ГЛАВА 24
Дорога Афула - Бет-Шиан, северный Израиль, среда, 20:15
Приказ был прост и ясен: войти, обыскать и изъять. А в случае необходимости предать все огню. И не попасться. Ни в коем случае не попасться. Руководитель операции особо это подчеркнул.
В машине их было четверо. До сегодняшнего дня они никогда друг с другом не встречались и отзывались на имена Зияд, Дауд, Марван и Салим. За главного был Зияд. Он сверился с часами и вновь посетовал про себя на то, что они вынуждены начинать так рано. Лучше ночи ничего не придумаешь. Но руководитель сказал, что дело срочное, и настоял на том, чтобы они выехали немедленно.
- Так, поверни вон там. - До сих пор они ехали по хорошо утоптанной проселочной дороге, но теперь свернули на грязную кривую тропинку, разбитую тяжелыми тракторами. "Субару" на ней пришлось нелегко. - Спрячься в кустах. Отлично. Глуши мотор.
Они укрылись на окраине хлопкового поля. Хлопок поднялся высоко, и с расстояния пяти метров машину уже было не видно. Пока все шло по плану.
Все четверо вышли из машины и стали быстро переодеваться в черное. Зияд проследил, чтобы все оставили свои документы и личные бумаги в машине, затем раздал черные тряпичные маски. Боевики были экипированы одинаково - фонарь, зажигалка, нож и "узи" с укороченным стволом. Только у Зияда и Марвана было еще по канистре с бензином, которые они закрепили на манер рюкзаков у себя на спинах.
Каждый знал свой маневр назубок. До цели было минут двадцать пешего хода по высокому хлопку, принадлежавшему местному кибуцу. Добравшись до места и убедившись, что их никто не видит, они должны были молниеносным броском подойти к цели и приступить к операции. Идеальный вариант предусматривал такой же молниеносный и тайный отход.
Зияд шел первым. Впереди показались огни, означавшие, что поле скоро кончится, а сразу за ним откроются автостоянка и освещенное шоссе. Там их четверка будет на виду; это самый опасный отрезок маршрута.
Вскоре Зияд увидел дорожный знак, который на иврите и английском гласил: "Добро пожаловать в кибуц Хефциба". Это поселение было известно своей синагогой. Зияд дал своим людям знак залечь, а затем перебежками по одному пересечь шоссе. Весь маршрут был выверен по карте до сантиметра. Когда они оказались у цели, дверь была, разумеется, заперта. Зияд был готов к этому: он едва заметно кивнул Марвану, и тот клещами отжал замок. Они вошли внутрь. Напоследок Зияд внимательно оглядел окрестности. Нет, похоже, их никто не заметил.
Внутри царила кромешная тьма, и людям Зияда пришлось включить фонари. Зияд направил свой прямиком на главное сокровище, которое привлекало в этот кибуц толпы туристов начиная с тридцатых годов.
Это был пол с римской мозаикой, отлично сохранившейся до наших дней на площади десять на пять метров. Даже при скудном свете фонарей цветная гамма завораживала - тысячи, десятки тысяч крошечных квадратиков: желтых, зеленых, охровых, коричневых, кроваво-красных, иссиня-черных, и все это не считая бесчисленных оттенков серого… Мозаика была разделена на три панели. Самая дальняя от Зияда изображала синагогу с парой традиционных еврейских жертвенных светильников - менор. На другой панели был запечатлен библейский сюжет - Авраам приносит своего сына в жертву Богу. Но взгляд Зияда был прикован к центральной панели. Это был круг, разделенный на двенадцать сегментов - по знакам зодиака. Взгляд Зияда скользнул по Скорпиону, Близнецам, Овну, Стрельцу… Когда он полз сюда по хлопковому полю, и в мыслях не держал, что будет вот так стоять и завороженно рассматривать мозаику, словно какой-нибудь бестолковый турист. Но сейчас Зияд ничего не мог с собой поделать. Глазам его предстал шедевр древнего искусства, созданного более пятнадцати столетий назад и сохранившийся в первозданном состоянии…
- Так, хорошо! - наконец проговорил он, стряхнув с себя оцепенение. - Вы знаете, что надо делать.
Марван опустился на колени перед верхней панелью, изображавшей синагогу. Дауд поравнялся с Авраамом, а Салим - со знаками зодиака. Лучи фонарей медленно перемещались с одной части гигантских рисунков на соседнюю и так далее в поисках свежих следов. Если кто-то что-то зарывал здесь недавно, они это обнаружат.
А у Зияда было свое задание - обыск в музейной конторе. Ничто, ни одна мелочь не должна была ускользнуть от его внимания. Надо было выдвинуть каждый ящик, каждую книгу, поднять каждую половицу. Если тут был сейф, он обязан был найти его и выпотрошить. Руководитель операции четко сказал ему: "Он спешил, у него было очень мало времени. А значит, не было возможности подготовить настоящий тайник. Если он спрятал это в музее - ты найдешь".
Первым делом Зияд обыскал все письменные столы и шкаф с канцеляркой. Ничего необычного. Мусор: визитки, ластики, скоросшиватели, степлеры, клейкая лента и несколько блокнотов. В одном из ящиков обнаружилась жестяная коробка - в таких обычно хранят сигары. Зияд взвесил ее на руке, она показалась ему приятно тяжелой. Увы, внутри оказалась пачка перевязанных резинкой карточек членов клуба "Друзья музея". Зияд переключил свое внимание на книжные стеллажи, когда вдруг до его чуткого слуха донесся подозрительный звук - словно под чьей-то ногой скрипнул гравий во дворе. А спустя несколько мгновений дверь распахнулась и внутрь скользнул луч мощного фонаря.
- Ми зех? Кто тут?
Все члены группы мгновенно выключили свои фонарики и замерли. Обычно в таких случаях сторожа решают, что им "померещилось", и успокаиваются. Зачем обыскивать огромное помещение, если можно просто поспать в свое удовольствие? Примерно половина всех краж совершается именно благодаря подобной беспечности…
Но на сей раз им не повезло. Неизвестный, не получив ответа на вопрос, двинулся вперед, выхватывая фонарем из темноты все новые и новые пространства. Зияд не дышал, замерев со стопкой книг в руке. Он услышал шаги и понял, что еще минута - и они будут обнаружены.
Больше нельзя было терять ни секунды. Зияд аккуратно положил книги на край ближайшего к нему стола, вынул из-за пазухи оружие и вышел в коридор. Сторож был за поворотом. Шаги вдруг стихли: он что-то почувствовал или услышал. Наступил критический момент. Если ничего не предпринять, сторож развернется и бросится бежать. Зияд сделал несколько быстрых шагов вперед, вышел из-за угла и, направив ствол "узи" оцепеневшему мужчине в голову, нажал на спусковой крючок.
Голова человека взорвалась, в стороны брызнули кровь и мозги, а позади разлетелась на куски и стеклянная дверь коридора. Это послужило сигналом для всей группы о немедленной смене плана. Зияд и его товарищи прекратили поиски, и теперь им важно было лишь скрыть истинную причину своего визита.
Зияд вернулся в контору и начал громить все подряд, швыряя на пол книги, бумаги, выворачивая ящики письменных столов. Поднапрягшись, он опрокинул книжный стеллаж, затем одиночными выстрелами расколотил все окна.
На пороге показались Марван и Дауд: они притащили труп сторожа и, раскачав его, швырнули в центр комнаты. После этого Марван стянул со спины канистру с бензином и начал торопливо разбрызгивать горючее по всем углам.
Салим тем временем вывел краской из пульверизатора по бесценной мозаике уродливое граффити и мстительную надпись: "Не бывать мира в Израиле до тех пор, пока его нет в Палестине! Не будет покоя в Хефцибе до тех пор, пока не будет покоя в Йенине!"
Покончив со своей работой, молодой вандал двинулся к выходу, где его уже поджидали трое подельников. Зияд чиркнул зажигалкой и швырнул ее на самый центр зала с мозаикой. Бензин мгновенно полыхнул и растекся по всему полу сине-розовым маревом.
Даже спустя двадцать минут, когда Зияд и его товарищи уже давно шли по хлопковому полю в обратную сторону, они еще могли видеть пламя пожара в кибуце. Они не разговаривали. Вернувшись в машину и вырулив на дорогу, они разминулись с первой пожарной командой, которая на всех парах с сиренами неслась в сторону Хефцибы. Спустя еще минут пять мимо промчались две полицейские машины. Зияд проводил их взглядом, достал из кармана мобильный и набрал руководителю операции: "Тайника нет".
ГЛАВА 25
Аэропорт Бен-Гурион, пятью неделями ранее
Генри Блайт-Паллен с детства ненавидел летать самолетами. Террористы, повадившиеся в последние годы захватывать и угонять на край света пассажирские авиалайнеры, не имели к этому страху никакого отношения. Генри боялся не столько террористов, сколько самой крылатой машины. А когда самолет начинал разгоняться по взлетной полосе, страх Генри мгновенно перерастал в панику. Пока другие пассажиры лениво потягивали пивко, купленное в дьюти-фри, или листали свежий номер "Дейли телеграф", Генри трясся от безмолвного ужаса, до боли в пальцах вцепившись в подлокотники кресла и судорожно сглатывая подступавшие к горлу комки. Визг авиационных двигателей, натужный процесс отрыва этой груды железа от ровной земли - все это казалось диким и неестественным. У Генри не укладывалось в голове, как эта гигантская туша может летать по воздуху. Ему мерещилось, что это нарушение не только законов природы, но и вызов Всевышнему. Он даже был уверен в последнем. Неудивительно, что авиакатастрофы происходят так часто. Это знамение Божие, предупреждение Господа дерзким людям о том, что их удел - ходить по земле ногами, а не парить в небе на манер птиц. Каждому свое…
Генри думал обо всем этом всякий раз во время взлета. У него это превратилось в своеобразный защитный ритуал - в душе он осуждал человечество за то, что оно шло наперекор воле Бога, и поэтому Бог пока не карал Генри. Ему казалось, что, если когда-нибудь он забудет покаяться в этом грехе, случится непоправимое и самолет камнем рухнет вниз, будто подстреленная горлица.
На сей раз, правда, страх полетов был не единственным, который начат мучить Генри еще задолго до того, как он поднялся на борт авиалайнера. Генри упаковал в багаж глиняные таблички, полученные от Джафара, и решил переправить их подальше от тех мест, где все так переживали из-за "иракского культурного наследия". Состояния на них не сделаешь - в отличие от шумерских сережек, упрятанных до поры до времени в надежный сейф, но все равно Генри при определенном везении мог сбыть их с рук с большой выгодой для себя. К тому же ему необходимо было хотя бы немного успокоить Джафара. Разумеется, он ни словом не обмолвился в последнем разговоре с ним о том, что собирается отвезти глиняные таблички почти в тоже самое место, откуда Джафар их отправил. Про это ему знать совершенно не обязательно.
Вопрос был в том, как их тайно переправить. Таблички не иголка - в лацкан пиджака не зашьешь. Джафар проявил поистине дьявольскую изобретательность, когда отсылал в Лондон свои "игрушки". Теперь Генри необходимо было придумать что-то похожее.
Как всегда, ему помогла Люсинда. Правда, у нее не хватило мозгов, чтобы самой предложить ему этот вариант, но ее рассказ о друзьях-репатриантах натолкнул Генри на правильные мысли. Ее друзья несколько лет назад уехали на постоянное место жительства в Израиль и во всех письмах оттуда сообщали, что не жалеют ни о чем, кроме одного - им очень трудно живется без настоящего английского шоколада.
- Воображаю, какой там у евреев шоколад, если мои ребята так стонут, - говорила Люсинда. - Черт знает что туда небось подмешивают. Знаешь, если к ответному письму я не прикладываю бандероль с парой-тройкой плиток, они на меня потом дуются по полгода. Софи, которая всегда так боялась растолстеть, теперь мечтает об этом, лишь бы это было связано с настоящим шоколадом. Нет, ты только представь!
Вот тут-то Генри и осенила гениальная идея. Расставшись с Люсиндой, он отправился прямиком в супермаркет, где накупил столько шоколада, сколько не покупал, наверно, за всю свою жизнь. Плитки всех форм и размеров, десятки разных названий. Весь следующий день он провел взаперти в своем кабинете на Бонд-стрит и усердно экспериментировал с шоколадом и глиняными табличками. Важно было подобрать правильный размер и вес. В конце концов - уже ближе к вечеру - он отыскал истинную жемчужину среди шоколада: плитки "Хоул нат".
Аккуратно развернув бумагу и фольгу, он извлек шоколад и заменил его на глиняную табличку, к которой предварительно приклеил - вдоль всех четырех сторон - по одному ряду шоколадных квадратиков. Затем он взвесил контрабанду на ладони - ни по размеру, ни по весу она ничем не отличалась от старой доброй плитки "Хоул нат". Издав торжествующий вопль, Генри принялся за работу. На все у него ушло почти полсотни плиток - одни из них служили "контейнером", другие - "запчастями". К ночи на столе высились две аккуратные стопки "шоколадных плиток" по десять в каждой. Вот с этим он и собирался завтра отправиться в Хитроу.
Генри уложил контрабанду в обычную дорожную сумку, которую собирался взять на борт в качестве ручной клади. Поначалу он думал сложить плитки в отдельный пакет, но потом решил, что это неправильно и может вызвать подозрения. Так с шоколадом не поступают. Плитки нужно небрежно рассовать во все карманы, и так, чтобы были на виду. Чтобы у таможенника не возникало ощущения, что он их откопал. Они должны буквально мозолить ему глаза. И тогда все пройдет гладко.
Первая проверка произошла в Хитроу. В последние месяцы вышло несколько постановлений, резко ограничивающих ассортимент тех вещей, которые можно было взять на борт самолета. В частности, не допускалось проносить жидкости и гели - вплоть до зубной пасты. Поэтому проверка багажа, которая еще несколько лет назад выглядела пустой формальностью, теперь действительно была проверкой. Генри долго настраивался в пабе, прежде чем решиться.
Скинув туфли и брючный ремень в специальный лоток, который ехал по конвейеру мимо монитора проверяющего, он пристроил позади него свою дорожную сумку, а сам - с вежливой улыбкой на устах - прошел под магнитной "подковой" металлодетектора.
Тот пискнул.
- Минутку, сэр, - остановили его на другой стороне и жестом показали, что нужно расставить ноги и развести в стороны руки.
Генри нарочно "забыл" в кармане несколько монеток, которые должны были отвлечь на себя внимание проверяющих. Они попросили его вынуть монетки и пройти еще раз. Он так и сделал, а потом прогулочным шагом направился к сумке и лотку, которые уже съехали с движущейся ленты.
- Минутку, сэр.
Генри обернулся и одарил непонимающей улыбкой молодого человека, одетого в форму сотрудника аэропорта.
- Да?
- Не могли бы вы раскрыть свою сумку?
- О, конечно, не вопрос!
Генри легко расстегнул "молнию".
- И что вы там видите, сэр?
Генри опустил глаза, и первым делом его взгляд наткнулся на две плитки шоколада.
- Гм… Не совсем понимаю…
- Ноутбук.
- Ах да, это мой ноутбук.
- А теперь посмотрите вон на ту памятку для пассажиров. - Молодой человек указал своей указкой-металлодетектором на плакат. - Компьютеры и прочие электронные устройства проносятся отдельно от багажа. Пожалуйста, выньте ноутбук из сумки и вновь поставьте их на ленту.
Об этом Генри не подумал. У него мгновенно вспотели ладони. Если в первый раз сумка сама по себе не вызвала подозрений у проверяющих, то ставить ее на конвейер вторично - это уже риск.
Однако он повиновался, и все прошло хорошо. Проверяющего, очевидно, не насторожило обилие одинаковых по форме предметов - ведь он уже заглядывал в сумку Генри и видел шоколад. Он попросил у Генри извинения за лишнее беспокойство, Генри воскликнул: "Что вы, что вы!" - и пошел своей дорогой.
Уже в полете, тупо глядя в экран телевизора, установленного в проходе, Генри вновь и вновь прокручивал в уме эту сцену, славя Господа за то, что тот пришел ему на помощь. Но когда бортпроводница объявила о том, что "самолет приступил к снижению и через двадцать минут совершит посадку в международном аэропорту Бен-Гурион в Тель-Авиве", Генри вновь забеспокоился.
Он ничего не сдавал в багаж, поэтому одним из первых со своего рейса направился к стойке для прибывших пассажиров.
- С какой целью прибыли в Израиль? - на отличном английском поинтересовалась у него совсем юная девушка за стойкой.
- Повидать племянницу. Она тут учится.
- А где именно она учится?
- В Еврейском университете в Иерусалиме.
У Генри были знакомые в Израиле, которые имели детей-студентов. Он все повыспросил у них, чтобы не попасть впросак, и теперь знал массу информации вплоть до фамилий деканов и дат экзаменов и зачетов.
Последняя остановка была в зале таможенного контроля. В Хитроу Генри всегда проходил пост таможенников не задерживаясь - так, словно его и не было у него на пути. И всегда усмехался, шагая мимо длиннейшей очереди азиатов и африканцев, которых обыскивали по полной программе. Нет, Генри терпеть не мог расизм, но на бытовом уровне не без удовольствия пользовался привилегиями.
Однако на сей раз все было по-другому. Он прибыл в чужую страну и должен был проходить таможню на общих основаниях. Его поприветствовал усталый небритый офицер, отвел к своему столу и велел поставить на него дорожную сумку.
- Откройте.
Генри открыл.
Небритый вяло поворошил пакеты с бельем и туалетными принадлежностями. Ему то и дело мешали рассыпанные по всей сумке плитки шоколада. Наконец он поднял на Генри глаза, взяв в руку одну из плиток.
- Что это?
- Шоколад.
- Зачем вам столько?
- Племянница соскучилась по английскому шоколаду и предупредила, чтобы я без него не появлялся.
- Я могу вскрыть одну плитку?
- Конечно! Давайте я помогу.
Генри забрал у него шоколад, надорвал упаковку вместе с фольгой и отломил ряд из четырех квадратиков. Руки его слегка подрагивали, и он молился, чтобы таможеннику это не бросилось в глаза.
- Вкусная штука, попробуйте!
Тот вежливо отказался и молча указал Генри на выход из таможенного зала. Если бы он пригляделся повнимательнее к той плитке, которую Генри держал в руках, то заметил бы, что на линии слома шоколад приобрел несколько иной цвет и выглядит как-то… не вполне съедобно. Но он ничего не заметил.
Застегнув сумку и попрощавшись с офицером, Генри твердым шагом направился к выходу. Через пару минут он уже вышел из здания терминала. Ладонь, сжимавшая ручку сумки, одеревенела…
Дождавшись своей очереди к такси, Генри влез на пассажирское место и выдохнул:
- Пожалуйста, в Иерусалим, на базар в Старом городе.
ГЛАВА 26
Тель-Авив, среда, 20:45