Тот сердито отделился от подоконника и вышел из номера.
- Где он вас нашел? - спросил я у горе-бизнесмена. Тот смотрел на меня непонимающе. Потом отозвался:
- Все вышло случайно…
- Как именно?
- Неделю назад меня свели с серьезным партнером. Мы даже сыграли в первый вечер несколько партий.
- Кто свел?
- Это не важно. Случайно оказались в одной компании.
- Как звали партнера?
- У него было странное имя: Людвиг. Я усмехнулся:
- Вы, конечно, выиграли?
- Выиграл. - Шрагин вроде как смутился. - Он Играл - так себе. Не то что вы или этот… - Толстяк мотнул головой на дверь.
- Много выиграли?
- Семь партий.
- Почему прекратили игру?
- У него в этот вечер были другие планы. И его торопила женщина.
- Одна?
- Две. - Шрагин удивился. - Вы его знаете?
- И вы договорились встретиться в другой раз.
- Да, но я опоздал. А когда подошел к дому… Он осекся. Смотрел на меня с сомнением: говорить ли…
- Когда подошли к дому… - продолжил я.
- Он горел.
- Кто? - Этого я не ожидал.
- Дом. Сказали, что взорвался газ. Я был в смятении.
- И что ваш партнер?
- Больше его не видел. Потом сказали, что в доме нашли сгоревший труп.
- Кто сказал?
- Зеваки. Или пожарные. Толпа собралась большая. Новость не укладывалась в голове. Людвиг погиб?! И так глупо?…
- При чем тут Котя? - спросил я.
- Он тоже был в толпе. Оказалось, что его тоже пригласили играть.
- Это он сказал?
Шрагин кивнул. И пояснил:
- Сказал, что его собирались познакомить с серьезным игроком. Потому он и денег побольше с собой прихватил.
- И там же открывал этот "дипломат"? Показывал деньги?
Шрагин вновь кивнул. На этот раз виновато, Я укоризненно смотрел на него. Заметил:
- Вы же серьезный человек. Делами ворочаете. Не удивились, что вам при всех, на улице, показывают сто тысяч? Неужели не заподозрили подвох?
Серьезный человек пожал плечами. Обескураженно поведал:
- У него это само собой получилось. Как будто сто тысяч - для него не деньги… И в бизнесе сейчас разные люди бывают. По виду угадать сложно.
С этим я спорить не стал.
Шрагин продолжил:
- И потом, когда выиграл, он интересовался, нет ли у меня друзей, тоже желающих сыграть. Я и подумал, что вы сможете отыграть…
Я усмехнулся.
- И что теперь делать? - спросил он.
- Мои советы вам не интересны, - заметил я. И прощаясь, протянул руку. При этом поинтересовался: - Будете ждать?
Шрагин подержал задумчивую паузу и ответил:
- Буду
В лифте я продолжил переваривать информацию, полученную от толстяка. Людвиг погиб при странных обстоятельствах. Котя заполучил его клиента. Времена нынче паскудные. Правильно серчают на них мои бывшие дружки: жизнь стала дешевле вистов. Любой аферист со стороны заподозрил бы Котю. Но каждый, кто знает последнего, отметет этот вариант. Выдуривать у своих, мутить на мелководье, подбирать куски за другими - это Котино. Но построить комбинацию на убийстве?… Котя хоть и скверно воспитан, но иначе. Не та у него школа. Как и у всех нас; Подобную дисциплину в ней не проходили.
Я не сомневался: Котя к гибели Людвига отношения не имеет.
Но почему он так испугался меня, вошедшего? И кого с ужасом ожидал обнаружить за моей спиной?
ГЛАВА 4
Только по вечерам, вступая в черную нору подъезда, вспоминаю, что намеревался вкрутить лампочку. Не для того чтобы стало светлее, а ради любопытства: как быстро выкрутят.
Привычно нащупал ключом щель замка. Уже повернул ключ, когда на глаза мне легли две тонкие холодные ладони. Очень остроумный жест в условиях непроницаемой тьмы.
Недолюбливаю такие фокусы: поди, угадай, кто это может быть. Впрочем, продолжение, которое следовало избрать, отличалось универсальностью.
Я толкнул дверь, шагнул в квартиру, втянув за собой и руки, и ту, которая так остроумно распоряжалась ими. В прихожей обернулся и тут же почувствовал на губах довольно бесцеремонные, пахнущие карамелью губы.
В другое время не обошлось бы без шальной мыслишки: может, не включать свет, так интересней.
Сейчас было не до того. Да и угадал я почти сразу, чьи объятия и поцелуй мне перепали. Руки угадали.
Оторвав одну от талии, нащупал выключатель. Щелкнул. Так и есть: Шрагина.
Свет сбил ее с толку, внес замешательство в наступательный порыв.
- Тоже неплохо, - издал я, припертый к стене.
- Рад? - строго поинтересовалась она, похоже, уже не помышляя о новом поцелуе, но и не выпуская меня.
- Терпеть не могу целоваться, - хмуро пооткровенничал я.
- Хам, - усмехнулась Шрагина. Оставив меня, как не оценившего поглаживания щенка, вальяжно прошагала в комнату. Уверенно включила свет. Обойдя квартиру, ознакомившись с интерьером, осела в кресле. Задрав подбородок, изучающе уставилась на меня.
Я наблюдал за ней, прислонясь к дверному косяку, скрестив на груди руки.
- Хам, - повторила она. - Но что-то в этом есть. Я обнаружил, что чулки на ней не те. И футболка заменена на тесную блузку, из которой рвались на свободу, угрожая пуговицам, груди.
Ушел на кухню. Оттуда спросил:
- Кофе?
- Коньяк.
Я сделал себе кофе. Ей вынес начатую когда-то гостями бутылку водки.
За время моего отсутствия она вполне освоилась. Разобралась с магнитофоном.
Налил ей стопку. Она тут же выпила. Попросила:
- Скажи, что рад.
- Рад, - сказал я.
Сказал правду, но подразумевал не совсем то же, что она. Конечно, как можно не радоваться, когда к тебе недвусмысленно заявляется в гости такая штучка. Когда знаешь, что устоишь, и забавляешься ее уверенностью в том, что сдашься без боя.
- У тебя неплохо, - похвалила она. И потянулась в кресле. - По-холостяцки, но уютно.
- Мне тоже нравится.
Решил, что если она не спешит с выяснением результатов сегодняшних игрищ, то и я суетиться не буду. Пусть обольщает, раздает авансы гонорара за мое участие в проблемах ее семьи. Когда обнаружит, что благодарить не за что, то-то расстроится.
- Где твоя подружка? - поинтересовалась она.
- Ты уверена, что она у меня есть?
Шрагина усмехнулась:
- Конечно. Не уверена только, что одна.
- Одна, - признался я.
- Что так? - Она смотрела с насмешливым сочувствием.
- И та - жена, - влепил я.
- Врешь. - Она не спросила и не удивилась. Спокойно прокомментировала мое заявление. И подсказала: - Может быть, почти жена?
- Какая разница?
Она улыбнулась. Успокоила:
- Это пройдет. Не сегодня завтра.
Я смотрел на нее с хмурым любопытством. Еще не хватало обсуждать с этой балованной бабенкой мои отношения с Ольгой.
- Как ее зовут? - спросила гостья.
Я не ответил.
- Где она сейчас? - не унималась та.
- В отъезде.
- Долго ее не будет?
- Оно тебе надо? - спросил я с вызовом.
- Надо.
- Зачем?
Шрагина очень пристально смотрела на меня. Во взгляде ее читалось многое: и вызов, и обещание черт-те чего, и обвинение меня в тупости. Этот коктейль, должно быть, свалил с ног не одного мужчину И я бы не устоял. Если бы не был защищен неприязнью к ней. И проблемами с Ольгой.
- Как ты думаешь, почему я здесь? - спросила она. Я решил не отвечать.
- Еще не было мужчины, который не хотел бы меня, - сообщила она.
Пришел мой черед ее успокоить:
- Это пройдет.
- Хам, - повторила она.
Развел руками: что поделаешь… Так и застыл с ними, разведенными. Остолбенело наблюдал за гостьей. Не сводя с меня того же, многократно пристреленного взгляда, Шрагина вкрадчиво расстегнула верхнюю пуговицу своей блузки. Потом - вторую, третью…
Почувствовав слабину, с остальными справились сами груди. Вольнолюбиво и упруго выпорхнули на мое обозрение.
От вида темных, задранных вверх сосков у меня перехватило дух. В этот момент я уже не сомневался, что хочу ее.
И гостья ничуть не сомневалась. То ли с ленцой, то ли с томлением поглаживая груди, забавлялась моим замешательством.
- Ничего не вышло, - сказал я. - Деньги отыграть не удалось.
Она неплохо владела собой. Только на мгновение прекратила поглаживания и тут же продолжила. Спросила:
- Думаешь, пришла только из-за них?
- Да, - честно ответил я.
- Дурашка. - Она усмехнулась. - Налей мне еще водки.
Послушно плеснул в стопку. Она выпила.
Подумал, а вдруг ошибаюсь? Вдруг корысть в случае со мной ни при чем? Просто ей сдуру захотелось меня. Привыкла ни в чем себе не отказывать. И тем более не привыкла, чтобы отказывали ей.
И все равно знал, что не буду с ней. Дело было не в неприязни, она не так уж и мешала. Дело было в моей Ольге, находящейся сейчас в онкологическом центре. И немножко - в страдающем Шрагине.
- Делаешь ошибку, - сказал я.
Она посерьезнела. Прекратила зазывные пасы, опустила руки. Груди оставила на виду.
- Как ты думаешь, зачем я здесь? - повторила вопрос.
Я пожал плечами.
- Я на тебя рассчитывала, - сообщила Шрагина.
- Не получилось. Да и не могло получиться. Твой муж нарвался на шулера.
- Надеялась на тебя. - Взгляд ее стал печально-усталым. Застыл.
- Да с чего вы взяли, что смогу помочь?! - Я изобразил раздражение. Посмотрел с укоризной на ее мозолящие глаза груди. Попросил: - Спрячь их.
Она послушно, не без усилий, загнала грудь обратно в неволю. Усмехнувшись, выдала:
- Ты обещал…
- Что обещал? - опешил я.
- Обещал помочь.
Я смотрел на нее, ничего не понимая.
- Когда?
Она вновь усмехнулась. Напомнила:
- Не так давно. В письме.
- В каком письме?
- Забыл?
Я притих. Потому что вдруг вспомнил.
Но она все же уточнила:
- Ты получил письмо от женщины, в котором она написала о своей проблеме. И ответил тоже письмом. Я молчал.
- Ты написал: "Можете на меня рассчитывать". Так? - Она смотрела на меня сочувственно.
- Это была ты? - спросил зачем-то я.
Она виновато пожала плечами. И улыбнулась.
ГЛАВА 5
Это было давно, месяца три назад. Потому я и не ожидал, что история получит продолжение. Но, конечно, не забыл. У совести долгая память.
С почтой для нашей редакции получил два письма. Вернее, писем было больше, но эти два отличались от других тем, что не имели отношения к работе телевидения.
В одном из них некая, как она написала 6 себе, "уставшая от жизни шатенка с шармом и ребенком" предлагала свою регулярную нежность за смехотворную месячную оплату. Пояснила, почему обратилась именно ко мне. Смотрела в компании одну из моих программ, и кто-то из присутствующих оказался осведомленным о слабостях ведущего.
Во втором письме "коварная женщина, которую все считают сексапильной", делилась проблемой. Оказывается, она ничего не чувствует. И очень рассчитывает, что я ей помогу с проблемой справиться.
Приятные письма. Каждое по-своему. Первое давало возможность лишний раз понравиться самому себе. Я ответил на него в том смысле, что готов материально поддерживать написавшую без всяких нежностей.
На второе ответил сдержанно и благородно: "Можете на меня рассчитывать". Конечно, это письмо привлекло меня больше. Не так уж часто выпадает удача быть с незнакомой привлекательной женщиной, делая ей одолжение. К изложенной в письме проблеме отнесся беспечно. Не сомневайся: управимся.
В обоих письмах дал свой домашний телефон. Через два дня позвонила та, звонка от которой я с предвкушением ждал.
- Я вам писала, - поздоровавшись, сказала она. Грустным, тревожащим голосом. И представилась: - Меня зовут Валерия.
- Можно, Лера? - спросил я.
- Конечно.
- Очень хорошо, что позвонили, - сказал я. - Думал, вдруг испугаетесь.
- Чего пугаться? - грустно удивилась она. - Проблемы-то - у меня.
- У кого их нет? - Я решил взять инициативу на себя. Тема и так слишком деликатная. Спросил: - Сначала поговорим по телефону или сразу пообщаемся живьем?
- Что говорить? - удивилась она.
- Когда сможем встретиться?
- Когда захочешь.
- Сейчас время есть?
- Конечно.
- Подъедешь?
- Подъеду, - просто сказала она. - Давай адрес.
Черт возьми, ее непринужденность произвела на меня впечатление. Видать, проблемка серьезно допекла.
За полчаса, которые ждал ее, все приготовил к поединку с бесчувственностью. Весь пошлый, но проверенный арсенал. Свежее белье, мягкий свет, музыку, напитки, наглядные пособия в виде зарубежной периодики. Победа на своем поле была обеспечена.
Когда увидел ее, испытал разочарование. Надо же такое наговорить на себя: "сексапильная, коварная"…
Гостья оказалась умеренно симпатичной, хрупкой женщиной, вслед которой вряд ли обернулся бы на улице. Впрочем, и я хорош: навоображал черт-те чего. Можно подумать, что до этого не сталкивался с женской необъективностью на собственный счет.
Что разочаровался, виду не подал. Тем более что гостья была вполне миленькая. Вот только слишком уж обеспокоенная своей проблемой. За пять минут разговора я понял, что она напряжена, по-видимому, ждет, когда объявят поединок.
"Может, она и права, - подумал я. - Что тянуть? Так ей только страшнее". И осторожно прикоснулся к ее запястью.
Нежное прикосновение она приняла за удар гонга. Ринулась в схватку.
Я так ничего толком и не понял. Какая проблема? Какая бесчувственность? Очень скоро лежал разбитый, побежденный ее темпераментом. И ощущал себя облапошенным прохожим, который бросил нищему мелочь и увидел, как тот, собрав ее, сел за руль "шестисотого" "Мерседеса".
Может, она всего лишь изображала страсть?
- Если всегда будешь играть, толку не жди, - заметил я строго.
- Я не играла. - Она произнесла это так, что не поверить было сложно. Без напора, но почему-то и без удивления.
- Хочешь сказать, что так у тебя в первый раз?
- Ты поверишь? - усмехнулась она.
- Нет.
- Тогда не спрашивай.
Я затих. Через какое-то время она спросила:
- Ты не разочарован?
- Нет, - ответил я. - Но такого не ожидал.
Она усмехнулась:
- И я не ожидала… Что ты - такой.
- Когда придешь в следующий раз?
- Ты этого хочешь?
- Если с женщиной не стоит быть второй раз, с ней не стоило быть и первый, - поделился я опытом.
- К мужчинам это относится? - спросила она.
- Нет. Нас надо пробовать.
- Мне понравилось.
- Это выяснится. Если позвонишь.
Перед уходом она пристально разглядывала меня. Словно пыталась запомнить. Или ждала, что скажу что-то значительное.
Я не сказал. Многозначительность при расставании мне всегда несимпатична. Вызывает подозрение в неискренности, Как речь у могилы.
Лера позвонила раньше, чем я ожидал. На следующий день с утра.
Вечером мы вновь встретились. И этот поединок походил на бой с тенью. Противника я так и не обнаружил. Все было так же, как накануне, начиная с нетерпеливого ожидания сообщницей сигнала атаки и кончая ее тяжеловесным прощальным взглядом.
Когда она позвонила вновь на следующее утро, я забеспокоился. Почувствовал, что за меня взялись цепко. И вдруг заподозрил, что проблема не в отсутствии чувственности, а в избытке ее. Похоже, эта Лера - из тех, которым всегда мало. А тут нарвалась на простачка, закосила под несчастную, и знай себе - пользует.
"Э- э, - решил я. - Хорошего понемножку". И увернулся от встречи.
Увернулся и на следующий день. А еще через один она позвонила и сообщила, что случайно оказалась рядом с Моим домом и могла бы забежать на минутку.
Что ей минутки хватит с головой - я не сомневался, но напор, развитый этой ненасытной, вызвал раздражение.
Я жестко ответил, что у меня дела. Через час она позвонила снова. Сказала, что даже не войдет в квартиру, что ей нужно всего лишь сказать мне пару слов. Хотя бы на лестничной площадке.
Я отказал и почти бросил трубку. Был уверен, что она не угомонится. И конечно, не ошибся.
Через пятнадцать минут, заранее закипая, снял трубку трезвонящего телефона.
- Не сердись, - попросила она. - Я больше не приду Но у тебя под дверью - письмо. Если будет время - прочти.
И сама положила трубку. Предвкушая слезливую тягомотину, я пошел за письмом…
В этот же вечер я сам приехал к ней. Не помнил, чтобы когда-либо испытывал к себе такое омерзение. Конечно, я все перепутал.
Валерия была автором другого письма. И ждала от меня иной помощи. Которую я ей бескорыстно пообещал. С удовольствием наблюдая себя со стороны.
Последнее, подложенное под дверь послание доконало меня. В нем женщина просила об одном, чтобы я оплатил ей наши два общения, пусть по самой низкой таксе. Потому что она обманула меня: на самом деле у нее трое детей, и средняя дочь уже неделю не ходит в школу. Ее ботинки украли соседи по малосемейке.
В их разваливающееся заводское общежитие приехал почти ночью. Вся семейка была в сборе. В убого обставленной, но чистой комнатенке было тихо и неуютно. Две дочери готовили уроки за расслоившимся столом. В углу с пустышкой, воткнутой между пухлыми щеками, сидел на горшке малыш.
Валерия, открыв мне дверь, чего-то очень застеснялась. Виновато познакомила с детьми. Такой я ее не знал.
Я был сердито-деловит. Вызвал ее в коридор. Начал было выговаривать за недоразумение, но осекся. Совсем противно стало. Впихнул ей все деньги, что оказались при себе в этот вечер, и сообщил, какого числа каждого месяца она будет получать ренту.
Потом я еще не раз получал от нее письма, в которых она почему-то отчитывалась, сколько и чего накупила детям. Иногда, наверняка по ее требованию, дети приписывали что-то смешное и благодарное. Или пририсовывали.
Из случившегося я секрета не делал. Поведал нескольким друзьям. Мне казалось, что так я вроде как исповедуюсь. Но потом обнаружил, что, уже рассказывая, украдкой получаю удовольствие. Дескать, вот я какой, терзаемый совестью… И прекратил исповедоваться.
С Лерой с тех пор мы виделись только по договоренным числам. Обычно она подъезжала ко мне.
Ольга, появившаяся в моей жизни чуть позже, мои взаимоотношения с чужой семьей приняла спокойно, с пониманием. В последний раз, ввиду моего отсутствия, сама передала деньги.
А о дамочке с чувственными проблемами я как-то совсем забыл. Если и вспоминал, то без сожаления.
И вот она объявилась. В облике Карины Шрагиной.