что мне на спину легла тень какой-то враждебной силы. Храмы, соблазнительно белые и гладкие при лунном свете, показались мне теперь дворцами ужасов, откуда в любой момент может с криком появиться нечто древнее, необъяснимое.
Я вскочил и поспешил обратно на дорогу к таким милым, знакомым предметам, как автомобили. Их вид подействовал на меня успокаивающе.
Теперь гостиница была погружена в темноту. Вероятно, все рано легли спать, чтобы как следует отдохнуть перед завтрашним осмотром руин.
Увлеченный разыгравшейся фантазией, я спутал дорожки и оказался в самой глубине сада. Оглядевшись вокруг, я увидел справа свой коттедж и повернул к нему. Но в нескольких сотнях футов от коттеджа остановился в тени апельсиновых деревьев.
При лунном свете хорошо была видна южная сторона коттеджа. Ближайшее окно было Деборино, следующее мое. Под самым окном Деборы шевелился силуэт человека.
Окно было открыто, и человеческая фигура копошилась под ним, как будто собираясь залезть в комнату. Вдруг залаяла собака. Неожиданно, злобно. И фигура исчезла в темноте.
Этот эпизод занял всего несколько секунд, и почти так же быстро мое волнение улеглось. Я подумал, ведь в отеле работает довольно много служащих. Возможно, я видел фигуру одного из них, когда он возвращался из отеля в дом прислуги, находившийся за садом. Я был почти уверен, что только моя одинокая прогулка к развалинам придала зловещий характер факту появления этого человека у окна Деборы.
Когда я дошел до коттеджа, я уже почти забыл об этом инциденте. Чувствуя приятную усталость, я разделся, надел пижаму и забрался под сетку от москитов на одну из кроватей. Читать мне было нечего. Я лежал, докуривая последнюю на сегодня сигарету и думая об Айрис.
Когда я, докурив сигарету, выключил лампочку на ночном столике, кто-то постучал в дверь.
Я сел. Снова постучали. Я выбрался из-под сетки и пошел открывать дверь.
В дверях, одетая в белую пижаму, стояла Дебора Бранд. По плечам разметались волосы, еще более светлые при лунном свете. Она вошла в комнату и заперла за собой дверь.
- Ну, вот я и пришла, - сказала она. - Надеюсь, вы не передумали?
Глава 3
Я включил свет. Она, поджав под себя ноги, уселась на маленькую кушетку, стоявшую напротив кровати. Она добавила губной помады и еще гуще подвела ресницы, чтобы придать себе вид femme fatale. Но у нее ничего не получилось. Это была хорошенькая молоденькая и немножко смешная девочка.
Она сказала:
- Вероятно, у вас нет вина?
- Нет.
- А сигарет?
Я нашел пачку, передал ей и щелкнул зажигалкой.
Она взяла меня за руку, прикурила сигарету, но руки моей не выпускала. Потом взглянула на меня со своим обычным трюком - сквозь полуопущенные ресницы. Это было немного чересчур.
Она сказала:
- Именно так и поступают девушки с режиссерами, чтобы получить ангажемент на Бродвее?
- В кинокартинах - да.
- Только в кино?
Она потянула меня за руку. Я позволил ей нагнуть меня. Затем она обхватила меня обеими руками за плечи и поцеловала в губы. Хотя она старалась сделать это грубо, как опытная женщина, я почувствовал нежный аромат ее девичьих губ. Все было бы трогательно, если бы не было так неестественно. Она дрожала. Но это тоже было неубедительно.
Когда она закончила поцелуй, я спросил:
- В чем дело? Хотите получить ангажемент на Бродвее?
- Нет, - резко ответила она. - Нет. Конечно, нет.
- Тогда зачем же… это?
- А почему бы и нет?
- Ну, кроме всего прочего, я - женатый мужчина. И брак наш счастливый.
Ее лицо все еще было около моего.
- А разве бывают на свете счастливые браки?
- Боюсь, это слишком сложный вопрос для меня.
Она сказала:
- Я пришла потому, что я так хотела. Вы мне нравитесь.
- И вы так ходите в спальни ко всем мужчинам, которые вам нравятся?
Она вспыхнула.
- Может быть, мне нравится не так уж много людей.
Я выпрямился. Она лежала на кушетке. Серебристые волосы сверкали, красные губы полураскрылись, глаза пристально наблюдали за мной. Полусердитая, полунеловкая.
Я сказал:
- Почему бы вам не сбросить с себя маску Мата Хари и не сказать мне правду?
- Правду? Какую правду?
- Какую игру вы затеяли?
Она вскочила.
- Я не собираюсь оставаться здесь и слушать ваши оскорбления.
- Тогда возвращайтесь в свою собственную комнату.
- Нет! - Поза роковой соблазнительницы исчезла, плечи опустились. Передо мной стояла просто молоденькая испуганная девушка, которая сегодня почему-то наложила слишком толстый слой косметики. - Нeт!
Я взял ее за руку и, стараясь придать своему голосу отеческий тон, сказал:
- Слушайте, я не людоед. Если вам нужна моя помощь, необязательно отдать за нее всю себя. Я вам и так помогу. Бесплатно.
Она упрямо продолжала:
- Мне не нужно никакой помощи! Зачем она мне?
- Вы думаете, я вам поверю?
- А почему вы не можете мне поверить?
- Видите ли, я ведь не вчера родился.
- Не говорите глупостей. Никто вчера не родился. Только грудные младенцы.
- Прежде всего, вы солгали мне относительно того, что опоздали на экскурсионную машину.
Она была готова к этому:
- Я знаю. Извините. Я ошиблась. Я думала, что она уже уехала.
- Во-вторых, пугались каждой машины, которая нас догоняла. Сначала автобуса. Потом, когда нас нагнала миссис Снуд, вы улизнули в лавочку. Спрятались.
- Нет, нет. Ничего подобного. Просто я хотела выпить кока-колы.
- Но вы не пили ее.
- Я передумала.
- И вы боитесь кого-то здесь. Я почти уверен в этом. Кого именно?
- Я никого не боюсь.
- Я только что видел, как какой-то мужчина копошился около вашего окна. Вы его боитесь?
Она топнула ногой, как рассердившаяся маленькая девочка.
- Я вам сказала, что я никого и ничего не боюсь. К чему устраивать драмы? Это ваша режиссерская натура заговорила в вас?
- О'кей, - сказал я. - Если вы так хотите, пожалуйста, я согласен: вы ничего не боитесь. Да, собственно, это и не мое дело. Но я имею право знать одну вещь: какую роль во всей этой истории вы отводите мне?
Ее серебристо-серые глаза смотрели мне в лицо. Она вдруг выпалила:
- Пожалуйста, позвольте мне провести эту ночь здесь.
- Почему?
- Здесь две кровати. Я не буду мешать. Я обещаю, я не буду вам мешать.
Нелепо было предполагать какую-нибудь ловушку. Ведь здесь мексиканские джунгли, а не Таймс-сквер.
Но я не сдавался.
- По-моему, это не совсем обычная вещь для мужчины: предлагать девушке постель в то время, как она имеет отличную свою собственную.
- А разве на свете бывают только обычные вещи?
- Если только нет уважительной причины на то, чтобы их не было.
Она все еще пристально серьезно смотрела на меня. И вдруг ее губы затряслись.
- Хорошо. Я скажу вам правду. Я лгала вам. Я боюсь.
- Вот так-то лучше.
- Одна в комнате, в такой темноте, за окном джунгли, какие-то непонятные звуки. Это ужасно. Я не знаю почему, но все это пугает меня. Это… О, я не хотела, чтобы вы это знали. Это так по-детски, а я не хочу, чтобы кто-то знал, что я поступаю как ребенок.
Мне не верилось, чтобы эта девушка, прожившая жизнь с отцом-археологом, скитавшаяся по самым глубинным районам Перу, до сих пор не привыкла к ночи в джунглях. Конечно, предлагать любовную связь незнакомому мужчине - довольно оригинальный путь подыскания общества на ночь. Но, вероятно, она все же говорит правду. Иначе какой в этом может быть смысл?
- Пожалуйста…- продолжала она, - пожалуйста, позвольте мне остаться. Пожалуйста, не отсылайте меня обратно в мою комнату.
Я знал, что, вероятно, позволяю вовлечь себя в какую-то историю, о которой буду потом сожалеть, но я не захотел отправить ее одну, чтобы она всю ночь тряслась от страха. Даже если единственной угрожавшей ей опасностью была одинокая темная комната. И она мне нравилась, вот в чем беда.
- О'кей. - Я указал на другую кровать. - В полном вашем распоряжении.
Она весело, с благодарностью улыбнулась.
- Благодарю вас.
- Не за что. Всегда рад.
Она сбросила туфли, нашла разрез в москитной сетке и забралась на кровать. Я видел смутные очертания ее силуэта. Она лежала на спине, на подушке сияли ее волосы. Это напоминало ранние фильмы Ван Стернбурга.
За окном в джунглях печально стонала птица. Вероятно, одна из тех, которые ожидают своего возлюбленного. Я потушил свет.
Наступила темнота и тишина. Вдруг она сказала:
- Я ненавижу гидов. Давайте завтра встанем пораньше и пойдем на развалины до того, как туда приедет экскурсия.
- Но ведь я абсолютный профан в этом деле, - сказал я. - Мне нужны объяснения.
- Я все знаю о них. Я буду вашим гидом.
- О'кей.
- Вы очень добрый.
- Да?
- Я очень благодарна вам.
- Очень рад.
В течение нескольких минут молчание не нарушалось. Я слышал, как она вздохнула и повернулась на бок. Потом странным тихим голоском пробормотала:
- Птицы на дорогах. Ожидают своих возлюбленных.
- Да, - сказал я.
Потом, засыпая, начала бормотать нечто совсем невразумительное:
- Жанна д'Арк короновала его в тысяча четыреста шестьдесят втором году.
- Кого короновала? - спросил я.
Она опять вздохнула:
- Моего дядю.
- Вероятно, это ему очень приятно.
- Конечно. Новая Жанна дАрк, - прошептала она. - Только никому не говорите. Никогда. Это секрет.
- О'кей.
- Обещаете?
- Обещаю.
- Чудесно. Спокойной ночи, милый принц. И пусть над вами витают ангелы.
Слова превратились в удовлетворенную воркотню. Тарабарщина прекратилась. Я был уверен, что она уже уснула. Она была достаточно молода, чтобы засыпать так быстро и беспечно, как животные.
Вскоре я тоже заснул.
Глава 4
Я проснулся от того, что меня трясли за плечо. В окно вливался яркий солнечный свет. Москитная сетка моей кровати была откинута, около меня стояла Дебора в белой пижаме.
- Вас ужасно трудно разбудить, - сказала она. - Уже почти семь.
Я взглянул на нее и вспомнил и ее. и все с ней связанное.
- Развалины, - сказала она. - Вы обещали мне встать пораньше, до того, как туда отправится экскурсия.
- Отлично
- Я пойду в свою комнату, оденусь. Вы будете готовы к тому времени?
- Думаю, что да.
Она посмотрела на меня.
- Вы всегда по утрам в таком скверном настроении?
- В конце концов, чья это комната? - спросил я.
- Извините, - сказана она. - Меньше всего мне хотелось бы сейчас разозлить вас.
Она ушла, спокойно хлопнув дверью, ничуть не смущаясь тем, что могут увидеть, как она выходит из моей комнаты. Я встал и умылся. Боль от ожога почти совсем прошла. Когда я уже заканчивал одеваться, вошла Дебора. На ней был серебристо-серый костюм, а под мышкой все та же красная сумочка. В это утро она выглядела удивительно свежей.
- Пошли, - сказала она. - Пока еще никого не видно.
Мы вышли в сад. Я запер за собой дверь. За апельсиновыми деревьями и виноградником, переливающимся ярко-красными и бурыми красками, в лучах утреннего солнца сверкало главное здание гостиницы. Терраса была пуста.
- Начнем с большой пирамиды, - сказала она. - Я отлично знаю это место, так хорошо, как будто я здесь родилась. Папа буквально прозвенел мне все уши рассказами об этих местах.
Мы вышли из ворот гостиницы на дорогу, где стояли наши машины. Дебора была необычно оживленной. Я полностью отказался от всяких попыток понять причины смены ее настроений.
В нескольких сотнях футов вниз по дороге в джунглях показался массивный силуэт большой пирамиды, которую мы видели вчера ночью. Зловещий характер, который придавала ей ночь, исчез, но величие осталось - серое, холодное, отталкивающее.
Мы подошли к постепенно затягивающимся землей развалинам майанских построек. И здесь никаких признаков жизни, за исключением желтого смирного на вид пса, который сначала посмотрел на нас как-то искоса, а потом покорно поплелся вслед за нами. Мы вошли в ворота железной изгороди и очутились на арене, покрытой сухой жесткой травой, усеянной желтыми точечками цветов. Тропинка, идущая вокруг огромных кустов, привела нас прямо к основанию пирамиды. Вокруг нас, замыкая со всех сторон арену, стояли огромные разрушенные дворцы.
Но это не те развалины, к которым я приходил ночью. Те находились с другой стороны гостиницы. Дебора рассказывала мне об отдельных зданиях: вот длинные массивные стены священного двора с развалинами храма Тигров. Вот храм Черепов. Гробница Чакмула - великого Бога дождя, который держал судьбы майанской расы в своих жаждущих жертвенной крови руках. А сзади огромный храм Воинов, окруженный остатками тысячи каменных колонн, которые в свое время обрамляли площадь.
Дебора объяснила мне мистическую связь между количеством площадок и ступеней в гигантской пирамиде и майанским календарем. Я только наполовину прислушивался к ее словам. Меня буквально приводил в ужас тот факт, что такая величественная цивилизация была полностью поглощена джунглями. Вокруг нас порхали бабочки всевозможных оттенков и форм. Огромная белая цапля показалась на фоне голубого неба над храмом Воинов и исчезла.
Мы пошли по священному двору. Желтый пес робко тащился за нами. По крутым ступеням мы взобрались на площадку храма Тигров и посмотрели оттуда вниз на общую панораму двора. Стены двора были покрыты искусно выполненными панелями с изображением обрядовых сцен. Посередине каждой стены сверху было приделано огромное каменное кольцо.
Пес взобрался вместе с нами и теперь стоял на почтительном расстоянии, слегка помаргивая и почесываясь.
Мы пришли к храму Воинов. Поднялись на вершину, где две огромные каменные змеи - их хвосты развевались в воздухе, а злые морды приникли к подножию статуи - стояли часовыми перед каменным изображением самого Чакмула. Он сидел, повернув голову в сторону пирамиды, и держал в руках блюда, готовый принять жертвенное человеческое сердце.
Ощущение надвигающейся беды, охватившее меня вчера ночью, снова возвращалось.
Окружавшие нас стены были украшены скульптурными лицами Чакмула с традиционным носом, увеличенным до размеров огромного крючковатого хобота, который торчал со всех каменных стен. И вдруг меня охватил ужас перед чудовищной глупостью этой мертвой религии и мрачной извращенностью культа, при котором специально выращивали детей в клетках, откармливали их до такой степени, чтобы они могли удовлетворить жажду жертвенной крови этого безглавого Бога, сделанного из извести и больной фантазии.
Из-за угла показался желтый пес, посмотрел на нас, слегка прижав уши, потом прошел мимо каменных змей, обнюхал каменные ягодицы Чакмула и приподнял на него заднюю ногу.
Мне сразу стало веселее. Стоявшая рядом со мной Дебора посмотрела на часы.
- Пойдемте к сеноту. В свое время папа считался экспертом по сеноту. Он убьет меня, если я ничего не расскажу ему о нем.
Сначала мы подошли к большому жертвенному столу. Вокруг него росли прелестные маленькие желтые цветы. Я подумал: интересно, как они чувствовали себя, когда с алтаря на землю стекали капли крови? А может быть, именно поэтому они росли здесь? Может быть, эти цветы любят кровь?
- А что такое "сенот"? - спросил я.
- Естественный источник, или озеро, которых здесь вообще-то очень много. Но это один из самых знаменитых в Юкатане. Священный источник. Со всей округи за несколько миль приходили сюда принцы и бросали в него драгоценные камни, мужчин и девушек. Особенно девушек. Вечно бросали девушек.
Мы спустились вниз, прошли мимо полуразрушенных колонн, окружавших большую площадь, и вышли на равнину.
- Это там, к северу от пирамиды, - указала Дебора. - В джунглях. Там. Вероятно, вот эта тропинка ведет туда.
Мы пересекли открытую поляну и свернули на узкую тропинку, идущую в самое сердце джунглей. В этом месте джунгли отличались исключительно бурной растительностью, как будто они набирали здесь силы, чтобы продвинуться вперед и покрыть собою все развалины. Бабочки - теперь огромные, с острыми оранжевыми крыльями - порхали кругом. Поперек тропинки в полном боевом порядке маршировала огромная армия воинственных муравьев. Мы все больше углублялись в джунгли, а вокруг нас кричали и заливались смехом, похожим на звук металлического колокольчика, какие-то неизвестные птицы.
Тропинка становилась более широкой и наконец вывела нас на поляну. Груда разбитых камней - вот все, что осталось от стоявшего здесь когда-то храма.