- Да, она хотела взять у меня книгу о внутренних водных путях и даже заехала за ней, но в тот день братья Лоу как раз… Хм… ну ладно! Тогда увидимся в субботу, я полагаю? Мы ведь, как я понимаю, все приглашены отобедать с нашим членом парламента.
- А, еще и это… - мрачно сказал Маркби.
Отец Холланд улыбнулся - по-настоящему, первый раз за весь разговор. Он протянул руку для прощания, и у него неожиданно вырвалось:
- Кто бы ни был он, этот убийца, для него это, наверно, большой сюрприз - что мы нашли его жертву! Интересно, что он сделает?
- Если нам повезет, он сделает ошибку, - хмуро ответил Маркби.
Глава 4
Достопочтенный Ларс Холден, член парламента, сидел за столом в тесном кабинетике, который он делил со своим коллегой, еще одним членом парламента.
Прохожему, любующемуся зданием парламента, построенным в экстравагантном стиле викторианской готики, кажется, что оно как нельзя лучше подходит для отправления важных государственных дел, но каждый, кто проводит большую часть жизни внутри этих знаменитых стен, очень хорошо знает, что, в частности, палата общин уже давно стала слишком мала для нужд нынешнего дня.
В ней просто не хватило бы мест, если бы каждый член парламента вдруг решил прийти на заседание. За кабинетами идет настоящая охота, и те, кто нечасто появляется в парламенте, могут неожиданно для себя обнаружить, что работать им негде, кроме как за столом в библиотеке. Другие - и в их числе Ларс - вдвоем-втроем занимали один кабинет.
Но сейчас он был в помещении один. Его коллега отправился куда-то в Африку в качестве "наблюдателя", и Ларс наслаждался непривычным уединением. Да и вообще у него сегодня было хорошее настроение. Еще несколько дней, и палата общин уйдет на летние каникулы, парламентарии разъедутся кто куда.
Он энергично потер ладони - узкие, с длинными тонкими пальцами. Его мать надеялась, что он пойдет по ее стопам и станет музыкантом, но он с самых ранних лет знал, чего хочет. Он хотел быть главным, заниматься серьезными вещами. Он хотел оказаться в "лучшем клубе Лондона". И вот он здесь.
По правде говоря, он еще не добился подлинной власти, но политические комментаторы отмечали, что его персона "достойна внимания". Он занимал то один второстепенный пост, то другой, а следующая перестановка в кабинете министров почти наверняка позволит ему оказаться на более значимой должности. (Хорошо осведомленные источники полагали, что премьер-министр будет перетасовывать кабинет осенью, когда соберется парламент. Ларсу можно было простить легкую эйфорию - он чувствовал, что власть находилась от него на расстоянии вытянутой руки.) Да, без сомнения, он шел вперед и вверх.
Улыбаясь своим сладким мыслям, Ларс пробормотал:
- Ну, посмотрим, что у нас тут сегодня!
Секретарша Рут только что положила на стол стопку писем из его избирательного округа. Каждое письмо было распечатано, каждый листок расправлен. Рут всегда клала сверху те письма, которые, по ее мнению, могли представлять особенный интерес. Сегодня она задержалась у стола и дала понять, что верхнее письмо чем-то вызвало ее недовольство.
- По-моему, какой-то сумасшедший! - сказала она. - Но, судя по адресу, он живет где-то совсем близко от вас. Я подумала, что вы можете знать этого человека.
Ларс взглянул на мятый листок дешевой линованной бумаги, и настроение у него слегка испортилось. У него возникло ощущение, что этот листок принадлежит к тем вещам, о которых мать говорила ему в детстве: "Не трогай это! Неизвестно еще, где оно валялось".
Он выглядел так, будто долго пролежал в заднем кармане замызганных штанов. Но Ларс был добросовестным членом парламента от избирательного округа, а ему написал его избиратель. И он отнесется к этому с должным вниманием. Множество политиков погубило карьеру из-за пренебрежительного отношения к голосовавшим за них людям. Преданность избирателей просто так не дается. И к тому же Рут сказала что-то про адрес.
Движением ото лба к затылку Ларс пригладил густые льняные волосы, унаследованные от матери. Даже в одиночестве он бессознательно проверял, все ли в порядке с внешним видом. Он был привлекательным неженатым мужчиной, обладал мощным потенциалом карьерного роста и неизбежно рассматривался в качестве выгодной партии. И он собирался в скором времени заняться этим вопросом, но здесь, в противоход всем остальным направлениям его жизненного развития, возникло препятствие, не позволяющее ему осуществить свои планы.
Он решительно выбросил из головы мысли об этой личной проблеме и взялся за письмо.
- Господи боже! - воскликнул он. - Это тот кошмарный старик! Какого черта ему надо?
Остатки настроения испарились без следа. Как и предполагала Рут, он сразу узнал адрес. Мысленным взором он увидел дом и его обитателя, написавшего письмо. Его бросило в жар, под воротником рубашки выступил пот. Ларс отодвинулся от стола, вскочил с кресла и подошел к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха и остудить голову.
Дверь позади него открылась, вошла Рут с кофе.
- Что-то случилось, мистер Холден? Вы какой-то красный.
Она оглядела его хозяйским и даже слегка начальственным взглядом, который был хорошо знаком Ларсу. Ей было под пятьдесят, и она уже сидела в этом кабинете, когда он в него въехал. Без нее он чувствовал себя как без рук. Рут была кладезем самой разнообразной информации и в том числе ходячей энциклопедией сведений, касающихся парламентских дел и этикета. Даже Маргарет Холден отзывалась о Рут с уважением.
- Нет, ничего. - Голос у него звучал не слишком уверенно. Прежде чем она развернулась, чтобы уйти, он заметил недоумение на ее лице. - Рут?
Она привыкла к тому, что он отрабатывает на ней трудные места речей, и задержалась у двери в ожидании неизменного: "Ну, как вам этот пассаж?"
Но он сказал задумчиво:
- Как вы думаете, родителю досадно было бы обнаружить, что он на самом деле не любит своего ребенка?
Не многое могло поразить или удивить Рут. Она слегка подняла брови к мышиного цвета челке и спокойно сказала:
- Думаю, что очень досадно. Кроме того, это как-то неестественно.
- Что? Не любить своего ребенка? Я не имею в виду алкоголиков и больных людей, издевающихся над своими детьми. Я говорю об абсолютно порядочных, ответственных людях, которые никому не желают дурного… ну, вообще-то я говорю о своем отце. Его уже давно нет в этом мире - он умер одиннадцать или двенадцать лет назад. Жаль это признавать, но я не скучаю по нему. Мы совершенно по-разному смотрели на вещи. Он никогда не играл со мной в футбол, не брал на прогулки по окрестностям, не учил кататься на велосипеде. Ну и все в таком духе.
- Может быть, он был сильно занят? - рассудительно сказала Рут. - Да и все ли отцы занимаются таким образом с детьми? Мне всегда казалось, что в основном матери находят время для таких вещей.
Ларс задумался.
- Возможно. Мать научила меня играть на фортепиано, а не кататься на велосипеде. Наверно, она считала, что я сам в состоянии освоить велосипед, и я освоил его. Но по крайней мере, она разговаривала со мной. Мы с отцом никогда не разговаривали - ни когда я был ребенком, ни когда стал постарше. Он не сказал мне ни одного лишнего слова, даже для того, чтобы показать недовольство или указать на ошибку. В конце жизни он был сильно болен и, казалось, отстранился еще больше. Может, это из-за болезни. Но он определенно не придавал особенного значения тому, как мало времени осталось ему для общения со мной.
Рут сложила губы в неодобрительную гримасу. Ларс заметил это и поспешил восстановить баланс:
- Но надо отдать ему должное: он всегда был щедр и никогда не возражал, если мне чего-либо хотелось. Когда у меня что-либо получалось - например, я успешно сдавал экзамен, - он говорил: "Неплохо, неплохо!" - а затем протягивал десятку. Иногда он пытался придумать, что еще сказать, и добавлял: "Трудная была контрольная?" Я всегда говорил, что нет, даже если на каждом вопросе можно было голову сломать. Иначе он бы просто не знал, что говорить. Он во всем вел себя как порядочный человек, старающийся поступать правильно, невзирая на собственные чувства. Я имею в виду, Рут, он не любил меня, но был слишком джентльменом, чтобы признать это!
Во взгляде секретарши промелькнуло осуждение.
- Я уверена, что все было не так, мистер Холден! Он наверняка очень гордился вами - как ваша мать.
- Она - да! - коротко отозвался Ларс. - Но он - нет. Может, это прозвучит глупо или по-детски, но мне всегда казалось, что он слегка в обиде на меня. - Он пожал плечами. - Возможно, за то, что я отнимал у матери слишком много времени. Мы не были счастливой семьей. Мы не ссорились, но и не шутили в присутствии друг друга. Никогда не поддразнивали один другого. Мы всегда были кошмарно вежливы. Это же неестественно, разве нет?
- А почему вы вдруг задумались об этом? - сурово спросила Рут. - Вы, случайно, не заболеваете? Я слышала, сейчас какой-то вирус активизировался. У вас нет температуры?
Ларс пропустил ее слова мимо ушей.
- Когда отец умер, он оставил всю собственность под пожизненной опекой матери. Она перейдет ко мне только после ее смерти. Можно отнестись к этому по-разному. Я воспринимаю это так, что он не верил, что я буду заботиться о матери. А что он думал? Что я выброшу ее на улицу? - В голосе Ларса явственно прозвучала обида.
- Или что она может снова выйти замуж, - рассудительно сказала Рут. - И желал сделать так, чтобы собственность дошла до вас - пусть через много лет - в нетронутом состоянии. Когда я увидела вашу "Старую ферму", то подумала, что это чудесное место. Мне очень нравятся такие старые дома, особенно наполовину кирпичные, наполовину деревянные, как ваш.
- Это памятник архитектуры. Его построили еще во времена Тюдоров, - рассеянно сказал Ларс. - А когда вы были у нас, вам не показали потайную католическую часовню в маленькой комнатке позади черной лестницы?
- Да! Это было так романтично! - Рут мечтательно улыбнулась. - Именно об этом я и говорю. Ваш дом особенный. Скорее всего, ваш покойный отец хотел только создать гарантии того, что семья его не потеряет. - Она показала на стол. - Пейте, пока не остыло.
- Но дело не только в доме! - Ларс не обратил внимания на ее жест в сторону остывающего кофе. - Есть еще два небольших дома неподалеку от основного здания. В них раньше жили работники. Когда отец умер, мы продали лес и какую-то часть пастбищ, но оставили эти дома. Один снимает отставной военный. Верный волонтер партии и, кроме того, отличный малый. Перед выборами всегда собирает голоса, разносит листовки по городу, а в дни выборов сидит целый день и объявляет текущие результаты. В другом… - В голосе и лице Ларса засквозило волнение. - В другом живет кошмарный старик по имени Буллен. Он написал мне. Бог его знает зачем! Вот письмо. - Ларс показал на стол. - От него одни неприятности. За аренду он не платит. Сидит и сидит в доме, год за годом, и никуда не ходит, кроме ближайшего паба. Наверно, все свои деньги тратит на выпивку!
- Везунчик! - сказала Рут. - Устроил себе идеальную старость!
- Это просто смешно! Мне кажется, он даже за меня не голосует. Я неоднократно говорил матери, что не вижу ни малейшего основания для того, чтобы вот так бесплатно давать Буллену жить в нашем - моем - доме! А она каждый раз отвечает, что он "бедный старик, у которого ничего нет, кроме пенсии" и что "вряд ли он протянет долго". - Лицо Ларса все больше наливалось злостью. - Он весь пропитан алкоголем и, судя по всему, проживет лет до ста! Он уже стар, как дубовый пень, и страшен, как смертный грех. Бог знает, почему мать потакает этому пьянчуге. Обычно она такая рассудительная. Я бы даже назвал ее умной. Вы так не считаете? - Он впился глазами в Рут.
Рут полуобернулась, собираясь уходить - у нее было еще много дел.
- Ваша мать очень здравомыслящая женщина. Я уверена, что ваши интересы для нее крайне важны. А что до этого старика, думаю, она не гонит его исключительно по доброте душевной. Если вы желаете пить остывший кофе, это ваше дело - но у меня нет времени для того, чтобы готовить новый!
Она вышла из кабинета. Ларс вздохнул. Без сомнения, Рут права. Его мать здравомыслящая и добрая женщина. Но она также невероятно упряма, а в последнее время Ларс начал подозревать, что у нее с Булленом в прошлом были какие-то особые дела.
Ларс оперся на подоконник, сжав кулаки так сильно, что ясно обозначились костяшки. Нет, так не пойдет. Он должен взять себя в руки и разобраться с письмом. Ларс обернулся и посмотрел на стол. Удивительно, что этот пьянчуга, насквозь пропитанный алкоголем, вообще смог управиться с ручкой и бумагой. Ларс вернулся к столу и сел. Взял письмо Буллена. Итак, чего же он хочет?
Короткое письмо - скорее даже записка - начиналось осторожным и несколько тавтологическим обращением:
Многоуважаемый сэр, мистер Холден!
Дальше следовало:
Я подумал, вам надо сообщить о том, что произошло. В местной газетенке была заметка. Я ее для вас вырезал. Вряд ли тут что-то серьезное, но не надо им было этого делать. Это все Дэнни Лоу виноват. Не надо им было давать ему мою работу.
Истинно ваш, Н. Буллен.
Ларс прочел письмо дважды. Во второй раз он понял из него ровно столько, сколько и в первый, то есть вовсе ничего. Однако в голове Ларса возник, словно злобный морщинистый призрак, глядящий из угла, образ того, кто писал его. Даже будто потянуло перегаром от дешевого виски. Или серой. Ларс всегда считал, что в Буллене есть что-то дьявольское.
- Совсем рехнулся! - сказал он вслух.
Бредятина. Что дальше? Начнет требовать, чтобы ему вернули работу могильщика? Или, что более вероятно, чтобы Ларс провел ему центральное отопление. Тогда Буллену станет совсем хорошо, и он не съедет до самой смерти. Ага, дожидайся!
"Я ее для вас вырезал". Вместе с письмом была газетная вырезка. Неужели Рут не заметила ее и оставила в конверте? Обычно она разрезала их чуть ли не надвое. Ларс перебрал стопку бумаги и уже собрался пойти в приемную и спросить, как вдруг увидел небольшой квадратный листок, лежащий на ковре под столом. Он наклонился и поднял его.
"ТАИНСТВЕННЫЕ ОСТАНКИ МОЛЧАТ О СВОЕМ ПРОИСХОЖДЕНИИ", - гласил заголовок.
Ужасающую загадку таила в себе земля кладбища при церкви Всех Святых в Бамфорде. Во время вскрытия могилы Уолтера Грешама (мэр Бамфорда в 1936–1937 и 1940–1941 годах) с целью погребения его дочери Юнис на небольшой глубине был обнаружен скелет неопознанной молодой женщины. Полиция полагает, что незаконное захоронение имело место в период священства его преподобия покойного Мориса Эплтона. "Мы рассматриваем этот случай как дело об убийстве", - заявила полицейский пресс-секретарь. Отец Джеймс Холланд, священник церкви Всех Святых, сказал нашему корреспонденту: "Все это очень странно и печально. Многие жители Бамфорда знают мисс Юнис Грешам, которая недавно покинула этот мир в возрасте восьмидесяти восьми лет. Все помнят ее многолетний неустанный труд - и в городском совете, и в сфере благотворительности. Старые бамфордцы также наверняка вспомнят преподобного Мориса Эплтона, моего предшественника. Он был превосходным священником и, кроме того, увлеченным садоводом и самым беспристрастным судьей на выставках цветов".
В статье были правильно расставлены акценты. Читателей газеты интересовала скорее не сама шокирующая находка, а то, как она связана с Бамфордом и его обитателями.
Пальцы Ларса принялись барабанить по столу. Его бросило одновременно в холод и в жар, по спине потек пот. Подавив неприятную дрожь, он подумал, что не исключено, что он подцепил-таки вирус, о котором говорила Рут. Ему было как-то не очень хорошо. Ларс пощупал лоб.
Старик что-то задумал. Во фразе "Вряд ли тут что-то серьезное" слышалась скрытая угроза. Серьезное. "А мне-то какое дело? - подумал Ларс. - Этот пропойца что, собирается меня шантажировать?" Да и не в его это интересах. Буллен и так не знает никаких проблем - живет под крылышком матери, в доме, принадлежащем Холденам. Он же не такой дурак, чтобы рубить сук, на котором сидит.
Но тем не менее в Ларсе зашевелился червячок беспокойства, даже тревоги. Любой общественный деятель, любой политик - а особенно такой молодой, перспективный и амбициозный, как Ларс, - всегда может стать жертвой скандала. Были случаи, когда репутация разлеталась вдребезги от самых пустяковых вещей, вроде забытых эпизодов из прошлого, ошибок молодости, проступков подчиненных. Пресса вцепляется в такой материал мертвой хваткой. Поэтому осторожность никогда не помешает. От письма и газетной вырезки, которые сами по себе были просто бумажным сором, исходил запах опасности. Призрак Буллена в углу кабинета растаял, на его месте возникло темное существо без лица. Вот его Ларс боялся по-настоящему. Он вернулся к окну.
Прохладный ветер, гуляющий над рекой, высушил его влажный лоб. Крупная дрожь еще раз сотрясла тело, затем незваный озноб прошел. Система терморегуляции организма снова заработала как надо. У Ларса вырвался смешок. Надо же, расстроился из-за дурацкой записки никчемного старика. Это все работа. Он тратит на нее чересчур много нервной энергии. Хорошо еще, что скоро каникулы. Ни при каких обстоятельствах ему нельзя терять хватки - он хорошо знает, чем это заканчивается. С ним этого не должно случиться. И не случится.
На Темзе, подбирающейся к самому зданию парламента, сегодня было оживленно. Мимо медленно шла экскурсионная лодка. Человек с громкоговорителем указывал на фасад парламента и, очевидно, рассказывал экскурсантам о знаменитом Биг-Бене. Оставляя на темной маслянистой воде два пенистых белых гребня, которые трансформировались в длинные расходящиеся волны, лодку обогнал мощный полицейский катер. При виде его Ларс нахмурился.
Он вернулся к столу и перечел письмо и газетную вырезку. На него накатила волна злости. Он смял бумаги в кулаке и уже собрался выбросить их в мусорную корзину, но в последний момент, повинуясь инстинкту, остановился, расправил их, затем аккуратно сложил и спрятал в нагрудный карман. В выходные он поедет в свой избирательный округ. Он специально придет к Буллену и в недвусмысленных выражениях объяснит ему, что, какую бы аферу тот ни задумывал, она с самого начала обречена на провал.
- Не на того напал! - мрачно сказал Ларс. - Вздумал со мной шутки шутить. Не выйдет!
Телефон на столе пронзительно зазвенел. Ларс чуть не подпрыгнул от неожиданности. Он поднял трубку.
- Мисс Причард на линии, - услышал он голос Рут. - Я соединяю?
- Конечно!
Свободная рука Ларса опять сама собой потянулась к волосам.
В трубке зазвучал другой женский голос.
- Дорогая! - воскликнул Ларс. - Да, конечно, - добавил он через секунду, а еще через пять спросил уже менее уверенно: - А стоит ли? - Наконец он сказал: - В эти выходные? Ну, если ты уже решила… Да, Энджи. Естественно, ты права. Я согласен, ты же сама знаешь. - К этому времени в его голосе уже слышалось раздражение. - Но, к несчастью, она собирается устроить званый у…
Голос на другом конце линии разразился целым потоком фраз. Ларс отнял трубку от уха и сдался:
- Ну, как скажешь.
Он положил трубку и посмотрел в окно. Солнце, все утро едва пробивавшееся сквозь облака, теперь совсем исчезло - как и хорошее настроение Ларса.