Я не успеваю найти возможный вариант ответа, как ночь разрывает выстрел . Итальянец падает, как будто споткнулся о край тротуара.
Я резко торможу, выскакиваю из машины и, сунув два пальца в рот, свищу во всю мощь легких... Подхожу к распростертому телу Диано. Он убит наповал. Пуля снесла половину черепа и теперь почти безголовое тело итальянца напоминает филе селедки.
Ко мне лихо подкатывает автомобиль моих двух каскадеров.
- Негодяи, сволочи! Они все-таки убили его! - негодует Берюрье своим низким басом, который заслуживает того, чтобы украшать Миланскую оперу "Ла Скала".
- Выстрел сделан со стороны Сены... Берю, ты оставайся рядом с телом... Ты, Ги, идешь вдоль берега до самого моста,- распоряжаюсь я и, вытащив из кобуры свой 38 калибр, спускаюсь по лестнице с набережной к Сене.
На приличном расстоянии угадывается тень человека. Она приближается к предмету, качающемуся на волнах. Лодка? Значит, у стрелявшего есть сообщник. Значит, убийство Диано было спланировано заранее. Знали они и его маршрут после ограбления сейфа!
Убийца впрыгивает в лодку и мгновенно запускает двигатель.
Я поднимаю пистолет, но лодка пляшет на волнах, поэтому посланные ей вдогонку три пули только лишь взрывают на поверхности реки три белых фонтанчика. Лодка удаляется в сторону моста. Это феноменально, но она, действительно, плывет к мосту, на котором появилась фигура Шарвье.
Я уже знаю, что произойдет сейчас. Мой юный коллега - обладатель трех бронзовых медалей и четырех шоколадных, полученных им в конкурсе по стрельбе из пистолета. Он смог бы устроиться на работу в метро, чтобы компостировать билеты выстрелами из пистолета, окажись безработным, что вообще маловероятно.
Как только лодка подходит к мосту, раздаются один за другим два выстрела. Лодка теряет управление, описывает большую дугу и на полной скорости врезается в борт стоящей на якоре шаланды.
Я взбегаю на набережную и не узнаю ее. Тело Диано окружено толпой ночных ротозеев! Откуда они взялись? Еще совсем недавно набережная поражала своей пустынностью. Я понимаю, что люди любят кровь не только в виде жареной кровяной колбасы! Они жаждут кровавых зрелищ! И чем обильнее потоки крови, тем сильнее их впечатления. Циркового представления им уже недостаточно! Пресытились! Как только где-то появляется труп, они уже тут как тут, слетаются, словно принадлежат к семейству кондоров!
Как они противны мне, эти любители острых ощущений! Надо только видеть, как они толкают друг друга локтями, чтобы поближе приблизиться к лежащему на земле...
Что поделаешь, эти вампиры в домашних тапочках собираются жить вечно! А как же, они ведь ощущают себя сверхчеловеками рядом с бездыханным телом!
Берю и Пино разгоняют толпу любопытных.
Я начинаю ревизию сумки Диано. В ней ничего, кроме инструмента! Конечно же, он служил итальянцу не для ремонта будильников...
В карманах его тоже пусто! Что это может означать? Не удалось открыть сейф? Или?..
Дело приобретает иной оттенок.
Вскоре прибывает машина криминальной полиции. Я сообщаю им некоторые данные и спешу к Шарвье.
Пораженный метким выстрелом Шарвье, убийца Диано уже лежит на брусчатке набережной. Здесь тоже толпа, но большую ее часть составляют матросы. Они и помогли Шарвье вытащить тело убитого на берег. Я не верю своим глазам: это же Грант!
- Может и не надо было стрелять на поражение? - спрашивает меня юный коллега.- Но, заметив, что вы промазали, я решил не дать ему уйти...
Я похлопываю его по плечу.
- Нормально!.. Ты правильно сделал, старик!
- Комиссар, я первый раз убил человека...
Я понимаю его смятение и душевные муки. Когда-то давно я пережил подобное потрясение. Убить человека,- это совсем не то, что метко стрелять по мишени, когда сердце наполняется радостью от каждого удачного выстрела.
- Малыш, не ломай качан! У него в жизни все равно было больше шансов умереть от пули, чем от свинки! И потом, он ведь очень спокойно грохнул итальянца, не мучаясь и не сомневаясь.
Карманы Гранта тоже пусты! Я потрясен! Мое предчувствие не обмануло меня. Мы на ложном пути! В какие-то четыре минуты лопнула хорошо спланированная операция...
Кажется, весь квартал собрался у моста. Сурки в пижамах изображают из себя мыслящих существ. Мужчины с дипломатическими мешками под глазами, с бесцветными губами, с нездоровым цветом кожи... Дамы с блестящими от макияжа лицами, растрепанные, уродливые. Ужас! Есть от чего бежать без оглядки в общество бретонских моряков "Радость гомосексуалистов!"
Чтобы рассеять толпу, я одеваю на лицо маску свирепости.
- Дамы и господа, пошли бы вы отсюда... спать! Представление окончено... Продолжение вы прочтете завтра в ваших любимых газетах.
Будучи гражданами законопослушными, зрители начинают расходиться. Смешные идиоты по жизни! Среди них найдутся и такие, которые отметят этот ночной переполох еще одним оргазмом, отчего у некоторых из них родятся припадочные дети!
Нет, нет, не такие они уж и плохие люди,- за внешней придурковатостью скрывается интеллект. Правда до него не так легко достучаться даже им самим! Когда они начинают думать, то даже слышно, как в их черепках раздается треск, как будто кто-то колет орехи.
- Программа действий? - интересуется Берю.
Я только сейчас обращаю внимание, что нос Берюрье стал еще крупнее, еще фиолетовее, а одна щека еще толще.
- Ты что, Толстяк, забеременел на одну щеку? Или у тебя флюс?
Он начинает так сильно чихать, что я уже начинаю опасаться, не спровоцирует ли это зарождение внеочередного тайфуна в природе.
- У меня начинается абсцесс,- жалуется Берю, закончив чихание на все и всех.
- Ты, наверное, хочешь сказать, заканчивается,- поправляю я его.- Насколько я понимаю и созерцаю результат, то вся твоя жизнь была посвящена абсцессу. Ты ведь ему подарил свое тело! Результат налицо: сплошной абсцесс!
Добрые глаза Берю упрекают меня в злоязычии.
- Ну что же, вольные стрелки, я обещаю вам дивертисмент высшего класса!
- Куда идем? - спрашивает Берю.
- На завод "Вергаман".
- Прямо сейчас?
- Ты знаешь, что говорят в подобных случаях? Время не властно над храбрыми!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На пороге распахнутой двери стоит ночной сторож завода и с нескрываемым интересом наблюдает за всем, что происходит на набережной.
Я показываю ему свое удостоверение.
- Полиция!
- Но я ничего не видел! Я только что вышел! - начинает он защищаться.
Вам знакомы такого типа прохвосты. Они ничего не видят, ничего не слышат.
- Я о другом! Речь идет о краже на вашем заводе, соучастником которого вы являетесь!
Конечно же, ему не хватает кислорода. Как бы не пришлось этому месье делать искусственное дыхание! Он вот-вот потеряет сознание, но, справившись с минутной слабостью, выкрикивает:
- Что-о?
- Во-ров-ство!
- Вы шутите?
- Иногда шучу! Бывает... Но сейчас не до шуток... Разрешите нам войти.
Конечно же, старый хрыч начинает ворчать. Он раздражителен, как любой обладатель язвы двенадцатиперстной кишки, которому перевалило за пятьдесят. Взгляд его глаз настолько пронзителен, что пассажиры автобуса, окажись он в нем, без напоминания предъявляли бы ему билеты для контроля.
- Это невозможно, месье комиссар! Наше предприятие работает на оборону страны.
- Меня абсолютно не волнует, на кого вы работаете, то ли на оборону, то ли на рекламное бюро... Я хочу взглянуть на ваш сейф...
- Но он находится в кабинете директора. У меня нет ключа.
- Ключ не понадобится... Пари, что дверь открыта.
Сторож пожимает плечами.
- Господа, я обязан сообщить о вашем визите директору.
- Прекрасно! Сообщайте!
Он проводит нас в свой кабинет, помещение из двух небольших комнат. В первой - налицо весь набор аксессуаров подобного офиса: стол, два стула, электрический фонарик, последний номер журнала "Французский охотник", литровая бутылка красного вина и игральные карты, телефон..
Не спуская с нас тяжелого, словно мешок с песком, взгляда, он набирает номер.
Пино и Берю пожирают глазами бутылку с вином. Я выразительной мимикой гашу огонь желания, вспыхнувший в их очах.
- Алло! Могу ли я, поговорить с месье Монфором. Скажите ему, что звонят с завода! Здесь полиция.
Ждать приходится недолго. Сторож начинает очень подробно излагать директору о нашем визите. Потеряв терпение, я отнимаю у сторожа трубку.
- Алло! С вами говорит комиссар криминальной полиции Сан-Антонио. Здравствуйте, месье директор. Простите, но крайне необходимо ваше присутствие здесь, на вашем заводе. У меня есть все основания думать, что вас обокрали.
Издав вопль отчаяния, директор говорит, что выезжает немедленно.
Противная рожа сторожа изображает неприкрытое презрение.
- Обокрали! - бубнит он.- Как же это могло случиться, если нас здесь два сторожа. Каждый час, по очереди, мы совершаем обход территории завода... Обокрали?!
- И где же соизволит быть сейчас ваш напарник, месье сторож?
- Делает обход.
- К какому числу он должен вернуться?
Мой скептицизм встряхивает гормональную систему сторожа. Он краснеет, как небо в ноябре.
- Он должен скоро вернуться...
- Как давно он отправился в свой рейс по заводу?
- Скоро будет час.
- Значит, час назад вы были вместе.
- Да.
- Именно час назад на завод проник посторонний человек. Он пришел мимо вас. И как же могло случиться, что вы вдвоем не заметили его?
- Сюда никто не входил!
Его самоуверенность начинает грызть мои коленные чашечки.
- Послушайте меня, мой старый Святой Томас , если я говорю вам, что входил, значит, входил. Я видел это своими собственными глазами... Вы хитрец! Неужели вам кажется вполне естественным то, что происходит ночью на набережной рядом с вашим заводом? Убивают людей, собирается толпа любопытных! А вы даже не хотите подумать, а вдруг эти события имеют какое-то отношение к охраняемому вами объекту!
- Но я действительно ничего не слышал. У нас очень надежная система сигнализации, так что проникнуть незаметно на завод практически невозможно.
Он подходит к установке сигнализации, и я замечаю, как смертельная бледность покрывает его лицо. Плоская рожа сторожа становится еще более плоской и напоминает луну в фазе полнолуния.
- Система отключена! - беззвучно шевелят губы сторожа.
- Убедились, что не так все просто, как вам бы хотелось!
- Но я лично сам включал ее... Я точно помню!
- Тогда вам еще один вопрос. Итак, вы действительно час назад со своим напарником находились в этой комнате? Как я понимаю, вы играли в карты.
- Играли...
- Где вы сидели во время игры?
Он показывает мне стул, повернутый к двери спинкой.
- Я так и думал! - вырывается у меня.
- Что вы думали?
- Очень долго объяснять вам...
Заинтригованный молчанием своих коллег (и любой, кто знает их, был бы заинтригован!) в течение всей моей беседы с хранителем секретов государственной важности, я оглядываюсь и понимаю причину их немоты. Не устояв перед соблазном, они спокойно допивают бутылку красного вина.
Снаружи доносится звук автомобильного клаксона. Сторож застегивает служебный китель на все пуговицы.
- А вот и месье директор,- сообщает он нам, торопясь к входной двери.
* * *
Монфор, понимаешь с первого взгляда, принадлежит к элите. Это заметно по его автомобилю "Ягуар", по покрою его пальто, и особенно по лысине.
Лысина очень красноречивый элемент человеческой внешности. По ее внешнему виду, форме, по ухоженности, по "географическому положению" можно определить к какому сословию в обществе относится обладатель лысины. Существует тысяча видов лысин... Полное облысение, частичное, лицемерное, духовное, недуховное, интеллектуальное - от разжижения мозгов; от невралгического же воспаления плечевого сустава облысение бывает продолговатое, круглое, тевтоническое. Существуют и другие виды лысин, не говоря уже о тех, о которых мне поведала своим шаловливым голоском юная баронесса Тюшеленг дю Проз; нет, она не внучка генерала Лавер-Жувана; это та девушка, у которой на правой ягодице есть татуировка циферблата.
Короче, лысина Монфора единственная и уникальная. Она тщательно ухожена, выбрита, подпалена, обработана сульфамидами и серной кислотой, отполирована, ароматизирована, вулканизирована, слегка мраморизирована, одним словом, это лысина номер один, настоящая лысина элитарного представителя, которая дается природой только избранным. Такая лысина может появиться в результате Многовекового отбора, и кто только не принимал участия в этом процессе: мушкетеры, прелаты, королевские любовницы, адмиралы, контрадмиралы и идиоты.
Сначала он окидывает меня оценивающим взглядом, лотом подходит и протягивает руку, предварительно сняв перчатку.
- Что происходит здесь, месье комиссар?
- Я уверен в том, что была предпринята попытка ограбления вашего сейфа.
Директор поворачивается к сторожу.
- Что это значит, Мао?
- Я ничего не понимаю, месье директор... Сигнализация оказалась отключенной.
- Где Бурже?
- Совершает обход...
- Вы желаете пройти в мой кабинет, месье комиссар?
- Я сгораю от желания и нетерпения!
Шествие возглавляет, естественно, Монфор, за ним плетутся на непослушных ногах Пино и Берю, а замыкающим иду я, единственный сын Фелиции.
Мы пересекаем просторный двор завода, загроможденный какими-то материалами, потом проходим через просторный цех, заставленный станками, назначение которых мне непонятно. Инженерный корпус завода, конечно же, современное здание, со стеклянными стенами от пола до потолка. Его просторные, пустынные коридоры с футуристической мебелью создают впечатление, что находишься на космической станции.
Монфор вынимает из кармана ключи, хотя делать этого не следовало бы, так как даже издали видно, что дверь его кабинета всего лишь прикрыта.
- Мой Бог! - вскрикивает Монфор, заглядывая в кабинет.
Не задерживаясь на пороге, он бросается к сейфу и застывает перед ним, как баран перед распахнутыми воротами: сейф пуст.
Пино, потерявший все силы в ночных перепитиях и воспринявший кражу на заводе так же трагично, как потерю своего первого зуба, падает в кресло директора, словно чайка с глубины неба на риф.
- Пропали чертежи! - бурчит обладатель престижной лысины.
Вот и наступает время вступать в игру Сан-Антонио.
- Что за чертежи, месье директор?
- Чертежи "Ализе 3"...
- Вы думаете, что я знаю все о вашем "Ализе"... Я могу только догадываться, судя по названию, что речь идет о летающем аппарате нового поколения.
Я задаю сначала классические вопросы, так как они необходимы для следствия.
- Кто имеет доступ к сейфу?
Три человека. Я и два моих инженера. Я часто отсутствую на заводе... Инженерам же приходится обращаться к документации в процессе работы.
- Кто эти люди?
- Это инженеры Консей и Болемье.
- Их адреса?
Директор диктует данные Берюрье.
- Месье Болемье в настоящее время находится в отпуске,- сообщает мне Монфор.
- Как давно он в отпуске?
- Уже два дня.
- Я полагаю, что у вас остались копии украденных документов?
- Естественно... Они заложены в банк. Но пропажа этих документов - настоящая катастрофа для безопасности нашей страны. Кроме документов, в сейфе был еще и макет этого летающего аппарата. Я не могу дать вам полное техническое описание его, но скажу только, что самолет будущего имеет вертикальный взлет.
Наверное, потому, что спит на авиазаводе, Пино храпит как эскадрилья "Нормандия-Неман". Я резко поворачиваю кресло в направлении обратном ходу швейцарских часов. Пино катапультирует и приземляется на пол кабинета. Проснувшись, он начинает заводить свою старую и ставшую любимой песню о непочтительном отношении молодежи к его годам.
- Берю и Пино, вам придется побродить немного по территории завода, поговорить со сторожем, который где-то заплутал. Конечно, если эта встреча еще возможна.
Монфор подпрыгивает на месте, от чего его третий и предпоследний волосок на голове взлетает вверх.
- Вы считаете, что грабители могли его убить?
- Это не кажется мне невозможным!
- Это чудовищно,- стонет директор и опускается в кресло. Он обхватывает голову руками и повторяет: - Чудовищно!
Я молчу.
Монфор снимает телефонную трубку.
- Простите меня, месье директор, кому вы собираетесь звонить?
- Инженеру Консею... Я предпочитаю информировать его о случившемся до того, как он узнает об этом из утренних газет.
- Не делайте этого! Я сообщу ему сам... Мне крайне необходимо лично пообщаться со всеми, имеющими доступ к секретным документам.
Он соглашается... Телефонная трубка переходит в мои руки, и я информирую Старика о ночных событиях. Он потрясен, наш Босс! И есть от чего быть таким. Если министр узнает, а он узнает обязательно, что воровство и убийство совершены на наших глазах и по нашему сценарию, то Старику придется лишиться кресла или, в лучшем случае, сменить его на другое, еще более неблагодарное, чем это.
Мои скауты возвращаются довольно скоро: они вносят в кабинет тело мужчины и опускают его на ковер.
- Бурже! - шепчет директор, побелев словно айсберг.
- Мы нашли его в конце коридора,- объясняет Берю. Заметив, что сторож приоткрыл глаза, директор спрашивает его:
- Что с вами, Бурже?
Парень издает такой жалобный стон, от которого бы защемило сердце даже у самого строгого фининспектора.
- Головой! - бормочет он.- Моя бедная голова...
Я ощупываю его бедную голову и не нахожу на ней ничего, угрожающего здоровью, даже элементарной шишки.
- Вас оглушили? - спрашиваю я.
- Да... Я шел по коридору... Неожиданно ощутил сильнейший удар по голове и... Нет, больше ничего не помню...
- Несчастный Бурже! - причитает директор.- Что вы собираетесь предпринять? - спрашивает он меня.
- Прежде всего, отвезти этого месье в больницу. После чего немедленно начну следствие... Месье директор, хочу попросить вас об одном лишь: вернуться домой и ни с кем не говорить о происшествии на заводе. До завтрашнего дня. Это нужно для следствия. И это наше требование!
- Как скажете, месье комиссар,- отвечает покорно директор.
** *
Отправив тела убитых в морг, мы оставляем Шарвье в компании с ночным сторожем.
Отъехав от завода, я обращаюсь к Бурже.
- Прежде чем отвезти вас в больницу, я думаю, что надо бы предупредить вашу семью. Вы согласны?
- У меня нет семьи,- вздыхает он.- Я одинокий.
- В таком случае мы предупредим консьержку. Через несколько часов ваш дом будет окружен толпой журналистов. И не хотелось бы, чтобы она, не зная ничего, намолола им разной чепухи. Понимаете?
- Я живу на улице Вожирар, дом семь...