Шум, поднявшийся у калитки, привлек внимание госпожи Дарье, и она тоже прибежала.
- Кларисса, дорогая, две чашки бульона для этих страдальцев, и прошу тебя, поскорее, а еще - бутылку бордо. И мать, и малыш уже с ног валятся от истощения. Брижитт покормит их на свежем воздухе, под каштанами.
Усадив ребенка на скамью, Брижитт последовала за госпожой Дарье. Этьен и аббат помогли Жанне кое-как добраться до сына; она рухнула на скамью рядом с ним и, похоже, окончательно лишилась сил. Этьен сбегал за холодной водой и стал приводить женщину в чувство, смачивая ей виски. Госпожа Фортье приоткрыла глаза и огляделась вокруг в поисках сына. Увидев его, протянула к нему руки.
- Не беспокойтесь, сударыня, - сказал священник, - мы позаботимся о нем как следует.
- О! Спасибо… спасибо… - запинаясь, проговорила Жанна; лицо ее внезапно расслабилось, и из глаз хлынули слезы. - Он, кроха моя дорогая, так голоден!
В этот момент вернулись госпожа Дарье и Брижитт - они принесли все необходимое для того, чтобы восстановить силы матери и ребенка.
Глава 9
Новость, содержавшаяся в отправленной кассиром Рику телеграмме, адресованной сестре господина Лабру, для госпожи Бертэн была словно гром среди ясного неба. Хотя текст телеграммы был весьма лаконичен, слова ее ясно говорили сами за себя. Госпожа Бертэн предпочла не строить иллюзий и сразу осознала всю глубину постигшего ее несчастья; однако по натуре она была женщиной сильной, и сломить ее было не так-то легко.
Лишь в первый момент поддавшись горю, она быстро взяла себя в руки и решила действовать, не теряя ни минуты, как того и требовала телеграмма; в полном ужасе от той картины, которую ей предстояло увидеть в Альфорвилле, вдова собралась в дорогу.
А картина и впрямь была душераздирающей.
Увидев руины сгоревшего завода и труп своего брата, с которым едва успела расстаться - лишь накануне он был как никогда жизнерадостен и полон сил и веры в будущее, - несчастная женщина едва не лишилась чувств.
Рику буквально поселился на пожарище. Желая проявить рвение и придать важность собственной персоне, он провел ночь подле покойника, где его и застала госпожа Бертэн. Кассир осыпал сестру своего бывшего хозяина банальными соболезнованиями, а затем заявил, что им нужно переговорить по делу, ибо речь идет о том, чтобы, насколько это возможно, соблюсти интересы осиротевшего ребенка. Он рассказал, при каких обстоятельствах был обнаружен труп инженера, и сообщил, какое ужасное, но, по-видимому, бесспорное обвинение нависло над Жанной Фортье.
- Так что же, - в крайнем изумлении вскричала госпожа Бертэн, - значит, та самая женщина, та несчастная, которую брат просил меня взять к себе, чтобы обеспечить ей и ребенку счастливое существование, вынашивала планы убийства своего благодетеля? Да разве такое возможно? Не ошибаетесь ли вы, господин Рику? Иногда ведь и судебное ведомство может заблуждаться. Да и как хватило бы у нее сил? Слыханное ли дело - столько преступлений сразу, по-моему, тут мужская рука поработала.
- Против Жанны Фортье, сударыня, есть масса улик, и очень тяжких, - менторским тоном произнес в ответ кассир. - Никаких сомнений быть не может. Вам это и господин следователь скажет, который дело ведет.
Госпожа Бертэн спорить не стала, но сомнения ее, похоже, не оставили. Кассир продолжал:
- Следователь просил вас как можно скорее прийти к нему в кабинет. Он поручил мне сообщить вам об этом.
- Хорошо.
- А теперь поговорим о состоянии дел моего дорогого усопшего хозяина. Все бухгалтерские книги сгорели дотла, сударыня, но я делаю все возможное для того, чтобы восстановить их. Я ведь помню все счета.
- В тот момент, когда случился пожар, у брата в сейфе были какие-то деньги?
- Очень значительная сумма… увы, даже слишком!
- И все пропало?
- Все.
- Значит, нам предстоит оплачивать долги?
- Около двухсот тысяч франков.
- Двести тысяч! - с ужасом повторила госпожа Бертэн. - Откуда же их взять? Это невозможно, у меня самой состояния нет, и, значит, светлая память моего несчастного брата будет запятнана?
- Это вам вовсе не грозит, сударыня, - ответил кассир. - Кто посмеет бросить тень на светлую память моего дорогого хозяина? Не могут люди оказаться несправедливы до такой степени! Всем известно, что господин Лабру был само воплощение чести, сама порядочность! Гнусное преступление оборвало его жизнь, исполненную преданности делу! Никто не обвиняет вашего несчастного брата, сударыня, все скорбят о нем. И сочувствуют его сыну, ребенку, у которого теперь не осталось никого, кроме вас! Впрочем, вам и беспокоиться не о чем, госпожа Бертэн. Те деньги, что господин Лабру остался должен, полностью будут уплачены компаниями, в которых покойный хозяин застраховал завод и его оборудование. Это надежные компании; они выплатят суммы, по меньшей мере равные долгу. Так что еще раз повторяю: все будет уплачено, и никто ни одного су не потеряет по вине вашего брата.
- Страховые компании уже знают о случившемся?
- Нынче утром их инспектора, которых я известил письменно, приезжали составить протокол.
- Значит, все потеряно!… - вздохнув, произнесла госпожа Бертэн. - Ребенок моего брата остался ни с чем!
- Земельный участок, на котором стоял завод, останется в его владении.
- Участок без завода являет собой весьма сомнительную ценность, сбыть его будет трудновато. К счастью, Люсьен останется у меня и получит потом хоть то немногое, что у меня есть. Хоть какой-то, да хлеб.
Госпожа Бертэн взяла руки кассира в свои и сжала их.
- Спасибо, - сказала она, - от всего сердца спасибо за вашу преданность и любовь к тому, кого уже нет на этом свете.
В тот же день, после полудня, отовсюду стали съезжаться люди, чтобы проститься с умершим. Друзья, клиенты, поставщики, рабочие, просто местные жители явились почтить память этого благородного человека, которого любили и уважали. Со всеобщей печалью и благоговением гроб с телом перенесли в церковь, а затем - на кладбище.
Потом госпожа Бертэн вместе с кассиром отправилась в Париж; Рику проводил ее во Дворец правосудия к следователю, который принял вдову тотчас же.
- Прежде всего, сударыня, - сказал он, - я хотел бы заверить вас в том, что повергшее вас в траур ужасное преступление будет наказано. Уже сегодня я рассчитываю получить известие о том, что та презренная женщина, вина которой не подлежит сомнению, уже в руках правосудия.
- Увы! - тихо сказала госпожа Бертэн. - Это не вернет мне брата!
- Нет, к сожалению, но по крайней мере он будет отомщен! - ответил следователь и добавил: - Я хотел встретиться с вами, сударыня, для того, чтобы окончательно уточнить все детали, касающиеся момента возвращения господина Лабру на завод. Ваш брат, как мне говорили, ездил к вам, в Сен-Жерве, проведать заболевшего ребенка.
- Да, сударь, я срочно вызвала его телеграммой. Малыш Люсьен, мой племянник, заболел ангиной, и в очень тяжелой форме. Я решила, что присутствие отца в этом случае просто необходимо. Когда брат приехал, ребенку было уже лучше… всякая угроза его жизни миновала. Брат тотчас успокоился и, поскольку неотложные дела требовали его присутствия на заводе, уехал назавтра же вместо того, чтобы остаться на пару дней, как намеревался.
- И как сказал нам, - добавил кассир Рику.
- Каким поездом он уехал от вас?
- Экспрессом в четыре сорок пять вечера.
- Стало быть, к девяти он был в Париже, где по неизвестным причинам задержался довольно долго, и прибыл на завод как раз в тот момент, когда поджигательница затеяла свое черное дело. Захваченная врасплох, она убила его.
- Женщина… - заметила госпожа Бертэн. - Как же это возможно? И вероятно ли?
- На этот счет у нас нет никаких сомнений. Вам известно, что это за женщина?
- Да, Жанна Фортье, вдова погибшего на заводе рабочего, судьба которой очень заботила моего брата.
- Вы, конечно же, не знаете о том, что господин Лабру как раз уволил Жанну Фортье с работы, которую доверил ей ранее, ибо она выполняла ее далеко не самым лучшим образом?
- Да нет, сударь, знаю; но увольнение вовсе не означало, что она попала в немилость, и не принесло бы ей ни малейшего ущерба. Просто эту работу должен выполнять мужчина. Брат не хотел оставлять вдову своего служащего без средств к существованию. В день смерти он попросил меня взять ее к себе вместе с сыном, и мы обо всем договорились.
- Жанне Фортье было об этом известно?
- Не думаю.
- Значит, ничего не зная, она намеревалась отомстить ему.
- Это точно?
- Повторяю вам, сударыня: сомнения здесь исключены. Мы имеем против нее серьезные улики. Одно ее исчезновение чего стоит.
- Бегство ее и в самом деле странно выглядит… - сказала госпожа Бертэн. - Но, может быть, оно вызвано страхом, а не совершенным преступлением?
- Ну, сударыня! Чего, скажите на милость, бояться невиновной Жанне Фортье? Впрочем, тот факт, что она покупала керосин, доказывает не только ее виновность, но и преднамеренность содеянного.
- А что могло толкнуть эту несчастную на преступление?
- Во-первых, месть, а во-вторых - алчность.
- Она и в самом деле украла деньги?
- Если это и не доказано, то, по крайней мере, более чем вероятно. Господин Лабру убит в коридоре, ведущем в его кабинет. Труп обнаружили именно там. Зачем бы убийце находиться в таком месте, если не для того, чтобы украсть весьма значительную сумму, о наличии в сейфе которой ей было известно?
- Короче говоря, все подозрения падают на Жанну Фортье?
Следователь устремил на госпожу Бертэн взгляд, в котором читалось живейшее любопытство.
- Ни о ком другом мы даже не слышали, - наконец сказал он. - У вас, сударыня, есть какие-либо подозрения?
- Сударь, я должна рассказать вам все, что знаю, и даже то, о чем думаю. В тот день, когда брат приехал в Сен-Жерве проведать заболевшего сына, мы с ним довольно долго разговаривали. Как вам известно, брат мой - изобретатель. Совсем недавно он изобрел гильошировальную машину, способную работать на выпуклых поверхностях; в скором времени она, как он полагал, должна была принести ему огромное состояние; все чертежи он уже сделал и хранил в строжайшей тайне. И как раз намеревался приступить к изготовлению образца.
- И что же, сударыня?
- Я только что сказала, что он хранил чертежи в строжайшей тайне. Это не совсем так.
- Значит, господин Лабру с кем-то поделился своими планами?
- Да, с человеком, которому вполне могла прийти в голову мысль завладеть изобретением, использовать чертежи в своих интересах и обогатиться в ущерб настоящему изобретателю. Если это допустить, то тогда все: кража, поджог завода, убийство хозяина становится понятным, ибо я не думаю, чтобы женщина могла натворить такое, какова бы ни была ее физическая сила.
- И кому же господин Лабру доверил свой секрет?
- Старшему мастеру завода, Жаку Гаро.
Кассир Рику аж подскочил. На лице следователя отразилось чуть ли не насмешливое сострадание.
- Заблуждаетесь, сударыня… - сказал он затем. - Если и есть в данной ситуации человек вне всяких подозрений, так это именно тот, кого вы назвали.
- Почему?
- Потому что он мертв.
- Мертв! - воскликнула госпожа Бертэн.
- Да, сударыня, пал жертвой собственной преданности: бросился в огонь, чтобы спасти бумаги и деньги господина Лабру!
- Я лично могу подтвердить это. Собственными глазами видел, как на него рухнула крыша флигеля, повергнув его в такое пекло, что мы даже трупа найти не можем! Жак Гаро принял на себя муку, выполняя свой долг!
- Мертв! - воскликнула госпожа Бертэн. - Вы правы, сударь, и простите меня за дурацкое обвинение. Мне ничего не сказали о трагической смерти этого славного человека.
- Прощать вас, госпожа Бертэн, мне решительно не за что. Вы, как и мы, хотите, чтобы убийца вашего брата был наказан, вот и пытаетесь его найти, это вполне естественно. Но поверьте: единственный и самый настоящий виновник - то отвратительное существо, на которое указывают все улики, которое разоблачают все обстоятельства: Жанна Фортье. Имеете ли вы еще что-либо сообщить, сударыня?
- Нет, сударь.
- Тогда вы свободны. Если вы опять мне понадобитесь, буду иметь честь сообщить вам об этом письменно.
- Всегда к вашим услугам.
Глава 10
Жанна с сыном получили в доме кюре Ложье столь необходимую для них первую помощь. Пара чашек бульона и немножко старого бордо придали сил этим несчастным, совсем измученным и умирающим от голода созданиям.
- Чуть позже вы как следует пообедаете, - сказала сестра священника, дабы положить конец излияниям благодарности со стороны Жанны. - Потом отдохнете, в чем, похоже, очень нуждаетесь. Вам пришлось долго идти пешком?
- О! Да, сударыня… долго… очень долго… - воскликнул Жорж. Он по-прежнему сидел в обнимку со своей лошадкой. - И я очень устал… хотя мамочка почти все время несла меня на руках.
- Ну что ж! Тогда ты, милый, поспи немножко перед обедом… - сказала госпожа Дарье, обнимая ребенка. - И вы тоже, бедняжка, - добавила она, обращаясь к Жанне. - Брижитт приготовила вам постель, на которой вы сможете отдохнуть как следует.
Молодая вдова разрыдалась. Глубокая признательность переполняла ей душу.
- О! Спасибо! - пролепетала она.
- Сударыня, - спросил Жорж, - а можно мне взять с собой лошадку?
- Конечно, милый, возьми ее с собой.
Жанна взяла сына за руку. И оба они отправились вслед за госпожой Дарье в приготовленную для них комнату.
- Спите спокойно, - сказала сестра священника. - К обеду вас разбудят.
- Еще раз спасибо, сударыня… и благослови вас Господь!
- О! Да, сударыня… - добавил Жорж, взяв руку Клариссы Дарье и прижав ее к своим губам.
И та почувствовала, как по щекам у нее скатились две слезинки. Она еще раз обняла ребенка и вышла, дабы скрыть охватившее ее волнение. Когда она вернулась в сад, Этьен и аббат Ложье разговаривали, строя догадки о том, что за стечение обстоятельств привело несчастную к дверям дома священника в столь измученном и голодном состоянии.
- "Трагедия нищеты!", как пишут в газетах, - сказал кюре.
- Обманутых девушек, брошенных мужьями женщин немало, и всем им приходится в одиночку сражаться с превратностями судьбы, - заметил Этьен. - Наверное, и эта несчастная к ним принадлежит.
- Она не из местных, - сказала Кларисса. - По тому, как она устала, видно, что пришла издалека. А по лицу заметно, что ей довелось немало пережить: на нем лежит печать глубоких страданий.
- Очень выразительное у нее лицо, и я непременно его нарисую, - воскликнул художник.
- Чем ты собираешься ей помочь, братец? - спросила госпожа Дарье.
- Тем же, чем остальным, приходящим сюда. Когда как следует отдохнет, дадим ей денег и отпустим с миром.
И господин Ложье вновь открыл свой требник. Этьен взялся за кисти, потом положил их на место, схватил карандаш и принялся по памяти набрасывать в блокноте черты явившейся к ним незнакомки. Снова раздался звон колокольчика у ворот - в сад вошел деревенский почтальон, изо дня в день в один и тот же час приносивший парижскую газету.
Господин Ложье вскрыл бандероль, развернул газету и неспешно, не упуская ни строчки, принялся читать. Вскоре он дошел до второй страницы, где была напечатана пространная статья под следующим заголовком: "Тройное преступление".
Аббат принялся ее читать. По мере того как он углублялся в нее, брови его сдвигались все больше, и вдруг он удивленно охнул, заставив Этьена вздрогнуть и оторваться от работы. Художник поднял глаза.
- Что-нибудь интересное, дорогой аббат? - спросил он.
- Да, в высшей степени интересное для меня, да и вас может заинтересовать. Вещь ужасная и совершенно непонятная…
- Что еще такое? - воскликнула госпожа Дарье, как раз в этот момент вышедшая из дома.
- Идите сюда оба, - сказал кюре, понизив голос, - садитесь и слушайте…
Этьен и Кларисса, страшно заинтригованные, уселись возле него. Все таким же тихим голосом аббат Ложье начал читать:
"В предыдущую ночь в Альфорвилле было совершено тройное преступление - заранее обдуманное и исполненное с ужасающим хладнокровием. Мощного предприятия, принадлежавшего инженеру Жюлю Лабру и расположенного в некотором удалении от населенных мест, больше не существует. Огонь, разведенный преступной рукой, превратил его в руины, а сам инженер, неожиданно среди ночи вернувшийся из поездки, был убит поджигательницей, которую застал на месте преступления в тот момент, когда она совершала кражу.
Инженер Лабру - не единственная жертва. В огне погиб старший мастер завода Жак Гаро, попытавшийся - исключительно из преданности - спасти сейф с деньгами.
По ночам завод охраняла женщина, некая Жанна Фортье.
Все факты указывают на то, что именно она - дабы отомстить господину Лабру за принятое им за два дня до того решение о ее увольнении - совершила это тройное преступление. Подлая особа, предоставив разведенному ею с помощью керосина огню довершить свое черное дело, скрылась бегством, забрав с собой ребенка.
Парижская прокуратура и префектура полиции приняли все необходимые меры для того, чтобы Жанна Фортье не сумела избежать заслуженной кары. Приметы преступницы: возраст - двадцать шесть лет, рост - чуть выше среднего, очень хорошо сложена. Густые рыжеватые волосы, черты лица правильные, большие синие глаза; лицо матовое, бледное; походка решительная. С Жанной Фортье находится ребенок трех с половиной лет".
На этом описание примет заканчивалось.
Кларисса и Этьен Кастель слушали со все возраставшей тревогой. Когда аббат закончил читать, госпожа Дарье воскликнула:
- Но это же - точь-в-точь портрет той женщины, которую мы приютили! Ребенок трех с половиной лет… Эта усталость… Упадок сил… Несчастная бежала от содеянных преступлений!
- Тише, сестра, - поспешно прервал ее кюре. - Эта женщина сейчас в моем доме… не стоит спешить с обвинениями; если она виновата, мы узнаем об этом.
- И тогда ты ее сдашь…
- Я не стану выдавать ее. Пусть полиция сама делает свое дело.
Брижитт явилась сообщить, что обед готов и можно садиться за стол.
- А как женщина?… И ребенок? - спросил священник.
- Я разбудила их, господин кюре, и накрыла им, как и себе, - на кухне…
- Правильно сделали. Позаботьтесь о них. Когда пообедаю, мне нужно будет повидаться с ними.
За обедом аббат Ложье избегал разговора о Жанне. Встав из-за стола, он сказал Брижитт:
- Кофе подадите в сад. Принесите лишнюю чашку - для нашей гостьи, а потом пригласите ее саму.
- Хорошо, господин кюре.
Двухчасового сна и плотного обеда оказалось достаточно, чтобы восстановить силы несчастной беглянки и вернуть ей жизненную энергию. Пока они обедали, Брижитт не упустила возможности порасспросить Жанну, однако ответы получила весьма уклончивые. Одно было ясно: эта женщина хочет найти в здешних краях какую-нибудь работу.
- Вы сейчас пойдете в сад пить кофе с господином кюре, - сказала старая служанка, - вот и расскажите ему о том, что вам нужно.