Каково это, всякий раз, когда мать уходила из дома, знать, что она вернется через несколько часов или на следующее утро? Когда отец приближался или звал Карла? Из того, что Роза сейчас знала о его детстве, случаев сексуального насилия не было. Только телесные наказания! Возможно, отец Карла был садистом или религиозным фанатиком, который хотел всецело властвовать над сыном. Но чего-то в этой картинке не хватало – вопроса почему?
– На пленках вы упоминаете стихотворение, которое ваш отец часто повторял, когда он… применял к вам свои методы воспитания.
– Я его ненавижу.
– О каком стихотворении идет речь?
– Это просто рифмовки… ну то есть, я их уже не помню. – Он принялся грызть ногти. – Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
– Конечно. Выпейте глоток воды и сделайте глубокий вдох.
Плечи Карла тут же расслабились.
– Что вы скажете, если мы попросим вашего отца написать вам письмо?
– Он умер.
– Я знаю, но что могло бы содержаться в этом письме?
– Не знаю.
– А если бы вы знали?
– Пожалуйста, давайте поговорим о чем-нибудь другом! – Карл вытащил пальцы изо рта и вытер кровавый заусенец о джинсы.
– Хорошо, – вздохнула Роза. – О чем вы хотите поговорить?
– Когда у вас день рождения?
В первый момент вопрос ошарашил ее.
– Вас интересует мой знак зодиака?
Ее ответ должен был прозвучать дистанцированно и по-деловому, с толикой иронии. Втайне она спрашивала себя, не собирается ли он что-то подарить. Как же обидно ему будет, когда она отвергнет его подарок.
Карл покачал головой:
– Нет, просто день рождения.
– Зачем это вам? Мы должны сконцентрироваться на других проблемах.
– Я все равно уже погуглил в Интернете. У нас день рождения в один день. Но я хотел услышать это от вас, – разочарованно ответил он.
– Вы знаете, как я к этому отношусь. У нас осталось еще около пятнадцати минут. Как насчет расслабляющего упражнения напоследок?
Карл посмотрел на радиобудильник.
– Как хотите.
Роза встала и опустила ламели обоих жалюзи. Комната погрузилась в сумерки. Роза включила CD-плеер и приглушила медитативную музыку так, что она была едва слышна. Достала из шкафа маятниковый метроном и поставила на стол между собой и Карлом.
Карл беспокойно заерзал на диване и подвинулся назад.
– Это будет гипноз?
– Нет, но если вы не возражаете, мы попытаемся достичь глубокой релаксации. Это как аутогенный тренинг.
– После него я все буду помнить?
Роза невольно улыбнулась.
– Конечно. Я вас не заколдую – обещаю.
Карл напряженно ухмыльнулся.
– О’кей.
– Какое самое чудесное событие вы помните?
– Мой седьмой день рождения, – быстро ответил он.
– Прекрасно. Тогда возьмем ваш день рождения за отправную точку.
Щеки Карла дернулись, он был возбужден.
– О’кей.
– Хорошо. Расслабьтесь. Сядьте ровно, выпрямите спину, опустите руки и сосредоточьтесь на движении маятника.
Несколько секунд Роза наблюдала за ритмом дыхания Карла, потом наклонилась вперед, сдвинула гирьку маятника и подтолкнула его. Метроном начал медленно тикать.
Тик… так… тик… так…
– Дышите глубоко и размеренно, – сказала она спокойным голосом, подстраиваясь под такт метронома. – Сконцентрируйтесь на движении маятника. Вокруг вас все исчезает – становится темно. Ваш пульс замедляется. Вы слышите только этот ритм, и ваше сердце начинает биться в такт.
Тик… так… тик… так…
Хотя диктофон записывал этот сеанс транса, Роза взяла карандаш и блок на случай, если придется что-то пометить. Ее голос становился мягче.
– Ваши руки и ноги тяжелеют. Вы чувствуете ваши ступни на полу. Энергия течет по вашему телу. Ваш лоб холодеет. Приятное чувство спокойствия наполняет вас.
По всей видимости, Карл серьезно отнесся к происходящему. Спустя всего лишь минуту его веки чуть опустились. Дыхание стало глубже и медленнее.
– Когда вы вдыхаете, ваше сознание концентрируется на животе. – Роза сделала паузу. – Когда выдыхаете, ваше тело и сознание расширяются. Вдох… и выдох… закройте глаза.
В этот момент Карл закрыл глаза.
– Сейчас шестое ноября, – сказала Роза. – Ваш седьмой день рождения. Где вы находитесь?
– Я… – Карл замолчал. Каждый переживал подобное во время первого сеанса транса. Видимо, ему нужно было привыкнуть к звучанию своего голоса. – Я у себя в комнате.
– Выгляните в окно. Что вы видите?
– На улице темно. Я вижу верхушки кельнского собора. Обе башни напоминают скелет из пепла. Все еще кажется таким чужим. Мы лишь недавно переехали в этот город.
– Что вы делаете у себя в комнате?
– Я стою за дверью. Она чуть приоткрыта. Я подслушиваю.
– Что вы слышите?
– Отец и мать – они возбужденно шепчутся. Потом зовут меня. Я знаю, что произойдет в следующий момент. Но все равно притворяюсь, будто удивлен.
– Чему?
– В гостиной на столе стоит торт. В комнате темно, только семь свечек горят и одна большая свеча посередине. Мама держит в руке бенгальские огни. Пахнет Рождеством. Отец кладет мне руку на плечо и говорит: "С днем рождения! Теперь все будет хорошо, сын мой".
Роза записала последнее предложение.
– Вы знаете, что он имеет в виду?
Карл помотал головой.
– Что делает ваша мама?
– Бенгальские огни гаснут. Она обнимает меня, прижимает к себе, гладит по голове и говорит, чтобы я всегда был послушным хорошим мальчиком.
– А вы такой?
– В этот момент да. Я медленно иду к столу, чтобы посмотреть на подарки. Отец не хочет, чтобы я бегал. Я беру первый пакет и аккуратно снимаю ленту и бумагу.
– Ваш отец не хочет, чтобы вы просто разорвали упаковку?
– Нет.
– Что в пакете?
– Книжка с картинками. Отец говорит, что я должен быть осторожным и не запачкать страницы шоколадом и не порвать.
– Что это за книга?
– "Маленькая ведьма". В остальных пакетах другие иллюстрированные книги, рыцарский замок с пластиковыми фигурками, цветные карандаши, альбом для рисования, шарф и шерстяные зимние перчатки и желтая кепка – на следующий год, от солнца.
– Не футбольный мяч или фрисби? Не ролики?
Карл покачал головой, не открывая глаз.
– Слишком опасно.
Роза записала какие-то свои мысли.
– Что было потом?
– В гости приехала тетя Лора, сестра моего отца. Она специально прикатила на поезде из Дрездена и собирается остаться у нас на несколько дней.
– Специально? – переспросила Роза. – Из-за вашего дня рождения?
– Она так сказала.
– А вам как кажется?
Карл нахмурился.
– Там был этот мужчина, больше я ничего не знаю.
Этот мужчина!
Вот оно! Роза отложила карандаш в сторону.
– О чем еще разговаривают ваши родители?
– Женщины болтают на кухне. Отец подсаживается ко мне на пол, мы листаем книжку. Он объясняет мне, кто такая маленькая ведьма, и рассказывает о ее вороне Абраксасе.
– Почему вы любите вспоминать этот день рождения?
– Потому что отец не бил меня в тот день.
У Розы во рту пересохло.
– В тот день вы были послушным?
Карл кивнул.
– Вы часто в детстве разбивали коленки, когда играли в футбол на улице? Или пачкали машинным маслом одежду и руки, пытаясь поправить соскочившую цепь на велосипеде?
– У меня не было велосипеда.
– Рассказывайте дальше. Что еще случилось этим вечером?
Карл зажмурился.
– Больше ничего.
– Как закончился день? – не отступала Роза.
– Отец почитал мне вслух книгу.
– А потом?
– Ушел.
– Куда он исчез? Он ушел из квартиры?
Карл наморщил лоб.
– Думаю, он пошел на кухню.
Ее пульс ускорился.
– Он был там один?
– Я… я понятия не имею!
– А если бы вы знали?
Он помотал головой.
– Вы знаете, – мягко настаивала Роза. Инстинктивно она знала, что Карл не случайно выбрал этот день. Возможно, его подсознание хотело сообщить ей то, чему он сейчас противился.
– Вы это знаете! Кто еще был на кухне? Ваша мама? Ваша тетя?
Карл наклонил голову. На лице отразилась гримаса.
– Да, возможно…
– Ваш отец был в ярости?
– Он кричал.
– Он сердился на вас?
– Нет, в тот день он меня не бил.
– Он сердился на вашу мать?
– Он кричал на нее из-за чего-то, что было раньше, а она плакала. Больше я не знаю – дверь была закрыта.
– Такое часто случалось?
– Нет, никогда. В тот вечер я рассматривал иллюстрации с Абраксасом. Где он сидит на крыше дома и ждет, когда маленькая ведьма вернется с шабаша.
– Что сказал ваш отец, прежде чем закрыть дверь?
– Ворон очень нагло ведет себя с маленькой ведьмой и…
– Что сказал ваш отец?
– Я не знаю!
– Подумайте о белой голубке. Представьте, что вы та самая белая голубка. Она знает!
Карл открыл глаза. Хотя ламели жалюзи были опущены, он заморгал.
– Я сказал, что не знаю, черт возьми!
– А белая голубка знает…
Лицо Карла покраснело.
– Какой бред!
– Скажите мне, – потребовала Роза.
– Чтобы я всегда слушался и хорошо себя вел! – Голос его сорвался. – Он напомнил это моей маме!
– А что еще? – продолжала Роза.
– Ничего!
Она наклонилась вперед.
– Что еще?
– Чтобы она больше не бросала семью! Теперь вы довольны? – Он почти с ненавистью выплюнул последние слова. Затем откинулся назад без сил.
Роза видела, как бешено колотится его сердце. Пока Карл вытирал слюну в уголке рта, она остановила метроном. Все закончилось. Карл неосознанно дал ей решающую подсказку. "Чтобы больше не бросала семью!"
– Спасибо. – Больше Роза ничего не сказала.
Карлу потребовалась минута, чтобы успокоиться.
– За что? – спросил он наконец.
– За то, что вы сказали мне правду.
– Я… я не знаю, правда ли это вообще, – промямлил он.
– Думаю, да. – Роза откинулась на спинку кресла. – Ваша мать грозила бросить семью, если вы будете плохо себя вести, дерзить или не слушаться, верно?
Карл пожал плечами:
– Возможно.
– Ваш отец любил вашу мать… может, даже преклонялся или боготворил?
– Наверное… думаю, да.
– Я тоже. И предполагаю, что ваш отец так строго воспитывал вас из боязни, что жена может его бросить. – Роза сделала паузу. – Снова бросить, – добавила она. – Возможно, не только из-за вашего плохого поведения, но и из-за другого мужчины.
Не исключено, что такое случалось часто, подумала Роза. Многое еще оставалось непонятным. Что-то ведь толкало эту женщину в объятия других мужчин. Были ли это пациенты, женатые врачи или молодые санитары? Абсолютно не важно! Решающей была причина.
– Возможно, вы так часто переезжали, потому что ваш отец каждый раз хотел начать с вашей матерью и вами новую жизнь. – Роза вполне осознавала, как это прозвучало. Ее предложение подразумевало, что у матери Карла в каждом городе была любовная связь.
Карл посмотрел на радиобудильник.
– Наше время вышло.
– Я знаю, спасибо. Еще одно… – Роза немного подождала и, когда убедилась, что целиком завладела его вниманием, произнесла: – Возможно, именно это хотел сказать вам отец, лежа на смертном одре. Что он просит прощения за все наказания и что таким образом просто хотел сохранить семью.
– Ерунда!
Роза взялась за диктофон и выключила его. Они одновременно поднялись.
Она проводила Карла до двери.
– Подумайте об этом. – Она знала, что эта тема еще долго и настойчиво будет занимать его.
Когда Карл протянул ей руку, Роза почувствовала, как в нижней части живота что-то лопнуло.
Новый спазм?
Она не помнила, как Карл попрощался и вышел за дверь. Оперлась о комод. Ваза, стоявшая сверху, опрокинулась. Нет, неужели опять? Ее охватила паника, когда по внутренней стороне бедра потекла струя теплой крови.
21
Хелен сидела в своей машине и разглядывала снимок УЗИ из бельевого шкафа Анны. "Доктор медицины Константин Раховский" было указано в углу. Рядом номер телефона. Позвонить? А потом? Конечно, продолжить собственное расследование. Другого ей не оставалось.
Она подумала о Франке. Сколько еще они будут женаты? Сможет ли она сохранить брак? Хочет ли этого вообще? Как будут восприниматься слова бездетная и разведена в биографии автора научно-популярных работ и специалиста по детской психотерапии? А вообще, какая разница? Учитывая ужасный конец ее романа с Беном Колером и предстоящий развод, пора признаться себе, что она не умеет строить счастливые отношения. Что, черт возьми, Хелен сделала не так, раз ее муж оказался в объятиях другой? Причина ведь не только в геле-смазке или сексуальных черных трусиках!
Практика доктора Раховского находилась на южной окраине города. Помещения напомнили Хелен кабинет ее собственного гинеколога. Паркетный дубовый пол, сочно-зеленые комнатные растения, светлые оконные рамы, в приемной – фотографии младенцев и женские журналы на специальных стойках. Даже мятный запах показался ей знакомым. При виде беременных женщин в приемной в животе у Хелен все сжалось.
Помощница врача сидела за стойкой в окружении карликовых деревьев бонсай. На заднем плане раздавался плеск декоративного каменного фонтана.
– Вы записаны на прием? – пролепетала дама.
Хелен помотала головой.
– Меня зовут Хелен Бергер. Я психиатр, – солгала она, – и хотела бы поговорить с коллегой об одной общей пациентке.
Дама переговорила со своим шефом по телефону. В ожидании, пока откроется дверь в ординаторскую, в голове у Хелен все время крутились мысли об Анне Ленер. Только не проговориться! Хотя она и изучала психиатрию, но была "всего лишь" психотерапевтом, а Анна Ленер – ее "клиенткой", а не "пациенткой". Но шансы у Хелен значительно лучше, если она будет обсуждать с коллегой общую пациентку с глазу на глаз как врач с врачом.
Через пятнадцать минут она сидела в переговорной доктора Раховского. Помещение было до потолка заполнено книжными полками, битком набитыми специальной литературой. На стенах висело несколько дипломов.
Раховский оказался полноватым мужчиной. Его возраст сложно было определить. Широкие бакенбарды и седоватая борода, которую он носил без усов в стиле амишей, наверняка прибавляли ему несколько лет. Хелен дала бы ему пятьдесят. На кончике носа – узкие очки для чтения. Видимо, он регулярно занимался спортом, потому что на письменном столе стояли фотографии, говорящие сами за себя: Раховский под парусом, Раховский на коне, Раховский на велосипеде. В вазе для фруктов лежали морковки, яблоки и кольраби. Наверное, он вегетарианец. Кое-что еще завораживало. Как и у гинеколога Хелен, у доктора Раховского были невероятно большие руки и толстые пальцы.
Он положил руки на стол.
– Моя помощница сказала, что вы хотите поговорить со мной о нашей общей пациентке, – произнес он спокойным голосом.
Хелен села в кресло для посетителей и положила ногу на ногу.
– Речь идет об Анне Ленер.
Раховский кивнул.
– Не хочу показаться невежливым, но могу я взглянуть на ваши документы?
– Конечно. – Хелен порылась в сумочке. Визитную карточку можно забыть. Там стояло "психотерапевт". Хелен протянула Раховскому свои водительские права.
– Ага. Доктор Хелен Бергер, очень хорошо. Где вы ведете прием?
– У меня своя практика в Грискирхене, по заместительству в Баумгартнер-Хое, также являюсь доцентом Венского университета. – Во время учебы она действительно два года работала в психиатрической клинике в Баумгартнер-Хое, а позднее читала лекции в университете. Но все равно ей лучше не вдаваться в подробности. – Я специализируюсь на диссоциативных расстройствах личности и последствиях сексуального насилия над малолетними детьми.
Он надул щеки.
– Сильно. Чем я могу вам помочь?
– Анна Ленер проходит у меня лечение, – объяснила Хелен.
– Вообще-то это меня удивляет, – перебил он ее. – Она принимает какие-то медикаменты?
Хелен покачала головой.
– Я хотела прописать ей психотропные средства против депрессии. Боюсь, она плохо справляется с беременностью. Возможно, она отторгает ребенка. Ей сорок пять и…
– Анна Ленер потеряла ребенка, – вновь перебил ее Раховский. – Три месяца назад.
Что? Хелен пришлось взять себя в руки, чтобы он не заметил, что она в шоке.
– Я так и предполагала, – быстро отреагировала она. – Анна больше не говорит об этом.
– Вы намекаете, что она не хотела этого ребенка? – снова перебил он ее.
Ситуация становилась неловкой. Если Хелен не поостережется, то попадет в неприятное положение. Доктор Раховский не идиот. Одно необдуманное слово из ее уст, и он поймет, что она лжет.
– У Анны, кажется, искаженное восприятие сексуальности. Беременность не вписывалась в ее картину мира.
– Не думаю, что она намеренно потеряла ребенка, если вы на это намекаете, – сказал он. – Наоборот. Она была абсолютно здорова и радовалась будущему малышу. В ее возрасте беременность связана с рисками, но выкидыш все равно случился неожиданно. Скорее необычно для третьего месяца беременности. – Он пожал плечами. – Возможно, из-за неправильной медикаментозной дозировки…
Раховский пристально посмотрел на Хелен.
– Поэтому я сразу спросил, не принимает ли она какие-то лекарства.
Мысли закружились у голове у Хелен. Неправильная медикаментозная дозировка! Насколько она знала, Анна не принимала никаких лекарств.
– А высококонцентрированный инфузионный раствор антибиотика мог привести к потере ребенка?
– Возможно. Анна имела доступ к подобным препаратам, но, как я уже говорил, – мне не верится. Она была бы хорошей матерью.
Раховский был прав. Работая в аптеке, Анна легко могла бы достать сильный антибиотик. Но Хелен подозревала другого, которого чертовски хорошо знала. Или, по крайней мере, так думала. Мог ли Франк подсунуть Анне без ее ведома этот раствор, чтобы избавиться от ребенка? Неужели он способен на такое ужасное преступление? Эта мысль была просто невыносима. Но он не хотел иметь детей. С его зарплатой выплаты на содержание ребенка не проблема. Но внебрачный ребенок вызвал бы настоящий скандал – а отцовство встало бы на пути карьеры.
Нет, она отогнала эту абсурдную мысль. Франк на такое не способен. Угрызения совести просто замучили бы его. Но, может, именно поэтому он подарил Анне рубиновое кольцо? Покупка была совершена шестого марта, то есть два с половиной месяца назад. Период времени соответствовал. Ее муж детоубийца? Хелен не могла в это поверить. Ей нужно на улицу, глотнуть свежего воздуха.
– Фрау коллега? – пробурчал Раховский. – Вам нехорошо?
– Извините? – Хелен уставилась на него. – Можно мне стакан воды?
– Конечно.
Он принес ей воды. Улыбнулся:
– Все-таки она сама врач.