- Да, они собираются выпустить новую консервированную кашу. Никакого кипения, никакого размешивания - просто нагрейте банку. Посмотри на этикетку.
- Послушайте, - произнес Инглеби, - опробуйте это на мистере Макаллистере.
- Он уже пробовал, но его отзыв непечатный. Вот сахар и сливки.
- На что только не пойдешь ради здоровья нации! - Инглеби размешал массу ложечкой.
Брэдон положил порцию себе на язык и обратился к мисс Партон:
- Пишите, пока еще свежи мои впечатления. А: хорошая, приятный сладковатый ореховый аромат; каша настоящих мужчин. Б: деликатный характер, только чуть не хватает…
Мисс Партон довольно ухмыльнулась, и Инглеби, который ненавидел подобные ухмылки, отошел в сторону.
- Скажите мне, пожалуйста, - попросил Брэдон, - что было не так с моим предшественником? Почему мисс Митейард его ненавидела и почему Инглеби посылал его ко всем чертям?
Для мисс Партон ответ не составил труда.
- Да потому, что Дин вел нечестные игры. Он постоянно крутился вокруг рабочих мест других людей, собирая их идеи и выдавая за свои. А если кто-то подсказывал ему заголовок, а мистеру Армстронгу или мистеру Хэнкину он нравился, он никогда не признавался, кто его автор.
Такое объяснение заинтересовало Брэдона. Он прошел по коридору и заглянул в дверь Гарретта. Гарретт был занят написанием отчета по поводу опробованной каши и выглядел глубоко погруженным в это занятие.
- Надеюсь, я не прерываю вас в момент экстаза, - пробормотал Брэдон, - но я хотел вас кое о чем спросить. Уверяю вас, это всего лишь вопрос этикета. Видите ли, мистер Хэнкин попросил меня собрать список названий для шиллингового чая, а у меня их совсем мало. Мистер Инглеби предложил мне назвать его "Домашний чай". Меня это шокировало своей простотой, и я поблагодарил его.
- Ну и что?
- Ну… Я разговаривал с мисс Партон об этом несчастном малом, Дине. Она мне объяснила, почему некоторым людям здесь он не особенно нравился: потому что он воровал идеи других сотрудников и выдавал их за свои. Так вот, собственно, что я хотел знать, - разве агентов не спрашивали? Инглеби мне ничего не ответил.
- Ну, что-то в этом роде, - сказал Гарретт. - Это неписаное правило, по крайней мере, в нашем конце коридора. Ты можешь обращаться за помощью к кому угодно и при этом на показе поставить там свои инициалы, но если только это понравится Армстронгу, тогда непременно нужно сознаться, что это была идея другого человека, а ты просто так же подумал.
- А, ясно. Большое спасибо. А если идея признается провальной и ее начинают ругать, ты все равно все это выслушиваешь, я полагаю?
- Конечно. Заранее нужно было думать о том, что ты показываешь.
- Да, верно.
- Так вот, в случае с Дином - он сперва набирал идеи других агентов, ни слова им при этом не говоря, и у Хэнкина даже не сознавался в том, что это чужие идеи. Кстати, я бы на вашем месте не стал бы просить о содействии Копли или Уиллиса. Им никогда не нравилось раскрывать свои профессиональные секреты. Они еще со школы были одержимы идеей, что каждый должен плыть в своей лодке. На вашем месте я бы вообще не упоминал Уиллису о Дине. У меня какое-то предчувствие… Даже не знаю. В любом случае мое дело вас предупредить.
Брэдон поблагодарил Гарретта за информацию.
- Так легко споткнуться на новом месте. Я вам очень обязан.
Очевидно, мистер Брэдон не был особо чувствительным человеком, так как уже через полчаса находился в кабинете Уиллиса и, конечно, затронул Виктора Дина. Мистер Уиллис не пожелал обсуждать погибшего сотрудника и предложил Брэдону заняться своими делами. Брэдон осознавал, что Уиллис страдал от какого-то непонятного и болезненного смущения, особенно тогда, когда разговор принимал неожиданные обороты. Он был озадачен, но продолжал упорствовать. Уиллис же, посидев какое-то время в мрачной тишине с карандашом в руках, наконец поднял глаза.
- Если вы в игре мистера Дина, - произнес он, - лучше уйти. Меня это совершенно не интересует.
- В какой игре? Я не знал Дина. Никогда ничего нем не слышал, пока не пришел сюда. А в чем, собственно, дело?
- Если вы не знали Дина, зачем тогда сейчас интересуетесь всем этим? Он общался с компанией людей, до которых мне нет никакого дела. Вот и все. А глядя на вас, я делаю выводы, что, должно быть, вы тоже принадлежите к той же яркой толпе.
- Момери?
- Нет никакого смысла сейчас притворяться, что вы ничего не знаете об этом, не так ли, мистер Брэдон? - ухмыльнулся Уиллис.
- Инглеби рассказал мне, что Дин придерживался этого особого ответвления Яркой Молодежи, - ответил мягко Брэдон. - Но я ни разу никого из них не встречал, Они бы сочли меня старым и непросвещенным. Правда. Кроме того, я не думаю, что и мне самому они нужны. Некоторые из них действительно слишком шебутные и странные. А мистер Пим об этом знал? Ну, о том, что Дин как раз такой парень?
- Не думаю, иначе он бы моментально вышвырнул его. Какое вам вообще до всего этого дело?
- Абсолютно никакого, просто интересно, вот и все. Дин, кажется, был здесь темной лошадкой. Не вполне охваченный духом мистера Пима, если вы понимаете, о чем я говорю.
- Так оно и было, но лучше бы вам последовать моему совету. Вам лучше оставить Дина и его драгоценных друзей в покое, это не пойдет вам на пользу. Лучшее, что Дин когда-либо сделал в своей жизни, - это то, что упал с лестницы и умер.
- Но ведь ничто в жизни не заставило бы его пойти на этот шаг осознанно? Все это как-то странно. Наверняка кто-то его любил. "Он был чьим-то сыном", - как говорится в одной старенькой песенке. Разве у него не было семьи? Но ведь сестра у него была, по меньшей мере?
- Какое вам чертово дело до его сестры?
- Да в принципе никакого. Я просто спросил, только и всего. Ну, мне пора. Спасибо за приятный разговор.
Уиллис вновь вернулся к своим бумагам, а Брэдон вышел от него с четким намерением получить информацию еще от кого-нибудь. Как обычно, отдел печати был отлично осведомлен о делах сотрудников компании.
- Только сестра, - проговорила мисс Партон. - Они вдвоем с Виктором снимали маленькую квартирку. Неплохая, но глуповатая, - вот так я подумала, когда впервые ее увидела. Наш мистер Уиллис, кажется, даже заинтересовался ею одно время, но это так ни к чему и не привело.
- А, понятно, - произнес Брэдон.
Брэдон вернулся в свой кабинет с твердым намерением заняться работой и достал каталоги. Но никак не мог сосредоточить на них внимание. Он то вставал и подходил к окну, то снова садился за стол. Наконец он вытащил из ящика лист бумаги. Это был листок с прошлогодними датами, и каждой дате соответствовала определенная буква алфавита: январь: 7 - "Г"; 14 - "О"; 21 - "А"; 28 - "П"; февраль: 5 - "Г".
В столе были и другие бумаги, написанные тем же почерком, принадлежащим Виктору Дину, но этот листок интересовал мистера Брэдона больше всего. Он внимательно его изучил, потом аккуратно сложил и положил к себе в карман.
"Что же могут обозначать эти даты и цифры, какой-то тайный шифр? - думал Брэдон. - Вероятно, это какая-то хитрая схема продажи "Сопо". - Он встряхнул головой и все-таки заставил себя вернуться к изучению каталожных товаров.
Мистер Пим, действующий руководитель компании, обычно всегда выжидал неделю-другую и только потом вызывал на беседу своих новых сотрудников. По его теории было бесполезно спрашивать людей об их работе, пока у них четко не сформировалась идея, чем собственно они должны заниматься. Пим был человеком сознательным и постоянно напоминал себе о необходимости установления дружелюбных отношений со своими подчиненными, лично с каждым из них: начиная от управляющих отделами и заканчивая последним посыльным. За годы службы он выработал эффективную формулу, позволяющую ему выполнять эту необходимую обязанность. В конце рабочей недели он посылал за новыми сотрудниками, интересовался их работой и интересами, после чего всегда заводил проповедь о сервисе в рекламе. Если его слушатель с достоинством переживал эти тяжкие испытания, которые обычно не выдерживали молодые сотрудники, тогда их имена заносились в список ежемесячной корпоративной вечеринки, происходившей в небольшом конференц-зале. Двадцать человек, выбранных из всех отделов, находясь под пристальным вниманием мистера Пима, пили обыкновенный офисный чай, поглощали бутерброды из местной столовой и пирожные, любезно предоставленные фирмой "Дэйрифилдс", и сами себя развлекали в течение положенного часа. Функции этого чаепития заключались в поддержании внутрикорпоративных отношений и объединении таким путем членов коллектива. Кроме того, столичная пресса раз в полгода посещала данные мероприятия и использовала полученную на них информацию для написания разного рода статей.
Помимо этого, в агентстве дополнительно организовывались званые неформальные вечера, проходившие в резиденции Пима, куда попадали шесть жертв. Кроме традиционного чопорного ужина, раскладывались два стола для игры в бридж, за которой наблюдали миссис и мистер Пим. Для секретарей групп, молодых рекламных агентов и начинающих художников дважды в год рассылались приглашения с программой танцев до десяти вечера; предполагалось, что старожилы компании должны обязательно посещать такие мероприятия и тренироваться в роли стюардов. Для сотрудников печатного отдела и секретарей устраивалась специальная вечеринка на открытом воздухе с теннисом и бадминтоном; для всех офисных сотрудников были придуманы специальные угощения. В мае каждого года проводился большой ежегодный ужин и танцевальная вечеринка для всего коллектива, на которой обычно подводились итоги года и все выпивали за здоровье мистера Пима.
Так и мистер Брэдон был вызван в кабинет к мистеру Пиму.
- Что ж, мистер Брэдон. - Пим включил автоматическую улыбку, потом резко выключил ее и продолжил: - Как вы? Справляетесь?
- Да, все в порядке, спасибо, сэр.
- Находите работу сложной?
- Немного, - согласился Брэдон. - Пока не поймешь всю специфику, понимаете, о чем я говорю. Немного необычная, если можно так выразиться.
- Да, да, конечно, - произнес мистер Пим. - Вы хорошо ладите с мистером Хэнкином и мистером Армстронгом?
Брэдон ответил, что находит их отзывчивыми и доброжелательными.
- Они очень хорошо отзываются о вас, - сказал мистер Пим. - Думают, что вы можете стать отличным рекламным агентом. - Он снова улыбнулся, и Брэдон улыбнулся ему в ответ машинально.
- Учитывая обстоятельства, это совсем неплохо, да?
Мистер Пим внезапно поднялся и распахнул настежь дверь, которая отделяла его кабинет от комнаты секретаря:
- Мисс Хартли, пожалуйста, сходите к мистеру Викерсу и попросите его подготовить детальный отчет по "Дарлингс", который нужен мне немедленно. Вы можете подождать там, пока он будет готовиться, и принести его сразу же, как тот будет закончен.
Мисс Хартли, осознавая, что она освобождалась от выслушивания очередного дискурса мистера Пима по поводу сервиса в рекламе, который, благодаря тонким перегородкам и резонансу, был ей досконально знаком, встала и послушно вышла из комнаты.
Это значило, что у нее появилась возможность поболтать с мисс Росситер и мисс Партон, пока мистер Викерс будет подготавливать свои бумаги. В любом случае ей не стоит торопиться. Мисс Росситер понимала, что мистер Уиллис уже осознал все страшные опасения насчет мистера Брэдона, и ей не терпелось узнать, в чем же все-таки дело.
- Так вот, - сказал мистер Пим, язык его быстро шевелился, и, казалось, ему не терпелось поскорее начать расспросы. - Что вы мне можете сказать?
Мистер Брэдон вытянул локти вдоль стола мистера Пима, и некоторое время говорил тихим голосом. Во время его рассказа щеки мистера Пима становились бледнее и бледнее.
Глава 4
Занимательная акробатика Арлекина
В офисе Пима было заведено, что вторник - день "генеральной чистки" в отделе печати. Все было из-за мистера Тула и мистера Джоллопа, владельцев "Нутракса", "Малтоджена" и консервированной говядины "Джоллоп" для туристов и путешественников. В отличие от большинства клиентов "Пимс паблисити", которые, несмотря на собственные непрестанные желания выбиться в лидеры продаж, выказывали всю свою неустанность только посредством почты, Тул и Джоллоп наведывались лично в кабинет мистера Пима каждый вторник на еженедельную конференцию. Они рассматривали всю созданную для них рекламу за текущую неделю, достаточно часто пересматривали решения, принятые на предыдущей конференции, придумывая новые схемы, и держали при этом мистера Пима и мистера Армстронга в неведении до последнего, нарушая таким образом привычный ход офисной жизни.
Одной из тем, обсуждавшихся на этом еженедельном сеансе, был текст в одиннадцать дюймов о "Нутраксе" Для "Морнинг стар", который занимал достойное место в этой газете - в верхнем правом углу основной полосы, в специальном пятничном номере. "Морнинг стар" - престижное лондонское издание, и размещение в нем Рекламы от "Пимс паблисити" служило для агентства поддержанием его высокого статуса. Примерно каждые три месяца мистер Хэнкин высылал неотложное требование в отдел печати прислать дополнительные экземпляры слоганов, чтобы произвести должный эффект на директоров "Нутракса".
Объединенными усилиями целого отдела около двадцати образцов рекламных слоганов подготавливались и отправлялись мистеру Хэнкину. Под его грозным и критичным голубым карандашом это количество образцов обычно сокращалось до двенадцати, оставшиеся копии направлялись в студию, где дополнялись необходимыми иллюстрациями. Только после этого образцы передавались Тулу и Джоллопу, которые забраковывали половину из них, а уцелевшие, как правило, исправлялись глупыми дополнениями. После чего отдел печати снова созывался для производства еще двенадцати образцов. Вынеся очередную порцию критики и сократив вдвое, на последнем совместном заседании было принято решение продлить работу с этими образцами еще на три месяца. Десяток выкладок напечатали розовыми чернилами под заголовком "Осмотрено клиентом", и отдел печати смог облегченно вздохнуть.
Каждый понедельник мистер Толбой, менеджер группы "Нутракс", садился за работу, чтобы подготовить текст для пятничного номера "Морнинг стар". Он просмотрел образцы, сделанные за прошедшую неделю, и послал забрать готовый эскиз из студии. Когда эскиз был готов (что случалось достаточно редко), он отсылал его верстальщикам модулей вместе с текстом и тщательно прорисованной выкладкой. Создатели модулей всегда жаловались на то, что им никогда не давалось достаточно времени для работы, и трудились над линией модулей для эскиза в ускоренном темпе. Потом эскиз передавался в печать, где в свое время его дополняли заголовком и дополнительными текстами. В эскиз добавляли название модуля, обычно неправильного размера, и результат, будучи одобренным, возвращался мистеру Толбою с обязательной непременной пометкой о том, что текст, как всегда, длиннее положенного на полдюйма. Толбой исправлял опечатки, проклинал всех за размещение названия модуля в неправильном формате, объяснял верстальщикам их недочеты, полностью опровергая какие-либо аргументы, переделывал все к предыдущему размеру и возвращал модуль обратно в печать.
К этому моменту обычно было около одиннадцати часов утра вторника, а в это время мистер Тул и мистер Джоллоп уже заседали в конференц-зале вместе с директорами агентства и бесконечно требовали свои одиннадцать дюймов. Как только новый эскиз прибывал из отдела печати, мистер Толбой отправлял его в конференц-зал с посыльным, стараясь не попадаться никому из начальства на глаза.
Мистер Тул и мистер Джоллоп указывали своим рекламодателям на огромное количество слабых мест, как в эскизе, так и в дополнительных к нему экземплярах. Мистер Пим и мистер Армстронг слепо внимали всему, что говорит клиент, и соглашались с внесением различных изменений. После получаса нужных убеждений владельцы "Нутракса" возвращались с чувством облегчения к обновленной последней выкладке. Клиент внезапно обнаруживал, что на самом-то деле реклама его продукции представляет собой в точности то, что было необходимо с самого начала. Стоит только добавить еще одно предложение и купон со скидками. Тогда мистер Армстронг снова посылал выкладку мистеру Толбою с требованием внести необходимые дополнения. Толбой, понимая, что на сей раз удалось обойтись без изготовления новой выкладки и полного переписывания образца, посылал за рекламным агентом, чьи инициалы появлялись на оригинальном образце для печати, и давал ему указание внести улучшения по пожеланию клиента.
Когда все было сделано, образец возвращался в печатный отдел для обновления. Предыдущий отправлял составителям модулей, целиковый модуль получался всей рекламы, а свежая версия возвращалась. Если по счастливой случайности в модуле не находилось каких-либо дефектов, к работе приступали стереосистемщики они записывали определенное количество стереоматериалов, которые в совокупности с остальными бумага, ми, содержащими рекламу "Нутракса", отправлялись Армстронгу или Пиму. В четверг днем стереозаписи отправлялись отделом рассылки с курьером лондонским газетам и в провинцию почтой или поездом. Если все шло как и планировалось, реклама в установленные сроки появлялась в "Морнинг стар", а также и в других газетах. Каждый читатель, открывающий свежий номер газеты "Морнинг стар" в поезде где-нибудь между Гайд-парком и Ливерпуль-стрит, даже и не предполагает, какая длинная история лежит за увещеваниями "Умаслите ваши нервы "Нутраксом".
В этот вторник все шло не совсем обычно. Судя по погоде, возможен был шторм, и верхний этаж редакции Пима скорее напоминал адскую душную печь под огромными стеклянными небесами. Кроме того, ожидался визит директоров компании с ограниченной ответственностью "Брозерхуд", очень старомодной и религиознонаправленной, которая занималась производством вареных конфет и безалкогольных ликеров.
Своевременно было сделано предупреждение, чтобы вся женская половина офиса на время отказалась от курения, а любые образцы рекламы алкогольных напитков были спрятаны подальше. Таким образом, посещение агентства клиентами "Брозерхуд" отрицательно сказывалось на качестве работы некоторых сотрудников отдела печати, для которых курение давно стало повседневной привычкой и по-своему помогало делать лучше свою работу. Мисс Партон была заранее расстроена мягким намеком от мистера Хэнкина, что у нее непозволительно открыты руки и шея, а, по мнению директоров компании "Брозерхуд", это неприлично. В защиту женской нравственности ей пришлось облачиться в довольно плотный свитер. Поэтому сегодня мисс Партон была в настроении, ворчала и ругала любого, кто хотел к ней приблизиться.
Мистер Джоллоп, который был немного более дотошным, чем мистер Тул, прибыл достаточно рано на еженедельную конференцию "Нутракса" и самостоятельно отверг в решительной форме три разных вида рекламных объявлений, которые мистер Тул уже изучал ранее. Это означало, что мистеру Хэнкину придется требовать со всего отдела резервные слоганы по меньшей мере на месяц раньше положенного.
Мистер Инглеби засел с каталогом рекламируемых товаров, когда вошел разозленный мистер Толбой с листом бумаги в руках.
- Это твой экземпляр?
Мистер Инглеби вытянул руку, взял бумагу, взглянул на нее и, вернув, проворчал:
- Сколько раз мне нужно тебе говорить о том, что эти инициалы на образце ставятся для того, чтобы все знали об авторе? Если ты полагаешь, что мои инициалы Д. Б., то ты либо тупой, либо слепой.