Через цокольную дверь мы спустились в подвал. И здесь побывал злоумышленник, воспользовавшись ключом, который без труда нашел в доме; ключ он так и оставил в замке. Подвал служил главным образом для вентиляции. На полках лежало бутылок пятнадцать вина, при-
чем в таком беспорядке, что было ясно: кто-то между ними шарил. Но ни одна бутылка не была разбита и ни одна не откупорена. Зато преступник разбросал садовый инвентарь в углу - лопаты, заступ, тяпки... Сдвинул с места и перерыл старый ящик с хламом. Баллон с газом для отопления он не тронул: вентиль остался закрытым.
К стене были прислонены два бумажных мешка с цементом. Незваный гость разрезал их сверху донизу. Серый порошок высыпался, образовав две горки.
Посередине подвала валялся кувшин; когда я его поднял, вылилось немного воды. На полу вода уже высохла, но мы поняли, что она была и, видимо, подтекла к кучкам цемента - их края затвердели. Невозможно было не оставить следов на такой прямо-таки идеальной для этого почве - и все же их не было.
- Хитрец, славно придумал! - сказал Карличек. - А может, это получилось само собой... Он, вероятно, лил воду на землю, чтоб выяснить, где она скорее всего впитывается. По этому признаку узнают место, где недавно копали - там ведь земля более рыхлая. Вот он и поливал здесь пол и попросту смыл свои следы. Потом он вышел полить землю в саду, а закончив, просто кинул кувшин в подвал через дверь.
Осмотр мы завершили обследованием сарая, пристроенного за домом. В общем-то, он не заслуживал названия сарая - то была скорее времянка, сколоченная из горбылей. На полу осколки разбитого стекла, рассыпанные гвозди, винтики, колышки, куча прочей мелочи. Из всех ящиков вывален мелкий инструмент - слесарный, каменщицкий и тому подобное.
Мы вернулись в холл. Карличек шел впереди, я замыкал шествие и потому заметил, что белые туфельки и нарядное платье Веры изрядно пострадали. Но ее это явно не трогало, она была поникшая, почти удрученная. Позже я узнал, что Вера нарядилась только для того, чтобы обойти кое-кого из "мальчишек": задумала выманить кого-нибудь из них на танцы, исключительно назло Арнольду. Но все же тревога ее не оставляла, и она, как была, села в автобус и поехала сюда...
В холле мы придвинули столик к той части углового дивана, которая еще не развалилась, прикрыли распоротыми подушками вылезшую вату, уселись кое-как, и Карличек вынул из кармана блокнот и ручку.
- Хотелось бы записать как можно больше ваших знакомых. - Тон у Карличека был серьезный. - Вы видели, что тут натворили, и мы не имеем права упускать ничего, что может навести нас на след преступника или преступников.
- Не до того мне сейчас... - безжизненно проговорила девушка.
Я предложил ей сигарету. Мне было ее немножко жалко, и я вовсе не хотел губить ее молодое сердце никотином - она это успешно делала сама. Нет, с моей стороны это был просто дружеский жест, который мог ее ободрить. Не верилось, что она вконец испорчена. Ее дерзость была скорее камуфляжем - девушка старалась подстроиться под стиль Арнольда.
Карличек усердно записывал ее слова. Она назвала девятерых ребят, собиравшихся на даче в прошлое воскресенье. Но знала она их только по этим сборищам, и не все адреса были ей известны. Карличек удовольствовался и этим - в ходе дальнейшего расследования нетрудно будет восполнить пробел.
Я сомневался, чтоб это нам помогло, - говорила же Вера, что никто из этих девятерых ничего об Арнольде в эту неделю не слышал. Привожу пока что краткий список ребят.
Алоиз Бедрна, лет пятнадцать, учится на строителя, очень любит возиться по дому и в огороде. Самый славный из всех парнишка. Его прозвали Дворничком.
Антонин Дальта, по прозвищу Тонда Пекло, учится на слесаря-инструментальщика, живет в общежитии.
Виктор Розточный, сокращенно Виша, зубной техник, сирота. Живет у дяди-дантиста.
Станя Гарах, студент.
Карел Висман, автомеханик.
Даша Гродская, приехала из Моравии, ищет в Праге работу, связанную с искусством. В данное время дружит с Висманом.
Милош Заржецкий, студент Академии художеств, но исключен. Талантливый живописец.
Ануш Новакова, учится на курсах медсестер.
Иржи Крумпера, учится в промышленном училище.
Время шло. Казалось, Вера не столько устала, сколько пала духом. Карличек по-прежнему был неутомим. Я с завистью относил это за счет обеда и говяжьей грудинки. Мне лично грозила революция в кишках. Пять бутербродов из буфета-автомата не в силах были ее утихомирить, и сигаретами прикармливать ее было недостаточно. В какой-то момент я поймал себя на том, что думаю о растоптанном в кухне печенье.
- Пока хватит, - заявил Карличек, пряча блокнот в карман. - Но, понятно, мы с вами еще не закончили.
Я поднялся первым.
- Идите в машину, - сказал я девушке. - Подождите нас.
Карличек проводил ее. Вернувшись, он нашел меня именно там, где и предполагал: в прихожей у шкафа.
Нижний запертый ящик, ключ от которого отсутствовал, заслуживал особого внимания.
- Очень многое, Карличек, зависит от того, знал ли взломщик, когда привезли шкаф, - пробормотал я.
Карличек пожал плечами. Нет, правда, он выглядел необычайно свежим.
- Взломщик наверняка обследовал этот ковчег.
- Думаете, искал фотографию Климовой?
- Нет. Это я только для острастки сказал. Услышал бы меня надпоручик Скала, то-то начал бы вращать глазами!
- Надо подумать, Карличек, почему взломщик не стал осматривать нижний ящик. Если же он его осматривал, почему задержался, чтоб запереть его, и куда девался ключ.
- Это можно объяснить только так, - подумав, ответил он. - Взломщик не предвидел, что искомый предмет будет спрятан так наивно, в дурацком шкафу. Поэтому он и начал не с него, хотя наткнулся на шкаф, как только вошел, и закончил им, нигде не найдя того, что искал. И вот в этом ящике, - Карличек показал на ящик, что валялся на полу, - он, к своему удивлению, обнаружил фотографию или что там ему было нужно. Для верности он выдвинул ящик до конца - как бы не оставить что-нибудь нужное, - и ящик выпал. После этого самым естественным было просто отшвырнуть его, а заглядывать в нижний ящик для грязного белья уже не было никакой необходимости. Он нашел, что искал, и дело с концом.
Стало быть, Карличек рассуждал так же, как и я; но странность оставалась странностью, хотя группа Скалы еще во вторник пришла к заключению, что эта версия не так уж сумасбродна.
- Так вы открывали нижний ящик? - спросил я.
- Конечно. Без всякого труда, обыкновенной отмычкой. И даже снова заперли самым тщательным образом. Там ничего нет.
Когда перевозят такие вещи, дверцы, разумеется, запирают, а ключи прячут в карман, чтобы отпереть дверцы уже на месте назначения. Ключик от нижнего ящика мог и потеряться по дороге. Или по каким-то причинам нужно было открыть только верхние ящики, быть может, для того, чтобы спрятать там ту загадочную вещь, которая так интересовала взломщика. Поэтому, скорее всего, вещи этой здесь больше нет. Взломщик унес ее.
- Если б не этот запертый ящик, - снова заговорил Карличек, - можно было бы предположить, что эту таинственную Арнольдову вещицу прячет Климова, что было бы не самое глупое. Арнольд спрятал даже все фотографии своей подружки, чтобы взломщик не мог ее разыскать. Климова, по всей вероятности, знает все и могла бы подвергнуться преследованию со стороны взломщика. Более конкретные взаимосвязи нам не известны. Но мы вправе думать, что опасность разоблачения или чего-то в этом роде возникла в тот момент, когда отсюда и из других мест исчезли все снимки Климовой. Не поверим же мы девчонке, будто ее дружку не понравилась рамка! В их "компашке" взломщика искать нечего - они ведь все знакомы с Верой. Преступник - не знакомый с ней человек, а посему, словно чертик из волшебного ящика, перед нами выскакивает некто совершенно чужой им всем.
"Некто совершенно чужой" выскочил перед нами из волшебного ящика уже и у девятнадцатого километра. Значит, этот некто - пока что смутная тень в наших расплывчатых построениях - все же существовал, сколь шаткой ни была логика, приводившая нас к нему.
- Теперь-то Арнольд Фидлер может повесить на даче портрет Верочки, хоть сверхъестественных размеров, - продолжал рассуждать вслух Карличек. - Поскольку сокровище найдено, Климова, хотя бы и осведомленная о нем, потеряла для преступника всякое значение - если, конечно, она когда-либо его имела и если мы не хотим приписать исчезновение ее фотографий всего лишь излишней осторожности Арнольда. Но, скрывая Веру, он выдал ее нам, и она приобрела интерес для нас. Придется нам как-то вытянуть из нее правду. Это будет нелегко, влюбленная женщина вообще самый трудный случай. Тут какое-то щекотливое дело, иначе она не стала бы таиться от нас. Она покрывает своего Арнольда. И пойдет за него хоть в огонь... Догадываюсь, в чем дело, Арнольд придумал план, как вернуть украденную вещь, или он боится, что вещь эту могут каким-либо образом обратить против него. Мы тут все пугались, не случилось ли чего с ним, а между тем, возможно, случилось что-то с другим человеком, и это "что-то" совершил Арнольд Фидлер. Вот почему старый Фидлер боится какой-то беды, даже после того, как сыночек объявился. И покрывает его с другой стороны... Против нас играет смешанная команда.
Я молчал.
Карличек принес из машины портфель, где у него было все необходимое для опечатывания двери. Затем он прикрутил фитиль в лампе. Огонек покраснел и погас. Мы уже собирались выйти из дома, как вдруг в прихожую вбежала Вера, за ней - наш водитель. Карличек мгновенно направил на них луч своего фонаря.
- Простите, товарищ капитан, - смущенно доложил водитель, - но только она вопреки приказу не хочет сидеть в машине.
- Почему? Ей там не нравится?
Вера подошла к нам ближе, внешне спокойная, и проговорила усталым тоном:
- Если разыщете Арнольда - берегитесь. У него револьвер.
10
Я спросил, откуда она вдруг об этом узнала.
- А я давно знаю, - ответила Вера.
- Только на минуточку забыла, - подхватил Карличек и вежливо поманил ее рукой. - Будьте добры, выйдите отсюда, дом запирается.
Водитель уже вышел, а Веру пришлось попросить еще раз.
- Почему же вы нам сразу не сказали?
Она тяжело вздохнула.
- Почему? Потому что об этом знают и ребята. Кто-нибудь из них все равно выболтает, и вы тогда подумаете, что я хотела от вас скрыть.
- А вы разве не хотели?
- Да хотела, - тряхнула она головой. - Только потом глупо было бы выкручиваться, будто я забыла. А пушка попала к нему совершенно случайно.
Карличек тем временем опечатывал дверь.
- А какие-нибудь фокусы с "пушкой" он выкидывал?
- Нет. Чего ему выкидывать?
- Патроны есть?
- Есть.
- Стрелял он когда из этого оружия?
- Здесь - нет. При мне - никогда.
- Носил при себе?
- Не знаю. Только он им не хвастал. Может, и спрятал.
- Готово! - объявил Карличек, обведя лучом фонарика большой круг, чуть не до верхушек елей. - Опечатано!
Я не стал дальше расспрашивать Веру. Мы пошли к машине. Карличек сел рядом с водителем, мы с Верой - сзади. Водитель выехал задним ходом из-за живой изгороди и развернулся на дороге. Включив фары, мы двинулись к городу.
- Объясните, пожалуйста, что значит "оружие попало к нему случайно", - обратился я к Вере, когда мы уже мчались по шоссе.
- Хорошо, - послушно отозвалась она. - А то я уж думала, вам это неважно. Понимаете, ездил с нами сюда еще такой Ферулик.
- Йозеф Ферулик? - подал голос с переднего сиденья Карличек.
- Ага. Пепик. Йозеф.
- Вот как!
- Вы его знаете?
- Продолжайте, продолжайте!
- Он сейчас в тюряге.
Теперь Карличек промолчал. Карличек был просто ходячим справочником, я не раз в этом убеждался. И в разговор он вмешался с пользой для дела. Если у него есть какая-то информация о Йозефе Ферулике, Вера не сможет ничего соврать, во всяком случае, не много. Она наклонилась вперед к Карличеку:
- А правда, что Ферулик ни слова не сказал про Арно? И не признался, что ездил к нам?
- Конечно, нет, милое дитя, - ласково, хотя и не оборачиваясь к ней, ответил Карличек. - Не то я бы сразу вспомнил об этом и еще в среду утром привел бы его к вашему прилавку, и вы от испуга перевернули бы все флаконы с парфюмерией. Мы работаем быстро, мало кто сумеет нас притормозить.
- Ну, Ферулик-то знает, почему он молчал! - воскликнула Вера. - Мы и понятия не имели, что это за сволочь. Только уж после в газетах прочитали, что был он тунеядцем и что находится в предварительном заключении.
- Да, вы хорошо помните, - похвалил Веру Карличек, по-прежнему пристально глядя вперед на дорогу. - Мошенничество, расхищение социалистической собственности, кражи, порча станков и чужих вещей, тунеядство... Довольно солидный багаж для девятнадцатилетнего оболтуса. Он и слезу пустить умеет, чтоб выманить пару сотенок.
- Нам он тоже должен.
- Без нотариально заверенной расписки вы ничего с него не получите.
- А взяли его где-то не в Праге.
- В Стонаржове, район Йиглава. Никакого сомнения, мы говорим об одном и том же лице.
Вера откинулась на спинку сиденья и снова тяжело вздохнула.
- Мы ему тоже перестали верить. Он попал в тиски и хотел, чтоб Арно разрешил ему жить на даче. Арно его выгнал, Ферулик полез в драку, и здорово же ему досталось! С земли подняться не мог. Тогда он вдруг вытащил револьвер и выстрелил в Арнольда, тот упал. Мы все страшно перепугались... Ферулик вообще-то тоже, но потом он стал орать, что всех нас кокнет, если мы хоть шаг сделаем. Арно вскочил - это он только притворялся, что в него попало, - вырвал у Ферулика револьвер и стукнул его по башке, прямо как утюгом. Мы потом целый час поливали его водой, чтоб очухался.
- И с тех пор Арнольд держит оружие при себе? - уточнил я.
- Ясно, не отдавать же Ферулику! - Веру взволновал ее собственный рассказ. - Арно только предупредил его: пускай не вздумает задираться и оставит нас в покое, не то он донесет, что тот стрелял в людей. И револьвер он оставил себе как доказательство. Потом мальчишки погнали Ферулика через лес до самого шоссе, и Арнольд сказал нам, чтобы мы нигде об этом не вякали, не то еще фараоны ввяжутся.
- Ферулик не пытался отомстить?
- Ага, мы боялись, как бы он что-нибудь не выкинул, а когда прочитали в газетах...
- Возникли другие опасения, - подхватил Карличек. - Арнольд Фидлер обязан был сдать оружие хотя бы после ареста Ферулика, если уж он не сделал этого сразу. - Только теперь Карличек обернулся к Вере и строго добавил: - А известно вам, что поведение всех свидетелей по этому делу, в том числе и ваше, наказуемо?
Вера ничего не ответила. Карличек отвернулся и снова стал смотреть на дорогу. Дальше мы ехали молча.
Ох и долгими же показались мне эти тридцать километров! Сейчас бы я и сухой корке обрадовался.
Мы отвезли Веру домой, на улицу Приходскую, дом 1200, и на прощанье Карличек сурово сказал ей:
- Завтра сидите дома, на случай если понадобитесь. С понедельника ходите нормально на работу. Когда Арнольд Фидлер объявится, он тоже начнет работать нормально - где бы он ни работал. Спокойной ночи.
Высадив Веру, мы поехали в наше Управление. Я пригласил Карличека к себе в кабинет. Дежурный офицер зевал от скуки. Он доложил, что на столе у меня лежит донесение. Мы просмотрели его вместе с Карличеком. Оно было до уныния бесплодно.
Поиски Арнольда Фидлера - результатов нет. Продолжаются. Опрос жителей домиков у девятнадцатого километра - результатов нет. Наблюдение на всех постах - ничего. Лабораторное исследование мотоцикла, особенно следов пыли и грязи, - ну, без него-то мы могли теперь обойтись. Требование прислать образцы почвы вокруг виллы - уже не нужно.
Информация о Яндере - господи, сколько Яндер на свете! Того, который нам нужен, звали Ярославом. Данные о нем отыскали, руководствуясь указанием на его прежнее место работы: время и место рождения, краткая биография вплоть до загадочного исчезновения. Быстрая, добротная работа, не ведущая никуда. Яндера был бездетен и разведен еще тогда, когда приносил Бедржиху Фидлеру карандаш для ретуши. Единственную, пока еще не осуществленную надежду оставляли нам розыски его родственников и лиц, с которыми он сталкивался. Это уже проделывали, когда он скрылся, быть может, не так тщательно. Посмотрим. Пока что достижений не густо. Мы даже не знаем его в лицо.
Далее английская переписка Бедржиха Фидлера. Работа продолжается, пока ничего подозрительного не обнаружено.
Расспросы и поиски возможного убежища Арнольда Фидлера в районе его сегодняшнего маршрута - без результата.
Тревога в западноберлинском разведцентре не замечена. Меры по усиленной охране Майера - Ноймайстера приняты, но кажутся излишними.
Особое сообщение надпоручика Скалы: появление его людей в квартире Йозефа Бочека принято равнодушно; у Гадрабы - с многочисленными протестами; у Флоры Мильнеровой сделано интересное открытие... наконец хоть что-то!
Визит Скалы и двух его сотрудников, который они нанесли Флоре Мильнеровой вечером под предлогом нескольких дополнительных вопросов к ней, застал женщину врасплох: она готовилась к вечеринке у знакомых по случаю какого-то торжества. У дома ее уже ждало такси. Флора была в вечернем платье, сколотом на груди золотой брошью с мелкими бриллиантами. Скала напрямик спросил ее, не Арнольда ли это подарок. Дело в том, что старый Фидлер рассказал Скале о золотой броши раньше, чем мне; мне он, в сущности, только повторил свои показания.
Флора Мильнерова отказалась отвечать. Скала послал за Фидлером. Тот сказал, что ему кажется, будто именно эту вещицу и видел он у сына. Тогда Мильнерова заявила, что брошь - ее собственность, получена по наследству и что у Арнольда Фидлера она никак не могла быть. Мильнерову заверили, что никто не собирается конфисковать брошь, и, извинившись, оставили ее в покое. Ее нисколько даже не задержали и никоим образом не ограничивали ее намерений. Следов пребывания у нее Арнольда Фидлера не обнаружено. Точно так же, как у Гадрабы и Бочека.
- Кое-что все же сдвинулось с мертвой точки, - обрадовался Карличек. - Теперь понятно, почему Арнольд запрещал Климовой показываться в ателье, причем задолго до устранения ее портрета с дачи. Арнольд состоит в любовной связи с Мильнеровой по мотивам корыстным, низким и бесчестным. Все подтверждает это. В результате строгой ревизии фотоателье возникло бы серьезное обвинение против Мильнеровой, потому что все заведение смахивает на частную лавочку Арнольда Фидлера. Он эксплуатировал даже заведующего, то есть отца, - весьма оригинальный случай. Прокурор не обойдет вниманием и этого заведующего. Катастрофа неминуема.
- Послушайте, Карличек, любовная связь Арнольда с Мильнеровой еще не факт, - возразил я. - Она только возможна. Полагаете, тут и есть источник доходов Арнольда?