- Я попрошу господина товарища прокурора и господина судебного следователя обратить внимание, как был завернут труп. Пассажир никоим образом не мог сделать этого сам. Это дело рук убийцы: он укутал так покойника уже после убийства.
- Ясно, как день, - подтвердил следователь, делая заметки.
Светляк окончательно развернул одеяло, которое выбросил на платформу, причем оказалось, что оно было все в крови.
- Мы осмотрим его впоследствии, - пробормотал он.
Когда труп был развернут, то обнаружилось, что вся одежда в крови.
Агент вскрикнул, увидев рукоятку ножа, торчавшую из груди убитого.
- Черт возьми! Убийца-то малый не промах! Ловко всадил! И оставил нож в ране. К чему это? С намерением или же просто по забывчивости? Во всяком случае, рука у него не дрожала: удар нанесен с поразительной верностью. Посмотрите-ка, господа.
- Здесь полицейский врач? - осведомился товарищ прокурора.
- Вот он, сударь, - отвечал инспектор, подводя к барону доктора, который уже констатировал смерть.
Барон де Родиль поклонился ему и продолжал:
- Потрудитесь, сударь, сказать, каким образом был нанесен удар, и вынуть нож из раны.
- Удар нанесен прямо и разом. Убийца, действовал, очевидно, когда жертва спала. Он выбрал место, приложил, нож, налег на него и всадил с поразительным хладнокровием.
- Из этого следует вывод, что убийца давно сидел в вагоне и выжидал, - заметил следователь.
- Разумеется, - подтвердил доктор.
- Как вы думаете, в котором часу было совершено убийство?
- Это покажет вскрытие.
- Смерть последовала моментально?
- Как удар молнии. Нож прошел прямо через сердце. Жертва не имела даже времени вскрикнуть. Она разом перешла от сна к смерти.
Доктор держал в руках нож, который он только что вырвал из глубокой раны.
- Не будет ли господин доктор так добр позволить взглянуть мне на этот нож? - обратился к доктору Светляк.
- Вот он, возьмите.
Агент взял в руки смертельное оружие, повертел его во все стороны и воскликнул:
- Нож совершенно новый, купленный, по всей вероятности, специально для этого преступления! Или я сильно ошибаюсь, или же это обстоятельство приведет меня к чему-нибудь! Мы еще вернемся к нему.
И Светляк передал нож начальнику сыскной полиции, который уже протягивал за ним руку.
- Теперь нам ничто не мешает обыскать мертвеца, - сказал товарищ прокурора.
Светляк немедленно нагнулся над трупом и с необычайной быстротой и ловкостью обыскал карманы пальто, сюртука и панталон.
По мере того как продвигался обыск, громаднейшее разочарование все яснее и яснее выражалось на его подвижном лице.
Когда он закончил, нельзя было представить себе ничего жалобнее.
- Ничего!!! Ничего нет, господа!! - воскликнул он. - Ровно ничего!!! Ни бумажника, ни документов, ни ключей!
- Мне кажется, что вы забыли осмотреть жилетные карманы, - заметил судебный следователь.
- Да, это важно.
И агент снова деятельно принялся за обыск.
- А, немного денег! - проговорил он, вынимая из кармана убитого несколько луидоров и немного мелочи. - Восемьдесят семь франков и десять сантимов - больше ничего.
Начальник взял деньги из рук Казнева и спросил:
- А железнодорожный билет? Мы узнали бы, откуда ехал убитый пассажир.
- Я больше ничего не нахожу, сударь… И если вы позволите мне выразить мое скромное мнение, то я вам скажу, что это меня нисколько не удивляет. Ведь мотивом преступления был грабеж, ну, вор и захватил все, что только мог. Я пари готов держать, что он следил давно за своей жертвой.
- Здесь обер-кондуктор, который ехал с поездом? - спросил товарищ прокурора.
- Вот он, - ответил инспектор, делая Малуару знак подойти.
- Вы знаете, где сел этот пассажир?
- Нет, сударь.
- А как же вы говорили господину комиссару, что в Лароше в этом отделении было двое мужчин?
- В Лароше - да, точно так, сударь. Один из них - я не могу сказать, который, - стоял около дверцы в тот момент, когда я отворил ее, чтобы впустить молоденькую барышню.
- Это та самая молоденькая девушка, которую потом нашли на линии близ Сен-Жюльен-дю-Со?
- Да, сударь.
- Черт возьми, это ясно! - выпалил Светляк.
- Что это вам кажется так ясно? - осведомился товарищ прокурора.
- Позволит ли мне господин товарищ прокурора высказать мою мысль?
- Разумеется, говорите.
- Так вот. По-моему мнению - и я голову готов дать на отсечение, что не ошибаюсь, - этот пассажир был уже убит, когда поезд остановился в Лароше.
Убийца намеревался сойти на этой станции, - продолжал Светляк, - чтобы бежать и таким образом окончательно скрыть свой след. Но в тот момент, когда он собирался выходить, дверца отворилась и обер-кондуктор впустил молоденькую девушку, так что убийца вынужден был остаться, чтобы преступление не было замечено немедленно. Поезд снова двинулся, а остановок уже не предвиделось до самого Парижа. Вероятно, в это время девушка почему-либо догадалась, что против нее сидит труп. Перепугавшись до смерти, она стала кричать, звать на помощь. Вот тогда-то убийца, чтобы спастись и в то же время отделаться от девушки,.взял да просто-напросто выбросил ее. Я уверен, что все это случилось именно так, как будто сам там был.
- Действительно, все это кажется совершенно логичным и весьма правдоподобным, - сказал следователь.
- Но в таком случае девушка видела убийцу и может сообщить нам его приметы, - заметил начальник сыскной полиции.
- Без сомнения, если только ее состояние позволит ей говорить, и вообще, если она останется в живых после своего ужасного падения, - сказал товарищ прокурора. - Говорят, она ранена очень опасно.
- Последняя депеша была успокоительного свойства, - проговорил инспектор.
- Мы сейчас телеграфируем в Сен-Жюльен-дю-Со, чтобы добиться хоть каких-нибудь подробностей и объяснений, - продолжал барон де Родиль. - Скажите, мать этой девушки была здесь сегодня утром?
- Да, она ожидала дочь, - ответил супрефект. - Я даже хотел, с вашего позволения, сообщить вам одно наблюдение. Почем знать, может быть, оно и имеет какое-нибудь значение?
- Какое же это наблюдение, сударь?
- Дама присутствовала при открытии вагона, в котором было совершено преступление.
- Ну и что же?
- Увидев лицо мертвеца, она испустила крик ужаса…
- Этот ужас кажется мне вполне естественным. Уж не заключаете ли вы из этого, что она знала покойного пассажира?
- Я действительно сделал это заключение.
- Спрашивали вы об этом мать девушки?
- Да, сударь.
- Что же она вам на это ответила?
- Что только вид трупа, покрытого кровью, был единственной причиной ее ужаса.
- Ничто не может быть более правдоподобно и как раз совпадает с тем, что я вам только что сказал.
- Так-то так. Но она ответила таким странным и смущенным голосом, что это только подтвердило мои подозрения, вместо того чтобы рассеять их.
- Она еще придет сюда?
- Да. Она придет к поезду, который отходит в двенадцать часов, чтобы ехать к дочери в Сен-Жюльен-дю-Со. Но я просил ее прийти несколько раньше, полагая, что вы захотите допросить ее.
- Вы отлично сделали. Я действительно хочу ее видеть. Что, это уже пожилая женщина?
- Нет, сударь, она еще молода и замечательно хороша собой.
- Вам известно ее имя и адрес?
- Как же! Она живет в Батиньоле, на улице Дам. У нее лавка лекарственных трав, а зовут ее madame Анжель.
Услышав это имя, барон де Родиль не мог удержаться от резкого движения и совершенно изменившимся голосом повторил:
- Madame Анжель?
- Да, сударь.
- И никакой фамилии?
- Увы, нет.
- Я поговорю с этой дамой, - снова сказал товарищ прокурора, лицо которого продолжало оставаться необыкновенно мрачным.
Помолчав с минуту, он обратился к начальнику сыскной полиции:
- У вас нет ни малейшего указания, которое помогло бы вам напасть на след убийцы?
- Ни малейшего.
- А для признания личности убитого?
- Также нет.
- В таком случае надо отправить тело в морг, выставить его, а в толпу пустите двух агентов, переодетых в штатское.
- Хорошо, сударь.
Спичка, ограничивавшийся до этого времени внимательным молчанием, заговорил:
- Я буду иметь честь попросить господина товарища прокурора разрешить мне вымолвить одно словечко.
- Говорите, я вас слушаю.
- Мне кажется, что до сих пор никто не поинтересовался узнать, был у убитого путешественника с собой какой-нибудь багаж или нет.
- Действительно, - ответили почти все в один голое, переглянувшись.
- Если окажется какой-нибудь багаж, - продолжал Спичка, - то, по всей вероятности, найдется и средство установить его личность.
- Мы сейчас же все узнаем, - проговорил начальник станции. - Малуар, пойдите в багажный зал.
Обер-кондуктор поспешно вышел, а инспектор тем временем велел приготовить носилки.
Светляк также выскочил из вагона и обратился к своему начальнику с просьбой дать ему осмотреть нож. И принялся разглядывать его с глубочайшим вниманием.
Спичка тщательно обнюхивал и обшаривал внутренность вагона, поднимал половики и подушки на скамьях, лазил под скамьи, но поискам его, по-видимому, было не суждено увенчаться ни малейшим успехом.
Барон де Родиль совершенно изменился с той минуты, когда узнал, что раненая девушка - дочь женщины, которую зовут madame Анжель. Глубокая складка пролегла у него между бровей, а лицо имело нервное, беспокойное выражение.
Эта видимая тревога барона, совершенно необъяснимая для окружающих, действовала на них крайне неприятно.
Но товарищ прокурора энергично старался подавить свою внутреннюю тревогу и овладеть собой.
"Это просто слабость, - думал он, - даже хуже - это безумие! Почему имя Анжель произвело на меня такое глубокое, странное впечатление? Почему это имя, даже через семнадцать лет, так перевернуло меня? Анжель! Мало ли женщин носят это имя? Что же из этого следует?"
Он поднял глаза и увидел, что на него устремлены глаза всех присутствующих. Тогда барон постарался придать своему лицу свойственное ему холодное, безучастное выражение.
- Каков бы ни был мотив преступления, - сказал он наконец, - очевидно, что убийца не новичок. Он доказал свое искусство и ловкость тем, что не оставил ни малейшего следа.
- Господин товарищ прокурора простит меня, если я позволю себе сказать, что не совсем разделяю его мнение, - заметил Светляк. - Мне думается, что убийца, напротив, сделал сильнейший промах, оставив нож в ране жертвы. Этот нож непременно выдаст его.
- Почему вы надеетесь, что нож приведет нас к цели?
- На лезвии этого ножа вырезано имя.
- Какое имя?
- То есть название того города, где он был сделан. Видите: Бастиа.
- Ну и что же? Это только доказывает, что это корсиканский нож, и ничего больше. Очень ничтожное сведение.
- Мне достаточно узнать, кто купил его, если только, разумеется, начальник поручит мне розыски…
- С завтрашнего же дня, Казнев, я вас приставляю к этому делу. Неужели вы думаете ехать на Корсику?
- Надеюсь, что мне не понадобится отправляться в такую даль; я думаю ограничиться поездкой в Марсель. Кажется, нож был продан в Марселе, ну, а вид у него такой внушительный, что продавец сразу узнает его.
В это время показались два железнодорожника с носилками, начальник станции и обер-кондуктор Малуар.
- Ну что? - с живостью обратился к ним барон де Родиль.
- Весь багаж, который я вез с поездом, сударь, - отвечал Малуар, - выдан пассажирам. В багажном и таможенном залах не осталось ничего.
- Вот у нас и еще одним шансом меньше, - как бы про себя проговорил барон де Родиль и прибавил: - Положите труп на носилки! А господин начальник станции, вероятно, не откажется дать нам какую-нибудь пустую комнату, куда мы поместим его до тех пор, пока за ним не приедет фургон из морга.
Носилки в это время поднесли к самому вагону.
Двое служителей не без труда вытащили труп.
- Мы находимся в глубочайшем мраке, господа! - заговорил барон де Родиль, обращаясь ко всем присутствующим. - Никогда до сегодняшнего дня мне не приходилось еще приступать к делу до такой степени таинственному. Человек убит. Кто он? На какой станции сел? Кто другой пассажир? Что послужило мотивом преступления? Алчность или месть? Сколько вопросов, столько и загадок, которые нам предстоит решить. А когда мы найдем ключ ко всем этим загадкам, убийца, вероятно, будет уже вне пределов досягаемости.
- Задача может быть решена очень скоро, - заметил начальник сыскной полиции.
- Каким образом? И кем?
- Да той самой молодой девушкой, которая сидела в одном отделении с убийцей и жертвой.
Лоб товарища прокурора снова омрачился.
- Если даже допустить, что она будет в состоянии говорить, все же еще ничто не доказывает, что ее показания наведут нас на что-либо определенное.
- Она, наверное, видела убийцу, так как, без сомнения, и она его жертва.
- Ее допросят, - глухо заметил барон де Родиль. - Первое, что нужно сделать, это снять умершего и выставить фотографии на всех станциях линии. Неужели же не найдется ни одной души, которая будет в состоянии сказать: я знаю этого человека!
Начальник сыскной полиции поклонился.
- Можно унести тело? - спросил полицейский комиссара.
- Можно.
Служители подняли носилки и пошли, следуя указаниям начальника станции и инспектора дороги.
Комната, в которую они пришли, была довольно велика; ее освещало большое окно со стеклянной рамой, выходившее в одну из залов вокзала.
В комнате стояли стол и два стула, на столе находилось все необходимое для письма.
- Господин судебный следователь сделает первый и краткий допрос, - сказал товарищ прокурора. - Поэтому я попрошу тех лиц, которых будут допрашивать, держаться невдалеке, с той стороны, откуда уходит поезд.
Все присутствующие немедленно удалились. В комнате остались только барон де Родиль, судебный следователь, супрефект, комиссар, начальник сыскной полиции с двумя агентами и труп.
- Я прежде всего допрошу обер-кондуктора Малуара, - заговорил судебный следователь. - Потрудитесь позвать его, monsieur Казнев.
Светляк уже хотел выйти, как вдруг в комнату вошел инспектор дороги.'
- Приехала мать пострадавшей.
Услышав это, товарищ прокурора пришел в ужасное волнение, которое ему и на этот раз никак не удалось скрыть.
Глаза всех присутствующих обратились на барона. Никто не забыл страшного выражения его лица, когда он в первый раз услышал это имя.
Барон прочел одну и ту же мысль во всех глазах. Он принял свой самый надменный вид, придал лицу равнодушное выражение и ледяным тоном ответил:
- Введите сюда madame Анжель.
Инспектор медленно вышел.
Торжественное молчание водворилось в комнате и продолжалось, ничем и никем не прерываемое, до тех пор, пока дверь снова не растворилась, и в ней, вся в черном, бледная как смерть, с дрожащими губами, не показалась красавица Анжель.
Глава XIV
СКОРБНАЯ СТРАНИЦА ПЕРЕЖИТОГО РОМАНА
Несмотря на бледность и черные круги под заплаканными глазами, мать Эммы-Розы действительно вполне заслужила прозвище, данное ей простодушными соседями. Выражение неподдельного восхищения моментально появилось на лицах всех присутствующих.
Инспектор вышел, тщательно затворив за собой двери.
Барон де Родиль внезапно сделал несколько шагов назад. Лицо его покрылось синеватой бледностью, и видно было, что он дрожал.
Madame Анжель между тем медленно продвигалась вперед, бесстрастно разглядывая незнакомых людей, не сводивших с нее глаз.
- Меня предупредили, господа, - сказала она, - что меня будут допрашивать.
Когда она договаривала последние слова, взгляд ее упал случайно на товарища прокурора.
Анжель пошатнулась, и на лице ее отразилось гневное изумление.
- Вы! Вы здесь! - пробормотала она задыхающимся голосом. - Да возможно ли это? Неужели я не ошибаюсь? Неужели глаза мои не обманули меня после семнадцати лет? Неужели вы действительно барон Фернан де Родиль?
- Я - товарищ прокурора Парижского окружного суда, сударыня, и явился сюда, чтобы констатировать совершенное преступление, - резко ответил барон, уже вполне овладев собой. - Когда судья исполнит свой долг, барон Фернан де Родиль будет отвечать на вопросы madame Анжель.
Яркая краска прихлынула к бледным щекам красавицы при этих словах, произнесенных сухим, резким, почти вызывающим тоном.
- Вам не на что отвечать мне, сударь, - с достоинством сказала она. - Мне нечего спрашивать у барона де Родиля, с которым меня снова столкнула несчастная судьба через долгих семнадцать лет. Что же касается судьи, то он может начать. Я жду.
Свидетели этой сцены невольно обменялись быстрыми взглядами. Каждый угадывал тайну и подозревал драму в загадочных словах Анжель и барона.
Monsieur де Жеврэ, следователь, решил прийти на помощь другу, смущение которого не укрылось от него. Он видел, что присутствие красавицы - для барона чистейшая пытка и напоминает ему какие-то отдаленные, но крайне тяжелые минуты.
Он поспешил разрядить обстановку.
- Вам придется отвечать только мне, сударыня, ввиду того, что следствие поручено мне.
- Спрашивайте, сударь.
- Нынче ночью на линии этой железной дороги было совершено преступление, и ваша дочь также стала жертвой убийцы того пассажира, вид которого вызвал у вас сегодня утром ужас.
- Я не знаю, сударь, была ли моя дочь жертвой убийцы. Я знаю только, что она ранена, может быть, очень опасно, и что до тех пор, пока я не прижму ее к своей груди, я буду терпеть все муки ада.
- Зачем непременно предполагать роковой исход? Верьте, сударыня, что, если бы опасность увеличилась, нам бы уже телеграфировали. Будьте доверчивее к будущему, надейтесь! Дочь ваша скоро поправится, так что мы будем иметь возможность допросить ее, потому что от нее, и от нее одной, мы надеемся добиться ключа к этой загадке.
- От нее? - удивленно повторила Анжель. - Каким же образом?
- Ваша дочь - так по крайней мере уверяет обер-кондуктор - находилась в том же самом отделении, где нашли убитого. Следовательно, она видела убийцу, который если и покушался на ее жизнь, то, вероятно, исключительно с целью избавиться от опасного свидетеля. Вот почему я говорю, что она одна может помочь правосудию, хотя в то же время ему можете помочь и вы.
- Я?! - воскликнула Анжель. - Каким же образом я-то могу помочь?
- Мы ждем от вас честных и открытых показаний.
- Ах, сударь! Что же я могу скрыть и что я могу сказать? Я ничего не знаю, кроме того, что моя дочь была жертвой…
- Чтобы отомстить за нее, вы готовы сделать все, не так ли?
- О да, все! Все на свете! Чтобы отомстить за нее, я готова пожертвовать своей жизнью!
- Так присоединитесь же к нам, потому что и мы имеем в виду ту же самую цель.
- Я готова.
- Ваше имя, сударыня?
- Анжель.
- Это имя, а фамилия?
- Меня зовут Анжель Бернье:
- Вы замужняя или вдова?