Она снова бросилась в его объятия и снова приникла губами к его губам. А через несколько секунд уже смеялась и тащила его на улицу за рукав. Да, такой же счастливой и веселой она была сфотографирована тогда, почти три года назад, и с тех пор почти не изменилась, разве только что ее красота стала еще полноценнее. Вот уже полтора года она ждет, когда он вернется, и добивается для него увольнений всеми правдами и неправдами. Фрэнк никогда не думал, что такое возможно. Многие из его приятелей, возвращаясь из армии, находили своих подружек уже замужем, да, вдобавок, с малыми детьми на руках. А ведь тюрьма - не армия, и срок больше, и позор, как говорит эта толстая курица миссис Уинфилд, которая живет напротив их дома, и которая, когда Фрэнка взяли, радостно бегала по улицам, выкрикивая это слово, не понимая, что тем самым позорит прежде всего сама себя. Но к черту дурные воспоминания. Как хорошо, что фотография стала реальностью, что эта девушка, его любовь, здесь и сейчас с ним, и стоит протянуть руку, чтобы убедиться, что это не лист бумаги на холодной стене, а сама Розмари.
- О чем ты задумался?
- О тебе, - сказал Фрэнк, улыбаясь.
- Не надо обо мне задумываться, надо меня целовать.
Снова они устремились навстречу друг другу. Ее светлые золотистые мягкие волосы, Фрэнк зарылся лицом, вдыхая их тонкий ландышевый аромат, закрывая глаза и, как ребенок, слепо тычась губами то в шею, то в щеку, то в маленькую сережку, продетую в мочку уха.
Солнце ударило в глаза, когда они наконец выбежали из гаража. Свежевыпавший чистый снег искрился и таял, звенела капель. Огромная сосулька упала и разбилась буквально в полуметре от них, но они только рассмеялись. На площадке перед автомастерской возвращающиеся из школы мальчишки побросали свои рюкзачки и затеяли игру в регби. Когда-то и Фрэнк вот так же, зажав мяч под мышкой, прорывался к воротам соперника. Он играл за городской школьный клуб "Фаст догз", и его отец гордился своим сыном, приносившим заветные очки команде родного города. Они побеждали даже молодежные клубы Дейтройта и Чикаго, Фрэнк обязательно закидывал за перекладину один или два мяча, которые точно приземлялись в " город". И сейчас его тело, ощущая в себе прилив радостных сил, так и хотело броситься в атаку. Конечно, причиной тому скорее была Розмари. Фрэнк словно захотел ей показать - смотри, какой у тебя сильный и ловкий парень, как виртуозно и пластично его тело, как неукротимо оно рвется к победе, убегая от тяжеловесных соперников. Но тяжеловесных соперников не было, были лишь дети. Просто Фрэнку неудержимо хотелось прыгать и танцевать, ведь с ним была Розмари. Кто-то из мальчишек неудачно пнул по мячу ногой и "огурец" шлепнулся рядом с Леоне. Фрэнк не выдержал и, подхватив мяч рукой, побежал к центру площадки, выделывая на бегу самые замысловатые трюки и финты, какие только знал.
- Здорово!
- Вот это да!
Так восхищенно кричали мальчишки, Фрэнк оглянулся, Розмари хохотала. Он поставил мяч в центр и встал в последний ряд.
- Вот так надо начинать розыгрыш! - скомандовал он ребятам. - Ниже, нагибайтесь ниже и упирайтесь друг в друга плечом, тогда передавите соперника. А ты, - он кивнул мальчишке, который должен был сыграть защитника, - встань чуть левее, чтобы было удобнее хватать мяч. Готовы? Начали.
Стенка на стенку со смехом и весельем, с задором, полнее сил, две команды бросились друг на друга, сцепились в "схватку", пытаясь оттеснить от мяча. Наконец одна из команд сдвинула и оттеснила другую. Кто-то подхватил мяч и побежал.
- Веером! - закричал Леоне. - Быстро из каре рассыпались веером! И передавайте мяч вдоль цепочки!
Он быстро догнал убегающего с мячом, отобрал и перекинул партнеру.
- Пас!
- Пас!
Вот снова мяч возвратился к Леоне и в прыжке с поворотом, обманывая соперника, он послал мяч в воображаемую цель.
- Вот здорово! - закричали ребята. Но Леоне уже направлялся к Розмари.
- Еще! Покажи какой-нибудь трюк еще! - кричали сзади.
- Нет, нет, ребята, - обернулся Леоне. - Вы уже проиграли.
Розмари хлопала в ладоши.
- Ну как, тебе понравилось? - спросил он, подойдя поближе.
- Вообще-то неплохо для учеников пятого класса.
- А-а, тебе кажется, что я не смогу играть за шестой? - ответил шуткой на шутку Леоне.
Они решили оставить машину у гаража и дойти до ее дома пешком, ведь он был всего в десяти минутах ходьбы. Они шли обнявшись. "Наверное это и есть счастье", - думал Леоне, Сновали машины, спешили прохожие, снег таял и с грохотом сползал с крыш. Они почти подошли к ее дому, когда Розмари вдруг остановилась и посмотрела ему в лицо.
- Что-то не так? - спросил Фрэнк. - Ты, по-моему, не очень счастлива? В чем дело?
- Я уже скучаю по тебе.
- Мне кажется, настанет день, когда ты будешь молиться, чтобы меня рядом не было, - попытался пошутить Фрэнк.
Но Розмари была все также печальна.
- Не верю, - сказала она.
- Поверишь, - улыбнулся Фрэнк, касаясь губами ее волос.
- Во сколько тебе надо возвращаться?
- Я могу и не возвращаться, - сказал Фрэнк.
- Ты все шутишь.
- Совсем нет. У меня есть деньги, остались от продажи того голубого "крайслера", который мы делали с Томом. Мы можем бежать на юг, во Флориде у меня много знакомых парней.
Фрэнк не шутил и в самом деле. Грусть надвигающегося прощания, которое все равно наступит, как только сгустятся сумерки, охватила и его. Он снова представил "Рэдстоун", лязг тюремных дверей, замкнутые, ограниченные стенами пространства, мужскую, сугубо мужскую компанию, охранников с оружием, которое с неизбежностью будет применено, если попытаешься сделать хоть шаг к свободе. И вновь он почему-то вспомнил свой сон. "Беги", вновь прошептал ему Сатана.
- Нет, Фрэнк, - покачала головой Розмари. - Я хочу жить с тобой, не таясь. И потом здесь, во Флинте, твоя мать, твои друзья. Здесь же и мои родители. И еще - ты же должен доказать им, что ты честный человек. Что напишут о тебе журналисты, которые помогли тебе тогда, когда твой отец...
- Ты права, - сказал Фрэнк. - Конечно, ты права.
- Мы ждали полтора года. Неужели мы не потерпим еще всего шесть месяцев?
Солнце уже садилось, когда они выбежали из подъезда.
- Вытри помаду на щеке, - сказала ему на бегу Розмари.
В гараже горел свет.
- Том, дружище! - воскликнул Фрэнк, замечая долговязую, слегка сутулую фигуру, неподвижно стоящую в дверях.
- О, черт! - воскликнул Том, поднимая длинные руки и устремляясь навстречу Фрэнку. - Леоне, куда ты пропал? Я здесь с часа дня околачиваюсь. Твоя мать сказала, что сначала ты зайдешь в гараж.
- Привет, Том, - сказала Розмари, глядя, как Том обнимает широкую спину Фрэнка. - Извини, но нам уже нужно ехать...
- Розмари, погоди, - сказал Фрэнк, оборачиваясь. - Нам же нужно решить, что делать с этим проклятым "плимутом".
- Фрэнк, если мы опоздаем, - ответила девушка, - то в следующем месяце у тебя не будет увольнения.
- Ладно, Фрэнк, - сказал Том, - я и этот старенький "плимут" как-нибудь уж перетерпим.
Он разомкнул объятия и подтолкнул Леоне своими длинными руками к автомобилю Розмари.
Уже опустились сумерки, и на вышке у ворот тюрьмы включили прожектора, когда они подъехали. Последний поцелуй в машине был долог и все не хотел кончаться. Как будто в этом касании губ они проживали всю свою жизнь, да это и не было просто касанием губ, в этом последнем поцелуе сливались не только их тела, но и их души. Разлука, уже отнимающая их друг от друга, только усиливала влечение. Неумолимая реальность заставила их разомкнуть объятия.
- Время браться за работу, - невесело усмехнулся Фрэнк.
Он открыл дверь и медленно стал вылезать из машины, чтобы отрезать своим чувствам путь к отступлению, чтобы тело и дух совершили наконец свою холодную мужскую работу под названием адо" вопреки тому пламенному "хочу", о котором кричит душ;
Он захлопнул за собой дверь и наклонился к окну. Глаза Розмари были полны слез. Он хотел уже сказать последние слова прощания, как вдруг она вздрогнула и стала лихорадочно рыться в своей сумочке.
- Подожди, подожди... - повторяла она.
Фрэнк посмотрел на часы, еще минута и он лишится следующего увольнения. Еще минута, а ведь надо еще успеть добежать до проходной.
- Вот, - сказала наконец Розмари, доставая из сумки какую-то цепочку.
- Что это? - спросил ОН.
- Это должно принести тебе удачу.
Она протянула ему маленький крестик на посеребренной цепочке.
- Ты ведь крещеный? - спросила она.
- Да, - ответил Фрэнк.
- Господь поможет тебе. Вчера я молилась над твоим талисманом весь день.
- Он принесет мне удачу, - сказал Фрэнк. - Прощай!
В два прыжка он преодолел расстояние, отделяющее его от ворот тюрьмы. На тюремных часах било ровно семь, когда Уоллес ставил в журнал отметку о его возвращении.
4.
- Ты точен, как в аптеке, - сказал, приветливо улыбаясь ему, Уоллес.
Но зуммер с контрольного пункта и ярко вспыхивающая красная лампочка все же недвусмысленно напоминали Леоне, что теперь он уже находится не в кругу близких, родных и друзей. Уоллес вышел из-за стойки и тщательно обыскал заключенного Леоне.
- Ну как, - спрашивал, обыскивая его, Уоллес. - В четыре смотрел игру по ящику?
- Нет, я пропустил, - отвечал нехотя Фрэнк, поднимая руки, чтобы надзирателю было удобнее обыскивать его.
- Повернись. Фрэнк повернулся.
- Зря ты пропустил, - обхлопывал своими маленькими ладошками его голубые джинсы Уоллес. - Это была потрясающая игра.
- М-м-м... - пробурчал Леоне.
- Готов поклясться, - усмехнулся Уоллес, - что у тебя было более занимательная игра.
- Ну еще бы, - рассеянно ответил ему Леоне, лишь бы отбрехаться.
- А теперь тебе придется забыть про это, - засмеялся Уоллес, глядя на его отсутствующее выражение лица.
- Да опять проблема у меня с автомобилем. Не знаю, что с ним делать, с этим чертовым "плимутом", - попытался увести разговор в сторону Леоне, почувствовав, что Уоллес догадывается, в чем причина его печали.
- У тебя, наверное, в бензобаке вода, - сказал Уоллес. - Открой рот.
Он посмотрел, не проносит ли чего Фрэнк во рту. Шмон - есть шмон.
- Снимай свитер, - сказал, подходя к Фрэнку, сержант Уинфилд. - Я тебе чудесную рубашечку приготовил.
Фрэнк снял свитер и голубые джинсы, готовясь облачиться в арестантскую одежду, которую принес ему Уинфилд. Впрочем, не такая уж она была и арестантская, обычная одноцветная рубашка и пара брюк - хлопковые для "пребывания в помещениях и камерах", как было написано в памятке, и полушерстяные для прогулок. Куртки выдавали по желанию, в "Рэдстоуне" всегда было тепло, ведь в котельной работали сами заключенные. А верхняя одежда - полушубки - как всегда, в раздевалке.
- Эй, Фрэнк, ты мне принес какой-нибудь подарочек с воли? - окликнул его Джоуд, когда он наконец вышел в общий зал, где уже толпились в ожидании ужина заключенные.
- А что бы ты хотел? - спросил его Фрэнк, крепко пожимая ему руку.
- Ты же знаешь - девчонку.
- Девчонку? - переспросил Фрэнк, улыбаясь товарищу.
- Да, плохо без девчонки.
- А что так?
- Яйца пухнут, - ответил Джоуд, завистливо косясь на Фрэнка.
Леоне расхохотался.
- Ладно, - сказал Джоуд, вздыхая, - когда меня выпишут отсюда, я свое возьму. Целый год не буду вылезать из постели.
- Смотри не надорвись. Оставь силы для работы.
- Не беспокойся. Кстати, ты гараж видел?
- Гараж великолепен. - сказал Фрэнк. - Только вот Том не шевелится, "плимут" как стоял в углу, так и стоит, похоже даже капот не открывали.
Раздался сигнал на ужин, и они присоединились к другим заключенным, уже толпящимся перед открытой дверью столовой. Знакомые и приятели приветственно хлопали Фрэнка по плечу, жали руку, засыпая вопросами и шуточками. Впрочем, насчет шуточек Фрэнк был довольно самолюбив и потому это были все больше беззлобные прибаутки, с помощью которых люди лишь выражают свое расположение друг к другу.
День прошел и прошел вечер. Фрэнк Леоне, заключенный номер 899 федеральной тюрьмы "Рэдстоун" города Флинта, штат Мичиган лежал на своей кушетке, повернув лицо к фотографии Розмари. Память прокручивала свой кинофильм. Мать в коричневом платье, а потом Розмари, их поцелуи, ласки. Фрэнк закрыл глаза. "Как хорошо, что страшные сны остаются лишь страшными снами и что они не сбываются", - он улыбнулся и снова открыл глаза. Розмари все также лукаво улыбалась с глянцевого листа под стеклом, прикрепленного к стене. "Спокойной ночи, дорогая, - сказал Фрэнк. - Приснись мне, пожалуйста. " Он поправил крестик у себя на шее и уткнулся в подушку, погружаясь в свой сон. Розмари снова была рядом с ним, они шли, обнявшись, по улице. Фрэнк снова видел белый тающий снег, гараж, лицо Розмари. Фрэнк не видел, как к воротам
"Рэдстоуна" подъехал специальный автомобиль - фургон с решетками на окнах. Фрэнк слышал звон капель, срывающихся с искрящихся на солнце сосулек и нежный, разжигающий чувствтенность смех Розмари. Фрэнк не слышал топот шагов по лестнице, лязг открываемых и захлопываемых дверей. Фрэнк не слышал, как Уинфилд спросил Уоллеса: "Кто это?" кивая на команду из четырех автоматчиков во главе с офицером, которые предъявив начальнику тюрьмы какую-то бумагу, спешили теперь по лестнице на второй ярус "Не знаю, - ответил Уоллес Уинфилду. - Какие-то официальные лица". Фрэнк снова лежал на огромной софе Розмари, глядя, как она, откинув волосы, развязывает поясок на халате, чтобы...
- Встать!
Резкий свет фонаря, направленного в лицо, заставил Леоне заслониться ладонью.
- Убери руку, дерьмо!
- Что вам надо? - спросил, окончательно просыпаясь, Леоне.
За ярким светом он едва различал какие-то фигуры, лишь по шуму догадываясь, что сейчас перед ним несколько человек.
- Взять его! - скомандовал офицер.
Двое в форме, закинув короткоствольные автоматы за спину, стали выкручивать Фрэнку руки. Он попробовал было вырваться, но сразу получил два удара - под дых и по голове. Ему заломили руки за спину и надели наручники. Прикладом автомата один из них разбил стекло, под которым висела фотография Розмари.
- У нас так не принято, - попробовал вступиться Уоллес.
- Он теперь подчиняется нам! - рявкнул на Уоллеса офицер.
Не снимая черных перчаток, офицер взял двумя пальцами Леоне за щеку:
- Мы тебя переводим, понял, собака?
- Куда вы меня переводите? - спросил Фрэнк.
- Куда надо, собака!
Они вытолкнули его из камеры и поволокли по коридорам.
- Пустите меня, пустите! - кричал Фрэнк.
- Пошел! Пошел!
Разбуженные криками, заключенные с любопытством приникали к окошечкам своих камер. Некоторые из них выкрикивали ругательства в адрес автоматчиков, другие подавленно молчали.
Во дворе тюрьмы, где стоял прибывший спецавтомобиль, было холодно и темно. Пошел снег и задул резкий ветер. Туча наплывала, поглощая луну, отчаянно пытающуюся прорваться сквозь ее космы.
- Куда вы меня тащите? - успел крикнуть Леоне. Но его уже бросили в кузов фургона и захлопнули дверь. Не имея возможности выставить перед собой руку он упал и больно ударился головой.
С грохотом откатилась по рельсу подвижная стена ворот и, включив алый, как кровь, спецсигнал, фургон двинулся в ночь.
5.
Поднявшись и едва удерживая равновесие, Фрэнк облокотился на выступ крыла и прильнул лицом к маленькому забранному проволокой окошку, пытаясь разобраться, куда же его везут. Мелькнувшее во тьме здание элеватора, подсвеченное прожекторами, подсказало ему, что фургон направляется на юг. Но вскоре последние строения пригородов Флинта с редкими огнями исчезли совсем, и кромешная тьма уже мешала рассмотреть что-либо. Лишь иногда, когда начинали маячить фары встречных машин, спецавтомобиль включал свою зловещую мигалку, и тогда темнота озарялась кровавыми всполохами, напоминающими зарево пожара. Холодный, остывший на вечернем морозце кузов, неизвестность и дурные предчувствия заставили Фрэнка сжать зубы. Через какое-то время он поймал себя на том, что его тело сотрясает мелкая дрожь. "Успокойся, Фрэнк, - сказал он себе. - Это какая-то ошибка. Скоро все прояснится". Он почему-то вспомнил свой прыжок с мячом, когда днем показывал ребятам технику регби, и стал напрягать и расслаблять мускулы попеременно рук, ног, спины и живота. Через несколько минут он уже немного согрелся. Самообладание и уверенность в себе снова вернулись к нему, и он стал ждать, когда же окончится путешествие и, на всякий случай, готовиться к испытаниям, которым может подвергнуть его судьба. Незаметно он задремал, прислонившись спиной к внутренней стенке автомобиля, который миля за милей уносил его в непроглядную тьму хищно освещая ее перед собой желтым мертвящим светом фар.
Резкий толчок заставил его повалиться на дно кузова. Мгновенно очнувшись, Фрэнк понял, что автомобиль затормозил и остановился, как вкопанный. Что-то ухнуло и заскрежетало. Тяжелый гул отодвигаемых ворот подсказал Фрэнку, что, видимо, целью их путешествия была опять тюрьма. "Неужели Бэйкли?" - с ужасом подумал Леоне. Про "Бэйкли" ходили дурные слухи. Это была тюрьма строгого режима, находящаяся примерно в двухстах милях от Флинта по направлению к Чикаго. Автомобиль мягко въехал в ворота и остановился. Прожекторный луч ударил в окошко кузова, выпечатывая тень проволочной сетки на противоположной стенке. Дверь с лязгом распахнулась и грубые руки охранников подхватили и выволокли Леоне.
- А ну-ка, выгружайся! - крикнул один из них, больно ударяя резиновой дубинкой по спине Леоне.
Яркий свет прожектора на мгновение ослепил его, инстинктивно Леоне дернул головой. Несколько автоматчиков передернули затворы. Прищурившись, Леоне увидел черные дула автоматов, направленных на него.
- Где я? - спросил он.
- Не дергайся, если не хочешь получить пулю! Его потащили через двор к крыльцу. На мгновение