- Да, господин Лабру…
Жак Гаро стоял и слушал. Инженер сделал передаточную надпись на векселях, подписал ведомость и вновь заговорил:
- Завтра отправите это в банк; послезавтра получите деньги.
- Будет сделано, господин Лабру.
- Вы проверили платежи на десятое число?
- Да, господин Лабру.
- Какова разница между суммой, которую следует заплатить, и той, что нам предстоит получить?
- Шестьдесят три тысячи франков у вас в активе, господин Лабру.
- Очень хорошо.
Господин Рику удалился. Хозяин и старший мастер снова остались с глазу на глаз. Жак по-прежнему стоял, зажав в руке фуражку. Господин Лабру встал из-за письменного стола, подошел к другому - заваленному чертежами и эпюрами - и сказал:
- Или я сильно ошибаюсь, Жак Гаро, или я нашел кое-что чудесное… целое состояние!
- Состояние! - повторил Гаро, и в глазах у него засветилась алчность.
- Да! По меньшей мере нововведение: усовершенствование, должно быть, известной вам швейцарской системы. Мне необходимо поговорить об этом с вами, Жак, вам я доверяю больше всех и очень вас ценю. Помимо того, что вы досконально знаете свое ремесло, вы еще склонны к изысканиям и хороший советчик.
Старший мастер принял позу, выражающую крайнее смущение, и собрался было что-то пробормотать. Господин Лабру перебил его:
- Нечего разыгрывать скромность! Вам не хуже моего известно, чего вы стоите. Вам только капитала не хватает, чтобы занять положение, равное моему. Когда я начинал, у меня тоже ничего не было. А если и было, то недостаточно. Теперь я могу сделать то, чего не мог прежде. Я хочу вас задействовать в своем начинании, и это будет справедливо, ибо при внедрении моих изобретений некоторая доля труда принадлежит вам. Вы мне нужны для разработки моей последней идеи. Вы ведь говорили, что работали на фабрике в Швейцарии до того, как поступили ко мне?…
- Да, господин Лабру.
- И, конечно, имели дело с гильошировальными машинами, которые они делают для Америки?…
- Да, господин Лабру. И даже усовершенствовал одну машину, что заметно увеличило состояние моего прежнего хозяина. Но позволю себе заметить, что гильошировальная машина уже сказала свое последнее слово…
- Да, если вести речь о плоских поверхностях.
- Сделать токарный станок, способный гильошировать закругленные поверхности, невозможно…
- Вы так считаете?
- И вполне обоснованно: я детально изучал эту систему.
- Вы забываете, Жак, что слово "невозможно" явно не французского происхождения! Трудно - да… Но не невозможно… Я изобрел машину для гильоширования контуров.
Старший мастер выпучил глаза и замер в изумлении.
- Если вы не заблуждаетесь, господин Лабру, - произнес он наконец, - то заработаете миллионы! Да эту редкостную машину у нас с руками оторвут…
- Я изобрел ее, но еще раз повторяю: мне необходимо обсудить с вами способы внедрения этой системы. Я, как и вы, считаю, что, если все сложится удачно, у моего сына будет огромное состояние. Ведь именно с мыслью о нем, о его будущем я так отчаянно работаю, но не хочу быть эгоистом. Сейчас я ознакомлю вас со своими проектами. Мы тщательно просмотрим их вместе, и, если вы не найдете ничего, что стоит переделать или изменить, сразу же приметесь за работу над моделью, приняв все необходимые меры для сохранения тайны. Ведь простейшая неосторожность приведет к тому, что у нас украдут изобретение, способное принести столько денег.
- О! Господин Лабру! - воскликнул Жак. - Вы прекрасно знаете, что на меня можно положиться.
- Знаю, и именно поэтому с сегодняшнего дня намерен сделать вас своим компаньоном. Вы получите пятнадцать процентов от прибыли, которую принесет нам совместно созданная машина.
В глазах старшего мастера вновь вспыхнул алчный огонек.
- Пятнадцать процентов! - повторил он.
- Да, а когда цифра чистой прибыли достигнет трех тысяч франков, я увеличу вашу долю до двадцати процентов. Впрочем, дабы обеспечить сохранность ваших прав, мы подпишем небольшой договор. А сейчас давайте посмотрим проект.
Господин Лабру открыл сейф, стоявший с другой стороны окна, достал оттуда шкатулку, поставил ее на рабочий стол и, открыв висевшим на цепочке от часов микроскопическим ключиком, вынул бумаги и развернул их на зеленом сукне стола.
- Вот это устройство, - сказал он, коснувшись пальцем сложных линий чертежа.
Жак пожирал чертеж горящими глазами. Инженер продолжал:
- Теперь я вам все объясню.
Жак все быстро понял: лицо его осветилось воодушевлением, в глазах засиял энтузиазм.
- Восхитительно, господин Лабру! - воскликнул он, когда инженер наконец закончил. - Вы осуществили невозможное.
- Полагаете, что успех реален?
- Думаю, он обеспечен…
- Ну хорошо! Моя часть работы готова. Теперь дело за вами. Принимайтесь за работу.
- Я примусь за нее на свежую голову, изучив детали, чтобы отдать макеты кузнецам и литейщикам.
- Делайте, как вам удобнее. Вы каждый день будете заходить ко мне, и я буду выдавать вам чертежи часа на два-три. Позволить вынести их отсюда я не решусь: лишняя предосторожность никогда не помешает.
- Прекрасно понимаю и считаю, что вы совершенно правы. Я буду здесь, на ваших глазах, делать чертежи и макеты, и, если сочту, что можно внести какие-то небольшие изменения, тут же смогу с вами посоветоваться.
- Решено, Жак, будем работать вместе. Вы довольны тем будущим, которое вам теперь светит?
- Я благодарен вам от всей души, господин Лабру. Уверен, что ни один хозяин на такое не способен, и вечно теперь буду вам признателен.
- Нисколько не сомневаюсь. Теперь, когда вы, так сказать, стали моим компаньоном, вам следует действовать еще активнее, удвоить свое рвение и построже держать себя в цехах. Требуйте от подчиненных самого четкого соблюдения правил и при малейших нарушениях строжайше их наказывайте!
- Мне все-таки следует составить расчет для Винсента и передать его в кассу?
- Да, я настаиваю, чтобы он был наказан в назидание другим. По пути загляните в контору: если рассыльный там, пусть вызовет ко мне госпожу Фортье.
- Хорошо, господин Лабру.
Жак вышел. Рассыльный еще не вернулся, и старший мастер сам пошел к Жанне.
- Госпожа Фортье, - сказал он, - вас вызывает хозяин.
Женщина задрожала.
- Он говорил с вами обо мне, да? - запинаясь, в тревоге спросила она.
- Да. И намерен отчитать вас всерьез. Вы же знаете: сердце у него доброе, но подчас он бывает резок. Дайте ему выговориться, а сами помалкивайте. Любой ответ только настроит его против вас еще больше. И, что бы там ни было, Жанна, не забывайте о нашем недавнем разговоре. Помните, что имеете в моем лице беспредельно преданного друга.
- Будь что будет! Ничего дурного я не сделала, совесть моя чиста. Пойду! Но кого же оставить в привратницкой?
- Заприте дверь, и дело с концом. Вы же ненадолго. А я пойду в мастерские.
Жанна заперла дверь, оставив в привратницкой маленького Жоржа, и отправилась в кабинет хозяина.
Жак выглядел озабоченным. Пройдя через цеха, он вошел в тесную комнатку, отведенную специально для него. Там он рухнул на стул и обхватил голову руками, словно она стала вдруг непомерно тяжелой.
- Ведь точно, - прошептал он себе под нос, - хозяин не ошибается! Это целое состояние! Он нашел именно то, что искал я! Если бы изобретение было моим, я бы получил не какую-то там тысячу франков, две или три, а миллионы! Да, миллионы. Но ведь для того, чтобы арендовать мастерские, оборудовать их, наладить производство, нужны деньги. А у меня нет ничего!
Помолчав, Жак продолжал, сжимая кулаки:
- О! Какой соблазн! Пятнадцать процентов… двадцать процентов… да что они значат, когда я мог бы иметь все! Тогда я стал бы богат, и Жанна уже не отказывалась бы меня слушать! Хозяин сердит на нее. Пусть бы он повел себя с ней грубо, пусть бы уволил! Она оказалась бы на улице, с детьми и без средств к существованию. И ей бы пришлось пойти ко мне!
Старший мастер умолк. На губах его блуждала гадкая улыбка; глаза злобно сверкали. Но через несколько секунд улыбка исчезла, взгляд потух, и Жак отправился в цеха исполнять свои обязанности.
Жанна Фортье, снедаемая вполне понятной тревогой, вошла во флигель и направилась к кабинету хозяина. Дрожащей рукой постучала.
- Войдите, - крикнул господин Лабру.
Женщина открыла дверь, вошла и, запинаясь, проговорила сдавленным голосом:
- Вы меня вызывали, господин Лабру?
- Да, сударыня, - ответил инженер суровым тоном. - Я хочу знать, почему сегодня днем вы ушли с работы, оставив привратницкую на одну из работниц, что полностью противоречит существующим правилам. Вы занимаете ответственный пост, требующий особой бдительности и непреклонности. Видно, я ошибся, предложив вам эту работу.
Жанна по натуре своей была горда и обидчива почти до мнительности. Слова хозяина задели ее за живое.
- Господин Лабру, - сказала она, - если я сочла нужным оставить привратницкую, то это было исключительно в интересах моей работы. Я ходила купить все необходимое для того, чтобы лампы горели всю ночь.
- Возможно! Но ведь вам ничто не мешало дождаться конца рабочего дня, чтобы сходить в лавку. Кроме того, слабость, проявленная вами в отношении Винсента, свидетельствует о том, что на вас нельзя рассчитывать. Я крайне недоволен. Еще раз повторяю, госпожа Фортье: вы работаете не на своем месте; я ошибся, взяв вас сторожем на завод.
Глаза Жанны наполнились слезами.
- Я не напрашивалась на эту работу, господин Лабру, - сказала она с чувством собственного достоинства, - вы сами сочли нужным предложить мне ее, чтобы помочь как-то выжить после смерти моего несчастного мужа, погибшего у вас на службе. Я с благодарностью согласилась, ведь в будущем меня ждала неминуемая нищета. Но если вы, господин Лабру, сожалеете о том, что сделали, то я сожалею об этом еще больше, ибо вы сейчас жестоко упрекаете меня, а я вовсе не заслуживаю таких упреков.
- Что? - вскричал инженер. - Вы смеете утверждать, что не нарушили существующих правил?
- Я попросила одну девушку, которая работает сдельно, подменить меня на час. Разве это такое уж серьезное нарушение? Она сама располагает своим временем: ей за него не платят.
- Что за неуместные вещи вы тут несете! Охрана завода была поручена вам, и никому другому; следовательно, в рабочее время вы ни в коем случае не должны покидать свой пост. Но хватит об этом! Вы без разрешения выпустили рабочего, что строжайше запрещено.
- Это так, господин Лабру, я проявила слабость, поддавшись на мольбы Винсента, я нарушила правила, но вы же знаете, почему. Любой - если только у него не каменное сердце, - видя отчаяние бедняги, поступил бы так же.
- Мы не созданы для того, чтобы работать вместе, госпожа Фортье, - помолчав, сказал инженер, - и мне очень жаль. Я требую от подчиненных беспрекословного повиновения, а вы слишком много рассуждаете. Тем не менее вы заслуживаете участия…
В этот момент в кабинет вошел кассир Рику, принесший хозяину какие-то бумаги. Жанна ждала. На сердце у нее становилось все тяжелее. Так прошло несколько секунд. Хозяин закончил проверку, кассир забрал бумаги. Он собрался было выйти, но, взглянув на молодую вдову, сказал:
- Раз уж госпожа Фортье здесь, будьте любезны, господин Лабру, объясните ей то, что на ее месте следовало бы знать: проносить на завод керосин для личных нужд запрещено категорически.
Господин Лабру аж подскочил.
- Керосин, - вскричал он, - керосин на заводе!
- Да, господин Лабру, - подтвердил кассир, - госпожа Фортье пользуется керосиновой лампой: вчера возле привратницкой я почувствовал запах пролитого керосина.
- И вы, госпожа Фортье, станете утверждать, будто не знаете, что это - явное нарушение правил? - в ярости спросил инженер.
- Я не знала этого, господин Лабру.
- Невозможно!
- Я никогда не лгу. Да и к чему бы мне сейчас лгать? Я прекрасно вижу, что тут и говорить уже не о чем.
- И нисколько не ошибаетесь. Я прошу вас подыскать себе другое место. В конце месяца вы с завода уйдете.
- Значит, - проговорила Жанна, запинаясь от подступавших к горлу рыданий, - вы меня гоните!… Мой муж работал на вас, стараясь изо всех сил, как и положено такому честному человеку, как он. Он погиб на вашем заводе, убит на службе, на посту, как солдат. А вам-то что? Вы гоните меня! Что со мной будет? Что будет с моими детишками? Вам до этого и дела нет! Вы гоните меня! А! Слушайте, господин Лабру, берегитесь: это вам счастья не принесет!…
Господин Лабру пристально посмотрел на Жанну.
- Что вы имеете в виду? - спросил он.
- Несчастная! - вскричал кассир. - Она еще и угрожает!
Жанна рыдала.
- Нет, сударь, - едва слышно ответила она, - я не угрожаю, никому не угрожаю, я принимаю горе, которое обрушивается на мою голову раз за разом, и держу свою печаль при себе… Господин Лабру думал, что может доверить мне эту работу, а я с ней не справилась. Ну и пусть. Я виновата, мне и отвечать. Я уеду, господин Лабру, я не буду дожидаться конца месяца, уйду через неделю. Извольте подыскать кого-нибудь на мое место.
Несмотря на свою жесткость, господин Лабру почувствовал, что растроган.
- Вы глубоко ошибаетесь, несчастное дитя, - мягко сказал он, - никуда я вас не гоню… Я понял, что поступил необдуманно, назначив женщину на совершенно мужскую работу… и вы должны это понять…
- Об этом следовало подумать раньше, господин Лабру.
- Разумеется, но думать мне помешало мое горячее желание как-то помочь вам. Оставайтесь до конца месяца. Тем временем я, конечно же, подыщу вам место, которое куда лучше будет соответствовать и вашему характеру, и вашим способностям.
Жанна, совсем уже обезумев от горя, задыхалась в рыданиях.
- Нет… нет… сударь, - запинаясь, пробормотала она, - через неделю я уйду. Тем более что этот завод был для меня адом. Мне все время казалось, что я ступаю по крови, окруженная скорбными воспоминаниями. Проклятое место, где мой муж встретил смерть, а я - одни лишь неприятности… Я уйду…
И молодая вдова, закрыв лицо руками, бросилась вон из кабинета.
- Несчастная женщина! - сказал инженер, глядя, как она идет по двору. - Я глубоко сожалею обо всем этом. Воскресил все ее горести. Конечно же, намерения у нее были самые добрые, но все получилось шиворот-навыворот. Не знаю, где была моя голова, когда я взял ее на эту работу! Поступил как сумасшедший.
- Вам подсказало это сердце, ваше доброе сердце, господин Лабру, - вкрадчиво заметил кассир.
- Я исполнял свой долг. Священный долг… Долг хозяина перед вдовой погибшего на службе рабочего. Я найду ей место в доме сестры. Это, конечно же, можно уладить.
- Ах, господин Лабру, - заговорил опять кассир Рику, - остерегайтесь действовать по первому побуждению, по крайней мере, в данном случае. Эта женщина только что угрожала вам…
- Разве это угроза?
- Определенно да. Не нравятся мне ни ее речи, ни поведение. Похоже, Жанна Фортье имеет два предмета ненависти: вас, своего благодетеля, и завод, где ее муж погиб по своей же вине. Остерегайтесь, сударь!…
- Да ну, Рику, вы преувеличиваете! Все-то вам видится в черном свете! Эта несчастная женщина - вдова и мать двоих детей! Муж ее погиб на моем предприятии - да, он допустил небрежность, но ведь он погиб. Я должен для нее что-то сделать, и, конечно, сумею. Если не удастся устроить ее у сестры, дам ей денег - сумму вполне кругленькую для того, чтобы спокойно жить в ожидании работы.
Затем господин Лабру добавил, меняя тему разговора:
- Вы составили баланс?
- Да, сударь, вот он, - ответил Рику и протянул инженеру испещренный цифрами листок.
- Семь тысяч сто двадцать три франка тридцать сантимов…
- Да, господин Лабру. Сейчас я их вам принесу.
- Ну что это у вас за причуда, дорогой Рику? Я должен служить кассиром у собственного кассира! Почему вы не храните деньги в своем сейфе?
- Я уже имел честь объяснить вам, господин Лабру: я страшно боюсь брать на себя такую ответственность. Поскольку живу я не на заводе, то не хочу ни за что отвечать. Если ночью вас обокрадут, я буду очень сожалеть об этом, но мне не в чем будет себя упрекнуть, да и у вас не будет ко мне претензий; и потом, что тут поделаешь, сударь, мне так спокойнее.
- Тогда несите деньги.
Рику отправился за семью тысячами ста двадцатью тремя франками тридцатью сантимами, передал их господину Лабру, а тот засунул деньги в свой личный сейф - эту процедуру ему приходилось делать каждый вечер. Послышался звон колокола, возвещавший конец рабочего дня. Кассир пожелал хозяину всего хорошего и удалился. Рассыльный пришел узнать, не будет ли каких поручений.
- Нынче вечером вы не нужны мне, Давид, - сказал инженер, - можете идти домой.
Давид вышел из кабинета, взял в коридоре свою шляпу и через двор направился к выходу. Основная часть рабочих уже ушла, к дверям спешили самые последние. Рассыльный, прежде чем уйти, заглянул в привратницкую.
- Ну вот! Жорж, - весело и громко позвал он, - ты что же, малыш, и попрощаться сегодня не хочешь со своим приятелем?
Ребенок подошел к нему.
- Что такое? - спросил Давид. - Да у тебя глаза красные. Почему ты плачешь?
- У мамы неприятности… - ответил маленький Жорж.
- Неприятности? - переспросил рассыльный.
Он просунул голову в дверь и спросил:
- Что ж тут такое произошло, госпожа Фортье?
Жанна рыдала.
- Ну скажите же что-нибудь… что у вас случилось?
- Ах! Бедный мой Давид, - пытаясь подавить рыдания, с трудом проговорила Жанна, - я несчастна… так несчастна… меня преследуют несчастья… Меня выгоняют…
- Выгоняют отсюда, вас! - воскликнул пораженный рассыльный. - Быть того не может! Ну не господин же Лабру такое выкинул?
- А кто, по-вашему?
- Как - хозяин! Ну и ну! Скажите на милость! А почему?… В чем вы провинились?
Жанна коротко изложила причины, вызвавшие недовольство инженера.
- А! Теперь ясно. Хозяин строг во всем, что касается порядка. Он был, надо думать, каким-нибудь чином в армии. А вы проявили недостаточное уважение к тому, что он больше всего на свете любит и почитает, - к инструкциям. Но не стоит отчаиваться, госпожа Фортье… все уладится. Вы же знаете: наш хозяин любит вспылить, но ведь в конечном счете лучше него человека и не сыщешь. Не может он вас уволить, вас - вдову Пьера Фортье. И не уволит!
- Я уйду, Давид! Через неделю меня на заводе не будет! - с горечью воскликнула Жанна. - Но, как я уже сказала господину Лабру, это ему счастья не принесет!
- Это все слова, госпожа Фортье. Сколько их люди на ветер бросают! Лично я уверен, что хозяин одумается… Вот увидите, все утрясется, и вы останетесь с нами. До свидания, госпожа Фортье. Спокойной ночи, кроха; ну-ка, обними своего приятеля…
Он раскрыл объятия, громко чмокнул Жоржа в обе щеки и ушел. Жанна ждала, когда ей принесут списки рабочих, чтобы можно было запереть дверь. Прошло десять минут, и появился Жак Гаро.
- Вот списки, - сказал он, положив листки на одну из полок у окна. - Что нового?