Прозвенел звонок, извещая Брижитт о том, что пора подавать кофе. Аббат Ложье, Этьен и госпожа Дарье направились в сад. Художник вытащил из кармана блокнот, в котором утром по памяти начал набрасывать портрет незнакомки. Брижитт привела вдову Пьера Фортье; следом за матерью шел маленький Жорж - он вновь обрел свойственную ему веселость и радостно тащил за собой на веревочке картонную лошадку. Священник коротко и изучающе глянул Жанне в лицо, а Кларисса тем временем с непроизвольным отвращением отодвинула свой стул подальше от стола.
- Идите сюда, сударыня, садитесь, - сказал аббат, указывая на свободный стул. - Немножко кофе вам только на пользу пойдет.
Жанна, смущенная и очень взволнованная, робко подошла.
- Садитесь, - повторил Ложье.
Женщина села. Маленький Жорж подошел к священнику.
- Господин кюре, - спросил он, - вы позволите мне поиграть в саду? Я цветы трогать не буду.
- Да, да, детка, ступай.
- Спасибо, господин кюре.
Малыш поцеловал мать и отправился в сад, лошадка покатилась за ним по мягкому песку садовой дорожки. Брижитт наливала кофе. Этьен, вооружившись карандашом, подправлял набросок, для которого Жанна, сама того не ведая, служила моделью.
- Вам уже лучше, не так ли, сударыня? - спросил священник.
- О да, сударь, мне гораздо лучше… благодаря вам! Силы вернулись ко мне.
- В достаточной ли мере для того, чтобы отправиться дальше?
Жанна покраснела и умолкла в нерешительности. Заметив ее смущение и замешательство, аббат продолжил:
- Я полагаю, что вы отнюдь не в Шеври направлялись. Или вы хотите остаться в деревне?
- Я хотела бы остаться здесь… - дрожа и запинаясь, проговорила Жанна, - и найти здесь то, ради чего шла так долго…
- То есть? - спросил аббат.
- Когда, падая с ног от усталости, полуживая, прижимая к груди ребенка, я позвонила в дверь вашего дома, я шла сюда на коленях просить вас о том, чтобы вы помогли мне найти здесь, в деревне, какую-нибудь работу - любую, какой бы скромной она ни была, лишь бы позволила мне выжить и вырастить обоих детей.
- Значит, у вас их двое?
- Да, сударь, у меня еще девочка одиннадцати месяцев; она у кормилицы… А Жоржу три с половиной года.
- А что с отцом ваших детей?
Жанна вытерла бежавшие по щекам крупные слезы и едва слышно ответила:
- Он умер.
- Вот как! Вы, стало быть, вдова?
- Да, сударь.
- Но для того, чтобы подыскать вам работу и кому-либо вас рекомендовать, я должен знать, кто вы. У вас есть документ, удостоверяющий вашу личность?
Женщина задрожала всем телом.
- Документ? - пролепетала она.
- Да. Вы, наверное, сами понимаете, что для того, чтобы человека, совершенно чужого в этих краях, пустили работать в какой-нибудь дом, нужна рекомендация. Без нее никто вас взять не согласится.
Жанна смертельно побледнела. Растерянность несчастной вдовы не ускользнула от священника.
- Как вас зовут?… - продолжал он расспрашивать.
- Жанна… - ответила женщина.
- Это имя. Раз вы были замужем, значит, носите фамилию мужа. Ну так? Ваша фамилия?
Ни лгать, ни даже молчать в нерешительности смысла не имело. Нужно было облегчить себе душу.
- Жанна Фортье… - с трудом выдавила из себя беглянка.
- Жанна Фортье! - повторил господин Ложье. - И вы из Альфорвилля…
Жертва Жака Гаро, насмерть перепуганная, вскочила на ноги.
- А! - вскричала она. - Вам все известно!
- Да, несчастное заблудшее создание, я все знаю, - сказал священник, взяв ее за руку. - Знаю, что вас разыскивает полиция…
- Меня! Полиция! В чем же меня обвиняют?
- В поджоге завода и убийстве господина Лабру.
- Но это неправда! Неправда! - содрогнувшись от ужаса, дрожащим голосом воскликнула Жанна. - Перед Господом Богом, головой моего сына, которого люблю больше всех в этом мире, клянусь, что я ни в чем не виновата!
Священник, его сестра и Этьен, пораженные тем тоном, которым женщина произнесла эти слова, и выражением ее лица, переглянулись.
- Но зачем же было бежать, если вы ни в чем не виноваты? Зачем скрываться? - спросил священник.
- Почему я сбежала? Почему скрываюсь? Да, вы правы, именно это и делает все обвинения правдоподобными, а приговор - неизбежным. Я сбежала потому, что знаю: мне не спастись… хотя было у меня доказательство моей невиновности, неопровержимое доказательство…
- И что же с ним случилось?…
- Огонь сожрал его, как и все остальное! Ах! Я расскажу вам все, господин кюре; вы сумеете придать мне сил, дабы я могла принять на себя грядущие муки, ибо отныне все мое существование превратится в сплошную пытку. Несчастья преследуют меня… все на меня обрушилось… а я ни в чем не виновата…
- Но как же поверить вам?
- Ах! Я сама знаю, что это трудно. Но все же выслушайте меня… Выслушайте и сами рассудите…
И лихорадочно, торопливо, задыхаясь от волнения, то и дело захлебываясь в рыданиях, Жанна рассказала о смерти мужа, погибшего при взрыве на заводе господина Лабру, о том, как ее взяли на работу, о дикой страсти, охватившей старшего мастера Жака Гаро, и его домогательствах; рассказала о письме, которым он пытался склонить ее уехать с ним, о том, как она это письмо истолковала; она вспомнила точные выражения и целые фразы; и, наконец, поведала о том ужасе, который охватил ее, когда начался пожар, и описала, как вошла во флигель и обнаружила Жака возле трупа инженера. Повторила слова и угрозы в ее адрес, сказанные этим подлецом в тот момент, когда он силой пытался вынудить ее бежать вместе с ним.
- Только тогда, - продолжала Жанна, - до меня стало доходить, о чем шла речь в письме. Состоянием, которое он предлагал мне, были деньги господина Лабру, и он намеревался их украсть! Я побежала было за этим письмом - бесценным доказательством моей невиновности, единственным шансом на спасение, но было уже слишком поздно! Мое жилище вовсю трещало, охваченное огнем, а люди уже кричали о том, что это я подожгла завод. Тогда я совсем потеряла голову и бросилась бежать, как безумная, прижимая к себе сына. Вот вам, сударь, правда, вся до конца. Я ни в чем не виновата. Спасением души моей, жизнью сына еще раз клянусь вам.
Тон, которым говорила Жанна, посеял доверие в душах присутствующих.
- Когда мать клянется головой ребенка, она не может лгать, - сказал кюре. - Я верю вам. Но объясните: как получилось, что Жак Гаро погиб на пожаре, пав, как утверждают, жертвой собственной преданности хозяину?
- Погиб! - вскричала Жанна. - Пал жертвой собственной преданности! Да Бог с вами!
- Статья в газете вполне однозначно это утверждает.
- Тогда и тени надежды не осталось! - прошептала женщина. - Если Жак Гаро мертв, то добиться моего оправдания уже не в силах человеческих. На одно я могла надеяться: что этот негодяй не посмеет лгать, глядя мне в глаза. Последняя надежда рухнула. Теперь все кончено.
- Успокойтесь, мое бедное дитя, прошу вас! - сказал священник. - Конечно, вы виноваты в том, что сбежали с завода, охрану которого вам доверили. Вы должны были оставаться на месте происшествия, ответить на все вопросы, опровергнуть все обвинения. Ваш побег - серьезная ошибка, но отнюдь не преступление. Чудовищное стечение обстоятельств, нагромождение ложных улик, которые свидетельствуют против вас, лишь усугубляя вашу вину, выглядят вполне правдоподобно, но ваш голос, ваш взгляд опровергают их.
- А станут ли судьи вслушиваться в мой голос? Заглянут ли они мне в глаза? - безутешно проговорила Жанна.
- Нужно опередить все обвинения, самой предстать перед судьями и крикнуть им: "Я невиновна, клянусь вам!" Может быть, ваша клятва произведет на них то же впечатление, что и на меня? И в душе у них созреет то же доверие, что и в моей? Я не могу этого утверждать, не знаю, но надеюсь и хочу верить. Единственное, в чем я абсолютно уверен, так в том, что вы сильны духом и не должны бояться опасности, какой бы большой она ни была.
Слова священника повергли Жанну в явное смятение.
- Но если я сама к ним явлюсь, - воскликнула она, - меня же посадят в тюрьму! Разлучат с сыном!
- Это, к несчастью, неизбежно, но винить стоит лишь себя: вы же сами убежали… Не стоит колебаться… Подумайте о том, что они, может быть, вот-вот явятся за вами сюда.
- Сюда! - повторила Жанна. - В ваш дом…
- Мой дом не располагает, увы, правом неприкосновенности перед мирским правосудием!
- А как же моя девочка у кормилицы… - рыдая, воскликнула молодая вдова, - а как же мой сын, Жорж…
Жорж услышал, что мать произнесла его имя. И поспешил к ней.
- Ты плачешь, мамочка. Почему ты плачешь? - сказал он, протягивая к ней руки.
Она подхватила его и горячо прижала к груди, осыпая поцелуями и заливаясь слезами.
Внезапно у калитки кто-то резко ударил в колокольчик. И тут же послышался отдаленный гул голосов. Жанну охватила нервная дрожь.
- Это за мной пришли… - в невыразимом ужасе проговорила она, запинаясь и еще крепче прижимая сына к груди.
Брижитт открыла ворота. В мгновение ока в саду оказалось человек двадцать во главе с мэром деревни, бригадиром жандармерии и четырьмя жандармами. Мэр с чрезвычайно важным видом выступил вперед, почтительно приветствовал священника и заговорил:
- Прошу прощения, господин кюре, за то, что вопреки собственной воле вынужден вломиться к вам вот так. Я действую, исполняя свой долг. Действую от имени закона…
Жанна с сыном, напуганные появлением жандармов, отшатнулись. Ребенок прижимался к матери, одной рукой схватившись за ее юбку, в другой он зажал веревочку своей картонной лошадки. В саду священника разыгрывалась захватывающая сцена. Пораженный нечаянно сложившейся композицией картины, Этьен Кастель подскочил к мольберту, схватил чистый холст и принялся решительно и быстро наносить на него то, что видел. Кюре поднялся со стула и направился к представителю местных властей.
- Я знаю, что привело вас сюда, господин мэр, - сказал он. - Вы ищете женщину по имени Жанна Фортье.
- Да, господин кюре, нам нужна Жанна Фортье, обвиняемая в тройном преступлении: поджоге, краже и убийстве.
Беглянка - Жорж по-прежнему прижимался к ней - шагнула вперед и закричала:
- Неправда, сударь! Я ни в чем не виновата!
- Виновны вы или нет, - сказал мэр, - решать не мне. Вы - Жанна Фортье?
- Да, я Жанна Фортье.
- Привратница завода инженера Жюля Лабру в Альфорвилле, департамент Сена?
- Да, сударь.
Мэр повернулся к бригадиру жандармов. Тот выступил вперед и объявил:
- Именем закона, я должен арестовать вас согласно полученному мною ордеру.
- Ну что ж! Арестовывайте! - в гневном отчаянии воскликнула Жанна. - Ведите в тюрьму! Судите! Приговаривайте! Можете на гильотину отправить. Но от этого я не стану виновной!
- Мама… мама… мама… - повторял до смерти перепуганный маленький Жорж.
Бригадир повернулся к жандармам.
- Наденьте ей наручники… - приказал он.
Жанна почувствовала, как по телу у нее пробежала дрожь.
- Наручники… - сдавленным голосом повторила она, отступая назад. - О! Нет! Нет! Я не хочу!
- Дитя мое, прошу вас, не противьтесь… - сказал кюре. - Смиритесь… И повинуйтесь закону.
Несчастная женщина, опустив голову, протянула руки.
- Готово… Теперь вперед! - скомандовал бригадир. Жорж повис на руках пленницы.
- Мамочка, не уходи… - кричал он. - Не уходи, мамочка, мне страшно…
- Не плачь, мой мальчик, - сказала Жанна. - Идем!
- Ваш ребенок не может следовать за вами… - вмешался бригадир.
- Вы разлучаете меня с сыном!… - едва смогла проговорить остолбеневшая от ужаса Жанна.
- Это мой долг… Согласно ордеру я должен арестовать только вас, Жанну Фортье. Там речи нет ни о каком ребенке. Стало быть, женщину следует отправить в тюрьму, ребенка - в приют до получения дальнейших распоряжений свыше.
Жанна смертельно побледнела.
- Моего ребенка - в приют!… - едва слышно проговорила она. - Нет… нет… вы не сделаете этого… я не хочу разлучаться с сыном…
И продолжила, умоляюще протягивая к священнику соединенные железной цепью руки:
- Господин кюре, будьте милостивы, сжальтесь, вступитесь за меня!… Скажите им, что это невозможно… что нельзя меня с сыном разлучать…
- Повинуйтесь закону, бедняжка моя, - повторил аббат Ложье, - а за ребенка не беспокойтесь… В приют он не попадет… Я оставлю его здесь… Если, как я надеюсь, вы сможете доказать свою невиновность, то сами придете сюда за ним… Если же, напротив, вам не удастся развеять мрак, покрывающий альфорвилльское преступление, если вас осудят, клянусь, что не брошу маленького Жоржа на произвол судьбы!
Госпожа Дарье выступила вперед и, простерев руки, сказала:
- Не бойтесь и не плачьте! Ваш ребенок не останется без матери… Клянусь вам, он будет мне как сын… У меня ведь тоже был вот такой же сынишка… Господь словно вернул его мне…
Жанна проговорила, рыдая:
- Я больше не увижу его! Не увижу! Ах! Это выше моих сил!
- Мамочка… мамочка… не уходи!…
Госпожа Дарье взяла ребенка на руки и сказала:
- Миленький мой, мамочка должна уйти, но она скоро вернется. А пока ее нет, хочешь остаться со мной?
- С вами и господином кюре? - спросил Жорж.
- Да, с нами.
- Ладно, хорошо… я обязательно останусь с вами, раз мамочка обещает, что скоро вернется…
Жанна задыхалась от горя.
- О! Возьмите его!… Возьмите!… - в отчаянии проговорила она. - Любите его… И рассказывайте ему о матери… Да, милый, оставайся с господином кюре и этой доброй дамой… Оставайся с ними… Они всегда подтвердят тебе, что твоя мать невиновна и что она обожала тебя… слышишь… обожала… не забывай об этом… никогда не забывай!…
Старая Брижитт, растроганная до глубины души, стояла чуть поодаль и горько плакала, приговаривая:
- Бедная женщина!… Бедный малыш!…
Осыпая сына поцелуями, вдова Пьера Фортье продолжала:
- Поцелуй меня… Еще… еще… Ну, сударыня, - добавила она, обращаясь к сестре священника, - забирайте его… унесите… чтобы я его больше не видела!…
Затем повернулась к жандармам:
- Уводите меня!… Я готова.
И устремилась к воротам. Ребенок жалобно кричал. Госпожа Дарье унесла его в дом, Брижитт последовала за ними. Кюре проводил до ворот мэра Шеври и Жанну Фортье. Выходя за ворота, Жанна повернулась к священнику:
- Благословите, отец мой, - сказала она и преклонила перед ним колени. Растроганный до слез, аббат Ложье возложил руки на голову смиренной мученицы и запинаясь, ибо от волнения у него сдавливало горло, произнес:
- Во имя Господа нашего, во имя справедливости и добра, благословляю вас, дитя мое. Да прозреет правосудие мирское; обстоятельства обернулись против вас, но я свято верю в вашу невиновность.
Все присутствующие сняли шляпы и склонили головы. Жанна поднялась. Аббат Ложье протянул к ней руки. Плача, она упала в его объятия.
- Ступайте, дитя мое, - сказал затем священник. - И будьте сильной.
На следующий день Жанну в сопровождении двух жандармов на поезде отвезли в Париж и поместили в тюрьму предварительного заключения, а Этьен Кастель ликовал:
- Я нашел свой сюжет! На следующей же выставке обо мне заговорят!
Назвавшись Полем Арманом, Жак Гаро сел в Гавре на пароход и добрался до Саутгемптона. Оттуда он отправился в Лондон, чтобы первым же рейсом отплыть в Америку. Статья о пожаре на альфорвилльском заводе, повествующая о его героической смерти, попалась ему на глаза. Его очень порадовало то, каким образом развивались события: все шло как по маслу.
Как только господин Делонэ - тот самый следователь, что вел дело, - узнал о том, что Жанну арестовали и доставили в парижскую тюрьму предварительного заключения, он приказал тотчас же доставить ее к нему в кабинет. Несчастная женщина была ко всему готова. Вместо слабости, упадка сил и отчаяния она испытывала отвагу, решимость и прилив сил. Поэтому, входя в кабинет представителя закона, от которого зависела ее судьба, она была спокойна и хладнокровна. Господин Делонэ удостоверился, что секретарь готов вести протокол, и, не теряя ни секунды, приступил к допросу.
- Ваше имя? - спросил он.
- Жанна Фортье.
- Возраст?
- Двадцать шесть лет; я родилась в Париже 15 октября 1835 года.
- Вы замужем?
- Вдова; мой муж, Пьер Фортье, бывший механиком, трагически погиб на заводе господина Лабру, инженера; теперь меня обвиняют в поджоге этого завода и убийстве хозяина с целью грабежа.
Эта фраза, произнесенная ровным и твердым голосом, заставила следователя поднять голову. Он пристально вгляделся в лицо Жанны, затем, немного помолчав, сказал:
- Вы знаете, в чем вас обвиняют… И что вы на это скажете?
- Лишь два слова: я невиновна!
- Если вы невиновны, то почему бросили завод и, вместо того чтобы позвать на помощь, когда начался пожар, сбежали, прихватив с собой ребенка?
Жанна, похоже, задумалась.
- Отвечайте! - нетерпеливо потребовал следователь.
- Зачем? Вы все равно не поверите.
- Значит, вы намерены солгать?
- Нет, просто правда слишком уж неправдоподобно звучит… Все, как нарочно, складывается против меня… Как вам принять на веру рассказ, не подтвержденный ни единым доказательством? Конечно же, вы считаете меня виновной, а я, однако, не виновата ни в чем…
- Вы отрицаете, что убили господина Лабру?
- Конечно, отрицаю, и самым решительным образом.
- Вы утверждаете, что не питали к нему ни малейшей ненависти?
- Ненависти? С чего бы мне ненавидеть его?
- Он выгнал вас с работы.
- Нет, сударь. Всего-навсего предупредил о том, что мне придется расстаться с должностью заводской привратницы.
- Вы затаили злобу на господина Лабру из-за смерти вашего мужа?
- С чего бы мне таить злобу на хозяина, если несчастье случилось не по его вине? Кроме того, господин Лабру после несчастного случая сделал все от него зависящее, чтобы помочь мне.
- Вы отрицаете тот факт, что подожгли завод?
- Отрицаю так же, как и убийство! Я неповинна в этих преступлениях.
- Докажите.
- Но как?
- Опровергнув все свидетельствующие против вас улики, совокупность которых исключает любые сомнения в вашей виновности. Вы дважды покупали керосин. Часть его вы разлили в бутылки.
- Это так.
- И эти бутылки пустыми найдены во дворе завода, где вы их бросили, облив керосином груды стружек в мастерских.
- Неправда! Я решительно отрицаю это!
Следователь опять с испытующим видом уставился на Жанну. Она не опустила глаза. Он, помолчав, продолжил:
- Вы взломали сейф господина Лабру, чтобы украсть то, что в нем лежало. Неожиданно явившийся инженер захватил вас врасплох, и вы убили его.
- Господина Лабру убила та же рука, что разлила керосин и взломала сейф, но она не была моей.
- Кого вы надеетесь в этом убедить?
- Я предупреждала вас, сударь, о том, что вы откажетесь верить мне.