- Да. И такая, которую можно купить в любом ювелирном магазине. - Гранская усмехнулась. - Таинственное тут исключается. Предмета для особой охоты нет.
- К Чупихиным действительно в это время никто не заходил, как утверждает потерпевшая?
- Скорее всего, нет.
- А сын?
- В кино ходил.
- Может, мужчины за телевизором не услышали? Забыли, например, дверь закрыть на запор.
- Он сам срабатывает - английский замок. Потом, есть, что запирать.
- Дорогие вещи?
- Богато живут, - кивнула Гранская. - Обстановка прямо шикарная. Цветной телевизор, хрустальные люстры. На вешалке в коридоре - пальто, плащи. Обувь… Все новое и дорогое. Так что, Захар Петрович, Чупихины дверь запирают тщательно. На два замка. Плюс цепочка. И еще глазок имеется.
- Раз такие обеспеченные люди, зачем терять достоинство из-за кольца, - вслух размышлял я.
- Разве что клептомания. Помните, вскоре после войны вышел очень милый венгерский фильм "Мишка-аристократ"? Там графиня-клептоманка крала серебряные колокольчики для вызова прислуги. Она уходит, а колокольчик звенит. Я была девчонкой и не понимала, что это болезнь. Но смеялась. - Гранская улыбнулась своей красивой и грустной улыбкой. - Нет, здесь, конечно, вряд ли клептомания. И на обдуманное воровство не похоже.
- Но кольцо исчезло.
- Исчезло, Захар Петрович. Есть ведь еще и другая сторона - Бражниковы.
- Вы думаете?
- Мне сейчас нужно думать во всех направлениях. Правда, Бражниковы тоже неплохо живут. Квартира у них двухкомнатная, но обставлена не хуже. Легковая машина. Не новая, но стоят на очереди за "Жигулями".
- И кольцо вряд ли куплено из последних сил.
- Какие там усилия! Муж Бражниковой хорошо получает. Работает действительно много. Ежеквартально премиальные, набегает еще за рацпредложения, сверхурочные. Им тоже как будто не к лицу пачкать имя за семьсот восемьдесят девять рублей…
- Дело иногда не в сумме, а в желании испачкать, - улыбаюсь я. - Не свое, конечно, чужое.
- Это верно, - соглашается она. - Причем, как правило, желание обратно пропорционально сумме…
Буквально на следующий день ко мне прорвалась Чупихина. Именно прорвалась. Воспользовавшись тем, что Вероника Савельевна отлучилась на минуту из приемной, жена директора Литвиновского тепличного хозяйства, презрев очередь, зашла в кабинет.
Я не знал об этом и принял ее, как обычно встречаю посетителей.
Валентина Федоровна - худенькая, небольшого роста. Не знаю почему, но такие люди - мужчины и женщины - вызывают у меня большое сострадание. Иной раз уже раскусишь его, знаешь, что перед тобой за птица, а ощущение жалости все равно копошится в душе. А уже если такой человек действительно нуждается и имеет право на помощь и защиту, мне кажется, и оказывают ее охотней, чем полным, цветущим гражданам. Или это мне только кажется.
- Я пришла к вам, товарищ прокурор, с обидой, - сказала Чупихина, усаживаясь напротив меня. - Прямо стыдно людям в глаза глядеть. Весь город говорит о том, будто я украла кольцо у Бражниковой. Ну ладно, обо мне пусть болтают, я переживу. А каково Василию Демидовичу? Руководитель большого предприятия областного подчинения, уважаемый человек. Прошу вас, оградите нас от клеветы.
Посетительница была расстроена. Очень. Носовой платочек в руке, в глазах чуть ли не слезы. Миловидная была Чупихина. Одета просто и, как говорят, со вкусом. В ушах Валентины Федоровны - сережки. С небольшими жемчужинами. Скорее всего, те, что покоились в хрустальной вазочке на трельяже вместе со злополучным кольцом.
- Валентина Федоровна, - сказал я спокойно, - как вы сами понимаете, от нас никаких слухов исходить не может.
- Я не виню следователя ни в коем случае! - воскликнула она. - Пускай разбирается, потому что если уж кому будет плохо, когда все выяснится, то не вам.
- Кто же, по вашему мнению, клевещет?
- Вы, наверное, догадываетесь?
- Нет, - намеренно твердо произнес я.
- Это же понятно каждому - Тамарка. Я у нее как бельмо в глазу. Завидует. Всему завидует. Что они получили двухкомнатную квартиру, а Василию Демидовичу дали трехкомнатную. Но ведь он заслуженный человек, член облисполкома, пятнадцать лет на руководящей должности. Купим мы что-нибудь, она сама не своя. Недавно достали югославский диван, Бражникова не успокоилась, пока не купила такой же. А как завидовала, когда я замуж вышла! Василий Демидович уже тогда хорошо получал, имел персональную машину.
И конечно, запретил мне работать. Воспитывать надо было сына. Скажу вам честно, мальчику нужна была особая ласка, без матери рос. Да и за Василием Демидовичем уход особый требуется: с утра до ночи с работы не вылазит. Редко его по воскресеньям дома вижу. Ответственность. На всю область такое предприятие одно. Чуть что, в Москву вызывают.
- Раньше вы с Бражниковой дружно жили? - спросил я.
- Я всегда с открытой душой. Мне скрывать нечего и бояться тоже. Что в доме нажито - все трудами Василия Демидовича. Да и я сама каждую копейку берегу. И завидовать ей с моей стороны было бы просто смешно… Я на чужое добро не заглядываю. Хорошо живет, пусть, даже рада за нее была, когда назначили директором магазина. Это не мое дело, если у нее совесть неспокойна. А, - Чупихина махнула рукой, - что и говорить! Сами понимаете, что на одну зарплату машину не купишь. А у Бражниковой "Москвич", и вот-вот купят "Жигули". Тамара как-то обмолвилась, что они и "Волгу" бы запросто заимели, но боязно… ОБХСС. Одного не пойму: чем я ей насолила? - Чупихина сделала ударение на слове "я"…
Чем больше она говорила, тем жалостнее и в то же время злее становилось ее лицо.
- Как же вы общались с человеком, если не верили в его честность? - спросил я. - В гости приглашали. Наверно, сами бывали у них?..
Чупихина не растерялась:
- А я так раньше не думала. Умела, выходит, Тамара скрыть свои настоящие чувства. Всегда, чуть что, звонит ко мне. Все уши прожужжала: "Ты моя сестричка, моя самая близкая…" Как же можно говорить такие слова и напакостить в самую душу, простите меня за выражение! Как можно сегодня клясться в любви, а завтра срамить на весь город, как какую-то воровку? Поневоле откроются глаза на другое. Посмотрите сами, - она стала загибать длинные худые пальцы. - Только в прошлом году она купила два ковра в Москве: один - за четыреста, а другой - за шестьсот рублей, поменяла холодильник "Саратов" на "Юрюзань", съездила с мужем и детьми на море, в Бердянск, дочери приобрела венгерскую шубу - у нас их выбросили всего несколько штук, она, конечно, достала. Понятно, одна контора, я тебе это, ты мне другое. Посчитайте, на всё зарплаты академика не хватит… - Чупихина потрясла в воздухе острым кулачком. - И еще она хочет содрать с нас ни за что, ни про что почти восемьсот рублей. Ну, не наглость, а?
- Товарищ Чупихина, если вам известны какие-нибудь нечестные поступки Бражниковой, почему вы не сообщили об этом в соответствующее учреждение? - спросил я спокойно.
- Махинаций ее не знаю. Как там они комбинируют, это их дело. Я просто сужу по фактам. Тамара не по средствам живет, это точно. Сама хвастает, я ее за язык не тяну никогда. И разбираться в этом не моя забота. Своих хватает. Но я прошу, чтобы нас с мужем оградили от неправды. Никакого кольца мы не брали.
Я постарался поскорее закончить нашу беседу. Все это попахивало склокой. Не знаю, удовлетворилась Чупихина или нет. Но я дал понять, что кляузами заниматься не собираюсь. Разговор должен быть честный и открытый.
Валентина Федоровна ушла не очень уверенная в себе. Во всяком случае, не такой, как пришла.
В довершение ей досталось от моей секретарши за вторжение без очереди. Вероника Савельевна умеет отчитать за нахальство. Правда, делает это тактично, но разит наповал.
Потом уже, анализируя визит Чупихиной, я ловил себя на том, что мне ее жаль. Отбрасывая в сторону эмоциональность и запальчивость, что могло в какой-то степени объяснить ее позицию в отношении бывшей подруги, ситуация складывалась сложная. Пропажа ведь совершилась в доме Чупихиной. И если они в ней не виновны, то поведение Бражниковой заслуживает обиды.
Я высказал эти соображения Гранской.
- Да, этакая обиженная курочка, - усмехнулась Инга Казимировна. - Вы бы слышали, что она говорила мне. Якобы муж Бражниковой, Дмитрий Романович, был влюблен на самом деле в нее, Чупихину. Но Тамара увивалась за ним и соблазнила. Я передаю в более мягкой форме. Вот он и был вынужден жениться на своей жене.
- Насколько это может соответствовать правде?
- Не знаю.
- А не могут прежние отношения Дмитрия Романовича и Валентины Федоровны служить причиной для мести со стороны Бражниковой? - предположил я. - Вот она и устроила "пропажу".
- Двенадцать лет прошло. Прямо граф Монте-Кристо в юбке, - Гранская рассмеялась. - Потом что? Убийство соперницы? Бриллианты уже есть. Камешек в три четверти карата.
- Вам не очень нравится дело? - спросил я.
- А вам? - невесело покачала головой Инга Казимировна.
- Мы их не выбираем. Любое дело есть дело.
- Лучше, если бы его вел мужчина, - сказала Гранская.
- Почему? - удивился я.
- Захар Петрович, мне, как женщине, мешают страсти.
Я хотел сказать Инге Казимировне, что, скорее, считал ее в работе бесстрастным, вернее, умеющим скрыть свои чувства, следователем. Но побоялся, что она поймет не так.
Она, улыбнувшись, продолжала:
- Мне мешает то, что вижу, как примешивается к этой истории склока. Простите за грубые, но точные слова - базарная бабская ругань. Я этого никогда не выносила.
- Почему вы считаете, что это только склока? Если кольцо пропало - значит, оно, скорее всего, украдено. Преступление, согласны?
- Разумеется.
- Если пропажа инсценирована, а такая инсценировка всегда подразумевает корыстную цель, то это также уголовно наказуемое деяние.
- А если ни то, ни другое? Может, Бражникова оставила кольцо в тесте, в фарше, она же сама говорит, что оно снималось легко. В конце концов, его смахнули с отходами в помойное ведро.
- Что следует из материалов дела?
Гранская вздохнула:
- Чупихина не отрицает, что по ее совету Бражникова пошла положить кольцо на трельяж. Но она не помнит, было на руке Тамары Егоровны кольцо, когда они лепили пельмени, или не было. И сама Бражникова говорит в показаниях, что они искали и на кухне. "Как бывает: подумала, не сделала". Это же ее слова. Выходит, есть сомнение в своих действиях. Или в запоминании их.
- Зато четыре человека обыскали все места, где могло тем или иным способом очутиться кольцо. Это не иголка. И поиски были, как видим, более чем тщательные. Испариться кольцо не могло. Посторонних не было. Значит, оно осталось у Чупихиных, или Бражникова ловко запрятала его и унесла. Попробуйте доказать, почему и с какой целью та или другая сторона могла это сделать?
Инга Казимировна улыбнулась:
- Вы всегда, Захар Петрович… Как бы это выразиться, умеете снять ненужные эмоции.
- Благодарю за комплимент, - усмехнулся я.
- Но в данном случае без эмоций нельзя.
Свою версию на взаимоотношения между тремя - я говорю о Тамаре Егоровне, Валентине Федоровне и Дмитрии Романовиче - Чупихина высказала. Бражникова рассказала мне свою. По ее словам, муж ее никогда не был влюблен в Валентину. Более того, Валентина сама была к нему неравнодушна и вышла замуж за Чупихина по следующим мотивам: Дмитрий ей не отвечал взаимностью и поэтому Валентине было теперь все равно; Василий Демидович старше на десять лет, обеспечен и можно за его спиной делать все, что заблагорассудится. Детей Чупихины не имели. Только сын от первого брака Василия Демидовича. По словам Бражниковой, Чупихина завидует ей. Молодой муж, свои дети. Не прочь, мол, завести интрижку с Дмитрием Романовичем за спиной мужа. Тем более, бабенка в самом соку. Не работает, вот и тянет на любовные приключения. А мужа, как утверждает Бражникова, Валентина не любит и презирает. Он нужен ей, как корова, которую можно доить. Что он жулик, Валентина якобы знает, в чем признавалась не раз Бражниковой, а бросит его, в случае чего, не моргнув…
- И Чупихин, выходит, хапуга, - покачал я головой.
- Махровый, говорит Бражникова. Сам лично возит зимой начальству свежие огурцы и помидоры. Ящиками… Делами Чупихина заинтересовался ОБХСС.
- Ну и ну, - сказал я, вспомнив, как "разоблачала", в свою очередь, приятельницу Чупихина.
- Бражникова припомнила еще, что когда Василий Демидович был заведующим овощной базой, то едва не сел за махинации. Откупился, наверное, говорит.
- Как разобраться, где правда, а где ложь?
Гранская пожала плечами:
- По делу овощной базы Чупихин проходил как свидетель. Но его сразу после этого перевели на другую должность. Даже с повышением.
- А насчет самой Бражниковой?
- Директором гастронома она всего четвертый год. По материалам ревизий - ни хищений, ни злоупотреблений не было. Имеется благодарность за систематическое перевыполнение плана. Между прочим, Литвиновское парниковое хозяйство второй год держит переходящий вымпел области за высокую культуру производства.
- Понятно.
- Да, одна деталь. Бражникова утверждает, что, когда они учились с Чупихиной в техникуме, Валентина была замечена в мелких кражах.
- А именно?
- У одной подружки своровала сало.
- Что? - воскликнул я.
- Сало. Прислали из деревни студентке, а Валентина выкрала из тумбочки. И якобы присвоила чужую косынку.
- Интересно, это было в действительности?
- Я спросила у Чупихиной, - ответила Инга Казимировна серьезно. - Было.
- Так и призналась спокойно? - удивился я.
- Сказала, что сало стащила сама Бражникова. - Я невольно улыбнулся. - По поводу косынки возмущалась. В общем, все выглядит скорее печально, чем весело, - подытожила Гранская.
- Непонятно одно: по какой причине обе женщины стараются очернить друг друга. Если у них есть основания для этого, значит, каждая могла совершить неприятное бывшей приятельнице. Кто же виноват?
- Ответить на этот вопрос, Захар Петрович, я пока не могу, - призналась Инга Казимировна.
Разумеется, помнить все время о деле, которое вела Гранская, я не мог. Голова была занята более важными событиями.
Но однажды ночью меня разбудил междугородный звонок. Я ощупью пробрался в коридор, где стоял телефон, взял аппарат и пошел на кухню, плотно закрыв дверь, чтобы не обеспокоить Дашу.
- Товарищ Измайлов? - спросил незнакомый голос.
- Слушаю вас.
- Мне говорили, что мы встречались где-то, но я не помню.
- С кем я разговариваю? - спросил я нетерпеливо.
Но мой собеседник не спешил представиться.
- Измайлов, - произнес он как старому знакомому, - ты не собираешься в область?
- Нет, - машинально ответил я.
- Приезжай, Измайлов. Хочу с тобой потолковать. Где хочешь - можем в "Олень" закатиться, а дома тоже неплохо. - Он засмеялся. Лучше дома. Я привез из Мурманска копченого палтуса.
Разговор начинал меня удивлять.
- С кем имею честь? - повысил я голос.
- Краюхин я, Краюхин… Писатель Краюхин.
Это был наш областной литературный маэстро. Действительно, я его видел несколько раз на областных совещаниях. Он неизменно сидел в президиуме.
- Я вас слушаю, товарищ Краюхин.
- Измайлов, это не совсем телефонный разговор. Приезжай к нам, душевно пообщаемся.
Я ответил:
- Боюсь, скоро у вас не буду.
- Напрасно. Надо отдыхать, заботиться о своем здоровье. Жизнь одна, другой не будет никогда.
Меня все больше интриговало, что это он заботится о моей персоне.
- Какой у вас там отдых! Вот у нас, в Зорянске, тихо, речка. Рядом лес. Приехали бы, товарищ Краюхин, набрались впечатлений. Для творчества.
- Спасибо, Измайлов, как-нибудь в другой раз, - сказал он серьезно. - Я теперь о нефтяниках роман задумал. Кстати у тебя там нефти нет в районе?
- Торф не подойдет? - ответил я тоже серьезно.
- Отстал ты, Измайлов, отстал, - назидательно произнес писатель. - Нынче о нефти весь мир говорит. Кровь экономики, рычаг прогресса и политики. - Он помолчал. Потом спросил: - О чем мы говорили?
- Об отдыхе, о жизни.
- Нет. Я вот об чем хотел с тобой поговорить. Обижают, Измайлов, моего приятеля, можно сказать, друга.
- Какого?
- Васю Чупихина. Зря обижают. Ты бы с ним в разведку пошел?
- Простите, товарищ Краюхин, лично не знаком.
- Хочешь, познакомлю?
- Почему именно меня?
- Я бы с ним в разведку хоть сейчас.
- А не поздновато? - сказал я, глядя на часы - около двух ночи.
- Это ты зря, Измайлов. Есть еще порох в пороховницах.
- Вполне допускаю. - Интерес к пьяной болтовне у меня пропал. Более того, бесцеремонность, с какой вел себя Краюхин, разозлила. - Вот что, дорогой товарищ, я охотно бы поговорил о разных рычагах прогресса и экономики, но завтра вставать рано. Служба. Об этом бы тоже неплохо подумать. О человеке.
- Обижаешься, Измайлов? Зря, я ведь по-простому, по-человечески.
- Не обижаюсь.
- Вот и славно.
- …А возмущаюсь.
Я повесил трубку. Сел, закурил, глядя на аппарат. Вдруг Краюхину вздумается снова позвонить.
Сон как рукой сняло. Интересно, чем вызван этот бредовый звонок? Неужели Чупихин попросил писателя соединиться со мной? Или это порыв самого Краюхина? Все выглядело странным и нелепым. Что изменилось, когда я узнал о столь "высокой" дружбе? Ровным счетом ничего. Пожалуй, это даже вредило. Не люблю, когда на меня давят. Наверное, как всякий другой человек.
И зародились сомнения… Был до этого некто Чупихин Василий Демидович. Не знал я его. Не искал в нем ни плохого, ни хорошего. Теперь же выходило: неспокойна у него совесть, если он ставит вокруг себя защиту в лице Краюхина! Может быть, на всякий случай? А может быть…
Посидев на кухне и убедившись, что второго звонка писателя, скорее всего, можно не опасаться, я вернулся в спальню. Как можно тише лег в постель.
- Кто звонил? - спросила Даша.
- Спи, поздно.
- По службе?
- Пожалуй, нет.
- А что ты такой раздраженный?
- Нет, Дашенька, не раздраженный.
- Я же вижу.
- Писатель Краюхин звонил, - надо объяснить хоть в двух словах. Иначе будет думать, не заснет.
- Откуда ты с ним знаком?
- Впервые разговаривал.
- Хочет о твоей работе писать?
- Нет, о нефтяниках, - я почему-то улыбнулся. И досада от этого прошла.
- Не мог позвонить днем?
- Приспичило, наверное. И еще в разведку собирался.
Даша тихо засмеялась:
- Он в своем уме?
- В чужом. От винно-водочного отдела.
О Краюхине я рассказал Гранской. Инга Казимировна хохотнула:
- И вас, значит, теребят. Не хотела говорить… Мне тоже звонят.
- Кто?
- Директор ПТУ № 2, знаете его?
- Григорьянц? - удивился я. - Какое отношение он имеет к Чупихину? Полгода всего в нашем городе.
- Между прочим, поинтересовался, не нужен ли мне шкаф-стенка? Недорого. У них экспериментально-производственные мастерские принимают заказы. - Следователь хитро улыбнулась. - Правда, весьма ограниченно.