Что она видела сейчас, чего она не могла не видеть, было отталкивающее, отвратительное, голое существо над ней.
Существовал ли какой-нибудь способ вызвать у него хоть подобие благоразумия?
Все призывы будут сейчас потрачены впустую, она это знала. Слишком поздно.
Кровать осела слева от нее, так что она скатилась в его сторону, когда он стоял на коленях.
- Что вы предпочитаете, мадам? - спрашивал он. - Я стремлюсь услужить.
- Вали отсюда, черт бы тебя побрал, или я убью тебя. Только тронь меня, и я…
- Не трать время зря. Давай начнем представление.
Он тяжело опустился рядом, соприкоснувшись с нею.
Слабея, она постаралась отстраниться, но его рука была на одной из ее грудей, а волосы оказались на лице, когда он начал целовать и сосать ее соски, сначала один, потом другой. Она старалась вывернуться, но рука плотно удерживала ее на спине.
Пока он неумолимо совершал подобные действия с ее мягкими, безответными сосками, во второй раз за эту ночь она ощутила, как на ее бедре поспешно растет некая твердость.
- Кто бы вы ни были, пожалуйста, прекратите, - просила она. - Я уже больше не могу. Мне хочется умереть. Оставьте меня в покое, если вы человеческое… человеческое существо.
Его губы оторвались от ее груди.
- Поэтому я и здесь, мадам, потому что я человеческое существо.
Крякнув, он взгромоздился на нее, пока она, собрав последние силы, крепко сжимала ноги.
Теперь он делал что-то там внизу. Она ощутила, как половинки ее юбки были поочередно откинуты в стороны. На животе и верху бедер она ощутила поток холодного воздуха. На мгновение он замер, заинтригованный видом ее широкого, ярко выраженного, выдающегося вагинального холмика.
Почти непроизвольно у него вырвался возглас предвкушения и удовольствия.
Остальное случилось до странности неожиданно. Он удивил ее, потому что двигался так быстро, что захватил ее врасплох. Его быстрота была неожиданной для такой вялой внешности. Его руки вонзились между ее сжатых бедер, и он развел их широко в стороны, так что она вскрикнула от боли. Ее розовая вульва и широкие внешние губы были открыты для него, и, не успела она защитить их, как его короткий толстый обрубок уже раздвинул их.
- Нет! - взвизгнула она.
И снова в нее полностью проникли, насильно, пронзая как беспомощную олениху.
Она призвала на помощь силы, оставшиеся после встречи со Злодеем. Она попыталась отстраниться, оттеснить его коленом в сторону, но он злобно ударил ее кулаком по коленной чашечке, так что боль разорвалась у нее в голове. Мучение было невыносимым, его размеры и слоновий вес были чрезмерными, и она обмякла.
Глаза его были закрыты, со рта капало, когда он двигался вперед-назад, вперед-назад, без остановки, растягивая и жаля стенки ее вагины.
Он издавал какое-то восклицание, которое она сначала не поняла, но потом разобралась. "Восхитительно, восхитительно, восхитительно", - пел он как испорченная пластинка.
Услышав это, она ослепла от ярости. Она проклинала его, выкрикивая все плохие слова, которые знала. Едва не плача, она пыталась поднять голову и ударить его в челюсти и грудь. Ее проклятия и удары были для него, как камешки для динозавра.
Забыв о ней, он двигался в ней туда и обратно. Больше всего ей доставляло мучений не бесконечная езда, а удары его огромного тела; ее грудь, ребра и пелвис были разбиты и болели как от контузии.
Ее изувеченные колени сделали последнюю попытку причинить боль ему.
Без толку. Дело обстояло так, как будто бы здесь не было ничего, кроме ее вагины. Для него существовал только акт и присущий ему экстаз.
Он застыл, откинул плечи назад, а бедра подал вперед, затем послышалось длинное "ах-х-хх…" Он кончил.
Он открыл глаза, тряхнул головой, чтобы поставить мозги на место, и скатил с нее свою неимоверную тушу. Он сел в виде массивной статуи удовлетворенности и мужества.
Она обнаружила, что по ее щекам снова потекли горькие слезы. Проклятый вонючий чертов ужас. Она попыталась ударить его левой ногой, и, когда он уклонился, ее нога неподвижно упала на кровать.
Встав, он вытерся полотенцем, после этого упер руки в свои жирные бедра, как бочонок с салом, считающий себя Колоссом, думая, что она оценит его атлетическую фигуру.
- Не так уж оно и плохо было, а? - сказал он.
- Ты, жирная свинья! - крикнула она. - Чертов ублюдок! Погоди, ты просто погоди…
Он рассмеялся:
- Да ладно, признай это. Ни с одним из твоих друзей-актеров тебе не было так хорошо.
- Ты будешь жалеть об этом до конца своей жизни, грязный дегенерат!
- Давай сейчас не будем беспокоиться о конце моей или твоей жизни. - Натянув пижамные штаны, он завязал их. - Давай просто позаботимся о дне завтрашнем и послезавтрашнем. В них-то и дело, подруга. Так что ты могла бы откинуться назад, как хорошая девочка, и насладиться этим.
- Ты, долбаный мудак.
Он отсалютовал ей.
- Тем я и горжусь.
Захватив куртку и напевая, он выбрался из комнаты.
Говард Йост обнаружил остальных двоих в том же виде, как он их оставил. Все еще напевая, он вошел в гостиную: там так же сидели Лео Бруннер в своих картинных квадратных шортах и бедный, опустошенный Адам Мэлон в состоянии легкой эйфории, приякоренный к дивану большим количеством конопли.
Бруннер, в трясущихся очках, мгновенно набросился на Йоста:
- Говард, ты… сделал это?
- Как я и говорил, я ходил туда не для игры в канасту.
- Ты действительно занимался с ней любовью?
- Несомненно, Лео, мой мальчик. И удовольствие от этого получили все. Так бы я и сказал. Мисс Шэрон Филдс живет в соответствии с тем, что о ней пишут.
Мэлон вышел из тумана и ехал по дивану поближе к ним.
- Гови, это не так, этого не было, и ты это знаешь. - Его лицо приняло выражение крайнего отчаяния. - Сначала Кайл. Теперь ты. Вы оба нарушили правила, все испортили. А подумайте о ней…
- Когда ты собираешься повзрослеть? - нетерпеливо проговорил Йост. - Мы сюда для чего приехали? Собирать грибы и наслаждаться матушкой природой? Единственная матушка природа находится сейчас в спальне. Может, в других обстоятельствах я бы не сделал ничего подобного. Но как только Шив сломал лед, я сказал себе: какая после этого разница? Я уверен, что сейчас она тоже так считает. Если тебя трахнет один, то какая к черту разница, сколько еще?
Йост ожидал, что Бруннер вяло ему возразит, но Бруннер, казалось, обратился в зрителя.
- Говард, а какая у нее была реакция? Что она чувствует?
Йост пожал плечами.
- Думаю, что все это ей давно знакомо и известно. Я имею в виду, спать с мужчинами. Поскольку Шив был там, она, казалось, мне не удивилась. Думаю, она этого ожидала.
- Ты действительно так думаешь?
- Я в этом уверен. Я не утверждаю, что она так уж счастлива. Ей не нравится, что она привязана. Но с другой стороны… ну, она оказала некоторое сопротивление… чего и следовало ожидать…
- Какое?
- Ну, поругалась немного, побрыкалась, говорила, чтобы я оставил ее в покое. Но в данных обстоятельствах это вполне нормально. Думаю, она знает, что от нее ожидают сопротивления, хотят, чтобы она доказала, что она не такая уж неразборчивая. Так что я не удивился. Не знаю, как она вела себя с Шивом, но со мной она не слишком-то сражалась. Но даже если она и была тогда в воинственном настроении, не думаю, что от этого много чего осталось. Практически ничего, я бы сказал. Она выступает в своей роли, и теперь, я думаю, она готова принять как неизбежное что бы то ни было. Мы с Шивом облегчили дело для вас двоих. У вас проблем не будет.
- Только не я, - с негодованием заметил Мэлон. - Я не хочу иметь никакого отношения к изнасилованию.
- И не я, Адам, - поспешно заверил союзника Бруннер. - Но поскольку оно имело место, я просто интересуюсь.
- От таких дел плохо пахнет, - заявил Мэлон.
Йост, казалось, начал обижаться.
- Брось, Адам. Перестань строить из себя бойскаута. Ты уже вышел из школьного возраста. Ты знаешь и я знаю, что половина всех половых сношений, происходящих в мире сегодня ночью, в той или иной форме являются изнасилованием. Мужчины разными путями добиваются женщин - получая плату за то, что на них женились, или за то, что устраивают их на работу, или за то, что дарят подарки и приглашают на свидания. Это то же самое, что и изнасилование.
- Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, - сказал Мэлон.
- А ты знаешь, что думаю я, - парировал Йост.
Однако Бруннера было не так легко увести в сторону. Он облизнул потрескавшиеся губы.
- Говард… э-э… если это не слишком неподобающе выглядит… спрашивать… но что ты с ней делал?
- Ты имеешь в виду, делал ли я что-нибудь причудливое? Нет, не в первый раз. Насчет первого раза я старомоден. Строгое выполнение своей задачи. Оттрахай ее обычным способом.
- Ты имеешь в виду, как большинство людей делают это в большинстве случаев?
- Конечно. Небольшая ласка, чтобы подогреть ее и себя. У нее прекрасные сиськи, самые большие молочные железы в мире, вполне достаточные, чтобы возбудиться, и дыра, которая тебя просто засасывает, как будто бы ты был там всегда. А как только ты там, ну, как я и сказал, все просто: я сверху, она на спине. Никаких проблем.
- На что она похожа? - поинтересовался Бруннер. - Я имею…
- Я знаю, что ты имеешь в виду, - перебил Йост. - То ли она, чем и предназначена быть, - сексуальная ли богиня? Верно? Я скажу тебе следующее. Адам вот не далеко отошел от истины в своих мечтах. Шэрон Филдс во плоти абсолютно шикарна. Без вопросов. Знаешь старую поговорку: в темноте они все одинаковые? Неправда. Шэрон - это нечто особое. Чистый секс. А когда ты впервые взглянешь на то, что у нее между ног, - он хлопнул в ладоши, - Господи, Лео, ты никогда уже не будешь прежним человеком. Если сослаться на Шива не уверен, что правильно повторю, - она будет твоей только за то, что ты попросил.
Бруннер слегка отшатнулся.
- О, нет, я не думал об этом. Я только хотел…
- Что же, мог бы об этом и подумать. Она там, не спит, ожидая одного из вас. Не будь дураком, отказываясь от этого. В этом нет ничего ненормального. Ты хочешь знать, как оно выглядит, Лео? Самое известное тело в мире? Просто пройди за угол и посмотри сам.
Бросив взгляд на Мэлона, Бруннер попытался объясниться.
- Нет, нет, поверь мне. Я об этом не думал, Говард. Я просто подумал… ну, я никогда не видел такого знаменитого человека вблизи и чтобы он был практически раздет. - Он поколебался. - Я подумал, что самое большое, что бы я сделал… ну, может быть заглянул бы одним глазком, чтобы посмотреть на нее, и ничего больше. Может, объяснил бы ей, что ей не следует больше беспокоиться, по крайней мере насчет Адама и меня. Довел бы до нее ту мысль, что мы не имеем намерения вредить ей.
Йост кивнул:
- Делай что хочешь. Я отправляюсь на боковую. Завтра будет день, и это должен быть день что надо. Гуд бай вам обоим.
Когда Йост ушел, Бруннер остался стоять в некоторой неуверенности.
Громко сглотнув, он взглянул на опечаленного и задумчивого Мэлона.
Бруннер прочистил горло:
- Я… я просто хотел пожелать ей спокойной ночи.
Мэлон не поднял головы.
Трясущимися руками Бруннер скромно подтянул шорты и на цыпочках вышел в коридор.
Она рассматривала балки на потолке.
Из-за шока она была неспособна мыслить рационально. Ее существо превратилось в сосуд, доверху наполненный ядом. Животное, растение, минерал - она не чувствовала себя никем и ничем.
Прошло долгое время, пока она осознала, что в ее каморке присутствует еще кто-то. Прищурив глаза, она сфокусировала их на спинке кровати за буграми ее обнаженных грудей. В нескольких футах перед закрытой изнутри дверью стояла затуманенная фигура слизняка-альбиноса, одетого как человек; просто стояла, в очках и шортах, глядя на нее так, как будто бы никогда раньше не видела существа женского пола.
С усилием она вспомнила, кто это.
Скромняга. Грязный Старик. Сам Г. С. лично.
Неодобрительно окинув его взглядом, она снова стала смотреть в потолок. Но она знала, что он приближается, приближается на своих ножках с варикозными венами.
Он возник на расстоянии вытянутой руки от нее.
- Я… я пришел только потому, что хотел сказать, мисс Филдс, - он заикался, - что мы не все одинаковые и кое-кто из нас никогда не собирался наносить вам какой-либо вред.
- Спасибо и на том, - горько ответила она.
- Мы… просто хотели познакомиться с вами.
- Да, познакомиться - перед тем как устроить групповое изнасилование. Вы настоящие джентльмены. Ладно, вы со мной познакомились. Теперь проваливай, придурок.
Ответа не последовало. Удивившись этому, она взглянула на него. То, что она увидела, сказало ей все, что она хотела знать. Если она и ожидала какого-то приличия или симпатии от этого придурка, она могла об этом забыть.
Он таращился на ее тело, выпучив глаза и облизывая губы, его тощая, как из папье-маше, фигурка тряслась. С упавшим сердцем она поняла, почему он вдруг замолчал.
Она лежала практически голой, готовой для всех намерений и целей.
Ее последний посетитель не побеспокоился о том, чтобы прикрыть ее. Ее груди и половые органы были на виду у Скромняги. Это было низко и подло, и бессильная ненависть к этим людям заполнила все ее существо.
- Ты слышал меня, - с усталым отчаянием повторила она. - Исчезни. Ты достаточно насмотрелся. Здесь нет ничего такого, чего бы ты не видел раньше, так что выметайся.
Он дышал как астматик.
- Я… я никогда не видел такой красоты. Я никогда не видел ничего подобного. Я не знаю… я не знаю…
Ее внимание привлекли его синие шорты, под которыми, казалось, носилась мышь.
Ей снова стало плохо. Старый сукин сын, казалось, начал расклеиваться. Он задыхался, в самом деле задыхался.
- Я ничего не могу с собой поделать. Простите меня. Я должен к вам прикоснуться.
Он опустился на колени на кровать у ее ног. Он полз к ней подобно какому-то бедолаге, потерявшемуся в пустыне и свихнувшемуся от жажды.
Инстинктивно она поняла, что если затеять драку, этот тип может прийти в себя и забыть о возможности взять ее силой.
- Просто позвольте мне увидеть, прикоснуться… - бормотал он.
Она сердито лягнула его, попав между плечом и шеей. Очки у него слетели, он свалился на ее другую ногу, издав вопль боли. Его руки потянулись к шее, и она приложила босую свободную ногу к его лицу, намереваясь оттолкнуть. Нога скользнула мимо его щеки, и его шея оказалась зажатой между ее икр. Собрав все оставшиеся силы, она крепко сжала ноги, стараясь придушить его и заставить отступить.
Его пальцы вцепились в ее лодыжки, он стремился освободиться. Покраснев, он старался развести их в стороны. Он не был силен, а ее ноги, укрепленные многолетними танцевальными упражнениями, могли бы противостоять его усилиям, но у нее не осталось ни капли сил. Он высвободился и встал рядом с ней на колени.
Его выпученные глаза вновь устремились на розовые складки ее губ.
Внезапно она увидела нечто странное. Это было бы смешно, поистине весело, в любое другое время и при других обстоятельствах. Но сейчас это вызывало отвращение и тревогу.
Мышь выскочила из синих шорт.
- Я ничего не могу с собой поделать, мисс Филдс, - ныл он. - Я не могу взять себя в руки.
Не веря своим ушам, она была слишком поражена, чтобы двигаться.
Он упал между ее бедер и начал тыкаться в нее; найдя наконец отверстие, стал бешено толкать, пока не вошел. Теперь он тыкался везде внутри нее, совал и совал, рыдая, как ребенок.
Опомнившись, она попыталась стряхнуть его, будучи уверенной, что его легко отцепить. Однако он обхватил ее руками, уцепившись не на жизнь, а на смерть, и остался вклинившимся в ее тело.
Она обрушила на него град обвинений, надеясь пристыдить его и заставить отступить.
- Ты короткочленный старый ублюдок, - вопила она, - ты не лучше других… ты хуже… оскверняя меня этим подобием хрена…
Но все было без толку.
Ее не было слышно за его безумным бормотанием, в то время как он продолжал, как кролик, со стоном бормоча извинения, толкать и толкать.
Наконец ее затошнило оттого, что она была вынуждена поддаться этому жалкому дегенерату, она прекратила оскорбления и попытки его сбросить.
Да это уже и не имело значения: она видела, что освободится от него в течение ближайших нескольких секунд.
Его глаза почти стекленели. Рот издавал звуки наподобие засорившейся флейты. Вялые мышцы шеи напряглись. Он взвизгнул, отпустил ее, двинулся вверх и назад и из нее, как пилот на катапультируемом кресле.
На ощупь найдя свои очки, он стал отползать.
Равнодушно лягнув ногой, она попала ему по ребрам. Покачнувшись, он потерял равновесие и свалился на пол, одной рукой придерживая драгоценные очки.
Через мгновение он медленно поднялся, постаравшись надеть очки с некоторым подобием достоинства.
Она смотрела на него с отвращением. Его вялая макаронина все еще болталась поверх его шорт. В замешательстве он спрятал ее.
Если он и испытывал какой-то стыд, то его удовлетворенная улыбка никоим образом не говорила об этом.
Он осторожно приблизился к ней снова.
- Если вы не возражаете, - сказал он с оттенком скромности и натянул блузку ей на грудь, затем чопорно сдвинул вместе полы ее юбки. - Могу… могу ли я что-нибудь для вас сделать?
- Ты можешь унести отсюда свою задницу, - в ярости ответила она.
- Богом клянусь, мисс Филдс, я не собирался этого делать. Я просто не смог справиться со своими эмоциями. Такого никогда раньше не случалось. В какой-то мере - я знаю, что вы так не думаете, - в какой-то мере это дань восхищению вами. Мне бы хотелось, чтобы вы нашли в своем сердце возможность принять мою благодарность.
- Я бы сказала тебе, добро пожаловать тогда, когда судья вынесет тебе приговор о пожизненном заключении или приговорит к удушению в газовой камере, ты, маленькая крыса.
Он отступил назад, моргая глазами за стеклами очков, повернулся, пробежал по комнате и исчез за дверью.
Адам Мэлон спустился со своих заоблачных высот достаточно низко, для того чтобы припомнить, куда уходил Бруннер и как долго он там пробыл. Более десяти минут, что настораживало.
Открыв кока-колу, Мэлон пил ее, чтобы немного остыть, когда до него дошло, что Бруннер тихо вошел в комнату.
Молча они смотрели друг на друга.
Бруннер, казалось, был смущен. Ему, похоже, было что сказать, но по какой-то причине не хотелось этого делать.
Он наблюдал за тем, как Мэлон пьет кока-колу, как будто бы это действие поглотило все его внимание, и смотрел, как Мэлон ставит банку на столик.
- Ничего, если я глотну? - спросил Бруннер.
- Валяй.
Бруннер взял банку, отпил из нее и поставил обратно на кофейный столик.
Мэлон продолжал пристально смотреть на него. Он не станет задавать главный вопрос. Он оставит это дело Бруннеру.