- Как знаешь, - пожал я плечами. - В криминальной хронике работаю. Перед ментами смог бы замолвить словечко. Когда тебя возьмут.
- Возьмут? - то ли спросил, то ли завороженно повторил за мной Котя.
- А как ты думал? Двойное убийство.
Котя молчал. Я хотел посоветовать ему, от греха подальше, опустить двустволку, но не стал. Видел, что он зреет, и решил не мешать ему в этом. Наконец он заговорил. Сначала прерывисто, с паузами, потом - более уверенно.
- Этого лысого я думал вырвать у Людвига. Случайно узнал, что они договорились катать. Ждал под домом. Думал, когда фраер будет идти, перехвачу. Засвечу бабки… - Котя спохватился. - Ну, ты сам знаешь…
Я кивнул.
Он продолжил:
- Стоял под окнами. Вдруг из подъезда эта баба вышла. И тут же слышу, стекло у Людвига в окне раскололось… Сразу не понял. Думал, камнем. Смотрю, баба голову задрала, увидела разбитое окно и - назад в подъезд…
- Какая баба? - не утерпел я.
- Эта козырная. Которая потом лысого подставила.
Я снова кивнул. Напомнил:
- Баба - назад в подъезд.
- Ну да. Но скоро опять выбежала. А тут уже и они вышли.
- Кто?
- Эти двое. Молодой и… - Котя осекся. Взгляд его застыл. Он, похоже, видел перед собой этого, второго.
Тому, что рассказывал Котя, я верил. И понял, он добрался до самой важной части повествования. Спросил:
- Как он выглядел?
Котя недоуменно посмотрел на меня. Словно не ожидал такого безжалостного вопроса. Потом облизнул пересохшие губы и выдал:
- Он не человек.
- В каком смысле? - опешил я.
- Не знаю… Я не мог смотреть на него.
- Почему?
- Боялся. У него лицо, как у мертвеца.
Подобной впечатлительности и образности изложения от Коти я не ожидал.
- Сколько тогда было времени? - спросил я.
- Часов девять.
- Значит, стемнело?
- Ну да.
- Далеко они стояли?
- Метров тридцать.
- Как же ты мог его разглядеть?
- Не знаю… Там горел фонарь.
- Убери эту гадость, - сказал я, кивнув на ружье. - Дернешься, потом придется на мертвецов спихивать.
Котя непонимающе посмотрел на меня. Потом проблеял:
- Не-е… - И взял ружье поудобней.
Я пожал плечами, дескать, как знаешь, мое дело - посоветовать. Спросил:
- Откуда они вышли?
- Там напротив дом. Из него и вышли. Из подъезда. И сразу к ней. К этой бабе.
- Ну и что? Люди себе вышли из дому. Чего ты переполошился?
- У молодого был "дипломат". Странный такой чемодан. толстый.
- Подумаешь.
- Такие, как он, не ходят с "дипломатами".
- Бред, - сказал я. - Что дальше?
- Этот страшный схватил бабу под руку и повел прямо в мою сторону. К машине. Их "шестерка" ждала. Красная. Баба не хотела идти, шипела. И ругалась.
- Не особо, значит, боялась, - поддел я. - Номер хотя бы запомнил?
- А как же. - Котя назвал номер машины.
- Что потом?
- Баба упиралась, но он затолкал ее. И они уехали.
- Это все? - не понял я.
- Все. Потом я перехватил лысого. Но это уже когда пожар начался.
- Стоп, - сказал я. - Ничего не понимаю. Людвиг погиб при пожаре. Ты был там с самого начала. Почему не попытался его спасти? Не сам - хотя бы людей позвал. Или пожарных.
- Да кого спасать? - раздражился вдруг на мое непонимание Котя. - Людвига уже убили.
- С чего ты взял?
- Когда эти, с "дипломатом", уехали, я в их подъезд пошел. Поднялся на последний этаж. С лестничного пролета Людвига увидел. В кресле он сидел. И все лицо в крови. Застрелили они его. Наверное, с крыши.
Я помолчал. Версия Кота была правдоподобной, странно только, что она сразу взбрела ему в голову.
- Чего ты в окна заглядывать поперся? Только из-за "дипломата" и битого стекла?
- Если бы ты видел его, тоже бы догадался.
- Второго?
Котя кивнул.
- Откуда пожар? - спросил я. - Может, баба подпалила?
- Не знаю, - сказал Котя. - Когда смотрел в окно, ничего не горело. Потом уже рвануло; Пожарные сказали: газ.
Оборотень Шрагина вполне могла, вернувшись, открыть газ.
- Страх страхом, - сказал я, - а клиента ты дождался.
- При чем тут одно к другому? - удивился Котя.
- Можешь положить ружье на стол, - предложил я. - Тяжело же держать.
- Ничего. - Котя поочередно вытер руки о скатерть.
- Что дальше? С гостиницей?
- Когда я тебя первый раз увидел, чуть не обделался.
- Да? - удивился я. - А мне показалось, что таки да.
- Подумал, что ты с ними. Что пришел за бабками.
Я молчал. Взглядом предлагал рассказывать дальше.
- Потом баба нашла меня, - продолжил Котя.
- Как?
- Я позвонил лысому, сказал, что буду играть, но только с ним.
- Мало выкатал? - с издевкой спросил я.
- Если есть хороший клиент, почему не продолжить? - резонно заметил Котя. - Мы договорились, но на встречу пришла она. Я чуть опять не обделался. Думал, привела этого… Который ее тащил в машину. Но она пришла одна. Сразу догадалась, что я боюсь. Сначала требовала долю от первого выигрыша. Я сказал, что бабок уже нет, мол, закатал. Может, и не поверила. Но угомонилась. Сказала, что буду катать с тобой на бабки лысого. Что ты мне проиграешь. Но я останусь без доли. Все верну ей. Предупредила, что, если откажусь или дурану, сдаст меня…
Я не спросил: кому. Знал уже, кем можно было пронять Котю.
- Дальше ты и сам все видел, - мрачно подытожил рассказчик. - Тоже небось в замок смотрел?
- Думаешь, опять они? - спросил я после паузы.
- А кто же? Я как глянул… - Котю передернуло. Рассказ мог быть и правдой. Во всяком случае, объяснял поведение Коти. Но не объяснял поступков Шрагиной и убийц. Об этом еще стоило подумать. Сейчас для меня было важно другое.
- Ладно, - сказал я добродушно. - Легенда у тебя приличная, при случае перед ментами за тебя похлопочу. - И добавил таким тоном, как будто ружье было не в Котиных, а в моих руках: - А сейчас гони бабки.
Котя перехватил поудобней двустволку, уставился на меня бесстыжими глазами и сообщил:
- На бабки меня кинули.
ГЛАВА 17
Я ни на секунду не усомнился в том, что он лжет. Но спросил:
- Когда кинули?
- Когда я из гостиницы ехал. На такси.
- Как было дело?
- Подсел пассажир, начал что-то вешать. Потом попросил водилу заехать в переулок, якобы на минутку… В общем, почти один в один как работают наши вокзальные. Только без карт. "Ствол" достал и кинул.
- На все деньги? - участливо спросил я.
- А как же? Где ты видел, чтобы на часть кидали?
- И у тебя с собой были все шестьдесят тысяч?
- Ну да. Эта стерва предупредила, чтобы с "куклами" не игрался.
Я проникновенно поразглядывал его. Уверенно заметил:
- Врешь ведь.
- Да ты что? - обиделся Котя. - Когда было, чтобы я долю не отдавал?
Я встал, потянулся. Котя тут же подобрался. Стволы, как локатор, следовали за мной.
- Если ты без бабок, зачем ружье? - спросил я.
- Пусть будет. Так спокойней. Кто знает, с кем ты. Может, с этими мокрушниками. С бабой-то спутался.
- Стрелять не будешь, - как можно увереннее сказал я и шагнул к нему.
- Буду, - просто возразил Котя.
Именно то, что произнес он это негромко, зловеще, смутило меня. Этому придурку терять нечего. В загнанной ситуации любой способен на такое, чего и сам от себя не ждет.
Постояв чуток, я вернулся на табурет. Предложил:
- Может, партейку в деберц? Разыграем мою долю.
- Нашел поца. Ты же с Маэстро партнировал.
- А ты его учитель, - припомнил я. И поймал на слове: - Значит, бабки все-таки целы?
- Бабок нет. Но если б и были, не катал бы. То, что он не признается, я понимал. Одно из правил шулерства: даже будучи пойманным на трюке, не сознавайся ни при каких обстоятельствах. На крапленой колоде поймали - стой на том, что накрапили соперники. Если колода - твоя, значит, крапили по ходу игры. Если только распечатали, значит, в магазине подложены заготовки… Варианты упереться всегда найдутся.
Этому же много лет назад я учил юную аферистку, прибившуюся под мою опеку Когда она перебросила от одного раскручиваемого мужика другому небольшую гигиеническую неприятность и, уличенная вторым, прибежала ко мне за советом, я ей втемяшивал: "Все следует отрицать. Пусть милый сам подыщет подходящее для него объяснение курьезу Может, обвинит общественный транспорт, может, сауну, а если повезет, то и себя". И милому такое объяснение как гора с плеч (кто ж откажется снять ее с себя), и аферистке - дивиденды.
Так, кстати, и вышло. Дорого мужик заплатил за то, чтобы вернуть расположение наградившей его особы.
Сейчас я не сомневался: Котя не сдастся. Если уже заявил, что денег нет, будет стоять на своем до последнего. Даже если управлюсь с ружьишком, где их искать? Перерыть все в доме? Но это будет натуральным грабежом. Да еще Ленчик, того и гляди, явится. Явно не мой свидетель. И неизвестно, не припрятал ли Котя доход в городе.
Впрочем, я был уверен, что деньги поблизости. Более надежного места для них Коте не сыскать.
- Значит, долю зажал? - спросил я уже добродушно. И снова встал. Прошелся по комнате. В сторону двери. Котя недоверчиво следил за мной. Не ответил.
- Тогда я пойду, - сообщил я.
Котя молчал. Не понимал, с чего я вдруг уступил.
А я ерничал:
- Что вам, Константин Моисеевич, сказать… - Сладко потянулся. - Когда такое было, чтобы я не получал свое? - Выжидательно посмотрел на него и сам же ответил: - Никогда такого не было. И не будет. Вы мне верите?
Котя отмолчался, но было заметно, что не верит. И обеспокоен он был не угрозами, а тем, что я так запросто ухожу.
Я шагнул за театральные занавески в прихожую. Выглянул оттуда и сообщил:
- Не стану я вас перед ментами отмазывать.
И вышел из дома. Непринужденно, как мне самому казалось, беспечно прошагал к машине. Не спеша развернулся и, на средней скорости выехав с хутора, стал подниматься на гору Не сомневался, что Котя наблюдает за мной.
Беспечность изображал для того, чтобы он в нее не поверил. Котя, конечно же, понимает, что я затеял подвох. И что подвохов может быть лишь два. Либо я вернусь позже, либо устрою ему засаду. Котя наверняка решит, что мне глянулся второй вариант. В этом случае я бы рассчитывал взять его с деньгами.
Если Котя думал так, то он был прав. Я замыслил засаду. И рассчитывал взять его с деньгами. Но надеялся, что он угодит в ловушку, именно просчитав ее. Главное было - успеть.
Неторопливо преодолев макушку холма и попав в зону невидимости, я вдавил газ. Набрал максимально возможную на такой дороге скорость. Мчался к шоссе, пытаясь предугадать поведение Коти.
Он, конечно же, уверен, что я буду ждать его на пути к трассе в лесопосадке. Как себя поведет? Вряд ли останется на хуторе. Побоится, что вернусь. Значит, уедет. И подастся через лес. Резонно решит, что другая дорога мне неизвестна.
Я беспокоился об одном: Котя мог спрятать деньги в лесу. И спрятать до того, как угодит в засаду Сомнительно, чтобы он сделал это раньше. Если разминулся с братом, значит, прибыл в село недавно, не должен был успеть.
Очень вероятно, что, зарыв клад, продолжит бегство.
Мне следовало спешить, перехватить Котю на лесной дороге, как можно ближе к хутору
До шоссе я добрался за четыре минуты, меньше минуты ушло на то, чтобы доехать до начала лесной дороги. Дальше движение стало намного медленнее. Дорога то и дело круто петляла, часто колея была заполнена водой, и я вообще переживал, что застряну. Иногда поперек дороги валялись огромные сухие ветки. Приходилось оттаскивать их.
Я чуть не опоздал. Котин "Москвич" увидел сквозь зелень зарослей только потому, что ожидал увидеть, настороженно вглядывался вперед.
Тут же заглушил двигатель, мысленно поблагодарив свою старушку "БМВ" за бесшумность. Осторожно двинулся от дерева к дереву, косясь под ноги. Густая, словно умело высеянная трава обеззвучивала шаги, но треснувшая ветка выдала бы меня. Слишком тихо было вокруг. И перекличка птиц странным образом не разрушала тишину.
Четко была слышна приближающаяся возня кладокопателя. Но самого Коти видно пока не было. Во-первых, его отделял от меня густой кустарник, во-вторых, он орудовал, по-видимому, присев. Я предполагал, что ружье Котя с собой не прихватил. Если прямо отсюда подастся в город, оно ему ни к чему. Только чревато осложнениями на постах ГАИ. Но все же желал удостовериться в беззащитности жертвы.
Котя копал в самой нижней точке оставшейся с войны блиндажной ямы. Пыхтел, с трудом втыкая штык саперной лопатки в жилистую корнями землю. Он, видно, только-только приступил, отскреб слой гнилых прошлогодних листьев, углубился меньше чем на штык лопатки. Рядом с холмиком листвы, которой Котя намеревался маскировать захоронение, вызывающе валялась двухлитровая бутыль. Через мутное стекло ее были видны вповалку набросанные пачки долларов. Ружья поблизости не было.
Я рассмотрел это все, сидя на корточках за спиной у Коти. На сглаженном временем краю бывшего блиндажа. Посидел немного, с умилением наблюдая за ним. Представил его ощущение, когда бедняга увидит меня. Мимолетная жалость шевельнулась во мне и тут же затихла. Пусть с некоторых пор мне ни к чему репутация каталы, способного выбить свое. Но на мне - Ольга. Ради нее я готов был и на большее, чем проучить этого бессовестного, позарившегося на чужое прохвоста.
- Руки вверх, - тихо произнес я, оставаясь на корточках.
Котя обернулся так резко, словно в него уже выстрелили и он хотел напоследок глянуть: кто. Ужас, подобный тому, который я наблюдал в гостинице, выпучил его желтые глаза, раздвинув, парализовал губы.
- А ты не верил, - спокойно и нравоучительно произнес я, вставая.
Пружинисто спрыгнул на дно ямы и снисходительно поднял бутыль. Глянул ее на свет.
Котя завороженно наблюдал за мной.
"Как бы кондрашка не хватила", - с беспокойством подумал я.
В банке было шесть пачек. Я вытряхнул их на кучу добытых Котей листьев. Присев, прошелестел каждой. На всякий случай. Все, кроме одной, были полными. К этой единственной, более тонкой, Котя, по-видимому, уже прикладывался.
- Все хотел зарыть? - удивился я. - Хоть что-то оставил бы на жизнь.
Конечно, Котя не желал рисковать, имея при себе даже несколько тысяч.
Я покосился на него. Как бы, выйдя из столбняка, не огрел лопаткой. Закопает прямо здесь, в блиндажике, и ямку, как для клада, копать не надо.
Бедолага пришел в себя более интеллигентным образом. Вдруг пролепетал:
- А моя доля?
Я не спорил. Протянул ему початую пачку.
Котя взирал на меня растерянно.
- Что? - не понял я. - Мало? Не борзей. Вообще ничего не получишь.
- А как же… - к нему еще не совсем вернулся дар речи.
- Может, сыграем? - не удержавшись, ударил я лежачего.
- Давай, - сказал вдруг Котя.
- Нашел поца. Ты же Маэстро учил.
- Не-е… - пропел он.
Я сложил пачки в одну стопку, пояснил:
- Вот теперь тебя действительно кинули. Причем заметь: не на все - на часть. Где ты видел, чтоб на часть кидали?
И выбрался из блиндажа. Огляделся вокруг, посоветовал:
- Я бы на твоем месте завязал. Жил бы в этом раю…
Осекся. Давать такие рекомендации Коте, картежнику, положившему жизнь на аферы, было совсем уж безжалостно.
- Ладно, - сказал я. - Постараюсь тебе помочь. С ментами…
И, оставив его в яме, стал пробираться сквозь заросли к машине. Думал при этом: "Кто бы мне помог…"
Но думал об этом без грусти, с иронией. О неприятностях не вспоминалось. Сегодняшний день был, без сомнения, самым счастливым за последнее время. Я достал-таки деньги на лечение Ольги. И был уверен: теперь все обойдется…
ГЛАВА 18
По дороге в Одессу радость от оказавшегося счастливым дня отошла. Не покинула совсем, но уступила главенствующее место размышлениям о том, как быть теперь.
Не разобрался, по какой методе промышляла банда, в состав которой входила лже-Шрагина, но было очевидно: тех, с кем актриса-соблазнительница налаживала контакт, потом убирали.
Кого планировали следующим? Котю? Меня? Но убирать нас смысла не было. Что это давало? Впрочем, и убийства Людвига и Шрагина тоже выглядели бессмысленными. Ничего не принесли убийцам. Ни доллара. И все же обоих убрали…
В любом случае, когда знаешь, что интересен и милиции, и бандитам, глупо держать при себе пятьдесят тысяч долларов. Особенно если они достались с головной болью и от них зависит жизнь родного человека.
От денег следовало спешно избавиться. Спрятать в надежном месте. В каком? Я перебрал варианты.
Борьку, запросто манипулирующего и не такими суммами, вычеркнул сразу. Он сам под колпаком.
Отбросил и вариант припрятывания денег на конспиративной хате, в которой сейчас обосновался. Если с Борькой и со мной что-нибудь случится, Ольге добраться до тайника будет сложно.
Вариант мог быть только один. Оставить доллары у кого-то из друзей на хранение и предупредить, чтобы, когда понадобится, передали Ольге. Но и у этого варианта был минус. Если меня возьмут менты, у друзей-хранителей не может не возникнуть подозрения, что я таки виновен. Как мог допустить это?
Вариант, который избрал, лежал на поверхности, хотя и не просчитывался сразу. Я решил отдать деньги Ольге. Прямо сейчас нагрянуть в клинику и вручить ей эти пять пачек.
Кроме того, что ничего лучшего придумать не сумел, как мог отказаться от возможности потрясти свою женщину? Хотел бы видеть того, кто на моем месте отказался. Может, и есть люди, не стремящиеся производить впечатление, но лично мне они пока не попадались. Или я их не замечал. По причине их унылой неприметности.
Представил Ольгино лицо, когда, посидев чуток у нее, спохвачусь:
- Тю… Чуть не забыл. - И. небрежно похлопав себя по карманам, извлеку деньги. Швырнув пачки на тумбочку, замечу: - Это же сколько путан можно было бы арендовать…
Ольга сначала испытает шок, потом, улыбнувшись ехидству, полезет обниматься.
Усмехнулся. Нечасто в жизни, особенно в последнее время, выпадала подобная, радующая душу, ситуация. Как было отказать себе в ней?
То, что все деньги окажутся в таком ненадежном месте, как больница, не беспокоило. Сколько приходилось ездить в плацкартах, жить в многоместных гостиничных номерах, таскаться по пляжам и паркам, имея на кармане десятки тысяч. Для денег опасно не то, что их много, а то, что о них знают.
Ольга, конечно, переполошится. Побоится взять. Но я настою. Зато насколько увереннее она себя почувствует, имея под рукой гарантию будущего.
Вдруг задался вопросом: верила ли она по-настоящему, что сумею достать деньги? Ответил: верила. Верил ли сам? С ответом на этот вопрос возникла заминка. Впрочем, мое дело было не в том, чтобы верить или не верить. В том, чтобы достать их. Вытащить Ольгу из болезни-трясины. Не допускал даже мысли о том, что это не удастся.