Зуев машинально глянул на часы. Стрелки показывали без четверти двенадцать. Увидел, как засуетился, забегал Кожевников около Гали. Ему отчего-то сделалось неприятно, и он пошел к себе дом.
На квартире Кожевникова Галин след обрывался. Вячеслав Алексеевич был последним, кто видел почтальона Григорьеву.
Группе поиска после несложных подсчетов стало известно, что в сумке у Гали оставалось 1518 рублей 40 копеек, среди денег имелось пятнадцать пятидесятирублевых купюр серии "ГЛ", все купюры уже были в употреблении, находились в хорошем состоянии и носили следы сгиба вчетверо. Было известно также, во что одета Галя Григорьева - в куртку сиреневого цвета и розовую шапочку. Обута по случаю весны в резиновые сапожки с рифленой подошвой. Служебная характеристика ее была положительной, и не просто положительной, а очень положительной, хвалебной - полным-полно благодарностей и грамот плюс правительственная награда - медаль.
В общем, выходило так, что поиск пропавшей почтальонши надо было начинать с дома старика Кожевникова.
Чем и занялась другая группа - на этот раз оперативная, милицейская. Собака, прибывшая вместе с группой в дом Кожевникова, заволновалась, закрутилась на полу волчком, потом стала поддевать доски лапами. Оперативники вскрыли пол и нашли там Галю. К сожалению, бездыханную, уже окоченевшую.
Психологический тип Кожевникова ясен. Это нелюдь. Обычный нелюдь, какие имеются в каждом селе, в каждом городе. Только одни докатываются до преступления, как это произошло с Кожевниковым, другие нет и часто вообще уходят на тот свет неразгаданными. У Кожевникова, как у всякого нелюдя, никогда не было семьи, он жил один. Все время один.
У тех, кто знал его, сложилось впечатление, что он был один с самого рождения, не познал ничего из того, что люди познают в детстве, - ни песни матери, убаюкивающей ребенка перед сном, ни теплых крепких рук отца, подсаживающих сына себе на колени, чтобы приласкать, а заодно и объяснить трудную задачку, не познал ни дружбы, ни тяги к коллективу - люди ведь всегда стараются держаться вместе, чтобы сообща преодолевать трудности, любая беда вместе переносится легче, - не познал даже вкуса поцелуя с девчонкой, чьи губы пахнут земляникой, - ничего из того, что познали другие люди. А ведь редко когда у человека, которому ведомо все это, поднимется рука на другого человека. Так считают психологи.
Впрочем, недаром говорят: чужая душа - потемки. Поэтому быть может все…
Что же касается Кожевникова, то он получил свое - восемнадцать лет лишения свободы. И клеймо на всю оставшуюся жизнь. Клеймо убийцы.
Вольный стрелок
Смоленск - город хоть и старинный, и губернский, и нет человека, который бы не слышал о нем, а все равно когда люди, имеющие одинаковые интересы, сходятся тут друг с другом, то им кажется, что большой областной центр их - в общем-то очень маленький, совсем маленький. Как варежка. И все и вся в этой варежке вмещаются.
Если человек торгует радиодеталями - все в Смоленске, хоть как-то связанные с радиоделом, знают об этом человеке; если умелец занимается ювелирным делом, то слава о нем идет широкая, поскольку очень многие считают себя знатоками золота и ювелирных каменьев; если он промышляет выделкой шкур диких зверей, то к нему в очередь выстраиваются местные охотники, желающие украсить свой очаг шкурой собственноручно застреленного волка.
Эта профессиональная "повязанность" обязательно используется опытными следователями при раскрытии преступлений: если что-то произошло в предпринимательской среде и, не дай Бог, пролилась кровь - преступника надо в первую очередь искать в среде профессиональных интересов пострадавшего…
Жили-были в Смоленске два приятеля - такие закадычные друзья, что их даже считали братьями, - ну не разлей вода просто, всегда вместе да вместе. И в бизнесе они двигались вместе - все, что ни делали, ни приобретали, все пополам. И одевались одинаково - настолько одинаково, что их даже путали - братья-близнецы, и только!
Что же касается интересов, то интересы у них давно уже стали общими: оба любили компьютеры, оба могли часами копаться в "ящике" - телевизоре новой модели, настраивая его на шестьдесят каналов сразу, а когда они возились с видеомагнитофонами, звуковыми стереосистемами и музыкальными центрами, у них даже лица преображались.
Хотя характеры у них были разные. Олег Яковлев был покладистым, доверчивым, добродушным - этакий теленок, который ко всем ластится и в каждой протянутой руке - даже с зажатым в ней камнем - видит кусок хлеба, и это качество он сохранил в себе до зрелых лет. Даже встав на жесткий рыночный конвейер.
Его напарник - он же брат-близнец, ближайший друг, коллега, кореш Саша Михеев был человеком иного склада. Михеев признавал дело, и только дело, и там, где вопрос касался профессии, бизнеса, работы и особенно денег, - проявлял необычайную жесткость. Здесь, в деле, для него не было ни друзей, ни знакомых, ни родственников - все были одинаково равны. Хотя с компаньоном своим Михеев поддерживал отношения, что называется, теплые: ведь оба начинали с одной стартовой отметки, с нуля, оба внесли равное количество денег в "котел", открывая общую фирму, оба делали все, чтобы переманить к себе покупателей - буквально зубами вгрызались в каждого, отбивая его у соперникав, - создать собственную клиентуру оказалось делом невероятно сложным, - и в конце концов встали на ноги. На улице Гагарина, 6 у них образовался свой магазин - фирменный, так сказать; на Колхозном рынке, в плотных рядах коммерческих точек, - свой киоск.
И дело пошло, пошло, пошло потихоньку - появились не только собственные клиенты, не только свой магазин - появились деньги.
Как известно, аппетит приходит во время еды… Первым деньгам Олег и Санька радовались, как маленькие, едва до потолка не прыгали, строили планы. В планах тех было все - и расширение "производства", как они называли магазин с ларьком, и приобретение нового жилья - желательно в одном доме, в одном подъезде, поскольку они имеют общий бизнес, жить им теперь вместе, и отдыхать на Багамских или Сейшельских островах - только там, и нигде больше, и… В общем, чего только не было в тех планах. Но… Но все испортил этот самый пресловутый аппетит.
Саша Михеев почувствовал вкус денег. Хороших денег. Настоящих денег. Он понял, что денег можно делать много. И без всяких компаньонов. А для этого надо стать "вольным стрелком". А "вольный стрелок" - это синоним "нового русского". Действительно, зачем с кем-то делиться, если все деньги можно положить в свой карман? Идея была хорошая, и Михееву она крепко засела в голову. Но от замысла до осуществления - дорога долгая. Да и не так-то просто поднять руку на человека. Тем более близкого. На свете есть немало людей - потенциальных преступников, но далеко не всегда они становятся настоящими преступниками, подчас им не хватает сил сделать последний шаг.
А Михеев этот шаг сделал легко: он решил, что компаньона пора убирать, и начал действовать. А разные там реминисценции, словесный изюм, рассуждения о душевных терзаниях, ночные страхи и прочее - это не для Михеева. Михеев человек твердый. Он уже разработал план, как стать крутым настоящим "вольным стрелком". Чтобы все снимали перед ним шапки и кланялись в пояс. Но для начала надо убрать Яковлева. Михеев поморщился: "Братец-дегенератец! Покончим с Яковлевым, подумаем, как завоевать телерадиокомпьютерный рынок Смоленска, следом… В общем, понятно, что надо делать. И так - далеко-далеко, вплоть до того, что выставить свою кандидатуру в Государственную думу."
Сказано - сделано. Но для начала нужна боевая группа. Первым в нее вошел Сергей Рудаков - несовершеннолетний - ему едва исполнилось шестнадцать лет, - но очень воинственный парень, ловкий и загребущий, который ничего из рук не выпускал, вторым - Владимир Науменко, малый тихий, себе на уме, прибывший в Смоленскую область из соседней Беларуси…
Рудаков показался шефу посообразительнее, понапористее, поэтому Михеев поручил руководство группой ему. Науменко не возражал: "Кто платит деньги, тот и танцует девушку". А Михеев уже начал выкладывать деньги: уж коли есть "быки", значит, должно быть и оружие.
Михеев торжественно вручил Рудакову деньги - восемьсот долларов.
- Это на карманную артиллерию.
- На это много не купишь. - Рудаков хоть и деревенский был, но цены на "стволы" знал.
- Но хоть что-то купить можно?
- Два ружья. И сделать из них обрезы.
- Приобретай два ружья и делай обрезы, - согласился Михеев.
Рудаков купил две "ижевки" - хорошие двуствольные ружья, по самое цевье отпилил у них приклады, аккуратно обрезал стволы. Обрезы спрятал в камере хранения железнодорожного вокзала.
- Обрезы пристреляли? - спросил Михеев.
- Нет.
- Возьмите десяток патронов и пристреляйте где-нибудь в лесной чаще!
Глухих мест в смоленских борах много, Рудаков вместе с напарником опробовал "карманную артиллерию" - работала безотказно. О чем Рудаков и доложил шефу.
К этой поре Михеев уже перестал делиться выручкой со своим напарником, ожидал, что тот вот-вот выскажет Михееву все, что он о нем думает, за взрывом последуют объяснения и тогда уже он выскажет Яковлеву все. Это, с одной стороны, снимало с Михеева всякие нравственные и прочие обязательства, мешающие ему все-таки открыто прогнать Олега из общего бизнеса, с другой - давало оправдание некой злости, скопившейся в нем, с третьей - служило катализатором, позволяющим сжиматься мускулам, множить свои силы… В общем, разные причины-поводы придумывал Михеев, подыскивая психологические мотивы оправдания своих действий.
Странное дело, об ответственности - и прежде всего перед законом уголовной, - он в те минуты не думал. Замечу, качество это присуще всем преступникам. А возможность подумать - и желание, - приходит уже потом. Как правило, в камере предварительного заключения.
А Яковлев все не взрывался и не взрывался. Михееву это надоело, и он вызвал к себе Рудакова.
- Ищи машину, чтобы можно было быстро исчезнуть с места… ну, ты сам понимаешь, с какого места, - Михеев выразительно помял пальцами воздух. Деньги на это я дам. Надо срочно убрать одного обмылка.
Рудаков уже знал, о ком идет речь.
- Когда? - облизнув губы, спросил он.
- Сегодня вечером.
- Каков будет гонорар? - Все-таки Рудаков был современным, очень деловым человеком.
- Три тысячи зеленых. На троих - с Науменко и драйвером. Хватит?
Деньги были хорошие. Знакомый водитель - надежный, как считал Рудаков, который не выдаст даже под пыткой, - на примете уже имелся: шлифовщик завода "Электромаш" Сергей Владимирович Абрамов. Машина у него была не то что новенькая, но очень ухоженная, с хорошо отрегулированным двигателем, из тех, что обычно не подводят. Из камеры хранения были извлечены обрезы.
А Олег Яковлев словно бы что-то почувствовал - он не пришел на работу. Этот рядовой факт вызвал в Михееве приступ острой мстительности. Он даже сжал кулаки. Велел Рудакову караулить "дичь" в подъезде.
Тот прокараулил целый день, Яковлев так и не появился. Михееву это только прибавило злости. Он потер руки.
- Никуда от нас этот обмылок не денется. Переношу задание на завтра.
А назавтра Яковлев как ни в чем не бывало появился в магазине, безропотно выполняя все, что велел Михеев, вечером пошел домой. Михеев же остался в магазине: ему пришла мысль насчет алиби, и он решил побыть на рабочем месте часов до десяти. Разложил перед собой бумаги, включил весь свет, чтобы уборщице было удобно обихаживать помещение, налил себе кофе. В этот вечер он много, очень активно звонил, просил перезванивать ему… В общем, Михеев старательно обозначивал себя на рабочем месте с семи до десяти вечера - в то самое время, когда и произошло убийство.
Не учел он, правда, одного - такая старательность может насторожить опытных следователей.
Тем временем Олег Яковлев, выйдя из магазина, направился домой больше идти было некуда, да и не хотелось, если честно, - дома ждала жена, которую он любил, дочка, которую любил еще больше, теща, которая умела так вкусно готовить, что из-за стола не хотелось вставать, так век бы и сидел за тарелкой. За Яковлевым двинулся Науменко - шаг в шаг, с намерением этого лоха обязательно пришить. Не то шеф что-то уж больно нервничает.
Рудаков запрыгнул в "жигуленок" Абрамова и помчался к дому Олега. Машину приказал поставить в проулке и мотор не глушить.
Когда Олег вошел в подъезд, Рудаков вскинул обрез и в упор выстрелил тому в лицо. Выстрел был мощный, с отдачей - Рудакову едва не вывернуло руку, пороховая пыль брызнула в глаза. Голова Олега Яковлева разом превратилась в мясную мешанину. Он умер мгновенно.
Рудаков сунул обрез под плащ, выскочил из подъезда, побежал к машине. Следом за ним, тяжело вскидывая ноги, понесся Науменко. Они почти одновременно влетели в машину Абрамова, Рудаков, грязно выругавшись, крикнул водителю:
- Гони!
Абрамов слышал глухой выстрел и обратил на него внимание: уж больно странный выстрел, будто из-под перины… Не связан ли он как-нибудь с его приятелем?
Но раздумывать было некогда. Абрамов включил скорость и выехал из проулка. Глянул через плечо на Рудакова, спросил беззвучно, одними глазами: "Куда?"
- Гони из города!
Смутная тревога вновь шевельнулась в Абрамове: а вдруг эти ребята и впрямь кого-то шлепнули? Уж больно вид у них взбаламученный…
По дороге в Сафоново, на трассе Москва - Минск, которая, как всякая транспортная река, несет полным-полно разного мусора, Рудаков попросил остановить машину, проворно перескочил через кювет и галопом помчался по свежей пашне в глубину поля. Ушел он далеко, совсем исчез, растворившись в серой предночной мути, - метров восемьсот, наверное, взял, - там выкинул что-то и понесся обратно.
Обезображенный труп Олега Яковлева был обнаружен в 21 час 20 минут в подъезде № 1 дома № 11 по улице Докучаева.
Через час уже заседал штаб по раскрытию преступления: а вдруг удастся найти преступников по горячим следам? Однако этого не удалось.
Оперативники подняли все дела, связанные с последними убийствами в Смоленске: нет ли чего общего?
Проанализировали материалы и пришли к выводу: общих деталей нет. Проверили знакомых Яковлева: не угрожал ли кто ему? Оказалось, нет. Может, его убили случайно? Нет, не случайно. Убийство было заказным, поставили вопрос по-другому: а кому это было выгодно? И поняли: Александру Михееву, его компаньону.
Так предприниматель, имевший, как ему казалось, железное алиби, попал в разработку. А что такое разработка? Это прежде всего связи человека. Так "вышли" на Рудакова и Науменко, за ними - на Абрамова.
А Михеев, полагая, что эти милицейско-прокурорские "следопыты" ничего не нашли и дело прикрыли, выдал Рудакову гонорар - три тысячи долларов. Рудаков деньги поделил - каждому по "способностям" - по-сделанному, значит: себе, как главному исполнителю, - большую долю, и первым делом помчался в магазин - очень захотелось шикануть.
Ну и шиканул. Это, естественно, не укрылось от глаз оперативников.
Наблюдение за Михеевым тоже дало любопытные результаты: он за это время, например, приобрел боевую гранату. Для чего, спрашивается? Ответ был прост - собирался поднять на воздух соперника. За ним другого. И так всех раз за разом. Чтобы самому стать первым, главным, чтобы подмять под себя рынок, где он сейчас был пока лишь обычным винтиком, а хотелось быть рычагом.
Брали всех одновременно - Михеева, Рудакова, Абрамова. Ну а дальше началась обычная следовательская раскрутка, кропотливый труд. А потом как итог - суд.
Михеев получил четырнадцать лет колонии строгого режима, исполнитель Рудаков - десять лет, Науменко, которому была отведена лишь роль "топтуна", - восемь лет колонии общего режима, драйвер Абрамов - по статье "умышленное оказание помощи преступникам" - три года. Также в колонии общего режима.
Дело завершено, точка поставлена, порок наказан, а некий горький вопрос все-таки остается. Научила ли эта история тех предпринимателей, кто, взявши удачный старт, решил двигаться без компаньонов, избавившись от них криминальным способом?
Таких предпринимателей в России сегодня предостаточно - убийства в сфере бизнеса происходят каждый день… И будут, наверное, происходить еще долго.
Или все-таки ничему не научила?
Отрубленные пальцы
Эта жалоба, написанная в возмущенно-слезных тонах, повергла Сергея Алексеевича Петухова, заместителя прокурора Смоленской области, в состояние некоего шока, а еще больше в состояние шока повергли действия его подчиненных - следователя и прокурора одного из сельских районов, Починковского. Нехорошие мысли возникали в голове Петухова, на смену им приходило недоброе изумление, изумление сменялось желанием как можно быстрее поставить на этом деле точку, и он, морщась, видел себя с пером в руке, визирующим приказ об изгнании двух прокурорских работников из системы… Подписывать такие приказы имеет право лишь прокурор области первое лицо в их конторе, а заместитель прокурора, он же начальник следственного управления, каковым является С. Петухов, эти приказы должен визировать…
- Эх, мужики, мужики, коллеги мои дорогие, что же вы наделали! - не раз и не два воскликнул в сердцах Сергей Петухов, читая бумаги, лежавшие перед ним. - Эх, мужики! - И в голосе его появлялись горькие, неверящие нотки.
А дело это было из породы тех дел, что, замечу, не всегда выпадают на долю даже очень опытного следователя. Случилась эта мерзость в деревне Пирьково Починковского района.
Сельская жизнь отличается от городской прежде всего тем, что здесь все на виду, скрыть что-либо невозможно: всем все известно, все все друг про дружку знают… Знают, кто что ест и что пьет, кто за кем ухаживает и кого ругает в ночной тиши… Водку пить в таких условиях можно лишь под одеялом и закусывать только вареным огурцом. Чтобы хруста не было слышно…
Жил в Пирьково один великовозрастный, но весьма недоразвитый ребенок Витя Губан. Судя по характеристике - обычный даун, которому уже пора бриться, а он все еще с соплями под носом ходит и развлекается тем, что в сортире, по лужам мочи пускает бумажные кораблики. Но при этом он уже относится к категории тех, кто почувствовал зов собственной плоти - у даунов созревание наступает рано - и начал с нескрываемым интересом поглядывать на прекрасных мира сего. Возраст дамы тут, как правило, не имеет никакого значения - от одного года до девяноста двух…
Губан лез к девчонкам целоваться прямо в школе, в классе, во время занятий забирался им под юбки, хватал за грудь, старался зажать за партой, в углу, в коридоре на перемене, в общем, вел себя вызывающе. И окорота в своих действиях, к сожалению, не знал: никто из взрослых, даже мать, не сумели ему внушить, что этого делать нельзя. Если же кто-то особенно настойчиво пытался ему объяснить, "что такое хорошо и что такое плохо", Витя Губан надувал щеки и пускал влажными губами пузыри.
В классе, случалось, он от девчонок и по физиономии получал, и - если уж очень допекал - пинки в зад, но это так же, как и внушения, не помогало.