- Однажды я познакомился с человеком, который учился в Мальборо, - заметил Инглеби.
- Жаль слышать это, - сказал Брэдон. - Это место всегда славилось ужасными компаниями настоящих хулиганов. Вам стоит быть более осторожным с новыми знакомыми, Инглеби.
- Но, - произнес Смейл, - Толбой всегда говорит, что Дамблтон - частная школа.
- Я полагаю, что это так. В смысле, что у нее есть совет попечителей, - ответил Инглеби, - но по этому поводу не стоит задирать нос.
- Ну и что из того? - спросил Брэдон. - Послушай, Смейл, если ты выбросишь из головы подобные вещи, не имеющие большого значения, ты станешь гораздо более счастливым. Ты, возможно, получил в пятьдесят раз лучшее образование, чем я.
Мистер Смейл покачал головой.
- О нет, - проговорил он. - Я не обманываюсь на этот счет, и я все бы отдал, чтобы иметь те же возможности, что и ты. Разница существует, и, зная, что она есть, я не противлюсь признать это. Но я имею в виду то, что некоторые люди заставляют нас чувствовать это, а другие - нет. Я не испытываю подобных чувств, когда говорю с кем-либо из вас, или с мистером Армстронгом, или мистером Хэнкином, хотя вы учились в Оксфорде и Кембридже и тому подобных местах. Возможно, вы такие как раз потому, что были в Оксфорд и Кембридже.
Он замолчал, смущая собеседников своими задумчивыми глазами.
- Послушайте, - заметила мисс Митейард, - я понимаю, что вы имеете в виду. И эти люди понимают, и у вас нет необходимости углубляться в это дальше. Иначе человек, выражающий сильное беспокойство по поводу того, так ли он хорош, как его знакомый или сослуживец, заражается снобистским чувством неловкости и становится агрессивным.
- Понятно, - сказал мистер Смейл. - Ну, конечно, мистеру Хэнкину не нужно стараться и доказывать, что он лучше меня, потому что он лучше, и мы оба знаем это.
- "Лучше" - неправильное слово, Смейл, - проговорил Инглеби.
- Ну, лучше образован. Ты понимаешь, что я имею ввиду.
- Не беспокойся об этом. Если бы я был хотя бы наполовину таким же профессионалом, как ты, я чувствовал бы свое превосходство над всеми в этом дурацком агентстве.
Мистер Смейл покачал головой, но, казалось, ему было приятно услышать подобные слова.
- Жаль, что мы затеяли этот разговор, - заметил Инглеби, когда Смейл ушел. - Я не знал, как его успокоить.
- Я думал, что ты социалист, Инглеби, и это не Должно смущать тебя, - сказал Брэдон.
- Да, я социалист, - согласился Инглеби, - но я терпеть не могу этих разговоров по поводу старых дамблтонцев. Если бы у всех было одинаковое государственное образование, эти вещи не всплывали бы.
- Если бы у всех были одинаковые лица, - вставил Брэдон - не было бы красивых женщин.
Мисс Митейард скорчила гримасу.
- Если вы будете продолжать в гаком же духе, у меня тоже разовьется комплекс неполноценности.
Брэдон серьезно посмотрел на нее.
- Я не думаю что вы волнуетесь по поводу того, называют ли вас красивой, - произнес он, - но, если бы я был художником, я хотел бы нарисовать ваш портрет. У вас очень интересная внешность.
- Господи всемогущий! - сказала мисс Митейард, - Я ухожу. Дайте мне знать, когда вы освободите мою комнату.
Войдя в комнату машинисток, мисс Митейард подошла к зеркалу и с любопытством стала изучать свое лицо. Казалось, она впервые увидела его так близко.
- Что случилось, дорогая мисс Митейард? - поинтересовалась мисс Росситер. - У вас назревает прыщик?
- Что-то в этом роде, - ответила она несколько рассеянно. - В самом деле, интересное лицо!
- Простите? - сказала мисс Росситер.
Мисс Митейард как-то странно посмотрела на девушку и молча вышла из комнаты.
- Смейл становится невыносимым, - пожаловался Толбой мистеру Веддерберну. - Вульгарный клещ. Я терпеть не могу людей, которые толкают вас в ребра.
- Я уверен, он не хотел вас обидеть, - возразил мистер Веддерберн. - Он вполне порядочный парень, в самом деле.
- Терпеть не могу эти его сверкающие зубы, - проворчал мистер Толбой. - И почему ему нужно наносить эту вонючую гадость себе на волосы?
- Ода… - произнес мистер Веддерберн.
- Я не позволю ему стать участником игры в крикет, в любом случае, - зло продолжал мистер Толбой. - В прошлом году он надел белые замшевые туфли с крокодиловыми застежками и невероятный блейзер с цветами старого Борстэлиана. На поле он выглядел настоящим пугалом.
Мистер Веддерберн поднял удивленные глаза.
- О, но ведь ты, надеюсь, не собираешься совсем исключить его из команды? Он довольно хорошо отбивает мяч и очень проворен.
- Мы можем обойтись и без него, - твердым голосом ответил Толбой.
Мистер Веддерберн не нашел что дополнить. Но он знал, что в "Пимс" не было постоянных одиннадцати игроков в крикет и каждое лето случайно, наспех подобранная спортивная команда собиралась вместе, чтобы провести пару матчей. Подбор участников команды агентства был поручен мистеру Толбою, который был энергичным игроком и однажды при помощи своей биты забил пятьдесят два очка "Сопо" и принес ошеломляющую победу "Пимс паблисити". В его задачи входило представить список спортсменов на рассмотрение мистеру Хэнкину, который должен был принимать окончательное решение. Но мистер Хэнкин редко отклонял кого-то из кандидатов хотя бы потому, что в списке Толбоя их было редко больше чем одиннадцать, следовательно, выбирать было не из кого. Важным было то, что, по договоренности, мистер Хэнкин должен наносить удар битой третьим и, поймав мяч, отбросить своему партнеру по команде в среднюю левую линию. Если эти моменты были учтены, он не имел дальнейших возражений.
Мистер Толбой вынул список.
- Инглеби, - начал читать он, - и Гарретт. Барроу. Эдкок, Пинчли. Хэнкин. Я. Грегори не сможет играть, он уезжает на выходные, поэтому лучше взять Макаллистера. И мы не можем исключить Миллера. Хотел бы я сделать это, но он директор. Конечно, ты.
- Исключи меня, - попросил мистер Веддерберн. - Я не прикасался к бите с прошлого года, да и тогда я показал себя не особенно хорошо.
- У нас больше никого нет, кто может бить по мячу медленных вращающихся подачах, - заметил Толбой. - Я запишу тебя одиннадцатым номером.
- Ладно, - согласился мистер Веддерберн, размякший от похвалы и склоненный к тому, чтобы его записали под указанным номером. Как насчет игрока, охраняющего ворота? Грейсон отказывается защищать ворота, особенно после того, как в прошлом году ему выбили передний зуб. Он, кажется, явно струсил.
- Тогда мы заставим Хаагедорна. У него руки как пара окороков. Кто еще? О, этот парень из печатников, Бизили, - он не очень хорошо управляется с битой, но мы можем положиться на него в смысле нескольких прямых подач.
- А что насчет нового парня в отделе публикаций, наборщика Брэдона? Он закончил привилегированную частную школу. Как ты думаешь, он может для чего-нибудь сгодиться?
- Возможно. Но немного староват. У нас уже есть два пожилых окостенения в лице Хэнкина и Миллера.
- Пожилое окостенение, - выдохнул он. - Зато этот парень может проворно двигаться. Я видел, как он делает это. И я не удивился бы, если бы он преподнес нам урок по стильной игре.
- Хорошо, я выясню его возможности. Если он чего-то стоит, мы возьмем его вместо Пинчли.
- Пинчли может сильно бить вверх, - сказал мистер Веддерберн.
- Он никогда ничего не делает, кроме этого, тем самым только создает помехи для принимающих игроков. Он дал им около десяти шансов в прошлом году, и его заманили в ловушку обе подачи мяча.
Мистер Веддерберн согласился.
- Но он будет обижен, если его исключат, - заметил он.
- Я узнаю по поводу Брэдона, - произнес мистер Толбой и направился на его поиски.
Он нашел этого джентльмена в рабочем кабинете, тот напевал слоган для супа.
"Трапеза началась с помидора Блэггса
Делает добрее сердце каждого супруга, о-о!
Муженьки любят тех жен больше всего,
Которые предлагают им бульон из черепахи Блэггса.
Подходит для олдермена - подавайте быстро.
Рам-ти-ти, там-ти-ти, черепаховый соус Блэггса.
- Рам-ти-ти, там-ти-ти, - закончил мистер Брэдон. - Приветствую, Толбой, что случилось? Только не говорите, что "Нутракс" изобрел еще какие-то инсинуации.
- Ты играешь в крикет?
- Ну, я играл раньше за… - Брэдон кашлянул; он собирался сказать "за Оксфорд", но вовремя вспомнил, что эти заявления могли быть проверены. - Я много играл в крикет в загородном доме. Но я уже перехожу в разряд ветеранов. Почему ты спрашиваешь?
- Мне нужно собрать команду из одиннадцати человек для матча против команды "Брозерхуд". Мы играем каждый год. Они всегда выигрывают, потому что собираются вместе регулярно, и все матчи проходят на их поле, но, несмотря на наши плачевные результаты, Пиму нравится участвовать в этой затее. Он думает, что подобные встречи сближают и воспитывают дружеские чувства между клиентом и агентом.
- Да, возможно. И когда состоится матч?
- В субботу через две недели.
- Я обещаю сделать все от меня зависящее, если ты не сможешь найти кого-нибудь более подходящего.
- Ты хорошо бьешь по мячу?
- Плохо.
- Лучше работаешь с ивой, чем с кожей, да?
Мистер Брэдон согласился, заметив, что если он чего-то и стоит, то называется бэтсменом.
- Хорошо. Я полагаю, ты не будешь возражать разыграть мяч вместе с Инглеби.
- Лучше не надо так рисковать. Поставь меня куда-нибудь подальше, в конец.
Толбой кивнул:
- Как хочешь.
- Кто капитан? - поинтересовался Брэдон.
- Ну, обычно я. Правда, мы всегда просим занять эту почетную должность Хэнкина или Миллера, просто из любезности, но они обычно отказываются с благодарностью. Ну ладно! Я пойду, необходимо проверить, в порядке ли другие.
Список новых членов команды оказался на офисной доске объявлений в обеденное время. Но уже в два часа десять минут возникли некоторые проблемы с его участниками.
- Я заметил, - сказал мистер Макаллистер, появляясь в дверях кабинета мистера Толбоя, - что ты не попросил в этот раз Смейла играть за нас, и я думаю, это будет несколько странно, если я буду участвовать в игре, а он нет; я работаю под его руководством, это не сделает мое положение слишком удобным.
- Положение в офисе не имеет ничего общего с игрой в крикет, - ответил Толбой, явно недовольный визитом Макаллистера.
- По твоему мнению, это так. Но я не настолько увлечен спортивными играми, что ты обяжешь меня, если вычеркнешь мое имя.
- Как тебе будет угодно, - сказал Толбой, раздражаясь все больше. Он вычеркнул Макаллистера из списка и заменил его мистером Пинчли.
Следующий отказ поступил от мистера Эдкока, крепкого молодого человека из отдела сигнальных экземпляров. Он неосмотрительно упал со стремянки в собственном доме, помогая матери вешать картину, и сломал ногу.
Доведенный до крайности, Толбой обнаружил, что вынужден пойти и, испытывая сильное унижение, извиниться перед Смейлом, попросив его сыграть. Но мистер Смейл, заметив, что его не было в первоначальном списке, не проявил желания согласиться.
Толбой попытался в качестве оправдания притвориться, что его действительной целью невключения мистера Смейла в список было оставить место для Брэдона, который учился в Оксфорде и, конечно же, играет хорошо. Но мистера Смейла не удовлетворило это объяснение.
- Если бы ты пришел ко мне с самого начала, - выразил он недовольство, - и объяснил мне все по-дружески, я бы ничего не сказал по этому поводу. Мне нравится мистер Брэдон, и я ценю, что у него есть преимущества, которых нет у меня. Он воспитанный человек, и я был бы счастлив уступить ему место. Но мне не нравится, что подобные вещи совершаются у меня за спиной.
Если Толбой смог бы в этот момент сказать: "Послушай, Смейл, я сожалею; я был довольно зол в тот момент из-за небольшой перебранки, которая произошла между нами, и я прошу прощения", тогда мистер Смейл, который в действительности был достаточно дружелюбным человеком, уступил бы и сделал все, что от него требовалось. Но мистер Толбой решил взять надменный тон. Он произнес:
- Ну-ну, Смейл. Ты не Джек Хоббс, ты это знаешь.
Даже то, что Смейл не был первым бэтсменом Англии, он мог бы оставить без внимания, но Толбой, к ненастью, продолжил:
- Конечно, я не уверен насчет тебя, но я привык, что я набираю команду и будет играть тот, кого я записал.
- О да' - ответил мистер Смейл, пойманный за свое самое чувствительное место, - я подозревал, что ты это скажешь. Я полностью сознаю, Толбой, что я никогда не был в привилегированной частной школе, но это не значит, что со мной надо обращаться без обычной заурядной вежливости. Но даже те, кто учился в подобных учебных заведениях, не позволяют себе подобного обращения. К тому же ты должен знать, что Дамблтон я не считаю частной престижной школой.
- А что ты называешь частной престижной школой? - поинтересовался Толбой.
- Итон, - ответил мистер Смейл, повторяя заученный урок с натуральной легкостью. - И Харроу, и… Э-э, Винчестер, и тому подобные места. Места, где получают достойное образование сыновья джентльменов.
- В самом деле? - сыронизировал Толбой. - Я полагаю, в таком случае ты отправишь своих детей в Итон.
При этих словах лицо мистера Смейла стало белым, словно лист бумаги.
- Ты - отменный негодяй! - сказал он, задыхаясь. - Ты непередаваемая свинья! Убирайся отсюда или я убью тебя.
- Что, черт побери, с тобой случилось, Смейл? - вскричал мистер Толбой, будто бы сильно удивившись.
- Убирайся! - воскликнул мистер Смейл.
- Можно вас на пару слов, Толбой, - вмешался мистер Макаллистер. Он положил большую волосатую кисть на руку мистера Толбоя и тихонько подтолкнул его к выходу. - Какого черта ты начал говорить ему такие вещи? - поинтересовался тот, когда они оказались в коридоре. - Разве ты не знал, что у Смейла есть только один сын, и тот слабоумный ребенок?
Толбой открыл рот, он был действительно ошеломлен.
- Нет, я не знал этого. Откуда мне было что-либо знать о его семье? Милостивый Господь! Я чертовски сожалею и все такое, но почему он такой упрямец? У него мания насчет частных школ. Итон, в самом деле! Я удивляюсь, что мальчик слабоумный, если он пошел в отца.
Мистера Макаллистера потрясли слова Толбоя. Казалось, его шотландское чувство порядочности было поругано.
- Тебе должно быть очень стыдно, - произнес он жестко и, отпустив руку Толбоя, зашел обратно в комнату, которую делил с мистером Смейлом, резко хлопнув дверью.
Итак, с первого взгляда нельзя было понять, что разногласие между мистером Толбоем и мистером Смейлом по поводу матча в крикет имело отношение к разногласию между упомянутым выше Толбоем и мистером Копли. Действительно, можно проследить отдаленную связь, так как ссора между Толбоем и Смейлом, можно сказать, началась с опрометчивой шутки мистера Смейла по поводу пятидесяти фунтов Толбоя. Но сам по себе этот факт не имел большого значения. Что действительно важно, так это то, что, как только мистер Макаллистер нашел слушателя и сделал известными все подробности стычки между Толбоем и мистером Смейлом, общественное мнение, занявшее первоначально в ссоре Толбой - Копли сторону мистера Толбоя, полностью изменило свое мнение. Было очевидно, что, если Толбой мог вести себя настолько враждебно по отношению к мистеру Смейлу, он мог оказаться менее невинен по отношению к мистеру Копли. Сотрудники офиса разделились на два лагеря; только мистер Армстронг, Инглеби и Брэдон - сардонические галлы - держались в стороне, мало беспокоясь о случившемся, но разжигая проблему для своего собственного развлечения.
Даже мисс Митейард, которая питала отвращение к мистеру Копли, испытала к нему непривычный припиской жалости и назвала поведение мистера Толбоя недопустимым. "Старый Копли, - говорила она, - мог быть назойливым занудой, но он никогда не был мерзавцем". Мистер Инглеби предположил что Толбой не мог действительно иметь в виду то, что он сказал Смейлу. На что мисс Митейард заметила: "Скажите это морской пехоте". Озвучив эту фразу еще раз с должной интонацией, она добавила, что это могло стать хорошим заголовком для какой-нибудь статьи. Мистер Инглеби лишь произнес: "Нет, это уже было".
Мисс Партон не испытывала симпатий к мистеру Копли, к тому же ее мало что могло растрогать; поэтому она свободно улыбалась Толбою, когда тот заходил к машинисткам за марками. Но мисс Росситер, будучи внешне более язвительной особой, чем мисс Партон, гордилась тем, что обладает здравомыслием. "В конце концов, - настаивала она, - мистер Копли вытащил Толбоя и весь остальной контингент "Нутракса" из очень утомительной неразберихи". Она считала, что мистер Толбой довольно высокого мнения о себе и, конечно же, не имел права говорить то, что сказал, бедному мистеру Смейлу.
- И к тому же, - добавила мисс Росситер, - мне не нравятся его подруги.
- Подруги? - переспросила мисс Партон.
- Ну, я не сплетница, насколько вам известно, - ответила мисс Росситер, - но когда видишь женатого мужчину, выходящего из ресторана после полуночи с девицей, которая явно не является его женой…
- Нет! - воскликнула мисс Партон.
- Да, моя дорогая! И она носит, невзирая ни на что, одну из этих маленьких шляпок с вуалью, прикрывающей глаза… Трехдюймовые каблуки из материала, похожего на бриллиант… Какой отвратительный вкус. Ажурные чулки и все такое…
- Возможно, это его сестра.
- Милочка! А у его жены ребенок к тому же… Он меня не заметил, и, конечно, я не скажу ни слова. Но я в самом деле думаю…
Болтовня машинисток стала менее слышной из-за звонкого стука печатных машинок.
Мистер Хэнкин, хотя официально и беспристрастный к подобным личным ссорам своих коллег, был на стороне Толбоя. Будучи педантичным и знающим свое дело человеком, он, тем не менее, неизменно раздражался профессионализмом мистера Копли. Он подозревал, и это было вполне обоснованно, что мистер Копли критиковал руководство отдела и хотел бы, чтобы ему дали власть. Так тот несколько раз подходил к нему с предложениями: "Не будет ли лучше, мистер Хэнкин, если…", или "Если вы извините меня за то, что я делаю предложение, мистер Хэнкин, нельзя ли более строго контролировать…", или "Конечно, я знаю, я человек подчиненный, мистер Хэнкин, но у меня более тридцати лет опыта в рекламном бизнесе, и, по моему скромному мнению…" Прекрасные предложения, но у них был только один недостаток: они либо грозили досадить мистеру Армстронгу, либо грозили ужесточить контроль над сотрудниками, что было очень утомительно, либо могли запутать весь отдел публикаций и поставить работу с ног на голову.