Долина вечна и простирается во всех направлениях. По ночам небо становится темно-бордовым, и лишь немногие звезды просвечивают сквозь эту пелену. Мы выехали на магистраль, оставили позади высотные дома центральной части города и направились в Южную Педройю. Я всегда догадываюсь, когда попадаю туда, - по дыму, который не перестает куриться, и по запаху, который напоминает долго пролежавшие на солнце яйца. Иногда там еще случаются вспышки огня. Одна была совсем такой, будто в небе стреляли. Берни потрепал меня по загривку.
- Приятный вечерок, старина.
Уж это точно: темно-багровый, отдает тухлыми яйцами и озаряет сверху вспышками выстрелов. Больше не о чем и мечтать. А уж тем более тому типу, к которому мы ехали, приятель.
Мы катили по улице, которая выглядела так, словно ее изначально замостили с трещинами на проезжей части; окна большинства окаймлявших дорогу маленьких, ветхих домов были забиты досками. Берни остановился перед одним из строений - коричневым, а может, желтым цементным кубиком, в переднем окне которого мерцали голубые отсветы от экрана телевизора. В замусоренном дворе ветер носил обрывки бумаги и пластика. Берни повернулся ко мне и приложил палец к губам. Это означало, что нам надо вести себя тихо.
Мы вышли из машины, причем я спрыгнул на землю совершенно бесшумно. А Берни, открывая дверцу, что-то задел, скорее всего мусорный бак. В окне дома на другой стороне улицы появилось лицо и тут же исчезло. Мы подошли к окну на фасаде цементного кубика. Шторы были задернуты, но не до конца, и нам удалось разглядеть Даррена Куигли. Он с банкой пива в одной руке и сигаретой в другой устроился в одних трусах в большом мягком кресле, и на его дряблом лице и тощей груди играли голубые отблески телеэкрана. Сам телевизор я не видел, но по звуку определил, что Даррен смотрит передачу Национальной ассоциации гонок на серийных автомобилях. Мы, я и Берни, тоже иногда переключались на этот канал, только долго не выдерживали - это я о себе говорю, потому что меня сразу начинало клонить в сон. Мы двинулись к двери, и Берни постучал. Изнутри доносился рев автомобильных моторов. Напарник постучал громче. Моторы стихли.
- Кто там?
- Друзья, - ответил Берни.
Раздались звуки шагов. Все ближе и ближе к двери, и человек остановился.
- Что за друзья?
- У каждого человека есть друзья, - рассудительно заметил напарник.
- Джокко? На тебя вроде не похоже.
- Мы друзья еще лучше, чем Джокко.
- У меня нет друзей лучше, чем Джокко.
Берни замолчал. Я ведь, кажется, упоминал: если собираются несколько человек, Берни всегда самый умный, - следовательно, и молчание в данном случае было самым правильным поведением. Дверь приоткрылась - совсем немного, поскольку ее удерживала цепочка. Выглянул Даррен - глаза остекленевшие, тяжелое дыхание сильно отдает пивом.
- Я вас не знаю, - бросил он.
- Знаете, - возразил напарник. - Чета вы должны помнить.
Даррен покосился на меня и снова перевел взгляд на Берни.
- Вы тот проходимец, благодаря которому я лишился работы.
- Вот об этом мы и хотим с вами поговорить.
- Чувствуете себя виноватым? Не поздновато ли?
- Насчет виноватого не уверен, но никогда не поздно что-то исправить.
- Как?
- Уладить недоразумение.
- Полагаете, полковник вернет мне работу? Вы его не знаете.
- Справедливо, - кивнул Берни. - Но не исключено, что вы можете нас кое в чем просветить.
Даррен прищурился. Сощуренные в щелочки остекленевшие глаза - зрелище не из приятных.
- Чего вы добиваетесь?
- Ничего. Просто хотим, чтобы в итоге все сложилось как надо.
- Я вспомнил, - заявил бывший охранник. - Вы тот легавый, который все разнюхивает.
- Я бы предпочел быть ищейкой, которая все находит, - поправил его мой напарник.
- Это как?
- Пораскиньте мозгами.
Глаза у Даррена забегали, и я почувствовал, как мысли крутятся в его голове.
- Не буду, - наконец ответил он. - Я меньше всего склонен сейчас к трепу. - Он попытался закрыть дверь, но Берни своим коронным приемом вставил мысок ботинка в щель. Я всегда радуюсь, когда он это проделывает.
- Какого черта? - возмутился Даррен.
- Простите за трепотню, - извинился напарник. - Называйте меня как угодно, и пусть вас это больше не волнует. Вообще ни о чем не волнуйтесь. Можно нам войти с холода?
- С холода? Вы о чем? Температура уже несколько недель не опускается ниже восьмидесяти градусов. - Даррен высунул руку попробовать воздух, и я доверил напарнику схватить его за запястье - Берни был к нему ближе, чем я. Бывший охранник немного повырывался, но что толку - он был хиляк, а Берни - это Берни. Да и я, откровенно демонстрируя нетерпение, рыкнул. Вскоре мы уже были у него в конуре.
Да что я говорю: какая там конура? Передняя комната была настолько мала, что у меня сразу возникло желание уйти. Коридор уводил куда-то в темноту… но вот удача - запах чипсов "Читос". Могло быть хуже. Мы сели: Даррен в кресло, Берни на ручку продавленного дивана, я на пол. "Читос" тоже были на полу рядом с ножкой кресла, по соседству с пустыми банками из-под пива. И высыпались из пакета. Везет же мне, скажу я вам.
- Может, вырубим телевизор? - предложил мой напарник.
- Зачем? - испугался Даррен. - Этот ящик с плоским экраном стоил мне уйму денег.
- Я имел в виду, выключим, чтобы можно было друг друга слышать.
- Жаль - лучшие моменты гонок, - проворчал бывший охранник, но телевизор выключил, и комната погрузилась в темноту.
- А свет зажечь слабо? - поинтересовался Берни.
- Не зажигается.
Сошлись на том, что телевизор включили, но без звука. Маленькие машинки совершали круг за кругом.
Берни улыбнулся хозяину, и его зубы в свете телеэкрана блеснули голубизной.
- Как дела, Даррен? - спросил он.
- Не очень.
- Но по крайней мере у вас есть друг в лице Джокко.
- Это правда.
- Он, случайно, не из активистов защиты прав животных?
- Что?
- Чем Джокко зарабатывает на жизнь?
- С Джокко все в порядке, о нем не беспокойтесь.
- А с вами? Вы не активист защиты животных?
- Что это такое?
- Люди, которые, например, считают, что звери не должны выступать в цирке.
- Что за цирк без зверей?
Я понимал, что это допрос, - не на одном присутствовал в свое время. Но имел ли он успех? Трудно сказать. Я на дюйм придвинулся к "Читос".
- Вы знаете Надю Уорт?
- Никогда не слышал о такой.
- А как насчет СВЖ - организации под названием "Свободу всем животным"?
- Что "как насчет"?
- Имели с ней дело?
- Никогда о такой не слышал. - Даррен потянулся за пивом и, откинув голову так, что обнажилось горло, сделал из банки большой глоток. Не знаю почему, но мне всегда интересно наблюдать, если передо мной обнажают горло.
- Послушайте, Даррен, проблема в том, что в ваших словах нет смысла, а когда такое случается, мы, я и Чет, задаем вопросы до тех пор, пока он не появится. Поэтому, если вы хотите, чтобы наша беседа стала последней, постарайтесь говорить толково.
- О чем?
- О Пинат и Делите. Только правду, а если врете, то хотя бы так, чтобы мы не могли вас поймать.
- Ничего я не вру. - Даррен снова изрядно отхлебнул пива - во всяком случае, у него был такой вид, будто он собрался сделать приличный глоток. И вдруг Берни потянулся к нему, сокращая и без того небольшое расстояние, и тыльной стороной ладони вышиб из его руки банку. Она кувырком полетела в сторону, разбрызгивая капли пива, отсвечивавшие в лучах телевизора голубым, - красивое зрелище.
- Какого черта?! - вскричал бывший охранник, поднимаясь с кресла. Я тоже встал на лапы, и он тут же сел. А я, поскольку уже стоял, заодно слопал пару чипсов. Они оказались даже вкуснее, чем мне запомнилось.
- Вы упускаете одно, - продолжал Берни, - и упускаете, потому что не хотите как следует подумать: мы на вашей стороне.
- Да, это мне в голову не приходило.
- В отличие от полковника, который не на вашей стороне. Он и не может быть на вашей стороне, поскольку думает, что вы либо заснули на дежурстве, либо вообще покинули свой пост. Мы же считаем, что вы лучше, чем он думает.
- Чертовски правильно.
- Поэтому вам остается только одно: рассказать о себе, но хорошем.
- Хорошем?
- Таком, что не заснул и не покинул свой пост, - объяснил мой напарник. - О том, что бдит. Что нам поведает этот парень?
Даррен провел языком по губам.
- Тот, что бдит? - Иногда по глазам людей заметно, что им нравится разговор. Это был как раз тот случай. - Поведает, что было на самом деле, черт возьми. Говорят, этот полковник вообще не полковник - можете поверить?
- Легко, - кивнул мой напарник. - Только давайте вернемся к вам бдительному.
- Бдительному? - повторил Даррен и, повернувшись к Берни, несколько мгновений выдерживал его взгляд. - Я бдительный, не засыпаю на работе и не покидаю свой пост. Со мной надежно как в банке.
Значит, мы пойдем класть деньги в банк? Жизнь как будто налаживалась. Дело оказалось перспективным.
- Вы меня убедили, - кивнул мой напарник. - Но, как я догадываюсь, с бдительным прошлой ночью случилось что-то необычное.
Бывший охранник быстро покосился на Берни.
- Соображаете.
Напарник пожал плечами. Иногда он при этом говорит: "Пустое", - но на этот раз не сказал, а просто предложил:
- Рассказывайте.
Даррен набрал в легкие воздуха и медленно выдохнул. Этот жест всегда что-нибудь да значил, только я не мог вспомнить, что именно.
- Все проклятый Джей Би, - проговорил он.
- Кто такой Джей Би? - спросил Берни.
- Виски "Джим Бим", будь оно неладно. Слышали?
- Да.
- Дело в том, что у меня к нему слабость.
- Не у вас одного.
Даррен поднял голову.
- Разве?
- Точно.
Охранник придвинулся к Берни, словно решил, что теперь они заодно.
- Поверьте, я на работе не пью.
- Верю.
- Ну почти не пью.
- Все не без греха.
- А если пью, то только пиво.
- Разумный выбор.
- Но прошлой ночью вышло что-то несусветное.
- Не повезло.
- Можно сказать и так. Я дежурил в свою смену, все было спокойно, оставалось всего несколько часов. И тут ко мне пришли.
- Пришли?
- Да. - Даррен замолчал, несколько раз глубоко вздохнул и покачал головой.
Берни посмотрел на часы.
- Вы не будете против, если я спрошу, кто именно пришел?
- Мой знакомый Джокко.
- Ваш друг?
- Лучший. Если у него затишье, он иногда ко мне заглядывает. Я имею в виду его работу.
- Что за работа?
- Он специалист по улаживанию конфликтов.
- Каких конфликтов?
- Каких угодно.
- Чьи конфликты он улаживает?
- Думаю, любого, кто платит. Он, как теперь выражаются, консультант.
- Консультант по улаживанию конфликтов?
- Точно.
- И вот прошлой ночью не случилось никаких конфликтов, и он заявился к вам с бутылкой "Джей Би", - подытожил мой напарник.
Даррен слегка откинулся назад и теперь был дальше от Берни.
- Вы чертовски догадливы.
- Не преувеличивайте. Потом вы с Джокко пропустили по рюмочке или по две.
- Да.
- А может, по три или по четыре?
- Должно быть, еще больше.
- Почему вы решили?
- Или я чем-то отравился. Помню только, как очнулся на полу сторожки и меня выворачивало наизнанку.
- Джокко был еще с вами?
- Нет. Я остался один. Но не надолго - едва успел прибраться, как нагрянули полицейские. Я сказал им истинную правду: ничего не видел и ничего не слышал.
- С этим не поспоришь. Они вас, случайно, не спрашивали, не закладывали ли вы за воротник?
- Нет.
- Подфартило.
- Ага.
- С тех пор вы поддерживали связь с Джокко?
- Нет. Но он за меня горой.
- Откуда вы знаете?
- Боже, а я-то решил, что вы умный. - Даррен помахал пальцем перед носом Берни. Кто в прошлый раз позволил себе подобный жест? Ах да, Простак Бадрицио. Теперь он дробит под палящим солнышком щебень. - Потому что никто так и не узнал о бутылке "Джей Би", вот откуда, - продолжал бывший охранник. - Джокко не стукач.
- Судя по всему, отличный парень, - согласился Берни. - Кстати, у него есть фамилия?
9
Фамилия Джокко оказалась такая, что я сразу ее забыл. Однако запомнился факт, что жил он в пикапе, только вот где, вылетело из головы. Мы покинули Южную Педройю, выехали сначала на одну магистраль, затем на другую, и вскоре высокие дома центра города оказались у нас за спиной. Запах тухлых яиц по-прежнему стоял в носу. Я попытался отфыркаться и при этом издал негромкий, смешной звук, который мне понравился, и я повторил все снова.
- Устал, старина? - спросил Берни.
Устал? Да я полон энергии, готов бежать куда угодно и чувствую себя отлично.
Напарник потрепал меня по холке.
- Понимаю, уже поздно, но воспользуемся случаем, пока утюг горячий, и закончим наше дело.
О нет, только не утюг. Это такая штуковина, которая большую часть времени прячется в кладовке и появляется оттуда, если Берни считает, что его брюки слишком морщатся и в суд в них идти неприлично. Вот тогда за ним нужен глаз да глаз. Хотя пожарные, как оказалось, отличные ребята и возят в своем грузовике большую коробку с лакомствами. Всю оставшуюся дорогу я внимательно следил за напарником. Устал он или нет? Похоже, не устал, если судить по искоркам в его глазах.
Мы съехали с автострады и миновали несколько тихих улочек. В свете фар я заметил, как кошка скользнула в мусорный бак. Ненавижу, когда они вот так шныряют. А следующее, что я понял: мы вернулись на кольцевую дорогу вокруг ярмарочной площади. Показалась сторожка у ворот, и я увидел охранника. Он сидел, задрав ноги на стол, но мы не остановились, а продолжили двигаться вверх по некрутому подъему, с одной стороны которого тянулся забор, а с другой расстилался голый склон холма. Берни притормозил и посмотрел на холм.
- Должно быть где-то здесь.
Мы свернули на изрытую колею, которая шла в сторону холма, поворачивала вокруг большой скалы и возвращалась обратно. И почти сразу обнаружили пикап, стоявший у скалы. Берни остановил машину и заглушил мотор. Мы сидели тихо-тихо, и я слышал щелканье остывавшего двигателя, шум транспорта на дороге и другие звуки города. Но из пикапа не доносилось ничего. Берни, щурясь, всматривался в него. Меня всегда удивляло, как действуют его глаза в ночное время. Он часто повторяет, что им требуется попривыкнуть. Вот и сейчас он тихо проговорил:
- Подождем, пока попривыкнут глаза. - Это означало, что надо сидеть и никуда не рваться. Прошло немного времени, и он решил, что пора. - А теперь пойдем, только тихо, как мыши.
Что за новость? Я немного помедлил и неслышно выпрыгнул из машины. Почему Берни считает, что мыши умеют двигаться бесшумно? И вообще, почему ему хочется, чтобы я был похож на мышь? Сам он, стоило ему вылезти из "порше", тут же наступил на ветку, которая треснула так громко, будто раздался выстрел в ночи. В таких ситуациях мы всегда замираем, замерли и сейчас. Пикап оставался безмолвным и неподвижным. Случалось с вами такое, чтобы во рту появлялся вкус того, что вы раньше съели? Со мной случилось, и пока я ждал, чтобы Берни подал знак отмереть, ощутил аромат "Читос". Мне захотелось еще.
Напарник коротко махнул рукой, мы тронулись с места и направились к пикапу. Но не рядом, а немного растянувшись - методика, которой начали овладевать только недавно. У машины Берни достал тоненький фонарик и посветил сначала в окна, затем в багажное отделение.
- Никого нет дома, - заключил он, обошел пикап, направил лучик света на номерной знак и наклонился. - Запомнить легко: "Джокко-1". - Он разогнулся и посмотрел на холм. - Можешь сказать, почему нельзя назвать это ночью?
Мне ничего не пришло в голову. Мы направились обратно по колее к машине. Я понюхал куст - здесь побывал койот, но довольно давно. Задрал ногу, пометил куст и, пока поливал, смотрел в темно-багровое небо, по которому медленно летел, моргая огнями, самолет. Увлекательное зрелище, оно меня отвлекло, и я чуть не пропустил хруст жестких подошв по земле. Я обернулся - ох, не слишком ли поздно? - из-за скалы появился огромного роста парень и быстро подкрадывался к Берни. Я бросился к нему. Напарник, наверное, меня услышал и повернулся в тот самый момент, когда великан замахнулся каким-то предметом, скорее всего бейсбольной битой. Берни перехватил его руку, но лишь немного изменил направление удара, и бита с отвратительным звуком угодила ему сбоку по голове. Напарник осел на землю. Великан снова замахнулся битой, которую держал обеими руками, словно колол дрова. Я прыгнул и со всего размаху налетел ему точно на спину. Но что это? Он не упал? Все валятся вперед, когда я так наскакиваю. А этот устоял, только покачнулся. Затем извернулся, махнул битой и ударил мне в плечо. Я потерял равновесие и покатился на землю, а великан снова занялся Берни, собираясь обрушить на него биту.
Я опять прыгнул, хотя это был не лучший мой прыжок, потому что одна нога плохо слушалась, но все-таки налетел на него, на этот раз сбоку. Сумел поймать его руку в пасть и не колеблясь сжал челюсти. Большинство людей в такой ситуации кричат, и этот вскрикнул, но скорее от злости, чем от боли. К тому же рука, в которую я вцепился, была не та, что держала биту. Великан попытался вывернуться. Я висел на нем, погрузив зубы в плоть, и ощущал вкус крови. Он поднял биту одной рукой. У него были бачки, нос с горбинкой и злые глаза, на голове повязана бандана в горошек. Я посмотрел прямо в эти злые глаза и, наверное, поэтому не заметил, как стала опускаться бита. А когда заметил, было слишком поздно.
Следующее, что помню: я лежу на земле, а незнакомец, отбросив биту и держась за руку, удирает к пикапу.
Я поднялся и, испытывая головокружение, побежал за ним, но не резво, как обычно, из-за того, что он сделал с моим плечом. Когда он открыл дверцу и забрался в машину, я был уже рядом и нацелился на его ногу. Но не тут-то было - он шарахнул меня дверцей и попал в больное плечо. Я рухнул на землю. Дверца захлопнулась перед моим носом, мотор взревел, и пикап, подняв облако темно-багровой пыли, круто, юзом развернулся и умчался по дороге. Я поднялся и побежал за ним, скорее не побежал, а потрусил, наверное, даже прихрамывая. Но таким образом, если бы потребовалось, я мог двигаться всю ночь. И так бы и поступил, если бы не Берни, которой лежал у дороги. Я замер и повернул назад.
Берни лежал на спине и не двигался. Глаза были закрыты. Я почуял кровь и увидел, как она блестит на виске, но ее натекло не много. Я постоял рядом, подождал, а затем пронзительно, на высокой ноте тявкнул. Это вышло как-то само собой. Потом еще и еще. Ткнулся мордой ему в грудь и услышал, что сердце бьется. Хороший знак. Во время прошлых расследований мне пару раз приходилось наблюдать человеческую грудь без сердцебиения. Я лизнул напарника в лицо. Ну же, Берни, очнись. Очнись, старина. Я перестал лизать и сидел, тяжело дыша. Но что это? Стон, очень тихий. Давай же, старина! Я снова лизнул его в лицо.