Софи уселась на пол и открыла коробку. Там лежало множество фотографий и вырезок, младенческий локон Софи и пластиковые браслеты, которые им с Марит надели на руки в роддоме в доказательство того, что они принадлежат друг другу. В маленькой баночке что-то бряцало, и, открыв ее, Софи с отвращением обнаружила там два зуба - наверняка ее собственных, но все равно отвратительно.
В течение получаса Софи медленно разбирала содержимое коробки, раскладывая тщательно изученные вещи по полу в аккуратные кучки. Она с изумлением констатировала, что со старых фотографий молоденькой Марит на нее смотрела девочка, как две капли воды похожая на нее саму. Ей никогда не приходило в голову, что они настолько похожи, и это ее обрадовало. Она внимательно всматривалась в свадебную фотографию Марит и Улы, пытаясь отыскать намек на те проблемы, которые ждали их в будущем. Может, они уже тогда знали, что у них ничего не получится? Софи даже подумалось, что, вероятно, так оно и было. Ула выглядел строгим, но довольным, а лицо Марит казалось почти безразличным, словно она подавила в себе все эмоции. Она явно не походила на сияющую от счастья невесту. Газетные вырезки сильно пожелтели и сухо зашуршали, когда Софи за них взялась. Извещение о свадьбе, сообщение о рождении Софи, руководство, как вязать крючком детские носочки, рецепты для праздничных ужинов, статьи о детских болезнях. Софи казалось, будто она держит в руках саму Марит. Она прямо ощущала, как мать сидит рядом с ней и смеется над вырезанными когда-то статьями о том, как лучше чистить плиту и как следует готовить идеальный рождественский окорок. Софи чувствовала, как Марит коснулась ее плеча, когда она достала фотографию матери в роддоме со свертком на руках, из которого виднелось красное сморщенное личико. Марит выглядела на ней такой счастливой. Софи положила руку на плечо, представляя, что накрыла материнскую руку, от которой ей передалось тепло. Но тут в мечты вторглась действительность - Софи ощутила под ладонью лишь ткань своей футболки, а сама рука оказалась холодной как лед. Ула всегда держал температуру в доме на нижнем пределе, чтобы экономить на электричестве.
Дойдя до вырезки, лежавшей на самом дне, она сперва подумала, что этот листок попал сюда по ошибке. Заголовок явно не вписывался в общую тему, и Софи перевернула статью, чтобы посмотреть, нет ли там чего-то более близкого к остальному, но там оказалась только реклама мыла. Софи начала рассеянно читать вступление, и уже через предложение ее пробрало холодом. Не веря своим глазам, она стала читать дальше, пока не проглотила каждую строчку, каждую букву. Этого не может быть. Просто не может.
Софи медленно сложила все обратно в коробку и поставила ее на место в гардероб. Мысли вертелись в голове со страшной скоростью.
- Анника, ты можешь помочь мне с одним делом? - Патрик тяжело опустился на стул.
- Конечно могу, - ответила хозяйка кабинета, глядя на него с беспокойством. - Ты похож на руину, - заметила она, и Патрик не удержался от смеха.
- Спасибо, мне сразу стало гораздо лучше…
Анника, не обращая внимания на его саркастический тон, продолжила воспитывать:
- Поезжай домой и отдохни. Ты в последнее время работаешь просто в нечеловеческом темпе.
- Спасибо, я знаю, - со вздохом отозвался Патрик. - А что прикажешь делать? Два параллельных расследования убийств, журналисты, атакующие нас, как чертова стая волков, да еще одно из расследований указывает на связь, тянущуюся за пределы нашего района. Собственно, с этим я и хочу попросить тебя мне помочь. Не могла бы ты связаться с остальными полицейскими районами страны и поискать либо нераскрытые убийства, либо расследования несчастных случаев или самоубийств, имеющие ряд отличительных особенностей?
Он протянул Аннике список из нескольких пунктов. Та принялась их внимательно изучать, вздрогнула, прочитав последний, и посмотрела на Патрика.
- Ты полагаешь, имеются еще?
- Не знаю, - ответил он, закрыл глаза и помассировал основание носа. - Но мы никак не найдем связи между смертью Марит Касперсен и случаем в Буросе, и я просто хочу удостовериться, нет ли еще подобных дел.
- Ты думаешь о серийном убийце? - спросила Анника с некоторым недоверием.
- Пожалуй, нет. Пока, - ответил Патрик. - Мы вполне могли упустить очевидную связь между жертвами. Хотя, с другой стороны, убийца считается серийным при наличии двух или более однотипных жертв, так что с формальной точки зрения уже можно говорить о том, что мы ищем серийного убийцу. - Он криво усмехнулся. - Только не сообщай этого прессе. Представляешь, какой шум поднимется в нашей дыре. И какие заголовки. "В Танумсхеде орудует серийный убийца". - Он засмеялся, но Аннике, похоже, было не до смеха.
- Я пошлю запрос, - сказала она. - А ты сейчас же поедешь домой. Немедленно!
- Еще только четыре часа, - запротестовал Патрик, хотя больше всего ему хотелось послушаться Анники.
Она обладала такими материнскими качествами, что не только детям, но и взрослым мужчинам хотелось залезть к ней на колени и подставить голову для ласки. Патрик считал колоссальным упущением то, что у нее нет собственных детей. Он знал, что они с мужем на протяжении очень многих лет пытались завести ребенка, но безрезультатно.
- В таком состоянии от тебя все равно нет никакого толка, поезжай домой, отдохни и возвращайся завтра с новыми силами. А с этим я справлюсь, ты же знаешь.
Патрик с минуту поборолся с собой и с лютеранским чувством ответственности, но потом решил, что Анника права. Он чувствовал себя как выжатый лимон и был явно ни к чему не пригоден.
Эрика взяла Патрика за руку и взглянула на него. Когда они проходили вдоль площади Ингрид Бергман, она посмотрела на воду и сделала глубокий вдох. Воздух был холодным, но по-весеннему свежим, и сумерки окрасили горизонт в красный цвет.
- Как замечательно, что тебе удалось сегодня выбраться домой пораньше. У тебя такой усталый вид, - сказала она, прислоняясь щекой к его плечу. Патрик погладил ее по лицу и притянул поближе.
- Я тоже рад, что ушел домой. Собственно, у меня не было выбора, Анника практически выставила меня за дверь.
- Напомни мне при первом удобном случае поблагодарить ее.
Эрика ощущала на душе легкость, однако ее походка легкостью не отличалась. Они поднялись только до середины горы Лонгбаккен, но оба уже слегка пыхтели.
- В настоящий момент мы не являем собой пример отличной физической формы, - заметила она и по-собачьи высунула язык, чтобы показать, насколько запыхалась.
- Да, это было бы смелым утверждением, - ответил Патрик, тоже с трудом переводя дух. - Тебе еще простительно, ведь при твоей работе ты можешь целыми днями сидеть на заднице, а я просто позорю свою профессию.
- Ничего подобного, - возразила Эрика, ущипнув его за щеку. - Лучше тебя у них никого нет…
- В таком случае да поможет Господь жителям Танумсхеде, - со смехом отозвался он. - Правда, должен признать, что от диеты твоей сестрицы, похоже, есть кое-какой толк. Сегодня утром мне показалось, что брюки сидят чуть свободнее.
- Согласна. Но ты ведь понимаешь, осталось всего несколько недель, так что придется немного потерпеть.
- А потом мы сможем объедаться и вместе жиреть, - подхватил Патрик, сворачивая налево.
- И стариться. Мы сможем стареть вместе.
Он притянул ее еще ближе и серьезно сказал:
- И стареть вместе. Ты и я. В доме для престарелых. А Майя будет приезжать нас навещать примерно раз в год. Потому что иначе мы пригрозим лишить ее наследства…
- Фу, какой ты противный! - воскликнула Эрика и со смехом ударила его по плечу. - Мы непременно будем жить с Майей, когда состаримся, улавливаешь? Нам ведь придется отгонять будущих женихов.
- Никаких проблем, - сказал Патрик. - У меня есть лицензия на ношение оружия.
Они дошли до церкви и ненадолго остановились, дружно подняв взгляды к возвышавшейся над ними колокольне. Церковь представляла собой основательное гранитное сооружение, расположенное высоко над селением Фьельбака, и от нее открывался бескрайний вид на воду.
- Когда я была маленькой, я мечтала о том, как буду здесь выходить замуж, - произнесла Эрика. - Это казалось таким далеким. И вот я здесь. Уже взрослая, с ребенком и собираюсь венчаться. Иногда это кажется абсурдным, правда?
- Абсурдным, это мягко сказано, - отозвался Патрик. - Не забывай, что я еще к тому же разведен. Вот в чем главный признак взрослости.
- Да, как же я могла забыть о Карин? И Лейфе, - засмеялась Эрика.
Тем не менее в ее голосе послышались нотки недовольства, как и всегда, когда она заговаривала о бывшей жене Патрика. Не то чтобы она особенно ревновала к обстоятельствам, и ей уж точно не хотелось бы, чтобы к моменту встречи с ней Патрик оказался тридцатипятилетним девственником, но мысль о нем вместе с другой женщиной была не слишком приятной.
- Давай посмотрим, вдруг не заперто? - предложил Патрик и направился к дверям церкви.
Они открыли дверь и осторожно вошли, не зная, не нарушают ли какого-нибудь неписаного правила. Стоявший возле алтаря человек обернулся.
- О, здравствуйте. - Пастор Фьельбаки Харальд Спьют был, как всегда, приветлив. Патрик с Эрикой слышали о нем только хорошее и радовались тому, что венчать их будет именно он. - Хотите немного порепетировать? - спросил он, подходя к ним.
- Нет, мы просто гуляли, и нам взбрело в голову зайти, - ответил Патрик и поздоровался с пастором за руку.
- Ну, не буду мешать, - сказал Харальд. - Я тут просто слегка навожу порядок, так что чувствуйте себя как дома. Если у вас есть вопросы по поводу свадьбы, пожалуйста. Правда, я предполагал, что мы с вами все обсудим где-нибудь за неделю.
- Прекрасная мысль, - согласилась Эрика.
Пастор с каждой минутой делался ей все более симпатичен. Из сельских сплетен она знала, что он нашел свою любовь в зрелом возрасте и теперь обитает в пасторской усадьбе уже не в одиночестве, и Эрике это нравилось. Даже самые старшие и наиболее религиозные дамы ничего не имели против того, что он все еще не женился на своей Маргарете, которую, по слухам, нашел по объявлению в разделе "Знакомства", а живет "в грехе". А это многое говорило о его популярности.
- Я думаю, нам стоит взять для украшения красные и розовые розы. Как ты считаешь? - спросила Эрика, оглядываясь по сторонам.
- Это будет замечательно, - рассеянно ответил Патрик. Увидев выражение ее лица, он почувствовал угрызения совести. - Послушай, - сказал он, - мне ужасно жаль, что все свалилось на тебя. Я бы хотел больше поучаствовать в свадебных делах, но… - Он развел руками.
- Я знаю, Патрик. - Эрика сжала его пальцы. - И тебе незачем извиняться. Мне помогает Анна. Мы все устроим. Я хочу сказать, ведь свадьба будет маленькой, что ж тут трудного?
Патрик поднял брови, и она засмеялась:
- О'кей, это довольно трудно, даже тяжело. Самое кошмарное - это противостоять твоей матери. Но в то же время хлопоты доставляют мне большую радость. Уверяю тебя.
- Тогда ладно, - произнес Патрик с некоторым облегчением.
Когда они вышли из церкви, сумерки сменились вечером. Они пошли обратно той же дорогой - вниз с горы Лонгбаккен и в сторону залива Сельвик. Прогулка и возможность поговорить доставили обоим удовольствие, но они заторопились домой, чтобы успеть уложить спать Майю.
Впервые за долгое время Патрик чувствовал, что жизнь хороша. Слава богу, есть вещи, перевешивающие любое зло и наполняющие его достаточным светом и энергией, чтобы хватило сил на дальнейшее.
Позади них Фьельбака все больше погружалась в вечернюю тьму. Церковь возвышалась над селением - словно охраняя и защищая.
С исступлением умалишенного Мельберг прибирался в своей маленькой квартирке в Танумсхеде. Задним числом стало, разумеется, ясно, что приглашать Роз-Мари на ужин, имея так мало времени на подготовку, было проявлением чистого идиотизма. Но он чертовски тосковал: ему хотелось услышать ее голос, поговорить с ней, узнать, как прошел ее день и о чем она думает. Он взял и позвонил ей. И вдруг услышал, как спрашивает ее, не хочет ли она около восьми приехать к нему поужинать.
В результате сейчас Мельберг пребывал в полной панике. Он выскочил с работы около пяти и долго стоял в нерешительности посреди универсама "Консум". В голове не шевелилось ни единой мысли. Ни одно блюдо не желало приходить на ум, правда, учитывая его ограниченные познания в области кулинарии, этому едва ли стоило удивляться. Мельберг обладал достаточным инстинктом самосохранения, чтобы понимать - на что-нибудь из области высшего кухонного пилотажа ему замахиваться не стоит, скорее следует делать ставку на полуфабрикаты. Он беспомощно кружил по рядам, пока работавшая там любезная маленькая Мона не подошла и не спросила, что именно он ищет. Он внезапно изложил ей свою дилемму, и она спокойно подвела его к мясному отделу. Взяв за основу цыпленка гриль, она помогла Мельбергу отыскать картофельный салат, овощи, свежие багеты и мороженое для десерта. Возможно, из этого не сделаешь пиршество гурманов, но, по крайней мере, такое не мог испортить даже он. Придя домой, Мельберг в течение часа метался по квартире, пытаясь восстановить порядок, которого достиг в пятницу, а теперь уже стоял на кухне и пытался разложить еду покрасивее. Это оказалось куда более сложной задачей, чем представлялось. С липкими руками он злобно смотрел на цыпленка гриль, который, казалось, насмешливо на него таращился, - что можно было считать подвигом, принимая во внимание то, что голову цыпленку уже давным-давно отсекли.
- Как, мать твою… - выругался Мельберг, осторожно потянув за крыло.
Как же можно придать лежащему на блюде аппетитный вид? К тому же этот мерзавец скользкий, как угорь. Под конец Мельбергу надоело бороться за красоту, и он просто оторвал по грудке и ножке для каждого и положил на блюдо. Сойдет. Потом плюхнул рядом солидную порцию картофельного салата и принялся за овощи. Нарезать немного огурцов и помидоров оказалось, по крайней мере, ему по силам. Выкладывать овощной салат на блюдо он не стал, а скинул его в большую пластиковую миску. Она была красной и немного потертой, но выбирать не приходилось. Главное все-таки вино. Мельберг открыл бутылку красного и поставил на стол. В шкафу у него имелось еще две резервные бутылки - полагаться на волю случая он не намеревался. В предвкушении приятной ночи он удовлетворенно насвистывал. Пожаловаться на недостаточные усилия с его стороны она всяко не сможет. Так сильно ради женщины он еще не напрягался. Никогда. Даже в общей сложности.
Оставалось только организовать последнюю маленькую деталь для настроения - музыку. Выбор дисков у него был довольно ограниченный, однако записи лучших песен Синатры все же имелись - Мельберг купил их по дешевке на бензоколонке. В последнюю секунду он сообразил, что надо еще зажечь свечи, а потом отступил на шаг, оценил свое творение и остался очень доволен собой. Теперь никто не посмеет усомниться в том, что он знает толк в романтике.
Едва Мельберг успел сменить рубашку, как раздался звонок в дверь. Взглянув на часы, он увидел, что дама явилась на десять минут раньше времени, и попытался быстро засунуть рубашку в брюки. "Дьявол", - выругался он, когда уложенная на лысине прядь волос свалилась, и под звук повторного звонка помчался в ванную, чтобы попытаться наспех пристроить ее обратно. Дело было привычным, и он мгновенно тщательно закамуфлировал лысину. Бросив последний взгляд в зеркало, Мельберг убедился, что смотрится действительно отлично.
Когда он открыл дверь, то по восхищению в глазах Роз-Мари понял, что она разделяет его мнение. Сам он при виде ее чуть не задохнулся: на ней был ярко-красный костюм и в качестве единственного украшения на шее сверкала массивная золотая цепочка. Принимая у нее пальто, он почувствовал запах ее духов и на секунду прикрыл глаза. Мельберг не понимал, почему эта женщина так на него действует. Когда он вешал пальто на плечики, руки у него дрожали и ему пришлось заставить себя несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы обрести душевное равновесие. Нельзя же вести себя как взволнованный тинейджер.
Разговор за ужином шел легко. Глаза Роз-Мари блестели в свете свечей, и Мельберг, подбадриваемый ее откровенным восхищением, рассказывал бесчисленные истории из своей полицейской карьеры. Когда две бутылки вина опустели, горячее было съедено и десерт тоже, они переместились на диван в гостиной, чтобы выпить кофе с коньяком. Мельберг ощущал в воздухе напряжение и все более утверждался в мысли, что уж сегодня-то наверняка оторвется. Роз-Мари смотрела на него взглядом, который мог означать только одно. Но он не хотел рисковать, пойдя на приступ в неподходящий момент, - женщины ведь так чувствительны к этим мелочам. Однако под конец Мельберг уже больше не мог сдерживаться. Он посмотрел в блестящие глаза Роз-Мари, глотнул коньяку и бросился вперед.
И действительно оторвался по полной… Временами Мельбергу казалось, что он умер и попал на небеса. Ближе к ночи он заснул с улыбкой на губах и сразу погрузился в прекрасный сон о Роз-Мари. Впервые в жизни он чувствовал себя в объятиях женщины счастливым. Он перевернулся на спину и захрапел. В темноте рядом с ним лежала Роз-Мари и смотрела в потолок. Она тоже улыбалась.
- Черт возьми, это еще что такое! - В здание полиции Мельберг ворвался около десяти. Он и вообще-то не относился к жаворонкам, но сегодня выглядел более усталым, чем обычно. - Нет, вы видели? - Размахивая газетой, он пронесся мимо Анники и распахнул дверь в кабинет Патрика, даже не постучав.
- В чем дело? - спокойно спросил Патрик, когда начальник наконец перестал извергать ругательства, и жестом предложил ему сесть.
У Мельберга был такой вид, будто его в любой момент может хватить инфаркт, и хотя Патрик в минуты слабости желал дорогому шефу отправиться на тот свет, на самом деле ему не хотелось, чтобы тот рухнул замертво прямо у него в кабинете.
- Ты видел?! Проклятые…
Мельберг был настолько взбешен, что даже не мог говорить и просто швырнул Патрику на письменный стол газету. Толком не зная, что ему предстоит увидеть, но уже полный недобрых предчувствий, тот развернул лист так, чтобы иметь возможность прочесть напечатанное на первой странице. Увидев черные заголовки, он сам почувствовал, как в нем закипает злость.
- Что за черт? - произнес он, а Мельберг смог лишь кивнуть и тяжело плюхнулся в кресло напротив.
- Откуда, черт подери, они это взяли? - воскликнул Патрик и тоже замахал газетой.
- Не знаю. Но когда я доберусь до этой сволочи, то…
- Что там еще написано? Надо посмотреть на развороте. - Патрик дрожащими руками пролистал газету до середины и стал читать. Его лицо делалось все более озлобленным. - Вот… вот… сволочи…
- Третья государственная власть - чудесная штука, - заметил Мельберг, качая головой.
- Это надо показать Мартину, - сказал Патрик и встал. Потом подошел к двери, громко позвал товарища и вернулся на место.
Через несколько секунд в дверях появился Мартин.
- Да? - спросил он.
Не говоря ни слова, Патрик протянул ему первую страницу газеты.
- "Сегодня: Эксклюзивно - отрывки из дневника убитой. Знала ли она своего убийцу?" - прочел Мартин вслух, после чего лишился дара речи и недоверчиво посмотрел на двоих коллег.
- На развороте имеются отрывки из дневника, - мрачно сказал Патрик. - Вот, прочти. - Он протянул Мартину остальную часть газеты. Пока тот читал, прочие молчали.