Мод, очевидно, думала: что бы с ней ни собирались сделать, то, что происходит сейчас, значительно хуже. Она дернула головой, натянула веревку и, развернувшись на своих крепких задних ногах, решительно затрусила назад той дорогой, которой они пришли. Эмма бросилась догонять ослицу; с большим трудом ей удалось поймать непослушное животное. Но во время погони Мод уронила рюкзак с запасами. Эмма светила вокруг себя фонариком, но так и не нашла его. "Ничего, - решила девочка, - я найду его, когда рассветет".
Теперь ей предстояло уговорить Мод идти дальше. Эмма тянула повод. Мод, упрямо упираясь в землю всеми четырьмя копытами, отказывалась двинуться с места. Более того, она попыталась озвучить свое несогласие и зареветь, но Эмма, услышав первое, еще не очень громкое "Иа", принялась гладить ослицу и уговаривать ее не шуметь.
Девочке показалось, что прошла целая вечность, но наконец Мод уступила и позволила развернуть себя и снова повести в лес. Эмма испытывала не только облегчение, но и беспокойство. Путешествие отняло много времени и сил, она потеряла рюкзак, вспотела и устала. Мод в лесу явно не нравилось. Она вздрагивала от ночных шорохов и скрипов. Эмме стало не по себе. Даже красивый лиственный лес, в котором так приятно бродить при свете дня, стал враждебным. Под ногами что-то шуршало и скрипело, сверху что-то падало. Искривленные ветки так и норовили преградить им путь. В призрачном лунном свете ветви и сучья казались уродливыми инопланетянами. Эмма то и дело спотыкалась о торчащие корни и боковые отростки. За ней как будто следили чьи-то глаза; их владельцев не было видно, но Эмма знала, что они здесь. Время от времени луч фонарика выхватывал из темноты фигурки лесных обитателей - зайца или горностая. В одиннадцать лет Эмма уже не верила в домовых и фей и почти не верила в привидения. Но в темном лесу в душе поневоле просыпался первобытный страх. Здесь таилось нечто древнее, намного старше самой Эммы, намного старше, чем теперешние деревья, намного старше, чем письменная история округи. Нечто бесформенное, безвременное, забытое. Оно шуршало среди поросших мхом упавших древесных стволов, шелестело корой и взметало в воздух палые листья.
Наконец они добрались до соснового питомника. Эмма довольно быстро нашла оленью тропу и очень порадовалась своей удаче. Понадеявшись, что тропка та самая, что ведет на ее поляну, девочка крепче сжала в кулаке повод и, шепотом призывая Мод не сдаваться, нырнула в чащу.
Их окутал непроходимый мрак. Кроны высоких сосен не пропускали лунный свет, а батарейка в карманном фонарике Эммы уже садилась. Эмма светила себе под ноги. Двигаться по узкой тропинке было трудно. Ноги пружинили на подстилке из сосновых игл, заглушающей шаги, голова кружилась от густого смолистого воздуха, к которому примешивался слабый запах тлена. Они спотыкались, но брели дальше. Эмме казалось, что они идут уже целую вечность, но наконец она услышала журчание воды и поняла, что они вышли к ручью. Во время своей разведывательной прогулки она предусмотрительно отметила нужный поворот, натаскав кучку камней и сосновых шишек. Когда слабый луч фонарика выхватил из темноты ее самодельную веху, Эмма готова была петь от радости. Она потянула за повод, и Мод следом за ней зашагала в чащу.
Вот и шалаш! Эмма ликовала. У них все получилось! Они устали и измучились, но все же добрались до цели! Значит, она старалась не зря.
- Мод, теперь все будет хорошо! - прошептала она в длинное ухо ослицы.
Видимо, Мод не была согласна с девочкой, потому что попятилась и топнула задним копытом.
Эмма откинула край брезента и посветила внутрь. Хотя слабого лучика хватило только на то, чтобы осветить узкую полоску у самого входа, Эмма надеялась, что Мод смирится. Она поймет, что здесь хорошо. Девочка потянула за повод.
Мод вскинула голову и уперлась. Эмма, пыхтя, тащила ослицу вперед. Мод, фыркая, сопротивлялась и тянула девочку назад. Эмма выключила фонарик и сунула его себе за пояс, чтобы освободить обе руки. Ценой нечеловеческих усилий ей наконец удалось затащить ослицу в тесный, темный и вонючий шалаш.
Вдруг брезент у входа упал, шлепнув по веткам. Эмма вздрогнула. Теперь снаружи не проникал никакой свет, и они остались в кромешной тьме. Вонь была ужасающая; Эмме показалось, что в прошлый раз, когда она ходила на разведку, здесь не так сильно воняло. А сейчас… Какой омерзительный, какой гнетущий запах! Девочка испугалась, что не выдержит и ее стошнит. И тут она услышала шорох рядом со входом.
Сначала Эмма подумала, что это Мод топнула копытом. Она прижалась к ослице, но та стояла неподвижно, прядая ушами. Шорох послышался снова; Эмме показалось, что кровь застыла у нее в жилах. Сердце готово было выскочить из груди. Какой-нибудь лесной зверь? Кто там может быть? Барсук или лиса? Вряд ли. Они прячутся в норах. Птица, которая случайно залетела сюда и не может вылететь? Летучие мыши? Брр, какая гадость! Одно Эмма поняла точно. Они с Мод в шалаше не одни.
Девочка опустила руку и попыталась нашарить на поясе фонарик; тут существо, вошедшее в шалаш, снова задвигалось. Оно направлялось к ним. Эмма чувствовала его запах, затхлый и неприятный, и, что самое страшное, слышала хриплое, затрудненное дыхание. Мод предупредительно фыркнула, вскинув голову, и шагнула вперед, словно заслоняя Эмму от пришельца.
Наконец девочка дрожащими пальцами нащупала фонарик. Надо вытащить его из-за пояса и сразу включить…
Но прежде, чем она успела что-либо сделать, из темноты протянулась рука и схватила ее за запястье.
Глава 10
День у Маркби выдался утомительный. Послав Пирса в Спрингвуд-Холл к горничной Дидре, он взял у экспертов пленку, снятую телевизионщиками в тот роковой день, и просматривал ее.
Вернувшийся Пирс с радостью присоединился к своему начальнику. Сержанта не было в Спрингвуд-Холле, когда Хоуп Маппл устроила свою демонстрацию протеста, и он очень жалел о том, что пропустил такое зрелище. Однако Пирс был настоящим профессионалом; он понимал, что смотреть надо не на голую толстуху с транспарантом… вернее, не только на нее, но и на то, что происходит вокруг нее и на заднем плане.
Они прокручивали запись снова и снова. Маркби прикрывал рукой лоб и щурился, глядя на экран.
- Дальше! - бормотал он.
Тихо стрекотала пленка; фильм начинался снова. Группки людей на лужайке то сходились, то расходились; потом бежала раздетая догола Хоуп Маппл. Что и говорить, такое увидишь не каждый день!
- Давай дальше! - снова приказал Маркби. - Нет, погоди! Крути назад… нет, это слишком… да, вот!
Он наклонился вперед и снова начал всматриваться в экран. Пирс подошел к телевизору и ткнул в фигуру, стоящую в толпе почти за спиной Хоуп.
- Вы правы, сэр. Вон она, Зои Фостер!
Маркби кивнул:
- Ладно, сержант, выключайте. На сегодня хватит. По-моему, Зои можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Она вместе со всеми побежала за Хоуп, как и сказала нам, и могла спуститься в погреб только после всех остальных. Потом она выбралась в боковую галерею и нашла труп. Она нас не обманула. На то, чтобы убить Эллен, у нее просто не было времени.
- Убийца действовал молниеносно, - с сомнением в голосе возразил Пирс. - Если они с Эллен договорились встретиться и Эллен уже ждала ее в условленном месте…
- Зои не убила бы ее, зная, что совсем рядом целая толпа свидетелей! Когда все ввалились в погреб следом за Хоуп, Эллен была уже мертва. И все-таки я очень рад, что мисс Фостер попала в поле зрения камеры. Сегодня я было усомнился в ней, когда она начала бормотать о завещании Эллен. Она совсем не похожа на убийцу, но… она действительно обожает своих старых кляч, а мы ведь с вами знаем, что мотивы для убийства бывают самые странные. Теперь у нее есть отличное алиби, так что беспокоиться не о чем.
- Кстати, говорят, молодой Хардинг горячо за нее заступался! - Пирс расплылся в улыбке.
- Как он меня раздражает, этот юнец! - Маркби вздохнул и посмотрел на часы. - Что ж, пора и по домам… Точнее, вы идите. А я поеду к Гримсби. Он велел мне явиться к нему домой точно без четверти семь. Сказал, что в начале седьмого закроет магазин, но исключительно из-за меня. Обычно он уходит домой в половине седьмого, после того как наведет там порядок.
- Разве нельзя было прийти к нему прямо туда? - удивился Пирс.
- Гримсби был не в восторге. У меня создалось впечатление, что приход инспектора полиции он расценивает как подрыв своей деловой репутации. Может, он боится, что я не вытру ноги при входе или громко, на весь зал, спрошу, торгует ли он порнографией. Пока мы с ним договаривались, мне все время казалось, что ему хочется обратиться ко мне как к прислуге: "Эй, любезный".
- Напыщенный болван, - сказал Пирс.
- Пирс, он рядовой обыватель и член местной торговой палаты. С ним нужно обращаться бережно. Я даже рад, что он пригласил меня к себе домой. Интересно будет взглянуть на него в домашней обстановке. О человеке многое можно сказать, увидев, какие книги стоят у него на полках и какой узор у него на ковре. Однако, строго между нами, мне уже начинает надоедать это Общество защиты исторических памятников Бамфорда. Многовато их для одного дня. Включая Гримсби, я за двадцать четыре часа успел опросить всех оставшихся в живых членов общества, а такого и врагу не пожелаешь!
Маркби раздраженно покачал головой.
- Знаете, что напоминает мне это дело? В молодости мы с друзьями ходили в паб, где было пианино. Мы положили на музыку стихотворение Лонгфелло Excelsior и сопровождали пение всякими жестами - иногда приличными, иногда не очень. Если помните, стихотворение начинается строчками: "Тропой альпийской в снег и мрак шел юноша, державший стяг". На его стяге, говорится дальше, был "странный девиз". Так вот, можно сказать, что на стяге, который несла Хоуп Маппл, тоже был странный девиз. И "альпийская тропа" тоже к месту, ведь Эрик родом из Швейцарии. Но все остальное теряется в тумане, как и цель героя стихотворения.
- А что случилось с тем парнем из стиха?
- Его вместе со стягом завалило лавиной. Повезло же ему! Мне предстоит сражаться со всеми членами Общества защиты исторических памятников! Кстати, как прошла беседа с горничной?
- Ее зовут Дидре. - Пирс закатил глаза. - Я бы не стал верить всему, что она рассказывала о Хоуп Маппл.
Он поведал Маркби о карточке, прикрепленной к коробке конфет.
- "С наилучшими пожеланиями, Чарлз"! - медленно повторил Маркби. - Значит, Хоуп была в союзе с Чарлзом Гримсби, а Зои - с Робином Хардингом. Эллен Брайант оставалась одна. Интересно, имеет ли это какое-то значение. Время покажет. Ну, спокойной ночи, идите домой!
Гримсби занимал половину приличного дома на две семьи; подоконники в гостиной украшали горшки с геранью, на полках в книжном шкафу теснились книги по истории края и тома Диккенса, на полочке стояли три фарфоровых гуся, а на полу лежал потертый ковер с завитушками. Вся мебель и обстановка словно сошли с картины, изображающей интерьер тридцатых годов двадцатого века. Маркби с удовольствием разглядывал древний радиоприемник Маркони в полированном корпусе, атласные диванные подушки с оборками и подголовники на креслах с вышитыми дамами в кринолинах.
Хозяин предложил Маркби стаканчик кипрского хереса; старший инспектор с благодарностью согласился и осторожно сел на диван, стараясь не помять атласные подушки и не сбить дам в кринолинах. Судя по всему, Гримсби сохранял обстановку, созданную, наверное, лет пятьдесят назад еще его родителями. Он ничего здесь не менял, ничего не выбрасывал и не покупал - кроме разве что нескольких книг.
- Решительно не понимаю, чем я могу вам помочь… м-м-м… старший инспектор, - заявил Гримсби, решив, что исполнил долг гостеприимства. Потом он посмотрел на Маркби в упор, как будто пытаясь убедить самого себя, что перед ним в самом деле старший инспектор полиции, который умеет вести себя в обществе, а не какой-нибудь самозванец.
- Я стремлюсь как можно больше узнать о миссис Брайант.
- Вряд ли я сумею много рассказать о ней, - надменно заявил Гримсби.
- Тогда расскажите о вашем обществе. Кто основал его? Давно ли Эллен в нем состояла?
- Общество основали мы, - довольно сухо ответил Гримсби. - Шесть лет назад. Основателями стали мы с Хоуп; позже к нам присоединялись другие. Эллен вступила года три назад. Разумеется, мы с ней и до того встречались в местном отделении торговой палаты, но близко знакомы не были. Повторяю, не были. Робин Хардинг вступил в общество примерно год назад, а малышка Зои - совсем недавно. Подозреваю, сию юную особу больше интересуют ее лошади, чем история. Вы ведь знаете, что Шумахер угрожает выкинуть со своей земли и ее, и ее питомцев? Хотя я сам не большой любитель животных, я всемерно сочувствую мисс Фостер, а высокомерие и своеволие Шумахера возмущают меня до глубины души! Я специально ездил в Лондон, чтобы повидать его, и дал понять, что мы против его планов. Мне казалось, что он поведет себя цивилизованно, ведь, в конце концов, я такой же бизнесмен, как и он. Однако он держался вызывающе и оскорбительно.
- Да, знаю, точнее, знаю о лошадях. Но если вы с Хоуп такие друзья…
- Коллеги! - сухо уточнил Гримсби.
- Но и друзья, конечно, ведь вы шесть лет проработали вместе…
- Не спорю, мы с Хоуп неплохо ладили, - сварливо заявил Гримсби и тут же помрачнел. - Да, ладили - до тех пор, пока она не устроила свою нелепую демонстрацию протеста. Должен признаться, после ее выходки я увидел ее в новом свете!
"Да уж, увидел так увидел, - нашептывал Маркби его внутренний голос. - Разглядел во всей красе!"
- Я не могу допустить, чтобы в торговой палате меня считали дураком и смутьяном, нарушающим общественный порядок! Так же считала и миссис Брайант. Видимо, потому-то она и ушла, не дожидаясь выходки Хоуп. Но зачем она спустилась в винный погреб? Вот чего я не понимаю.
- Но до прошлой субботы вы с Хоуп дружили, - не сдавался Маркби. - Молодые люди, Робин и Зои, тоже держались вместе…
Гримсби мрачно покосился на своего гостя.
- Следовательно, у Эллен в вашем обществе союзников не было…
Гримсби с недовольным видом заерзал в кресле.
- Мы объединились ради единой цели, делали общее дело. Поймите, старший инспектор, члены общества не разбиваются на партии по интересам!
- Мой богатый жизненный опыт подсказывает обратное. Поверьте, во всякого рода обществах такое не редкость.
- Я не обладаю вашим опытом, старший инспектор. Хотите еще хереса?
В обычных условиях подобный вопрос означает приглашение посидеть еще и поговорить, но в устах Гримсби последние слова приобрели смысл прямо противоположный.
Маркби понял намек и встал.
- Мистер Гримсби, мне крайне важно найти всех знакомых и родственников Эллен. Если что-нибудь вспомните, прошу вас, позвоните мне.
- Вряд ли вы кого-нибудь найдете, - проворчал Гримсби, распахивая перед Маркби дверь. - Спокойной ночи, старший инспектор!
Вопреки привычке, Маркби по пути домой зашел в паб выпить кружку пива. Чем дальше, тем загадочнее! Кроме того, расследуя убийство Эллен Брайант, он сталкивается с неприязненным к себе отношением. В такого рода делах поневоле приходится рыться в чьем-то грязном белье. Может быть, Гримсби о чем-то умалчивает? А Хоуп Маппл? А Эрик? Не исключено, что Хоуп, пусть и случайно, попала в точку, заявив, будто Эллен обнаружила в Спрингвуд-Холле нечто странное?
Откуда взялись лишние деньги, которые Эллен вносила на счет магазина "Иголочка"? Эрик - человек богатый; возможно, он привлек к себе внимание какого-нибудь жадного и беспринципного типа, который раздобыл о нем некие компрометирующие сведения. А может быть, никакого шантажа и вовсе нет. А если Эллен - азартный игрок и выигрывала на бегах? Или экономила на всем, даже на спичках, а одежду покупала на благотворительных распродажах… иногда там попадаются по-настоящему ценные вещи. Или промышляла чем-нибудь незаконным? Эллен - привлекательная женщина. Что, если она тайно от всех занималась проституцией? Значит, Эллен была жертвой шантажа, а не шантажисткой? Судя по состоянию ее счетов, в последнее время она не снимала крупных сумм. Но платить ведь можно не только наличными деньгами.
"Ну и работка у вас!" - сказал Робин Хардинг, и ведь он был прав. В самом деле, ну и работка! Внезапно Маркби почувствовал всепоглощающее желание пойти к Маквею и попросить, чтобы дело передали кому-нибудь другому. Он больше не желал знать ничего об Эллен Брайант, не желал беседовать с людьми, которые откровенно не хотят с ним разговаривать и считают его приход вмешательством в свою личную жизнь. Маркби хотелось домой.
Но и собственный дом показался ему пустым и заброшенным. Он захлопнул за собой дверь - дом отозвался гулким эхом. Под ногами зашуршали письма и газеты, которые почтальон бросил в щель. В раковине до сих пор стояли не вымытые с завтрака чашка и тарелка. От одиночества хотелось выть!
Как жаль, что нет Мередит! Интересно, чем она занимается в Лондоне, когда не работает? Кто ее друзья? Маркби очень интересовало, с кем она водит компанию и нет ли среди ее знакомых мужчины, способного ее увлечь. Она ничего такого ему не говорила. Но признается ли она, если встретит другого, если встретит мужчину, которого полюбит? А почему, собственно, Мередит в чем-то должна ему признаваться? Она не обязана отчитываться перед ним в своих поступках, как и он перед ней. И тем не менее ревность разъедала ему душу.
На ужин Маркби поджарил упаковку рыбных палочек и съел их с хлебом и маслом. Пол Данби часто ворчал на шурина за то, что тот питается фастфудом, а не готовит себе полезные и вкусные салаты из свежих овощей. Но Пол любил возиться на кухне, а Маркби - нет. Быстро прочитав газету, старший инспектор включил телевизор, чтобы посмотреть новости, и задремал до начала выпуска, положив ноги на скамеечку. Скамеечка, сделанная из верблюжьего седла, досталась ему после развода. Ни ему, ни Рейчел она не была нужна, но, поскольку Рейчел оставалась верна себе, вещи, которые никто из них не хотел брать, при разделе имущества достались ему.
Его разбудил настойчивый телефонный звонок. Алан вздрогнул, открыл глаза и посмотрел на часы. Скоро полночь. Он встал, выключил телевизор и снял трубку:
- Алло!
- Слава богу, Алан, ты дома! - У Пола, его зятя, голос был явно взволнованный.
Маркби быстро спросил:
- С Лорой ничего не случилось?
- Нет, но Эмма… пропала! В комнате ее нет! Перед сном Лора, как всегда, заглянула к детям и увидела, что Эммы нет… Она пропала!
- Погоди! - быстро перебил зятя Маркби. - Значит, раньше Эмма, как обычно, поднялась к себе?
- Да, да! Вот именно, как обычно! Но где же, во имя всего святого…
- Вы искали в доме, в саду? Ее одежда тоже пропала?
- Да, да и еще раз да! - закричал Пол на том конце линии. - В доме ее нет, и она надела джинсы, свитер, резиновые сапоги и курточку. Перед тем как уйти, она сложила пижаму и застелила постель…
Голос у зятя задрожал.
- Успокойся, дружище, - сказал Маркби. - Я еду к вам.